Да

– Спасибо. Райские, как всегда, отменные. Идем, я и так задержался.

Его деловой тон и безразличие к такой возвышенной щедрости привели Анкс в чувства. В кабине лифта она уже полностью пришла в себя. Арч скинул капюшон, прислонился к стене и устало прикрыл глаза, придерживая у груди пирамидку из груш. Пока они спускались в саматскую библиотеку – а это показалось более долгим процессом, чем подъем из Пространства Ожидания – она любовалась им, не отдавая себе в этом отчета.

– У меня сегодня была неуравновешенная девочка, которую в двенадцать лет завлекли в секту Кеаго и сделали смертницей, – заговорил он по дороге к дому.

– Я там не бывала, но мне рассказывали, что это жуткие ребята.

– Жуткое сборище, – подтвердил Арч, – Я предлагал их разнести к Денискиной бабушке, но Совет Инквизиторов такую инициативу не одобрил.

– Как ты сказал? К чьей бабушке? – ушам не поверила Анкс.

– Да это так… Не бери в голову, – в его голосе угадывалось смущение.

– Ладно. А почему тебе не позволили уничтожить Кеаго?

– Я не знаю, свою позицию на совещаниях Инквизиторы в праве не мотивировать, и пользуются этим почти постоянно. Думаю, дело в покровительстве Сфорцы. А может, они просто забавляют Дьявола. Или не только его…

Анкс прочитала его намек на высшие силы, противоположные адским, и неловко усмехнулась своей догадке.

– У меня сегодня очень хороший опиум и зеленый чай. Составишь мне компанию?

– Пытаешься сделать меня зависимой?

– Я бы мог сделать это иначе, и более надежно, если бы хотел, ты сама знаешь. А пара тяг не сделает тебя наркоманкой. Злоупотреблять я тебе не позволю.

– Не позволишь, значит. Тоже звучит, знаешь ли…

– У живых очень быстро формируется зависимость, начинаются проблемы со сном, судороги, приступы удушья и еще многое.

– Тем не менее, ты предлагаешь покурить с тобой. Почему бы и нет.

«Вот змей!» – подумала Анкс.

Пока Арч готовил курительную смесь, Анкс поставила греться чайник на маленькую горелку. Она заметила на столе оставленную большую толстую тетрадь.

– Посмотри, – сказал Арч, заметив ее заинтересованный взгляд, но так что ей пришлось бы лечь или сесть рядом, чтобы прочесть, – Это регистрационный журнал уничтожения душ. Ненавижу их заполнять.

– Уничтожения? – Анкс присела и погрузилась записи, склонив голову на бок.

– Да, та девчонка из секты Кеаго.

Анкс оторвалась от тетради, испытав непривычное чувство потрясения.

– Почему? – только и смогла сказать она.

Арч помолчал. Его лицо, повернутое к ней в пол-оборота, с ее ракурса почти полностью было скрыто спадающими волосами.

– Она была не в себе и бросилась на меня, пыталась напасть. Такое бывает. Я не хотел вообще-то. Сбросил ее с себя, обнажил меч, сказал что это ее уничтожит одним ударом, что надо закончить дело. Она сама бросилась на оружие. Я хотел залечить ее светлой чакрой, хоть это и не приветствуется, но куда там…

Он как-то слишком сентиментально для себя вздохнул и втянул дым.

– Раз это уже произошло, и ничего не исправить, переживать нечего. Тебе ведь это не навредило, – взяла себя в руки Анкс.

– Хорошо сказано: «Не стоит переживать», – съязвил Арч, тщательно проговорив последнее слово.

Арч подвинул тумбу с накрытой стеклянным куполом свечой и подал зеленый чай с мятой, лайм, тростниковый сахар и овсяные печенья в черной керамической посуде. Сбросив свой новый плащ на пол, Инквизитор откинулся на диване и раскурил трубку. Согнув ногу в колене и втягивая дым, он был бы похож на восточного шейха, но казался для этого образа недостаточно габаритным.

