Лорд Дарси. Убийства и магия

При чем тут вайда?

Боль и гордость переполняли душу придворного мебельщика его милости герцога Кентского, мастера Уолтера Готобеда, когда он отпирал дверь своей мастерской. Боль, как и гордость, шла изнутри; несмотря на свой более чем девяностолетний возраст, мастер Уолтер до сих пор был благословлен сильным жилистым телом и крепкими умелыми руками. Должным образом водрузив очки на длинный, тонкий и костлявый нос, он до сих пор был способен создать точный чертеж любого изделия, начиная от сигарного ящика и кончая внушительным гардеробом. На Троицу, в следующее воскресенье, двадцать четвертого мая 1964 года Господа нашего, мастер Уолтер намеревался отпраздновать пятидесятую годовщину своего назначения мебельным мастером герцога. Сейчас он служил уже при втором герцоге. Старый герцог скончался в 1927 году, а теперь мастер Уолтер намеревался продолжить службу и при третьем. Герцоги Кентские обычно на тот свет не спешили, однако мастер-краснодеревщик живет еще дольше, потому что плоть могучих деревьев, над которой он трудится, делится с ним крепостью и долголетием.

Мастерская благоухала ароматами благородной древесины – колким запахом кедра, мощью дуба, теплом сосны обыкновенной, плодовой сочностью яблоневой древесины – а утреннее солнце, заглядывая в окна, бросало косые лучи на заполнявшие собой мастерскую шкафы, письменные и обеденные столы, находившиеся в разной стадии готовности кресла и стулья. Таким был мир мастера Уолтера, в такой атмосфере он жил и работал.

За мастером Уолтером следовали трое мужчин: подмастерье Генри Лавендер и два ученика, Том Уилдерспин и Гарри Венейбл. Они целеустремленно направились за мастером к своему шедевру – изделию из полированной ореховой древесины, стоявшему на скамье в одном из углов помещения. Мастер Уолтер остановился в двух шагах от него.

– Твое мнение, Генри? – спросил он, не поворачивая головы.

Подмастерье Генри, еще не достигший сорока лет, но уже излучавший ауру подлинного краснодеревщика, удовлетворенно кивнул:

– Прекрасная работа, мастер Уолтер, истинно великолепная!

В его словах слышалась искренняя оценка, а не лесть.

– Как по-твоему, будет довольна ее милость герцогиня? – спросил старик.

– Более чем довольна, мастер. Мм-м-м. Но с вечера поверхность запылилась. Эй, Том! Возьми чистую тряпку да лимонное масло и отполируй его еще раз.

Том покорно отправился исполнять приказание.

– Его милость герцог высоко оценил бы вашу работу, мастер, – продолжил Генри Лавендер. – Одна из самых прекрасных вещей, сработанных для него.

– Так и есть. Запомни, Генри, – a вы, ребята, усвойте всем сердцем, – красоту дереву придает не искусная резьба, но само дерево. Да, резьба важна, учтите это, я ничего не имею против резьбы, если она к месту. Но красоту все же дает само дерево. Простое, как здесь, без украшений и орнаментов, оно показывает, что дерево как таковое является творением самого Господа и улучшить его невозможно. Мы можем только надеяться извлечь из дерева ту красоту, которую вложил в него сам Бог. Вот что, Том, дай-ка мне тряпку, я сам наведу окончательный блеск.

Проводя намасленной, слегка пахнущей лимоном тряпкой по широкой и плоской поверхности своего изделия, мастер Уолтер продолжил:

– Совершенство достигается усердной работой, парни. Усердием и вниманием. Каждая часть должна прочно прилегать к соседней, нужно на славу ее приклеить или привинтить, без щелей и зазоров, – вот признаки хорошей работы. А подбор рисунка, тщательная подгонка деталей, точная строгальная и шлифовальная обработка поверхностей и финиш – воск, лак или шеллак – до полной гладкости – вот тут хорошая работа становится отличной. A уж замысел – да, замысел – превращает изделие в шедевр.

Ну хватит, хватит… Том, берись за передний конец, а ты, Гарри, за задний. Нам надо подняться наверх, но вы парни сильные, а сам ящик не слишком тяжел. К тому же краснодеревщику и столяру нужна сила, небольшая тренировка пойдет вам только на пользу.

Ученики послушно взялись за предписанные им концы… они уже переносили этот ящик и с точностью до фунта знали, сколько он весит. Они потянули вверх.

Но изделие из прекрасно отполированного орехового дерева почти не шевельнулось.

