Да
– Айран! – наконец смогла произнести Ката что-то внятное.
Она стала целовать его высокий лоб, виски, губы, шею. Он прижал ее к себе и замер; ее суматошные движения утомляли, а тепло обжигало, но он чувствовал себя счастливым.
– Что такое?! – взволнованно спросила Ката.
– Мне просто нужно время. Чтобы привыкнуть жить. Снова жить с тобой.
Мысли ползли медленно и путались, говорить было тяжело.
– А ты будешь блинчики? – все больше радовалась она, – Если тебе лень, я могу сама пихать блинчик в сметану, а потом – тебе в рот.
Он снова постарался улыбнуться, и на этот раз получилось лучше.
– Я знаю, в чем дело. Ты просто хочешь с вареньем.
Ката прильнула к нему и крепко обняла.
***
В Аду редко задумываются о течении времени, потому что уследить за ним очень сложно. Анкс всю жизнь прожила в Азуре, но, в силу своих природных особенностей, с легкостью могла сказать, долго ли пришлось ждать, быстро ли закончились дела. Ее внутренний язык был языком времени, хотя она знала, как пользоваться часами только из рассказов Ольгерда. Он взял Анкс на воспитание, когда ей было 5 лет, после помешательства ее матери, которая растила ее одна. Тогда она была владелицей Мешер, и вскоре после этого умерла.
На этот раз Анкс так же не составило труда понять, что прошло очень много времени с момента последнего появления дома Максима, то есть с того дня, когда в их доме побывала Селлах. Если быть точнее, прошла почти целая земная неделя.
Теперь он вернулся – весь в мицуре и пыли, израненный и совершенно больной. Мешер вымотала его, вывернула наизнанку, отомстив за упущенную душу Айрана и использование ее силы в Пространстве Ожидания. В это время Анкс лежала на крыше, и видела, как он подходил к дому, волоча за собой тяжелые крылья, но не сразу нашла в себе силы спуститься к нему. Она слышала, как внизу зашумел душ, и горько усмехнулась тому, что ее любимый вспомнил о необходимости поддерживать чистоту, но забыл взглянуть на крышу по пути домой.
Анкс спустилась на кухню и заварила чай с мятой, чтобы занять себя. Макс так долго не выходил из ванной, что она уже решила проверить, не потерял ли он там сознание (что вообще-то было бы не удивительно). Но делать этого не пришлось – вскоре шум воды прекратился, послышался скрип двери, тихие шаги. Макс остался в смежной с ванной комнате. Выждав несколько минут, Анкс сама вышла к нему. Ее сразу обдало мраком.
– Что это за жуть? Где ты был?
Он смотрел в одну точку, его взгляд плутал где-то в небытие.
– От тебя веет Пространством Ожидания. Такое я не забуду, я была там с Денницей, когда вызвала его на бой. Что ты там делал?
– Я нашел Айрана.
На несколько секунд повисла пауза. Анкс поняла, как развивались события.
– Спасаешь того, кто чуть тебя не лишил жизни, из-за кого ты тронулся умом! – воскликнула она, – Рискуешь всем, чтобы вытащить врага с того света! Ты мог не вернуться! Твой брат – единственный человек, который заполняет твою жизнь. Всех остальных ты ни во что не ставишь – вот, что из этого следует.
Она замолчала и походила по комнате. Макс не смотрел на нее и чуть заметно покачивался. Немного успокоившись, Анкс села рядом с ним и положила руку на его плечо.
– Мне нужно побыть одному, прости, – сказал он.
Анкс отшатнулась от него, как от огня, с трудом сдерживая свой гнев. Ее мечущийся взгляд скользнул по книжной полке, где стоял одолженный у Ольгерда том Нойраба. Она схватила книгу и резко вышла из дома.
Без стука Анкс вошла в кабинет Первого Хвоста и застала его в одиночестве за кропотливой работой. Он сидел на столе и чистил картошку, длинные очистки падали в ведро на полу.