– Можешь расслабиться, – Арч небрежно прикоснулся к ее руке, передавая трубку.

Через ее тело словно прошел электрический импульс; она отдернула руку и от чего-то заволновалась. Арч задержал взгляд на запястье девушки и по микро-судорогам смог заметить учащенный пульс.

– Как прекрасно, что твое сердце еще бьется, – вдруг сказал он.

– А твое – нет? – от неожиданности спросила она, не подумав

– У меня нет сердца, там внутри пусто. Только мицура, каналы чакры и кости. Я ведь не дышу, не замечала? – он втянул дым и усмехнулся: – Легких тоже нет. Кстати, если тебе будет сложно уснуть после опиума, выпей чего-нибудь холодного. Лучше дождаться, пока чай остынет.

Анкс молча покивала. Она не знала, что делать с нахлынувшим на нее необъяснимым напряжением и старалась глубже дышать.

– Почему тебя так взволновало уничтожение души? – спросил Арч, словно оправдывая ее нервозность.

Она резко повернула голову на его голос, чувствуя, что разговор и теперь нужно вести очень осторожно.

– Хвосты ведь сами всегда стремились завладеть нашим орудием казни. Правда, завладев, почему-то были рады недолго, – продолжил размышлять Инквизитор, – Ну, вот Мешер принадлежит им. И что же? Довольны они теперь?

Анкс еще больше помрачнела и подобрала под себя ноги. Она вспомнила, что так любил сидеть Макс, но не смогла заставить себя поменять позы.

– Кстати, можешь не переживать, ни у кого нет предрассудков на твой счет из-за того, что сделал твой отец… Украсть Мешер, орудие казни… Никому из нас и в голову не приходило надевать ее на себя! Можешь представить себе, какая сила в ней заключена? Ее создали Антарэс и Ангелы, вложив в нее энергию Света и Тьмы невообразимой мощи. Но он, должно быть, решил, что способен на все и совладает с ней. Беда в том, Мешер похожа на вирус, и подстраивается под сущность того, с кем контактирует. Темные – идеальная жертва для нее, ими ведь движет только жадность до силы и свободы. Она создает наилучшую иллюзию могущества, а сама порабощает их. Но эти гордые твари никогда не вернут нам ее… Знаешь, когда я поднял вопрос о войне с Азуром, кое-кто высказался, что нам лучше просто дождаться, пока Мешер сама их всех сожрет.

Анкс вспоминала всех Хвостов, погибших из-за Мешер на ее памяти. Большинство лишались жизни через несколько месяцев: или погибали от общего истощения, или перерезали себе горло, или отдавали душу Маске. Но каждый считал себя особенным – другие не справлялись, а он сможет. Анкс подумала, что Максим, скорее всего, тоже скоро умрет. Перед глазами у нее стояла сцена их нелепого расставания. Он тогда, как сквозь сон, спросил: «Хочешь, чтобы я насовсем оставил тебя?», – а потом просто: «Я понял», – и сразу бросился к своей Мешер. Должно быть, он только того и ждал.

Арч смотрел на отстраненное лицо Анкс и видел все ее тревоги, не прикладывая ни малейших усилий, чтобы прочесть ее мысли.

– Если на чистоту, я вообще не хочу делать тебя Инквизитором, – вдруг сказал он.

– Я так и думала. Но почему?

– Тебе нужно восстановиться. Ты недавно получила усиленное светлое начало, нельзя так часто терзать душу.

Анкс саркастически посмотрела на него, и теперь пришла очередь Арча отводить взгляд.

– Тебе не пойдет серый оттенок кожи. Лучше всего, если бы он остался таким же свежим.

Арч осторожно взял ее за руку и прикоснулся к ней губами. Анкс оцепенела.

– Забудь про все, забудь, Анкс, и расслабься.

Она закрыла глаза, показывая доверие, но не сразу смогла расслабиться. Арч стал целовать ее шею, лицо и губы.