– Эй! В чем дело? – воскликнул мастер Уолтер. – Вы его чуть не уронили!

– Он тяжелый, мастер, – проговорил Том. – Внутри что-то лежит.

– Лежит? Как это? – Мастер Уолтер приоткрыл крышку и тут же едва не уронил ее назад. – Боже милостивый!

Не проронив ни слова, все четверо в полном недоумении уставились на то, что лежало внутри.

– Покойник, – протянул спустя мгновение подмастерье Генри.

Сомневаться в факте смерти не приходилось. Труп он труп и есть. Глазницы ввалились, кожа сделалась восковой. Перед ними лежал подлинный и несомненный мертвец.

Однако ужас усугубляло то, что нагое тело от макушки до кончиков пальцев ног было выкрашено густой синей, почти индиговой краской.

Мастер Уолтер вновь обрел дар речи. Волна негодования изгнала удивление и ужас.

– Но ему здесь не место! У него нет никакого права здесь находиться! Совершенно никакого!

– Осмелюсь предположить, мастер Уолтер, – попытался урезонить старика подмастерье Генри, – что он попал в этот ящик не по собственному желанию.

– Да. – Мастер Уолтер наконец взял себя в руки. – То есть, конечно, конечно же, нет. Но какое же странное место для трупа!

Вопреки собственным чувствам, ученик Том едва сумел подавить смешок.

Есть ли место уместней для трупа, чем гроб?

Даже самый любящий работу человек не станет сопротивляться, если судьба предоставит ему возможность устроить себе внеплановый выходной, и лорд Дарси, главный следователь по уголовным делам его королевского высочества принца Ричарда, герцога Нормандского, не был исключением. Он не только наслаждался своей работой, но и предпочитал ее прочим занятиям. Его острый ум с глубокой радостью разрешал загадки, которые постоянно ставила перед ним сама природа избранной им профессии. Однако он также понимал, что узкая специализация быстро притупляет разум, – и посему с большим удовольствием время от времени отпускал его – и себя – на свободу.

Ну и конечно, здорово было вернуться домой, в Англию. Франция прекрасна, это важная часть Империи, a работа на его высочество приятна сама по себе. Однако Англия была ему домом, и посещение родимых краев хотя бы раз в году приносило ему… облегчение. Несмотря на то что Англия и Франция уже восемь веков как объединились в одну страну, между регионами все еще сохранялись известные различия, из-за которых англичанин чувствовал себя во Франции все-таки слегка чужаком. Верно было и обратное, разумным образом полагал он.

Пристроившись у стены бального зала, лорд Дарси изучал собравшуюся публику. Оркестр взял паузу между номерами, и гости скрашивали ожидание следующего танца за разговорами. Дарси держал в руках бокал с разбавленным виски. Подобного рода развлечения теряли свое обаяние по прошествии уже двух недель, в то время как настоящая работа надоедала ему только к концу целого года. Тем не менее оба занятия служили отдыхом друг от друга.

Барон Дартмур, человек порядочный и приличный, а заодно и превосходный шахматист, умел к месту рассказать какую-нибудь занимательную историю. Леди Дартмур владела искусством пригласить на обед или бал нужных людей. Однако нельзя же вечно обитать в особняке Дартмуров. Да и лондонское общество отнюдь не являлось воплощением всех достоинств, которыми наделяют его те, кто с ним не знаком.

Лорд Дарси обнаружил, что подумывает вернуться в Руан уже двадцать второго мая.

– Лорд Дарси, простите меня, но возникли кое-какие обстоятельства.

Обернувшись на звук голоса хозяйки, он улыбнулся:

– Какие же?

– Вас кое-кто ожидает. Вы позволите вас проводить?

– Безусловно, миледи.

Дарси последовал за явно нервничавшей женщиной, он сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Она остановилась у двери библиотеки.

– Милорд, с вами намеревается переговорить… некий джентльмен. Он ожидает в библиотеке.

– Джентльмен? И кто же именно, миледи?

– Я… – Леди Дартмур вздохнула, прежде чем взять себя в руки. – Я не имею права назвать его имя, милорд. Он представится сам.

Лорд Дарси непринужденным движением завел обе руки за спину и правой рукой достал небольшой пистолет из кобуры, спрятанной под фалдами его зеленого фрака. Ловушкой как будто бы не пахло, однако причин для беззаботности тоже как будто бы не усматривалось.

Леди Дартмур отворила дверь.

– Лорд Дарси, си… сэр.