– Я принесла Нойраба, – Анкс постаралась, чтобы в голове слышалась улыбка, но от этого ее напряжение стало только еще более очевидно.
– И дурные вести, – покивал Ольгерд с миной сострадания.
Она положила книгу на край стола, рядом с тарелкой с пирожками, пахнущими корицей и яблоками.
– Ты же не думаешь, что у вас все наладится? – спросил он, как о чем-то несущественном, не отрываясь от картошки.
– Нет, в эти сказки верят только светлые.
– Правильно. Не забывай, что ты свободная женщина и вправе выгнать из своего дома любого, кого больше не хочешь там видеть.
Она вздохнула, давая понять, что этот вариант ее не устраивает.
– Вообще-то, Ольгерд, это твой сын. Ты должен защищать его интересы.
– Да, Анкс, это мой сын, и я со всей ответственностью за него и с большой любовью к тебе даю этот мудрый совет!
– Что с ним будет?
– Лучше подумай, что будет с тобой, – он растянул губы в оскале.
– Он сможет справиться с Мешер?
– Я знаю только, что Мешер сама может справиться и с ним, и с тобой, – Ольгерд потряс ножом чуть ли не перед ее носом.
– По-твоему, у него нет шансов? Ты его не знаешь!
– Ты права, я его совершенно не знаю, потому что воспитывал с детства тебя, а не его. Иначе он был бы куда более воспитанным, поверь мне. Я бы отдал его Арахне! Тот быстро вправил бы ему мозги!
Анкс повернулась к выходу, но ноги не слушались ее.
– Возьми пирожок в дорогу. Живым сладкое, говорят, поднимает настроение.
Ольгерд одним прыжком оказался рядом с ней, сунул в рот теплый пирожок, раскрыл перед ней дверь и вытолкнул наружу.
Анкс быстрым механическим шагом пошла к дому. Несколько раз она останавливалась – хотела повернуть назад. Но шла дальше. Последний раз она остановилась перед собственной дверью.
Когда она вернулась, Макс не обратил на нее внимания. Он сидел на полу и гладил лежащую рядом Мешер.
– Макс, нам надо расстаться. Уходи.
Он вздрогнул, словно отшатнувшись от чего-то ужасного, и медленно поднял на нее полные ужаса глаза. Через несколько секунд ужас сменился отчаяньем, и дрожь, которая и без того не оставляла его, теперь охватила все его тело, как в лихорадке.
– Хочешь, чтобы я насовсем оставил тебя? – спросил он дрогнувшим голосом.
Анкс кивнула.
– Я понял, – сказал он.
На душе у нее, как ни странно, не было камня. Это удивило, а потом даже обрадовало ее, и она смогла выдохнуть с облегчением.
Макс молча просидел на полу еще около минуты, а потом на нетвердых ногах вышел из ее дома. Из окна она увидела, как обезумевший Хвост, объятый темной чакрой, низко полетел прочь.
Ноябрь
Селлах теперь опять жила в своей прежней комнате в общежитии деревни Ту. Время проходило в непривычной безмятежности: к начальству ее не вызывали, допросов никто не учинял, работы временно не было. Но это затишье вызывало скорее тревогу из-за неопределенности ее положения. Выяснить хоть что-то удалось только у Иллиса, к которому она зашла в первый же день по возвращении. От него Селлах узнала о смене верховного руководства деревни и постаралась успокоить себя мыслью, что новому Комохо, возможно, сейчас просто не до нее. Но этот разговор мало что дал: Иллис даже не сказал, кто и почему занял место лидера, не уделив этой теме особого внимания (причем, как ей показалось, намеренно).
Поздним утром Селлах вышла на балкон со стаканом разведенного гранатового сока. Постепенно она начинала привыкать к мирной жизни и заново училась ее маленьким радостям. Родная деревня, все такая же могучая и процветающая, жила своей обыденной жизнью. Неожиданно среди прочих воинов и редких торговцев Селлах заметила двух молодых людей: один из них был в форменном одеянии Комохо, с капюшоном на голове, другой – рыжеволосый сихэ – что-то яростно доказывал первому. Издали Селлах узнала Инга в спутнике Комохо.
