Ли и Хэйвин
Дорожная пыль поднялась кверху, старая кляча надрывно заржала, и старая телега с грохотом проехала мимо меня. Долго ещё были слышны ругательства в мою сторону, но я их не слушала. Я стояла словно поражённая молнией. Такое уже было однажды. Когда-то очень давно. Или наоборот совсем недавно? Я оглянулась, страх накрыл меня с головой, и сейчас я услышу…
– Эй, Ли!
– Привет, Бю, – ответила я, не оборачиваясь, все ещё смотря туда, куда уехала телега.
– Ты сегодня одна?
– Моя мама… она заболела, – я наконец-то повернулась к Бю лицом, странное наваждение спало.
– Это плохо, очень плохо. Пыль?
– Нет, – покачала я головой, – что-то другое. Что-то совсем другое.
Немного помолчали.
– Слушай, – Бю судорожно втянула воздух, – извини, что прошу, но не будет у тебя немного в долг? – она искоса посмотрела на мою ладонь, где я всё ещё зажимала несколько монет, заработанных на поле. – Как только заработаю, все отдам.
– Это всё, что у меня есть… – я раскрыла руку и показала три серебряные монеты. – Самой не хватит.
– Жаль, – вздохнула Бю, – я не ела со вчерашнего дня.
– Попробуй попросить на рынке. Они иногда дают что-то испорченное.
– Оттуда гонят. Я попыталась просить милостыню у Главных ворот, посмотри, – девушка немного оголила плечо, показав сине-фиолетовую кожу, – страж меня отколошматил палкой. Говорит: нельзя стоить у ворот, чтобы не подумали, что в нашей деревне есть нищие! Хэйвин его распополамь! – выругалась Бю.
– Знаешь, что… – я немного замялась, – возьми, возьми одну монетку. Если кто-нибудь даст ещё одну, купите крупы.
– Спасибо! – Бю не пришлось уговаривать, не дожидаясь пока я протяну ей монету она сама забрала круглый серебряк из моей ладони. – Может быть, будет работа на следующей неделе, но я все-таки думаю… Мама, конечно, против… Но я думаю… пойти в услужение к Хэйвинам.
– К Хэйвинам? А они опять набирают людей?
– Сейчас все время набирают. Отправка каждые два дня.
– Кто-то идёт?
– Я не знаю, – Бю повела плечом, – но, если тебе совсем некуда деваться, то это выход, так ведь? Ты будешь сыт и при деле, и семья не голодает.
– Хэйвины очень благородны.
– Да, но моя мама против.
– Из-за брата?
– Он ведь так и не вернулся, – Бю немного помолчала, рассматривая монетку. – Мама говорит об этом каждый день. Слишком часто его вспоминает.
– Никаких вестей?
– Я думаю, он умер, – Бю задумалась. – Нам же давно престали платить. Но мама не согласна, думает, что его держат насильно. Ей так проще.
– Может, – я положила руку подруге на плечо, – если моя мама не поправится на этой неделе, то может быть, ты будешь ходить со мной на поля? Деньги пополам.
– Охранники не пустят меня без разрешения…
– Но они же там не целый день, – подмигнула я, – как только уйдут, ты зайдёшь, и так же выйдешь. А?
– Это было бы здорово! – воскликнула Бю. – Завтра? Или сегодня? Я готова сегодня. Вечером?
– Вечером!
Это было очень глупое решение, Бю и меня могли ждать серьёзные проблемы, если вскроется, что она прошла без разрешения. Но тогда я не думала об этом, наоборот мне подумалось, что жизнь моя понемногу налаживается. Помнится я даже шла в припрыжку до дома.
Но как только я ступила за порог, реальность придавила меня базиликтовой неподъёмной плитой. Маме стало хуже. Она не ела, почти не говорила, но зато много и часто пила. Нога распухла ещё больше и, кажется, стала размером с её тело. В районе колена появились странные твёрдые пузырьки, а на теле тут и там проступали мягкие вытянутые зеленоватые наросты.
