Дочь глубин

– Староста, – буркнула я, но Хьюитт уже переключил внимание на стол, у которого остановились Джем и Нелинья.

Видимо, дня них в присутствии афалины в парадной каюте не было ничего особенного. Я неохотно отошла от дельфина и села за стол. На нем лежала морская навигационная карта Тихого океана. Причем, судя по каллиграфическим подписям, искусно раскрашенной розе ветров и нарисованным в углах морским чудищам, явно не современная.

Материал, на который ее нанесли, был мне незнаком. Светло-серый, почти прозрачный и совершенно гладкий, будто ее никогда не складывали и не скручивали. Чернила на ней мерцали. Если смотреть на карту сбоку, изображение на ней было не различить. Мне не хотелось об этом думать в присутствии Сократа, но она казалась сделанной из дельфиньей кожи. Может, ее тоже «выделили» в лабораторных условиях, как карбонат кальция в лейденских пулях?

О, ну здорово. Мой разум ухнул в кроличью нору альттека.

На карте лежало нечто вроде медного папье-маше в форме полукруга. Точнее, оно было бы обычным папье-маше в нормальном мире, а так его поверхность покрывало кружево из проводов, а в центре было гладкое круглое углубление, что делало его похожим на глаз робота в стиле стимпанк. Я очень надеялась, что он не откроется и не уставится на меня.

Хьюитт опустился на стул напротив и вытер лоб носовым платком. Мне вспомнились слова Эстер про диабет и про еще какое-то заболевание. Я всегда недолюбливала Хьюитта как учителя, и я ему не доверяла, но все равно беспокоилась о его здоровье. Он единственный взрослый на всем корабле и единственный, кто мог дать ответы на интересующие меня вопросы.

Нелинья встала по правую руку от меня, Джем – по левую. Оба старательно не смотрели друг на друга. Сократ жизнерадостно трещал и плескался в аквариуме.

Хьюитт поднял папье-маше и, наклонившись, поставил его в центр стола, будто мы с ним играли в покер и он делал ставку.

– Я не стану просить вас сделать это, пока вы не решите, что готовы, – сказал он. – Но иного пути нет.

Я присмотрелась к папье-маше. Это углубление наверху…

– Сканер отпечатка пальца? – предположила я. – Я прижму к нему палец, и… что? Он покажет нам место на карте?

Хьюитт слегка улыбнулся:

– Вообще-то это генетический сканер, настроенный на ДНК вашей семьи. Но да, вы угадали его предназначение.

А еще я начала догадываться о своем предназначении – вот почему Хьюитт и Калеб Саут говорили обо мне как о вещи. Разрозненные кусочки этого ужасного дня стали складываться в единую картину, и мне очень не нравилось получавшееся изображение.

Я решила зайти издалека:

– Так, Жюль Верн… Вы сказали, что он опрашивал реальных людей.

Хьюитт кивнул:

– «Двадцать тысяч лье под водой». «Таинственный остров». Оба этих фундаментальных труда основываются на реальных событиях.

Во мне шевельнулось дурное предчувствие:

– Фундаментальных?.. Звучит как «священных».

– Вот еще, – презрительно фыркнул Хьюитт. – Это романы, полные выдумок и искажений. Но они зиждутся на фактах. Нед Лэнд был реально существующим канадским гарпунером, настоящим мастером своего дела. Профессор Пьер Аронакс – французский морской биолог.

– Нед Лэнд… Лэнд Инститьют, – сопоставила Нелинья.

– И «Аронакс», – напомнил Джем. – Так называется подводная лодка.

Хьюитт, недолго помолчав, постучал по очереди каждым пальцем по карте.

– Да. Лэнд и Аронакс вместе с Конселем, слугой профессора, были единственными выжившими в роковой морской экспедиции. В шестидесятых годах девятнадцатого века они присоединились к поискам предполагаемого морского чудовища… топившего суда по всей планете. Их корабль «Абрахам Линкольн» пропал где-то в Тихом океане. А год спустя Лэнда, Аронакса и Конселя необъяснимым образом обнаружили на маленькой спасательной шлюпке недалеко от побережья Норвегии.

Я и не заметила, как, заслушавшись, наклонилась вперед. Я помнила сюжет «Двадцати тысяч лье под водой», но теперь он из романа превратился в подобие пророчества… предрекающего апокалипсис. А я прекрасно бы обошлась без апокалипсисов.

Примечания