Все противоречивые чувства к нему смешались тяжелым комком в ее сердце. Она с волнением отвела взгляд, заметив, как оба человека, способных лишить ее покоя, свернули к общежитию.
– А почему крышу нельзя выкрасить в желтый цвет? – возмущался Инг.
– Это не по инструкции, сказал же! Некогда мне менять еще и эти правила! – отвечал ему Комохо.
– Так давай сначала выкрасим, а потом напишем, что так и надо!
– Возникнут проблемы с отчетностью по закупкам.
– С какой отчетностью? Перед кем? Ты же теперь самый главный!
– Да перед Нацхи этим, он же главнее!
– Какое дело Нацхи до крыши нашего дворца?
– Что значит «нашего» дворца?!
Еще из коридора Селлах услышала их голоса. Инг постучал в ее дверь и сказал:
– Это Инг и его друг, главная шишка. Впускай нас немедленно!
Селлах поспешила открыть и замерла на пороге.
– Алекс?! – воскликнула она, узнав Комохо.
– А меня, значит, ты видеть не рада? – игриво возмутился Инг, подбоченившись.
Селлах с улыбкой посмотрела на него и неожиданно для самой себя протянула руки для объятий. Он шагнул к ней, заглянул в ее печальные глаза и крепко обнял. Она уткнулась носом в его плечо и почувствовала, как его грудь приподнялась от глубокого вздоха. Вот-вот у нее на глазах проступили бы слезы.
– Наконец-то удалось вырваться из этой суеты! – сказал Алекс, пройдя в комнату и устроившись на одном из двух стульев.
Никто не ответил ему. Инг осторожно отступил на шаг от Селлах, она смущенно смотрела на него из-под отросшей белой челки.
– Эй, голубки, с вами начальство разговаривает!
– Лучше бы вызвал меня в свой кабинет, – очнулась Селлах и присела напротив него на свою аккуратно застеленную кровать, – Комохо не посещают воров на дому.
– Во-первых, Комохо сам знает, как лучше поступить. Во-вторых, Селлах, ты никакой не вор, твое дело закрыто.
– Я должна быть очень благодарна тебе за это. Вернее, благодарна вам, господин.
– Вот этого я больше всего и боялся! Начинается «выканье»! Я поэтому к тебе и пришел, чтобы не было лишнего официоза, а ты называешь меня господином. Я твой друг, и так будет всегда, вне зависимости от того, какую я ношу форму!
– Ох, Алекс, не строй из себя начальника, никому нет дела до твоего звания! – махнул рукой Инг, – Селлах просто возмущена тем, что мы заявились к ней без приглашения, с пустыми руками, да еще и в такое неприлично раннее время. Так и скажи, что тебе просто жуть как надоело с утра до ночи быть по уши в работе, а я тебя спас. Поэтому ты сейчас очень благодарен за то, что проводишь время не за очередной писаниной, а в обществе прекрасной девушки и своего лучшего друга.
– Который всегда был несусветным хамом, не имеющим ни малейшего представления о субординации. Конечно, я рад! И именно это мне нужно!
Все трое рассмеялись. Инг сел за стол рядом с Алексом. Селлах принесла гранатовый сок и стаканы.
– А как это вышло, Алекс? Я о звании Комохо. Ты ведь был только Секацу.
– Никого это почему-то не смутило. Наш старик заклеймил себя позором после того, как я собрал отряд подкрепления во время восстания. Хан написал ему письмо, в котором воздавал должное «удивительной предусмотрительности» и «стратегической дальновидности». Но Комохо с организацией отряда мне не помогал, поэтому и похвалу не принял в свой адрес. Вот и все – отрекся от власти в мою пользу. Я этого совсем не ожидал, честно сказать.