– Ты боишься?

– Нет, – прошептала Анкс, не открывая глаз.

Она позволила снять с себя одежду. Он продолжал деликатные поцелуи и ласки своими холодными пальцами, а потом и неторопливым языком. Сквозь наслаждение Анкс ощутила где-то внутри странное покалывание, как легкий разряд тока. Ее чакра прошла насквозь по каналу с низа позвоночника до черепа и белым огнем вырвалась наружу. Минутная нирвана, прямо здесь в аду. В последние мгновения Арч выгнулся, закрыв глаза ладонями, потом его руки непроизвольно поползли вверх, подняв волосы со лба, и чакра Анкс взорвалась завершающей вспышкой.

***

Анна была среди тех троих Воителей, что напали на Арча во время последнего сражения в Азруе, когда он только сделал Анкс человеком, и погибли от его руки. В Лесабру вернулся только Кутта и еще двое Воителей. Макс остался в доме Пушистого вместе с Линой, чтобы прийти в себя после дикой охоты. Сам Пушистый чудом уцелел и выхаживал их обоих вдвоем с Рейнлан, на физическом состоянии которой приобретение силы Дьявола сказалось, скорее, даже в лучшую сторону. Исключая проблемы внутреннего диссонанса, она чувствовала себя превосходно.

Теперь светлое начало Рейнлан находилось в тисках огромного багрового удава, который представлял собой передатчика дьявольской воли. Грифон, ее собственное начало, пока не нашел со змеем общего языка, а светлое начало постоянно норовило вырваться.

Остальные живые покинули Ад. Айран, наконец, отправился к Кате, еще не зная, что ее в помутнении рассудка убила Хелен. Амба вместе с Ингом вернулась в деревню Ту – ей по многим причинам непросто далось это решение, но идти с Айраном она не могла, а увидеть Алекса впервые за несколько лет было необходимо. Сирроу и Селлах тоже переместились на Землю – они никому не сказали, куда, но ушли вместе; Селлах лишь передала Алексу просьбу о непродолжительной отлучке. Раны Зары еще окончательно не зажили, но она решила не отлеживаться в Азуре, адская атмосфера неблаготворно воздействовала на нее. Впрочем, в обществе одинокого Джакомо ее лечение протекало весьма специфическим образом.

Этот холодный декабрьский день они провели вдвоем. Из кабинета Комохо разносился крепкий запах дыма канны и доносился пьяный смех. Им обоим было невдомек, что во дворец беспрепятственно прошел лидер секты Кеаго.

Открыв дверь, Сатанг увидел Джакомо, сидящего на своем рабочем столе в обнимку с черноволосой девушкой. Между пальцами у него была зажата самокрутка, а на губах повисла нетрезвая улыбка.

– Это ты! Господин Кнес! Заходи! Давно тебя не видел! Будешь? У меня еще осталось! – выпустив дым через ноздри, Джакомо тише добавил: – Хорошая трава…

– Мне нужно видеть Амбу, – сухо сказал сектант.

– Какая еще Амба? – подала голос Зара, – Ты говорил, что завязал с остальными! Я же у тебя одна? Скажи?

– Конечно, одна! – Рубрус приобнял ее за талию.

– Что ты ко мне пристал! Дай сюда! – она отняла у него самокрутку и затянулась.

– Ты слышал, Рубрус? Я ищу Амбу, – повторил Сатанг.

– Для меня она умерла! – отмахнулся Джакомо.

– Где она?

– Откуда мне знать? Все в шенад! – Рубрус широко отмахнулся.

– Я никуда не уйду, пока не получу информацию.

– Тогда тебя вышвырнут отсюда! Как ты разговариваешь с Комохо, будь ты хоть трижды Кнес?

– Кеаго заняли твою деревню за несколько минут. Твои люди слишком привыкли к отсутствию дисциплины и потеряли бдительность.

Джакомо в секунду протрезвел.