– Совсем плохо? – спросила я.
Ви покачала головой:
– Сама не видишь? Ей хуже, намного хуже. Я все утро обтирала ногу, заворачивала в лечебные бинты, но улучшения нет. Надо к лекарю.
– Это дорого, – возразила я, не решаясь подойти к матери ближе. – Нужно восемь золотых.
– У нас же были сбережения!
– Там всего четыре, – я осторожно потрогала мамино колено, в ответ она громко вздохнула.
– Четыре?! – глаза Ви расширились ещё больше. – Скопили всего четыре золотых? Как бы я поехала в академию? Всего четыре золотых! – сестра бросила на пол мокрую тряпицу, что до этого прижимала к груди. – Четыре золотых!
– Не шуми, – сказала я. – Все время приходилось тратить. Сама же знаешь, то надела не дадут, то для Мю нужно, то налоги. Сколько отдали вчера?
– Золотой!
– Значит, осталось только три. Нужно что-то придумать.
– Нужно. Нужно! – взорвалась Ви, – ты же старшая! Придумай! Сделай!
– Что?! Что, Ви? – я больше не могла себя сдерживать, напряжение последних часов разрывало изнутри, и животный рык сам вырывался наружу. В груди заколол болезненный шарик. – Что?!
– А я откуда знаю? Заработай!
– Как? Я и так делаю, что могу…
– Значит не всё! – Ви нависла надо мной. – Той мелочи, что ты принесла, даже на еду не хватит. Ли, – прошептала сестра, немного подумав, – ты знаешь, у кого можно взять деньги.
– О чем ты?
– Начинается на Ву, кончается на нь, что-нибудь напоминает? Ещё подсказка, хотел взять тебя в жены. И он без ума от тебя!
Я вздохнула, и тио усмехнулась.
– Ты думаешь, он захочет помочь?
– Зря ты ему отказала, сейчас бы у нас были деньги.
– Это не так, – возразила я. – И ты это знаешь.
– Так. Он сделает все, что ты попросишь. Если ты хорошо попросишь. Хорошая идея, да? Скажи ей Мю?
Младшая сестра отрицательно покачала головой, и показала крест руками. Полностью с Мю согласна, идея кошмарная.
Родители Вуня пришли просить моей руки два месяца назад. До сих пор помню их лица, когда они вошли в дом, распорядитель выглядел, будто бы унюхал что-то неприятное, а его жена, бледная и маленькая женщина пряталась за широкую спину супруга, показывая лишь кончик носа. Я знаю, что она была не в восторге от этой затеи, и явно радовалось, когда ничего не получилось. Сам Вунь даже не поднимал глаз, я помню его красное раздувшееся лицо, потные ладони. Он ничего не говорил, а лишь протянул мне маленькое базиликтовое колечко с камнем луны – дорогое украшение. Он был уверен, что мы не откажем.
Вуня я знала с самого детства. Он был смешным пухлым мальчиком, неловким, заикающимся. Где бы я ни была, он всегда был там же. Приводила ли я сестёр на реку, он плескался тут же, или играла с Бю, он пытался играть с нами, смотрела за Улом или ходила с мамой на поле, Вунь всегда был рядом. Он почти не говорил со мной, чаще дразнился, или мог даже кинуть в меня грязью. Я и подумать не могла, что нравлюсь ему. Я вообще не замечала его.
Не знаю, в какой момент ему пришла идея, что мы были бы хорошей парой. Не хочу даже знать, как он уговорил на это родителей, думаю, они сопротивлялись, как могли, но это случилось. Этой встрече никто не был рад, и разговор был коротким – я сказала, что свадьбы не будет. Я видела радость в прозрачных глазах мачехи Вуня, она долго трясла мою руку и все заглядывала в глаза. Распорядитель тогда тоже выглядел вполне удовлетворённым, такое родство его не прельщало. А вот Вунь изменился в лице, побледнел, посерел и, не дослушав меня, он выбежал из нашего дома, громко хлопнув дверью.