– Не скромничай, – сказал Инг, осушив стакан сока и разлив напиток остальным.
– Это с тебя что ли брать пример? – огрызнулся Алекс.
– И как тебе на новом месте? – спросила Селлах.
– Не все так безоблачно, как может казаться. И я даже не об объемах работы говорю, это как раз понятно и ожидаемо.
– Но и о них, если честно, – вставил Инг, – У него в кабинете жуткая жуть. Сплошные бумажки, и все сплошь бестолковые!
– Наверное, мне не следует вдаваться в подробности… Но вам обоим я верю, как себе, – Алекс значительно посмотрел на Селлах, – Когда я получил доступ к секретным архивам, у меня появилась возможность найти ответы на несколько вопросов, которые волновали нас с Ингом еще с младших курсов академии. Нам рассказывали, что война с Западным Ханством произошла только из-за распрей в ханской семьей, так? Якобы жена Хана из клана Реттер предъявила права на верховенство власти ее семьи и происхождение Света на Земле от ее предков.
– Достоверно известно, что клан Реттер происходит от клана Най. Несколько раз они пересекались в браках, и это позволило Реттер сохранить сильное светлое начало, – согласилась Селлах.
– Вот именно. Как дело было: жена Хана – а это был четвертый брак между Най и Реттер – вдруг заявляет, что ее клан должен быть объявлен правящим, а оба ее сына будут носить фамилию Реттер. Неужели конфликт нельзя было уладить мирно? Нам с детства было интересно, с чего вдруг началась резня. Мы старались не затрагивать эту тему при тебе, Селлах.
– Спасибо, – сказала она.
– Но ты сама знала, что официальной версия не казалась нам правдоподобной. И кое-что откопать удалось. Рассказать это мне хотелось только вам и обязательно одновременно, поэтому я и пришел сюда – подальше от чужих ушей.
– У нас секретная сходка! – Инг принял наигранно серьезный вид.
– Тайное совещание государственной важности, – подтвердил Алекс и вернулся к рассказу: – Итак, Ту всегда была сильнейшей деревней, а сильнейшим выгодна война. Понимаете, о чем я? Наша деревня поддерживала этот конфликт с помощью всяких подковерных интриг. То есть Ту тогда действовала против Хана и его семьи, чтобы Хан выделил как можно больше средств на вооружение и мобилизацию воинов. Я пошел дальше, и выяснил, что Ту издавна провоцировала мелкие конфликты, чтобы крестьяне платили за их сопровождение и обеспечение безопасности в неспокойные времена. Потом я нашел еще кое-что по последнему конфликту с деревней Ма, но там, похоже, интриги плелись с двух сторон, еще не во всем разобрался. Вот вам самый честный в истории отчет Комохо об итогах работы.
– Вот же шенад! – пробормотал Инг.
– Самое страшное, что война была серьезной статьей дохода для нашей деревни. И чтобы прекратить битвы ради наживы, придется перекроить весь бюджет и серьезно поджать население. Это никому не понравится.
– Значит, нужно опубликовать эти факты и убедить людей в необходимости всех решений, которые ты будешь принимать. И это будет моя задача. С твоего позволения, Алекс.
– Да, Инг, все так, и тебе действительно придется этим заняться. Возможно, даже вам с Али – нужно использовать авторитет клана Макарано. И можно подключить Селлах как представителя клана Реттер, когда будем касаться вопроса о войне с Западным Ханством.
Селлах с готовностью кивнула.
Братья-Сефиды принялись обсуждать необходимые действия: Инг общими размышлениями проводил стратегическую линию, Алекс утверждал цели и продумал шаги для их реализации. Селлах иногда тоже предлагала некоторые идеи, но в основном выступила в роли корректора и ограничителя порой чрезмерно грандиозных планов. Она ощутила свою включенность в работу – в большое и серьезное дело.