– Итак, где Амба?

– Какого шенада ты ищешь тут его бывших? Сказано тебе, Амбы тут больше нет! И ты проваливай! – выдала Зара.

Сатанг в момент оказался у письменного стола, за волосы стащил Зару с колен Джакомо и перерезал ей горло. Со спокойным достоинством он отошел в сторону от фонтанирующего кровью тела, еще несколько секунд трепыхающегося на столе. Комохо облокотился на поверхность стола, и навис над Зарой, испачкавшись в ее крови. Шокированный Джакомо хотел прильнуть к ней, но в его шею угодил брошенный кинжал. Рубрус не отрывался от Зары, но послал в рану исцеляющую чакру, механически вытаскивая из шеи клинок, не обращая внимания, что кровь хлестала и у Зары, и у него самого.

Сатанг подошел к Джакомо сзади, и свалил на пол ударом колена. Рубрус словно очнулся, рывком поднялся на ноги и бросился на Сатанга с найшу в руке. Он подставил под удар другой кинжал, блокировав атаку. Противники проникали во взгляды друг друга, сведя боевую дистанцию до минимума. Наконец, рука Комохо дрогнула, и Сатанг смог нанести последний удар. Лезвие глубоко проникло в тело Джакомо, и он, весь перепачканный темно-красным, рухнул на пол рядом с письменным столом, на котором лежала его мертвая любовница.

Сатанг вышел из кабинета правителя деревни. Он погрузился в тяжелые воспоминания двадцатилетней давности, когда, сделав привал неподалеку от деревни Ма, они с сестрой и приятелем, видели издали этот самый дворец и представляли, как он помпезно разрушается. Теперь его сестра, милая Сольвейг, мертва – причем по милости того самого приятеля. Она погибла, рожая от него щенка, который сейчас мнит себя главным светлым. Впрочем, Сатанг никогда до конца не доверял Эльхесу, все же он был пришлым. Но тогда он казался своим, разделял его мечты о завоевании всего Ханства и даже довольно толково разъяснял, как это можно было бы устроить. Теперь Сатанг перебирал в памяти содержание этих юношеских бесед, в которых, какими бы наивными они ни казались, изо дня в день излагались элементы стратегического плана по захвату Ханства.

Одна застава только что пала перед Кеаго, Сатанг приказал своим людям занять ее. Нужно было принести жертву, задобрить своего бога, чтобы получить благословение. И он припоминал, что в деревне Ту живет девушка, на щеке которой остался незаконченный жертвенный знак. По иронии судьбы именно Джакомо Рубрус тогда помешал Сатангу закончить дело.

Судьба решила до конца выдержать абсурдный характер переплетения жизненных путей. Кеаго был так погружен в свои возвышенные размышления, что, совсем позабыл об оставленных в кабинете Комохо телах. Между тем, он допустил серьезную ошибку, не проверив, прикончил ли обоих. Еще несколько минут Зара оставалась живой. Она собрала остатки сил, чтобы перенестись в деревню Ту и предупредить Алекса, с которым когда-то сражалась, о захвате деревни Ма.

***

Макс с Рейнлан остались жить в доме Пушистого. Лина после гибели Иллиса находилась в крайне подавленном состоянии, и было принято решение, что ей нужно перебраться жить к Ольгерду. Она не смогла бы сейчас оставаться рядом с младшим братом.

После пира Мешер на последнем сражении в Азуре Макс отчетливо ощущал, что маска пробралась в его разум еще глубже. Он мучился кошмарами и приступами лунатизма. Рейнлан постоянно была рядом и всегда будила, если спать становилось для него слишком опасно.