И после этого Ви хотела, чтобы я пришла и сказала: «а дай-ка мне друг Вунь пять золотых монет, я потом верну. Но скорее всего не верну»
С другой стороны, я ведь не кинула ему в лицо то кольцо, не смеялась, никому об этом не рассказывала (только откуда тогда все об этом знают?), а просто отказала. Хэйвин побери! Нет. Как ни крути, звучало ужасно.
– Можно попробовать, – сказала я.
– Конечно, можно, – Ви похлопала меня по плечу, оставив мокрый след с запахом трав, – ты главное улыбайся, хихикай. Ты всегда такая угрюмая, к тебе и подойти страшно. Мужчины такое не любят.
– Так? – я растянула рот в улыбке, но сестры и брат почему-то скривили лица.
– Это не улыбка, – прошептал Ул, – это что-то вроде оскала, как будто бы хочешь нас сожрать.
– У меня не получится, – я спрятала лицо в руках. Мне уже было стыдно.
– Получится, – сказала Ви, все ещё подозрительно косясь на меня. – Будь естественной, но не грубой. Чуть поклонись, как зайдёшь, но не падай в ноги. Можешь немного плечиком повести, вот так, – она грациозно приподняла плечо, словно прячась за него, – похлопай глазками. Он точно будет рад помочь тебе. И надень чистую юбку. Возьми мою.
Одежда Ви была мне великовата. Я хотела пойти в своей обычной одежде, но Ви сказала, что так я похожа на попрошайку.
– Что ещё? – спросила я, расчёсывая волосы.
– Что ещё, – задумалась Ви, – смейся над его шутками. Будь милой и…
– Улыбаться? – я заплела косу и уже готова была выйти.
– Нет! Просто будь доброжелательна и смотри ему прямо в глаза.
Дверь за мной захлопнулась, и я направилась к Вуню.
Мысли путались, а ладошки потели. Мне было страшно. Зря мы это затеяли. Я вспоминала, что там говорила Ви: похлопать плечиками и упасть в ноги?
Больше всего я боялась, что дома будет вся семья распорядителя. Если бы дверь открыл не Вунь, а кто-то другой, я бы ушла, но на пороге на счастье появился мой несостоявшийся жених.
– Ли! – куцые брови Вуня поползли наверх. – Что тебе нужно?
Это было вместо приветствия, но может оно и к лучшему, сразу перейду к делу.
Я поклонилась Вуню в ноги и, взмахнув рукой, нечаянно ударила его по подбородку.
– Извини, – пискнула я. – Приветствую тебя!
Все было не так. Глупо. Неловко. Очень странно.
– Что с тобой? – Вунь потёр ушиб и чуть прикрыл дверь. – Ты что пьяна?
Я громко засмеялась, но, кажется, это не было шуткой. Вунь смотрел на меня настороженно и сердито.
Нет, так не пойдёт.
– Извини меня. Ещё раз, – я не Ви, и не смогу ей никогда стать, лучше буду собой. – Мне нужно… у меня к тебе есть дело. Просьба. Можно зайти?
Вунь оглядел меня с ног до головы.
– Сначала скажи, зачем пришла? Если это насчёт наделов, то иди к отцу. Он меня не послушает, чтобы я не сказал.
– Нет, не об этом, – вдохнув больше воздуха в грудь, я выпалила, – можешь одолжить мне немного золотых?
– Что?! – лицо Вуня вмиг стало пунцово красным, а маленькие глазки широко распахнулись. – Ты шутишь?
– Мне нужны деньги. Не для мамы, а для себя, – язык не желал слушаться. – То есть наоборот! не для себя, а для мамы. Послушай меня, пожалуйста! – Я перехватила рукой закрывающуюся дверь. – Мне нужно немного денег, я всё верну. Маму надо показать лекарю, – слова полились бессвязным потоком. – Ей очень плохо, она почти без сознания. Все на поле случилось. Она упала, когда сбежала к мальчику! Тому, который проглотил рис, и сама кажется, заболела, – я выдохнула и упала на колени. – Прошу тебя!