Селлах заметила, что чувствует себя намного лучше. Постепенно она осознавала, что ее так терзала утрата не Инга, а чувства нужности и собственной важности. Инга, своего старого друга, она никогда не теряла. Восстание стало для нее временной компенсацией, наполнителем возникшей пустоты. Но теперь она направит свои силы в другое русло.
***
Когда Максим покинул Анкс, он сразу почувствовал, что очень быстро потеряет контроль над собой, и спустился на Уровень ниже, где на всем бесконечном пространстве не было крупных поселений, кроме одной небольшой крепости. Здесь он мог полностью погрузиться в свое безумие, не думая о разрушительных последствиях. Арахна бы оценил такое трепетное отношение к архитектуре. Кроме того, Макс ожидал, что более густой воздух и гнетущая атмосфера второго Уровня помогут ему быстрее свалиться без сил.
Мешер снова давила на его уже нездоровое сердце. Он не сдерживался и поддавался велению маски: искал и отдавал ей новую душу. Потому еще одну. И еще душа. А потом еще. И еще. Мешер окутывала его все более плотной Тьмой. Так он обыскивал мрачные равнины, оставляя за собой вмятины и трещины в земле от выбросов чакры. В своей истерике он скоро потерял счет уничтоженным душам и преодоленным километрам.
Небо второго Уровня было затянуто рваными черно-серыми тучами, стекающими вниз до самой земли, сквозь которые проступал желтоватый мутный свет. Повсюду торчали нелепые громоздкие извилины, сияющие металлическим блеском. Однако надежд на металлическую прочность они не оправдывали. Налетев сверху на одну из них, Макс уже мечтал вышибить себе мозги, но убедился, что по структуре те напоминают иссохшее дерево.
В перерывах между острыми вспышками ярости Макса не покидала смутная глубокая тревога. Он остановился и, сощурившись, поднял взгляд: вокруг было мрачно, но назойливый тусклый свет пропитывал облака насквозь, и от этого слепило глаза. Пошатываясь, он повернул к большой коряге, чтобы свалиться под ее узловатой кроной. Вершины разветвленного бессмысленного отростка терялись во мгле.
Когда Макс подошел к коряге совсем близко, вдруг сверху прямо перед ним вниз головой свесилась девчонка. Макс отпрянул в сторону и смотрел на нее в изумлении несколько секунд. Ее короткие красные волосы распушились во все стороны, а с лица не сходила улыбка. Вдруг ветка хрустнула, Макс машинально подставил руки, но не удержал свалившееся на него чудо природы, и они вместе рухнули на землю.
– Привет! Я Рейнлан Бэнкс! А ты мой Лохматый! – заявила девчонка, выбравшись из-под крыла Хвоста; за спиной у нее был длинный меч.
Макс отполз в сторону.
– Совсем лохматый?
– Конечно! Просто ужасно Лохматый! – Рейнлан мотнула головой, все еще улыбаясь, – А я Страж Западных Границ Ада! – она протянула руку с растопыренными пальцами.
– А у Ада есть границы? – осведомился он, неуверенно ее пожимая.
– Конечно, есть, я сама их начертила!
– Зачем?
– Чтобы охранять! Я же Страж!
Рейнлан до сих пор крепко сжимала и трясла его руку. Вдруг Макс опомнился, отстранил ее и стал суетливо оглядываться по сторонам.
– Ты это ищешь? – спросила Рейнлан, протянув ему Мешер.
– Да, да! – Макс схватил свою маску, она не подавала никаких признаков жизни, – Где ты ее взяла?
– Она отлетела в сторону, когда ты оказался у меня в руках, а я подобрала.
– Я оказался у тебя в руках? – удивился Макс, пряча Мешер во внутренний карман куртки.
– Да, все решено, Лохматый, ты пойман. Цель моей жизни исполнена, я тебя нашла, а теперь мы можем идти ко мне.
– Идти к тебе… Ага… Куда это?