– Пусть войдет, миледи, – донесся голос изнутри.

Лорд Дарси вошел, пряча пистолет за спиной под фалдой фрака. Дверь за его спиной закрылась.

Мужчина стоял спиной к двери, разглядывая в окно ярко освещенную лондонскую улицу.

– Лорд Дарси, – произнес он, не поворачиваясь, – если вы тот человек, которым я привык вас себе представлять, то сейчас вы на грани совершения государственной измены.

Однако лорд Дарси, лишь мельком взглянув на обращенную к нему спину, уже убрал пистолет и опустился на одно колено.

– Как известно вашему величеству, я скорее умру, чем совершу преступление против вашей персоны.

Мужчина обернулся, и лорд Дарси впервые в жизни оказался лицом к лицу с его императорским величеством Джоном IV, королем и императором Английским, Французским, Шотландским, Ирландским, Новой Англии и Новой Франции, хранителем веры и так далее.

Внешне король очень напоминал своего младшего брата Ричарда Нормандского – такой же высокий светловолосый и красивый, как все Плантагенеты. Однако обоих братьев разделяли целых десять лет, и разница эта давала о себе знать. Король был на несколько лет моложе лорда Дарси, однако избороздившие его лицо морщины делали его старше.

– Подымитесь, милорд, – с улыбкой разрешил его величество. – Вы ведь действительно вошли с пистолетом в руке?

– Да, ваше величество. – Лорд Дарси плавно поднялся на ноги. – Приношу свои извинения, сир.

– Не извиняйтесь. Ничего другого от человека, наделенного вашими способностями, я и не ожидал. Прошу, садитесь. Нам никто не помешает, об этом позаботится миледи Дартмурская. Благодарю. У нас появилась проблема, лорд Дарси.

Следом за Дарси король опустился в кресло напротив него.

– Отбросим на время различия в титулах, – сказал король. – Слушайте меня и не перебивайте, пока я не расскажу все, что знаю. Вопросы зададите потом.

– Да, сир.

– Очень хорошо. У меня есть для вас работа, милорд. Я знаю, что вы в отпуске, и мне очень жаль нарушать ваш досуг, – однако это дело требует самого пристального внимания. Вам наверняка известно о деятельности так называемого священного Общества древнего Альбиона.

Это было утверждение, а не вопрос. Лорд Дарси, как и любой другой офицер службы королевского правосудия, знал об Обществе Альбиона, представлявшем собой не просто тайную организацию, но языческую секту, отпавшую от христианской церкви. Согласно известной ему информации, его члены занимались черной магией, особым образом почитали природу и утверждали, что их убеждения восходят к друидам доримского времени. Общество это после известного периода терпимого отношения к нему в прошлом веке затем наконец попало под запрет. Некоторые утверждали, что оно существовало все века, прошедшие после победы христианства, и позволило себе показаться на глаза общественности только в легкомысленном девятнадцатом веке, другие называли эту претензию на древнее происхождение ложной и утверждали, что на самом деле оно было учреждено лишь в 1820-х годах эксцентричным и, быть может, слегка безумным сэром Эдвардом Финнели. Вполне вероятно, что отчасти верными были обе версии.

Причиной запрета послужила не скрываемая ими пропаганда человеческих жертвоприношений. Отвергнув учение церкви, утверждавшее, что принесенная на кресте жертва навсегда отменила любые приношения человеческих жизней, Общество настаивало на том, что в опасные для страны времена сам король обязан умереть ради блага своего народа. Свидетельство, утверждавшее, что Вильгельм II, сын Завоевателя, был убит «стрелой, пущенной» одним из своих людей ради именно этой цели, добавляло авторитета версии, утверждавшей древность Общества. Считалось, что Рыжий Уильям Руфус и сам был язычником, поэтому охотно пошел на смерть – однако ни один из современных англо-французских монархов вряд ли последовал бы его примеру.

Изначально одно из основных положений этой странной веры требовало, чтобы жертва жертвоприношения приняла смерть охотно, даже с радостью, простое убийство было бы бесцельным и неэффективным. Однако усиливавшиеся трения между Империей и королевством Польским изменили политическую обстановку. Пришло время бедствий, объявило Общество, и король должен умереть, хочет он того или нет. Свидетельства указывали на то, что подобные идеи осторожно внедряли в Общество агенты самого короля Казимира IX.