– Сколько? – голос Вуня немного смягчился.
– Пя… ше… семь золотых.
– Семь? – присвистнул Вунь. – Это очень много.
– Я все верну. Мне больше не к кому идти.
Он ненадолго задумался, а потом раскрыл передо мной дверь и кивнул.
Дом Вуня был словно противоположностью дома Тонгу. Все было маленькое, цветастое, неряшливое, всего слишком много. Так много, что и не охватишь одним взглядом: вещи, ткани, мебель, расставленная по неизвестному принципу, горшки, посуда, книги, игрушки… чего здесь только не было. В комнате, куда Вунь привёл меня, стояла полумгла, несмотря на то, что за окном светило солнце.
– Семь золотых, – повторил Вунь, усаживаясь на длинный мягкий диван, – это много… Но они у меня есть. Предположим, я дам их тебе, – он жестом предложил мне сесть рядом, – а что ты дашь мне?
Я не знаю, но, кажется, Вунь думал, что выглядит довольно лихо и даже… соблазнительно? Он чуть закусил нижнюю губу, так что на пухлом подбородке образовались складки, приподнял одну бровь и смотрел как-то исподлобья. Это его выражение лица в купе с неловкой позой нога на ногу, вызывала у меня лишь смех, который пришлось маскировать за приступ кашля.
– Да, ты и сама болеешь?! – Вунь три раза поменялся в лице и чуть отодвинулся. – Это заразно?
– Нет, нет! Просто пыль осела в горле, – поспешила я успокоить Вуня, – у мамы другая проблема. У неё распухла нога, она её ушибла. Вчера на поле, когда кричала женщина, и мама решила посмотреть,… ты же знаешь, что было вчера?
– Нет, – искренне удивился Вунь. – Папа мало говорит о работе дома. Не хочет, чтобы мы волновались, – он на мгновение замолк, а потом слишком бодро и не впопад начал. – Я вот уезжаю завтра в столицу. Решил стать кавалером Его Императорского Величества. Приеду только через год, уже в красивой новой форме. И подтянутый.
Я молча кивнула. Видно, что для него это важно, возможно, что бы сообщите эту новость он и впустил меня в дом, главное не спугнуть, не разозлить его.
– Думаю, у тебя все получится, – я положила свою ладонь на его большую белую руку. – Береги себя, служба у Императора тяжела, но ты сильный. Так… ты можешь одолжить мне золотые?
Кажется, слишком рано. Лицо Вуня посерело, а брови насупились. Он всем телом вздрогнул и скрестил руки на груди.
– Я из-за тебя же туда еду, – сказал он обиженно. – Если бы ты мне тогда не отказала, мне не пришлось бы сейчас уезжать, чтобы скрыть от позора!
– Ты же знаешь, что твоя мама и моя мама родственницы…
– Не говори ерунды, – надулся Вунь, – это моя мачеха, у нас нет никакой родственной связи!
– Зато есть моральная связь. Глубинная связь. Ты же мне, как… брат.
Повисло молчание.
– Ты серьёзно? – парень грустно посмотрел на меня, – для тебя это так важно?
– Через это я переступить не могу. Это прямо тут в голове, что-то не даёт посмотреть на тебя, как на мужчину, – я нащупала то, что было нужно, Вунь понимающе кивнул в ответ. – Для меня ты всегда будешь старшим братом.
Я говорила сама себе: в этот раз не торопись Ли, дай ему время, ты же видишь ему нужно время…
– Не знаю, – пробубнил Вунь, – все это как-то не правдиво. Наши матери даже не общаются, какая тут связь? Моя мачеха вообще говорит, чтобы я с тобой не общался. Она как будто бы боится тебя.
На это я уже ответить не смогла. И мы оба замолкли.
За крошечным окошком кипела жизнь, кто-то ругался, смеялись дети, колеса телег шуршали и кряхтели, а здесь внутри серди вещей и пыли жизнь на мгновение замерла.