– В крепость Воителей, куда же еще! Я собираюсь пожить там несколько дней. Ну, вставай! – она вскочила и протянула ему руку.
Максим поднялся, глядя в ее уверенные серые глаза. Ситуация складывалась совершенно абсурдная. Несмотря на это, он последовал за ней.
– Как, говоришь, тебя зовут?
– Рейнлан Бэнкс. А ты Лохматый.
– Да, это я запомнил. Вообще-то меня зовут Максим Дард, но это не очень важно. Кажется, я уже слышал твое имя.
– Обо мне все слышали.
– Мне говорила о тебе Анкс, – и уточнил на всякий случай: – Анкс из Азура.
– Анкс! Мы с ней вместе учились у Ольгерда. Он взял нас на воспитание, когда мы были совсем маленькими.
– Вот как, – новая информация о посмертном существовании отца его несколько обескуражила.
Рейнлан безмятежно продолжала:
– Только мне с ним быстро стало скучно, и я сбежала на Землю, решила стать ксэ. Сейчас я уже на… – она достала из кармана потрепанную мятую бумажку и прочитала с нее: – Я на шестом ранге! Всегда забываю, на каком. Чтобы перейти на ранг выше, нужно каждый раз сдавать экзамен. Я последний раз сдавала чакру Ветра. Каждые четыре ранга выдают новый пояс. Вот у меня синенький! Но я его не ношу, он в рюкзаке валяется. Эльхес его тоже сначала не носил. Это он меня так подстриг, у меня раньше были длинные волосы.
– Эльхес это кто?
– Мой учитель, ксэ! У меня из ксэ много друзей, а один – лучший друг, его зовут Сирроу, он собачник. У него собак целых двадцать штук, и я знаю каждую по имени. Тебе обязательно надо с ним познакомиться.
– Я не очень люблю собак.
– Это не важно, Сирроу тебе понравится. Он всем нравится, он хороший.
– Рейнлан! – тихо, но настойчиво произнес Макс, неожиданно остановившись.
Она встала напротив, и заглянула в его черные глаза. Он внимательно осматривал прядь ее ярко-красных волос и, наконец, снял с нее какую-то соринку. Рейнлан проследила за медленным плавным движением его кисти, и вдруг рухнул на землю, скривившись от боли.
– Привал, да? Я люблю привалы! – как ни в чем не бывало, сказала она, усаживаясь рядом и бережно укладывая его голову на колени.
Макс рывком повернулся на бок, издав тихий стон. Мешер решила сделать ему подарок прежде, чем отойти ко сну. Рейнлан оглядела его, коротко вздохнула, погладила Макса по голове и достала из рюкзака банан.
– Скоро придет мой конь, я его уже позвала. Он слышит мой зов на любом расстоянии. Сказал, что где-то неподалеку сейчас, так что ждать недолго. Он отвезет нас в крепость Воителей очень быстро, там ты сможешь выспаться. Может, ты тоже хочешь банан?
– Спасибо. Я встану через пару минут, – ответил Макс, тяжело дыша.
– У меня есть еще, не стесняйся! Самые вкусные бананы в Аду! Их даже сэр Маданго Верт оценил, это мой конь, его так зовут. Правда, он больше любит табак или канну, но иногда для разнообразия ест мои бананы. Он очень симпатичный! При случае может и затоптать, но тебя не тронет. Знаешь, он вообще всех из нашего отряда покусал! Эльхеса тоже. Но Эльхес все равно самый классный! Он нас каждый день по десять кругов вокруг деревни гонял! Я ему говорю: «Я умираю!», а он: «Тогда все умирающие бегут одиннадцатый круг!» За меня ребята заступались, а Эльхес тогда спрашивает: «Вы хотите помочь умирающим, девочки?», а девочки… то есть, парни – он парней девочками называл, – боялись и молчали. Я же единственной девчонкой из отряда была. О, вот и сэр Маданго Верт! Вот он, смотри!