Максима нужно было срочно доставить в деревню Ту к Ингу и Николасу, но постоянные атаки Мешер не давали ему восстановиться в достаточной степени, чтобы он смог перенести такое агрессивное воздействие светлой чакры, какое было необходимо для искоренения маски из его сознания. Мешер чувствовала, что утрата контроля над Хвостом будет означать ее гибель. Макс тоже понял, что любой сон может оказаться для него последним. Он старался спать как можно реже и постоянно занимал себя чтением, общением с Рейнлан, иногда – если позволяло состояние – тренировками. Чтобы снять болевые симптомы и легче переносить бессонные периоды, он иногда брал у Пушистого канну.

Активных действий маска однако не предпринимала. Макс постоянно ощущал ее присутствие, и вскоре оно сделалось слишком привычным. Рейнлан видела, что он научился справляться с Мешер, и тоже постепенно стала расслабляться. Хоть она теперь и обладала дьявольской силой, все же ей был необходим полноценный сон.

Мешер напомнила о себе именно в тот день, когда Рейнлан и Макс впервые за долгое время уснули одновременно. Она звала, она требовала, она вопила. Максим широко распахнул глаза и бесшумно сел на кровати. Рейнлан не слышала голоса маски и продолжала спокойно спать. Макс посмотрел на стол, на котором лежала его черно-белая маска… Его маска! «Сама Сила! Я так нужен Тебе! Какое счастье, что я нужен Тебе! И Ты нужна мне! Я обожаю Тебя! Дай мне еще этой чудесной Силы! Дай! Я сделаю все, как Ты пожелаешь! Я Твой!»

Он начал с хозяина дома: в секунду порвал на части Пушистого, не успевшего даже закричать, и скормил маске его мицуру. Сразу же после этого он переместился на Землю.

Была холодная ночь. В замершем тихом лесу, припорошенном снежком, появился одержимый Хвост. Он извивался, выкручивался, взлетал в вышину и пикировал вниз. Приземляясь, он чуть не врезался в ствол высокой ели и ободрал себе бок ее колючими ветвями. Его страшно ломало, и жажда убийства не оставляла ни на секунду. Мешер почувствовала живые души и поманила его в крестьянскую деревню, расположенную неподалеку. Он издал дикий крик, переходящий в рев, и полетел туда.

В первом же доме, куда он забрался, оказался пятилетний мальчик, которого настолько парализовал страх, что он не смог издать ни звука. Хвост бросился на него и ударом когтистой лапы порвал ему горло. Кровь брызнула из раны, и Макс припал к ней. Позади с лопатой в руках оказался отец несчастного мальчика. Он ударил Хвоста по голове, тот оторвался от жертвы и пошатнулся. Не позволяя ему опомниться, крестьянин стал бить по спине, голове, шее. Макс откинул его потоком Тьмы к шкафу с посудой. Тарелки со звоном посыпались на отца, а Хвост одним прыжком оказался рядом и покончил с ним так же, как только что расправился с его сыном.

Душа уже покидала тело мальчика, и Мешер стала требовать ее. Макс снял маску с лица, отдал ей чистую, еще не знающую гнева и ненависти душу. Сам он прильнул к рваной ране на теле отца и стал втягивать горячую красную жидкость. Когда Мешер покончила с юной душой, она подтянула свой длинный язык к новой жертве. Макс голодными глазами смотрел, как она пожирает душу крестьянина, и мицура вместе с кровью растекалась вокруг тела. Он тоже хотел ощутить вкус души и, наконец, не вытерпел и стал слизывать с пола остатки пиршества маски.

Потом туда сбежались другие жители. Макс убил двух женщин и собаку, которая бесстрашно набросилась на него, пытаясь защитить своих хозяев…

После, весь в крови, он улетел из деревни, оставив крестьян в совершенном ужасе. Один из них, быстрее других опомнившийся от шока, отправился к Хану и доложил ему о случившемся. А Хвост пролетел еще не одну сотню километров, доведя себя до полного изнеможения, прежде чем вернулся в Ад.