«Вуню надо уехать», – вдруг подумалось мне, – «ему здесь не место, среди хлама, среди этих людей, ему нужно увидеть другой мир».
– Я буду думать о тебе Ли, – прервал молчание Вунь, – о том, почему ты так и не полюбил меня… Может быть, когда я вернусь, ты посмотришь на меня совсем другими глазами. Сколько тебе нужно монет? Семь?
Я кивнула.
– Ты можешь сделать кое-что для меня? Перед отъездом я бы хотел, – Вунь запнулся, и на его лице выступила испарина – я бы хотел коснуться тебя. Обнять, ощутить запах твоих волос, – его голос задрожал. – Распусти их.
От просьбы веяло чем-то неправильным и запретным. Никто не запрещал женщинам ходить с распущенными волосами, но это не приветствовалось. Следовало сейчас же вскочить, надавать по лицу этому хаму, и в гневе хлопнув дверью уйти, но вместо этого я достала длинные тонкие палочки, что держали мои волосы в пучке. Темными волнами волосы рассыпались по плечам. Вунь вздрогнул и прерывисто вздохнул. Он осторожно, почти не касаясь, погладил пряди, перешёл на плечо и дальше на руку.
– Позволь, – он судорожно сглотнул, – позволь обнять тебя. Мне больше ничего не нужно…
Я кивнула, встала с дивана и распахнула руки для объятий. Вунь медленно наклонился, а затем резко прильнул и прижал меня к себе.
Я почувствовала, как сильно стучит его сердце, как дрожит все его большое тело, как он шумно вдыхает. Так мы стояли минуту или две. Кажется, он немного попривык и стал дышать ровнее. Я уже собиралась похлопать его по спине в знак дружеских отношений, как он вздрогнул и отстранился.
– Все могло бы быть иначе, и ты знаешь это, Ли! – прошептал он.
Знала. Все могло быть иначе, однажды могло быть иначе…
– Ладно. Не надо, – Вунь поднялся и начал ходить по комнате большими шагами, изворачиваясь, чтобы не задеть что-нибудь, – пока не надо. Ты же и так станешь моей, куда тебе деваться? Со всем выводком, что наплодил твой папаша. Но учти, когда это время придёт, ты за всё ответишь, за всё унижения, что я испытал. Ты сама приползёшь на коленях.
– Вунь…
– Молчи! Бери деньги и проваливай.
Он кинул на пол несколько золотых монет.
– Но… Но тут только пять…
– Бери, сколько даю, а то и эти заберу! Бери и уходи!
– Спасибо!
Он дал столько, сколько нужно. Может, я немного глупа и наивна, но не настолько, чтобы поверить в честность Вуня. Наверняка, он ждёт, что я ещё вернусь, но этого приключения мне вполне хватило. И уже скоро я и мама сидели в башне лекаря, ожидая своей очереди.
Глава 6
– Если так подумать, то с тех пор мало, что изменилось, – кряхтел подслеповатый старик, – до сих пор идёт война с Тьмой, а у императора Улана Восьмого все так же много жён и детей. А мы собираем рис и горбатимся на шахтах. Когда все это кончиться?
Пожилая слишком худая женщина, которой он это рассказывал, лишь приподнимала кустистые брови, и недовольно цокала, но старика это не останавливало.
– Тихо дед, – грубо сказал молодой мужчина, сопровождавший старика, – что ты такое говоришь! Мы прекрасно живём и вообще живы благодаря императору и Хэйвинам, это всем известно, – закончив говорить, он воровато оглянулся, словно проверил, все ли его услышали.
В этом не было нужды, его, как и его деда никто не слушал, в очереди к лекарю каждый был поглощён только своей самой тяжёлой и самой важной проблемой.
Маме за те несколько часов, что меня не было дома, стало хуже, хоть она и пыталась это скрыть. Она храбрилась и нервно невпопад шутила, но иногда вдруг резко замолкала и даже задерживала дыхание. Опухшую ногу не могла скрыть даже длинная юбка.