К ним не спеша подошел огромных размеров пестрый конь с давно не стриженной взъерошенной гривой и мохнатыми клешами вокруг копыт. На его могучем молочно-белом теле имелись пятна самых различных форм и цветов. Одно из них было похоже на пурпурное сердечко. Макс не решился спросить, не сама ли Рейнлан разрисовала своего коня. На нем не было ни седла, ни узды, зато на шее зачем-то висел ошейник с орнаментом из листьев канны. Рейнлан лихо вскочила на него верхом.
– Давай усаживайся сзади.
Макс проверил, на месте ли Мешер, и влез на спину коня, оттолкнувшись от земли крылом, после чего сразу снял обличие Хвоста – так он весил значительно меньше. Впрочем, гигантский конь не заметил разницы и пошел крупной рысью.
– А где находится эта крепость Воителей? – спросил Макс.
– Воители классные ребята, у меня много друзей среди них. Они все мертвые, но это ничего. Воители – это души очень сильных воинов со второго Уровня, которые живут по своим порядкам в собственной крепости. По-моему, это скучно все время жить в крепости, поэтому я часто к ним езжу, чтобы им было веселее. Я с детства думала: вот вырасту, обязательно познакомлюсь с Воителями! Мне про них еще Ольгерд рассказывал. Ольгерд был хорошим учителем, но Эльхес мне нравится больше. Эльхес был самый крутой учитель во всей деревне. Нет, во всем Ханстве! Не, во всей Вселенной! Точно, во всей Вселенной. А еще он отличный вор. Но это плохо. Ты представляешь, собираюсь утром на тренировку, а его уже дома нет, в холодильнике только обезглавленная курица! Мы же с ним вместе жили. Все ребята в общаге, а я с ним, места мне не хватило. Я была у Эльхеса нелюбимым учеником. Он говорил, что у него нет любимчиков, а после этого взял к себе домой жить, так что я не могу быть любимым учеником, я нелюбимый.
– И долго ехать?
– Нет, недолго! Вот мы с Сирроу нарезали по десятку кругов на зачете, это было долго! А круг ты знаешь, какой огромный! Всю деревню оббежать это тебе не шенад подоить!
– С дыхалкой нет проблем от курения?
– Откуда мне знать, я не курю! – возмутилась Рейнлан.
– А за ухом самокрутка торчит.
– Это мне один знакомый вор подарил, мы с ним почти подружились! Я ему подарила свою зажигалку, а он мне самокрутку! Я ее скурить могу и с чакрой Огня, только не буду, это ведь подарок. Эй, Маданго Верт, чего ты плетешься, как хромой уж! А ну-ка вперед!
Сэр Маданго Верт тут же набрал скорость, вызвав восторженный возглас Рейнлан. Максу пришлось обхватить ее за талию, чтобы удержаться.
***
В обличи Хвоста Анкс пролетела несколько десятков километров, чтобы добраться до Самата – адской резиденции Инквизиторов.
Одновременно в посмертном Суде работали сорок четыре Инквизитора, двадцать два из них были условно закреплены за Адом. Они могли свободно перемещаться во всех измерениях. Инквизиторы имели светлое и темное начала второго уровня, а собственного начала лишались в процессе инициации. Благодаря этому, они становились во многом похожими между собой: им было свойственно умение четко расставлять приоритеты, чувство иерархии, глубокое знание человеческой природы при скупости собственной гаммы чувств и эмоций, уравновешенность, рассудительность и непоколебимость в конечном решении. Внешне между ними тоже наблюдалось определенное сходство: кожа у всех имела оливково-серый оттенок, глаза теряли яркость цвета, волосы чернели. Тело Инквизитора представляло собой нечто среднее между организмом живого человека из плоти и крови и мертвой душой, состоящей из мицуры. Как и умершие Хвосты, они не нуждались ни воде, ни в пище, но могли и есть, и пить, ощущали вкус и запах, а также сохраняли некоторые другие свойства живого.