– Сомневаюсь, – проговорил король Джон, – что Общество представляет собой реальную угрозу для правительства Империи. Для этого в Англии, попросту говоря, не хватит фанатиков. Однако король может пасть жертвой одинокого убийцы – особенно фанатика – с той же легкостью, как и любой другой человек. Я отнюдь не считаю свою персону незаменимой для Империи; если бы моя смерть безусловно облагодетельствовала наш народ, я прямо сейчас отправился бы на плаху. Но пока я еще не сомневаюсь, что мне неплохо еще какое-то время пожить.

Должен отметить, что мои агенты успешно проникли в Общество и свидетельствовали, что не существует даже намека на реальную организованную попытку моей ликвидации. Однако теперь возникло новое обстоятельство.

Сегодня утром, незадолго до семи часов, скончался его милость герцог Кентский. Сие событие нельзя назвать неожиданным. Милорду было всего шестьдесят два года, однако здоровье его в последние годы заметно ухудшилось, а в недавние три недели состояние резко пошло под уклон. Мы вызвали лучших целителей, однако преподобные отцы заключили, что если человек сам решил умереть, церковь ничего сделать не может.

Ровно в семь утра придворный краснодеревщик герцога вошел в свою мастерскую забрать гроб, приготовленный им для его милости. Однако тот был занят – в нем лежало тело лорда Камбертона, главного следователя герцогства Кентского. Его закололи, a тело выкрасили в синий цвет!

Глаза лорда Дарси сузились.

– Нам пока неизвестно, – продолжил король, – как давно был убит лорд Камбертон. Возможно, его тело обработали фиксирующими чарами. В последний раз его видели в Кенте три недели назад, когда он отъезжал на отдых в Шотландию. Пока мы еще не знаем даже того, доехал ли он вообще до места своего отдыха, хотя мне вот-вот должны доложить об этом по телесону. Вот что мне известно в данный момент. Будут ли вопросы, лорд Дарси?

– Нет, сир.

Нет смысла задавать королю вопросы, на которые точнее ответят в самом Кентербери.

– Мой брат Ричард, – продолжил король, – высоко ценит ваши способности и отзывался о вас только в положительном свете. Я полностью доверяю его суждению, прекрасно подтвердившемуся в прошлом январе вашим успехом в деле «Атлантического проклятия». Мои личные агенты, впустую потратив несколько месяцев, так ничего и не обнаружили, в то время как вы всего за два дня проникли в самое сердце заговора. Посему я назначаю вас следователем Высшего Рыцарского суда по особым делам.

Передав лорду Дарси документ, извлеченный из внутреннего кармана сюртука, король продолжил:

– Я прибыл сюда инкогнито, потому что не желаю, чтобы о моем личном интересе к этому делу стало известно. Пока что публике объявили, что им рутинным образом занимается лорд-канцлер. Я хочу, чтобы вы отправились в Кентербери и установили, кто и по какой причине убил лорда Камбертона. Я этого не знаю, но хочу, чтобы узнали вы.

– Для меня это честь, сир, – проговорил лорд Дарси, убирая в карман документ на новую должность. – Ваше желание для меня закон.

– Отлично. Поезд в Кентербери отходит через час и… – его величество взглянул на наручные часы, – … семь минут. Успеете?

– Безусловно, сир.

– Прекрасно. Я распорядился, чтобы вас разместили во дворце архиепископа – так будет проще, да и тактичнее, чем просить родных герцога принять вас. Его милость архиепископ знает, что я лично заинтересован в этом деле, как и сэр Томас Лезе. А больше никто.

Лорд Дарси поднял бровь.

– Сэр Томас Лезе, сир? Теоретик тавматургии?

Король широко улыбнулся, как человек, которому наконец-то удалось удивить собеседника.

– Он самый, милорд. Член Общества Альбиона и мой агент.

– Идеальная работа, сир, – с улыбкой выразил свое восхищение лорд Дарси. – Такого выдающегося ученого невозможно заподозрить ни в том ни в другом.

– Согласен. Еще вопросы, милорд?

– Нет. Однако я хотел бы обратиться к вам с просьбой, сир. Сэр Томас, насколько я понимаю, не является практикующим магом…

– Совершенно верно, – согласился король. – Он всего лишь теоретик. Занимается совершенствованием своей теории концепции субъективной конгруэнтности… что бы это ни означало, в частности символизмом субъективной алгебры. И предоставляет всем желающим возможность проверять его теории на практике.

– Именно так, сир, – кивнул лорд Дарси. – И его едва ли можно назвать экспертом в области судебной магии. Я предпочел бы располагать помощью мастера Шона О'Лохлэнна, мы с ним превосходно сработались. Могу ли я пригласить его в Кентербери?