– Сейчас, сейчас, – я вытирала пот с её лба, – потерпи немного. Лекарь поможет.
Очередь из больных двигалась невероятно медленно: все сидели на крохотных, неудобных стульях и с опаской смотрели друг на друга, боясь подхватить неведомую заразу. Запах жжёных трав мешал вздохнуть и оседал в горле. Время тянулось бесконечно долго.
Но вот и старик, что был перед нами дождался своей очереди.
«Слава Хэйвину, скоро и мы», – не успела подумать я, как в комнату ввалилась большая шумная компания. С собой они принесли жар, суету и порцию свежего воздуха.
Новоприбывшие громко смеялись, кричали и выглядели комично в маленьком зале ожидания, где только что царили уныние и боль.
– П…п… ик… помогите! Тут это… че… человек помирает, – закричал невысокий парень, явно перебравший рисовой настойки. – Нам нужно без очереди! – он растопырил руки в разные стороны и едва удержался на ногах.
Компания загоготала и захлопала.
– Да! Да! Сейчас ещё и этот умрёт! Держите его! Держите! Он сейчас свалится!
Из кабинета лекаря показалась маленькая, сухонька голова, которую украшали длинная борода и причудливый колпак.
– Господа, тише, – дверь захлопнулась, а наступившая тишина взорвалась новым приступом смеха.
– Это он лекарь? У нас в столице такого бы и на метр к себе не подпустили! А вы уверены, что ему можно доверять?! – толпа говорила разными голосами от басовито-вальяжных до визгливо-натужных. – Нами нужен лучший лекарь! Тут дело серьёзное!
Отойдя от первого шока, я вдруг поняла, что уже слышала эти голоса, шуточки и смешки.
– Тонгу, с тобой все хорошо? – прощебетал женский голосок. – Нам надо вне очереди!
Это же вчерашняя компания из дома распорядителя шахт!
– Сейчас я договорюсь, – потный здоровяк мутным взглядом прошёлся по коридору лишь на мгновение, задержавшись на нас. – А, все людей тут и так нет! Проходи друг Тонгу!
Из самого нутра толпы, наконец, вышел он, самый главный «потерпевший». По его бледной щеке стекала тонкая струйка темно-бордовой крови и капала прямо на пол. Над бровью краснела рваная рана, скорее всего полученная в драке или от падения.
– Сейчас выйдут, и ты зайдёшь… – удивительно красивая девушка в красном платье прижималась к Тонгу всем телом, так, что даже смотреть на это было стыдно.
– Вообще-то, – пискнула я, – вообще-то мы тут сидим. Будете за нами, Господин Тонгу.
От собственной смелости у меня внутри все перевернулось.
Новая волна гогота потрясла помещение.
– Смотри! Это разговаривает! Есть голос! А-ха-ха! А кто это с тобой? Мешок кукурузы или твоя мамаша? А что это она раздулась?
– Это же та вчерашняя нищенка! Тонгу из-за тебя знатно отругал слугу, – красавица Мэй-Ли наконец-то отпустила Тонгу и надула тонкие губки. – А как сестрёнка? Это она? Или нет? Тут уже ничем не поможешь, как жаль, – она захлопала глазками, – так, что сейчас будет очередь Тонгу.
– Госпожа, но у него просто царапина, а мы ждём уже столько времени! – голос мой то был до безобразия высок, то срывался в хрипоту.
– М-м-м, – Мэй-Ли оглядела нас с ног до головы, – а в чем проблема? Не пойму? Выглядите так же отвратительно, как и всегда.
– Ли, не надо, – мама потянула меня за руку. – Будь мудрее. Проходите, Господин Тонгу.
– Мы пришли раньше и зайдём первыми, Госпожа. Мы будем не долго. Обещаю, – сказала я, а сама подумала: «не в этот раз мама, достаточно с меня мудрости, мы и так долго терпели. Слишком долго».
– Обещаешь? Ты обещаешь мне, нищенка? – злобно прошипела Мэй-Ли, – ты хоть знаешь кто наши родители?