Макс вошел в свой мрачный дом и устало прислонился к стене. Он смотрел в пустоту, не моргая, крепко сжав мокрые от пота пальцы в кулаки. Все его тело жрала дикая боль, раздирала каждую клетку, пронзала каждый нерв. Он на минуту упер в Рейнлан тяжелый взгляд своих отечных красных глаз. Каждый удар сердца приносил новую вспышку боли. Макс добрался до дивана и тяжело повалился. Он лежал ничком, страшно бледный, с прикрытыми глазами, абсолютно без сил, и тихо, чуть заметно дышал.

Рейнлан укрыла его теплым пледом и подсела рядом, напряженно глядя на него. Макс погрузился в забытье. Погладив его по спине и по крыльям, Рейнлан почувствовала, что он очень напряжен. Стиснув зубы, Макс зарычал, а Мешер смотрела не него пустыми глазницами и ухмылялась. Рейнлан тут же принялась будить его: трясти и кричать, но он все не мог очнуться. Тогда она впустила в его тело заряд дьявольской чакры, и только это заставило его вернуться.

– Что случилось, Макс?

– Она чуть не убила мое светлое начало, – в ужасе выжал он, часто дыша.

– Смотри мне в глаза, – Рейнлан обхватила его голову руками и проникла в его сознание.

Она увидела узкий черный коридор, в самом его конце – Мешер, язык которой разделялся на три части и тянулся к каждому из начал души. Темное, полуросомаха, сидело подле самой маски и преданно глядело на нее. Собственное начало стояло на коленях прямо напротив Мешер. Светлое начало с парой белых крыльев находилось дальше всех от Мешер, но черный язык исхитрился дотянуться и до него. Багровый дьявольский змей, впущенный сюда Рейнлан, зашипел на маску, и та, ощущая противостоящую ей силу, отпустила светлого Макса.

Но дьявольское начало не успокоилось на этом. Змей внезапно обвил Ангела хвостом и попытался бы сожрать, если бы Рейнлан вовремя не овладела ситуацией и не вывела его из сознания Макса.

– Ты как? – от волнения выкрикнула она.

Макс оглядел ее мутным взглядом и ничего не ответил. На пол хлынула рвота и кровь.

***

Со времени последнего боя в Аду Селлах и Сирроу не появлялись дома. Они провели вместе целый день на Земле, гуляя по ярмаркам, – Сирроу не торопился на отчет к Хану, – и теперь уже готовились встретить ночь. В одной из крестьянских деревень они купили бутылку вина и теперь шли, улыбаясь и обнимая друг друга. Они остановились у реки, протекающей неподалеку от деревни Ту, и устроились в зарослях высокой травы.

– Ты в порядке? – спросил Сирроу, проведя по волосам девушки.

Вместо ответа последовало мягкое прикосновение губ девушки. Он продолжил поцелуй, обвив руками талию. Оторвался от губ и перешел на шею, спускаясь вниз на плечо, целуя и постепенно обнажая его. Она запустила руки под одежду и проводила холодными пальцами по его спине. Дрожь пронзила его тело. Он сильнее напрягся и замер. Потом набрал воздух и начал долгий, страстный поцелуй. Проникал языком глубже, запускал пальцы между волос, не отрываясь до той предательской секунды, пока не кончится воздух, а потом еще на мгновение прикоснулся к губам. Она проводила по спине уже с большей страстью и оставляла на коже красные полосы. Она приближалась к его шее, и он ощутил неровное обжигающее дыхание девушки и поцелуй, который перешел в плавное движение языка до мочки уха, а потом укус. Он сильнее выгибался и уже почти не дышал…

Но внезапно они оставили нежные ласки и стали вслушиваться в тишину. Напрягающий шорох проникал сквозь вечернюю тишину.

– Кеаго… – пробормотал Сирроу.

Около сотни сектантов направлялись к Ту: пробирались сквозь густую траву, шли по отмели, летели в облике воронов. Они заметили влюбленных. Те не трогалась с места, но каждый из них сжимал рукоять своего оружия. Сатанг перекинулся взглядом с парой Кеаго и вместе с ними неожиданно пошел в атаку. Остальные же продолжили путь к деревне без своего Кнеса.