Его величество улыбнулся еще шире.

– Рад сообщить, что ожидал услышать такую просьбу. Я уже телесонировал в Дувр. Пользующийся моим доверием агент уже отплыл в Кале спецтранспортом. Он свяжется по телесону с Руаном, катер подождет мастера Шона в Кале и вернется с ним в Дувр. Оттуда он сможет поездом доехать до Кентербери. Погода хорошая, завтра днем он будет на месте.

– Сир, – проговорил лорд Дарси, – пока имперская корона почиет на вашей голове, Империи нечего опасаться.

– Искусно сказано, милорд. Мы благодарим вас.

Его величество поднялся из кресла, и лорд Дарси поспешил последовать его примеру. Переход к многозначительному «мы» означал, что неофициальная часть закончена и говорят они уже не как человек с человеком, но как государь с подданным.

– Мы предоставляем вам карт-бланш, милорд, однако в дальнейшем не ждем никаких обращений к Нам с вашей стороны, кроме абсолютно необходимых. Когда вы завершите расследование, Мы желаем получить полный и подробный отчет – лишь для Нас. За всем необходимым обращайтесь к его милости архиепископу.

– Как прикажете, ваше величество.

– Король дозволяет вам удалиться, лорд Дарси.

– С разрешения вашего величества. – Лорд Дарси опустился на одно колено. Пока он поднимался, король повернулся к нему спиной, позволяя тем самым выходить из комнаты не пятясь.

Так что лорд Дарси повернулся и шагнул к двери. Но стоило ему только дотронуться до дверной ручки, как он снова услышал голос короля:

– И еще кое-что, Дарси.

Лорд Дарси повернулся, однако тот так и не развернулся.

– Сир?

– Берегите себя. Я не хочу, чтобы вы погибли. Мне нужны такие люди, как вы.

– Да, сир.

– Удачи, Дарси.

– Благодарю вас, сир.

Лорд Дарси открыл дверь и вышел из комнаты, оставив короля наедине с его думами.

До слуха лорда Дарси донесся дальний голос колокола. Бам-м-м. Бам-м-м. Бам-м-м. Колокол смолк. Во время паузы Дарси успел снова провалиться в сон, но через считаные секунды колокол снова повторил свой троекратный зов. На сей раз лорд Дарси пробудился чуть сильнее, чем от первого звона, но далеко не окончательно. И лишь при третьем повторении трех ударов он сообразил, что звонят к Ангелусу. Было уже шесть утра, из чего следовало, что ему удалось проспать ровно пять часов. Во время последовавших еще девяти ударов он торопливо пробормотал положенные молитвы, перекрестился и вновь смежил глаза, намереваясь проспать до девяти утра.

И, конечно, не смог заснуть.

«В конечном счете привыкаешь ко всему, – с неудовольствием думал он сквозь дремоту, – даже к звону огромного громкого колокола». Однако пробудивший его бронзовый монстр находился на колокольне кафедрального собора едва ли более чем в сотне ярдов от его ушей, и звук его заставлял вибрировать стены.

Дарси снова оторвал голову от подушек, заставил себя усесться и окинул взглядом незнакомую, но вполне опрятную опочивальню, предоставленную его милостью архиепископом, а потом посмотрел в окно. Во всяком случае, похоже, день будет ясным.

Откинув одеяло, Дарси спустил ноги с постели, нашарил ногами шлепанцы, после чего дернул за шнурок звонка. Он уже завязывал пояс алого шелкового халата, расшитый золотыми драконами, когда в двери появился молодой монах.

– Да, милорд?

– Кружку каффе и немного сливок, брат.

– Да, милорд, – ответил новициат.

Когда лорд Дарси побрился и принял душ, каффе уже ожидал его, а возле стола стоял молодой человек в бенедиктинском подряснике.

– Что-нибудь еще, милорд?

– Нет, брат, на этом все. Спасибо.

– Рад услужить, милорд.

Новициат немедленно вышел из опочивальни.

Манеры, вот что приятно видеть в послушниках бенедиктинского ордена, отметил лорд Дарси. Монастырь приучает молодых людей из низших слоев общества вести себя как подобает джентльменам, а благородным преподает науку смирения. Так что по виду нельзя сказать, какого рода этот юноша – сын мелкого фермера или отпрыск благородного дома. Однако если бы он не имел способностей к учению, то не достиг бы даже этой ступени.