– Нет, Госпожа. Однако манерам они вас не обучили.
«Вот, вот уже лучше Ли!» – подбадривала я сама себя, – «Главное чтобы дело не дошло до драки, одна лишь Мэй-Ли сможет уложить меня на спину»
Толпа глумливо заулюлюкала.
– Да кто ты такая?! – вся грация и красота девушки куда-то пропала. Теперь она была похожа на злобную гусыню, что готова ущипнуть обидчика за самое мягкое место.
– Ладно тебе, Мэй-Ли, – Тонгу облокотился об стену и с удовольствием смотрел на нас, – оставь их в покое. Видишь, сколько усилий ей стоит говорить с тобой.
Только сейчас я заметила, что вся дрожу, а руки сжаты в кулаки. Не хочу даже думать, как жалко выглядело моё искажённое злобой и бессилием лицо.
– Следующий! – прокаркал лекарь, когда дверь открылась.
– Пошли, – я потянула маму за руку, помогая ей встать, но перед нами встал длинный светловолосый парень, тот самый, что чуть не упал, когда вошёл.
– Н… нь… нет, идет Тонгу, а вы сидите…
– Не надо, отойди. Хватит, – Тонгу нахмурился, и тонкая морщинка залегла на лбу, – идите уже. Тошно смотреть.
Не став дожидаться, пока милость сменится на гнев, мы забежали к лекарю.
В кабинете пахло пряными травами, было темно и тесно из-за обилия баночек и скляночек с мутноватыми жидкостями. Я был тут лишь однажды, в детстве, мама привела меня к лекарю из-за частых головных болей. Помню, он долго осматривал меня и кивал головой, а потом мы как-то слишком быстро собрались и ушли. Кажется, это был тот же самый лекарь, что теперь стоял перед нами.
– Надеюсь, у вас есть деньги? – спросил он, едва мы успели переступить порог.
– Конечно, господин. Восемь золотых, – с гордостью ответила я. Уж и не помню, было ли в моих руках когда-то такое сокровище.
– Восемь? – лекарь поднял седую бровь. – Уже давно не восемь, деточка.
– Как это? Всегда было восемь! У нас… – я судорожно сглотнула, – у меня больше нет.
– Не переживай так, деточка, нужна всего лишь ещё одна монетка. Девять золотых.
Одна монетка. Одна монетка! Он даже не подозревает, на что пришлось пойти, чтобы добыть эти несчастные золотые! Я начала лихорадочно соображать, где же достать «лишь монетку».
– У вас же есть? – лекарь поднял руки, чтобы начать осматривать мать, но так и замер в нерешительности.
– Ли, думаю нужно уходить, – мать начала подниматься с низкого стульчика.
– Нет! Сиди. Я просто, не знала, что теперь дороже. Одна монетка у меня… у меня есть, – я не могла сдаться, не сейчас. – Дома. Просто мы с собой не взяли, но я принесу. Вы пока её осмотрите, а потом я занесу…
– Что за вздор? – лекарь окончательно убрал руки и презрительно посмотрел на нас, – деточка, ты думаешь, я поверю тебе на слово? Сначала деньги.
– Я все принесу! У меня есть. Да посмотрите же, ей очень плохо! – крикнула я и тут же осеклась, не хватало ещё, чтобы он выгнал нас, – она практически умирает, – уже шёпотом сказала я.
Лекарь осмотрел маму с ног до головы и на мгновение задержался на раздутой ноге.
– Девять монет, деточка. Таков приказ префекта.
– Ли, пойдём, – тихо сказала мама, и попыталась встать, но без помощи у неё не получилось.
– Обещаю, я принесу. Принесу сегодня же! Принесу!
– У вас ещё есть целый час. Оставьте маму и бегите домой.
– Домой?
– Домой, ведь именно там у вас лежат деньги, деточка? – лекарь раздражённо махнул рукой на дверь, – не занимайте моё время понапрасну, пусть заходит следующий.