Сатанг стремительно ринулся к Селлах. Задачей двоих других сектантов было предотвратить вмешательство Сирроу. Печать на щеке Селлах, когда-то начатая Сатангом, все еще была не завершена, а Кеаго не позволяют раненой жертве сбежать. Когда Селлах упорно тренировалась в лесу в одиночестве, Джакомо Рубрус, который стал Комохо деревни Ма и только что отдал за нее жизнь, прервал процесс жертвоприношения живой крови богу Дождя. Но сейчас Сатанг не был один и считал, что на этот раз ничто не помешает ему завершить печать.

После непродолжительного ближнего боя Сатанг прижал Селлах к дереву и заглянул в ее зрачки своими стальными глазами. Все, как в прошлый раз. И так же страшно. Снова показались острые лезвия, которые словно когти выходили из надетой на руку перчатки. Холодная ухмылка на лице сектанта. И Сатанг продолжил вырезать замысловатый узор на щеке Селлах. Та пыталась сопротивляться, но любое движение грозило ее удушьем. Она ожидала, борясь с острой болью, чтобы не выпустить наружу крик или слезу. Кнес вскоре завершил печать и отпустил жертву, чтобы произнести молитвенные заклинания. Селлах медленно сползла по дереву на землю, слизывая с губ свою кровь.

Увидев, как Кеаго применил свое искусство на его любимой, Сирроу пришел в такую ярость, которая дала ему неимоверный импульс сил. Он мгновенно послал огненную чакру в меч и оттолкнул Сатанга от девушки. Он уже почти пронзил его шею, но тот ловко увернулся и выкрутил Сирроу. Пока Кеаго заносил клинок, ему удалось вырваться и ранить его в бок. Ксэ был в неудобной позиции и после атаки не удержался на ногах. Сектант схватил его за шиворот. Сирроу выпустил вспышку Огня, заставив Кеаго отдернуть руку. Сирроу снова пошел в атаку. Раны болели и кровоточили, но он продолжал напирать на Кеаго. Он присоединил к Огню свой сильный Ветер и направил меч в солнечное сплетение. «Отправляйся к своему богу!» – промелькнуло в мыслях ксэ.

Сирроу подошел к Селлах. Теперь печать Кеаго была завершена, и техника уже начала свое действие. На коже девушки образовалось множество порезов, из которых текла кровь. Селлах пыталась затянуть ранки исцеляющей чакрой, но они не поддавались. Сирроу взял ее на руки. Она обняла его за шею и, утратив попытки помочь себе, направила зеленоватую теплую чакру в его тело.

– Что это за странные раны? Что он сделал с тобой? – тихо проговорил ксэ, напряженно вглядываясь в оставленную метку, которая начинала чуть заметно сиять голубоватым.

Селлах оторвалась от своей работы и посмотрела в глаза Сирроу.

– Печать Кеаго сделает меня жертвой их богу. Мне нужно вернуться в свою деревню, там могут помочь. Воспользуемся Хантай-Ни.

***

Айран вернулся в деревню Ту, как только узнал о гибели Каты и его нерожденного ребенка. Он был готов принять казнь как вор, предоставив случаю распоряжаться своей разбитой жизнью. Но Алекс, предупрежденный Зарой о возможном нападении Сатанга, с готовностью составил ему протекцию. Прежде, чем погибнуть прямо на ковре в его кабинете, Зара успела напомнить Алексу, как по иронии судьбы еще только летом, во время войны между Ту и Ма, им пришлось дважды сойтись в бою: один раз, когда Алекс, Инг и Селлах разбили партизанский отряд Зары, и второй раз – в последнем решающем сражении. О теле наемницы позаботились со всеми почестями.

Айран, умелый воин и обладатель силы Хвоста, к тому же имеющий немало сведений о Кеаго, был сейчас необходим деревне. Несложно догадаться, что свое слово здесь сказала и сестра Комохо.