Я с тобой, моя малышка!

– Заходи тогда.

Этот диалог за несколько лет стал у них уже чем-то вроде обязательного ритуала.

– Пароль? На горшке сидит король! – хмыкнул сам себе под нос Андрей, отпирая дверь. Кирюха ввалился в квартиру, похожий на деда Мороза – большой, румяный, только без бороды, припорошенный остатками быстро тающего в тепле снега. Он протянул Андрею вышеупомянутый пузырь и, шумно отфыркиваясь, принялся раздеваться.

В лифте его старинный друг ездить не мог – душила клаустрофобия, и ему приходилось бегать к Андрею на седьмой этаж по лестнице, что, с его немаленьким весом, доставляло множество хлопот, но никогда не служило причиной отказаться от общения.

Раньше, во времена своей семейной жизни, Андрей сбегал от Иры к Кириллу и они пили у того в гараже. Сейчас посиделки стали комфортнее – в тепле, рядом с холодильником и сортиром, да и спать в случае чего можно было завалиться не переживая о том, что дражайшая половина закатит потом скандал: «Где ты, сволочь, всю ночь шлялся?!» или «На фига ты эту пьянь опять привел?».

Андрей подождал, пока друг влезет в свои персональные гостевые тапочки и кивнул в сторону кухни. Кирилл аккуратно обошел сложенные у стены и приготовленные для ремонта стройматериалы и уселся на самый крепкий, специально для него купленный гостеприимным хозяином стул, выделявшийся на фоне остального интерьера своей новизной.

– Чего мрачный такой?

– С Иркой поговорил, – хмуро ответил Андрей, безжалостно кромсая колбасу на кривые толстые ломти. – Наташку увозят на все Новогодние праздники!

Час Валюшиных усилий улетел коту под хвост. Уж как она силилась его ободрить, как она ластилась, нежничала с ним, всем сердцем желая, чтобы он хоть немного расслабился и успокоился! По сравнению со сварливой и вечно чем-то недовольной Ирой – так просто ангел во плоти!

И все же, что старалась – то зря. Тонкая плёночка его хорошего настроения порвалась в клочья, стоило ему только вспомнить, что он не увидит дочку ни разу за все праздники.

– Да ты что?! Как так?! – возмущенно воскликнул друг. – Вы ж договаривались!

– А ей похрен! – с горечью ответил Андрей.

Он пододвинул доску с колбасой на середину стола, не заморачиваясь мелочами вроде тарелок или вилок, выудил из холодильника банку с солеными огурцами, выложил несколько штук на эту же доску и криво порубил их тем же ножом.

– Планы у них поменялись! Они теперь свою семью строят! Семейную жизнь… Вот так, Кирюх! У них теперь мама Ира, папа Витя и доченька Наташа… А я побоку… Кто я теперь? Биологический отец…

– Какой еще биологический отец? – прорычал друг. – Ты от дочки никогда не отказывался! Любишь ее, алименты платишь! Никто не имеет права у тебя дочку отбирать! И вообще, Натулька тебя любит!

– Любит… – убитым голосом повторил Андрей. – Только они ей мозги промыли, и она теперь сама в эту поездку хочет! Прикинь, эта стерва ей трубку сунула, ребенок мне: «Папочка, папулечка, я хочу на поезде поехать!». Дрянь!

Кириллу не надо было объяснять, что последнее слово относится не к дочке, а к ее матери.

– Ты же вроде хотел не ругаться на нее? – осторожно напомнил он. – Типа, мать твоего ребенка, все дела…

– Хотел, – понуро согласился Андрей, разливая водку по стопкам. – Хотел. Но, блин, я же не ругаюсь, я же просто называю вещи своими именами! Как еще-то ее назвать?

Вообще, потребность в выпивке у Андрея после развода существенно снизилась – редко теперь появлялось желание уплыть из действительности на баюкающих алкогольных волнах. Но, тем не менее, уже не в первый раз после общения с бывшей он ощущал настойчивое желание снять стресс. И как он умудрился прожить с ней столько лет? Неужели он и правда когда-то ее любил? Серьезно?! Как вообще можно любить Иру? Какой адекватный человек на это подпишется? Это же змея!

– Охренеть! – сообщил Кирилл. – А ты что?

– А что я? Ей-то я не запрещу ведь… Ирина подсуетилась – знает же, что я ребенку не откажу! Знаешь, у меня такое чувство, что они последнее время всеми силами меня выдавливают из Наташкиной жизни! Пытаются сделать вид, что меня вообще нет на свете!

– М-да… И что теперь?

В этом был весь Кирюха. Ни жены, ни девушки, ни какой-либо вообще личной жизни у него не было, если не считать деда-старика, с которым он делил однушку, и за которым присматривал и ухаживал. Да и весь круг его общения, кроме работы, ограничивался тремя друзьями еще со школьных времен. Отсутствие собственных событий он с лихвой компенсировал теми, что происходили в их жизнях.

В этом смысле друг был гениален – он помнил все, что ему когда-либо было рассказано, даже если сами рассказчики это уже забывали. Он никогда не путал, кто и что ему сказал, не советовал, и ни в коем случае ни под каким видом ни с кем не делился тем, о чем услышал.

Слушал он участливо, даже эмоционально, периодически вставляя вопросы вроде: «А ты что?», «А она что?», «А теперь что?», от чего после бесед с другом у Андрея здорово прояснялось в мозгах. Вот и сейчас после тревожного: «И что теперь?», он крепко задумался – действительно, что?

– Да пусть хоть на уши встанут, я им Наташку не отдам! – решительно ответил он, хватаясь за сигаретную пачку.

Горький дым потек в легкие, вызывая одновременно чувства облегчения и стыда. Курильщиком Андрей был заядлым – пристрастился к никотину еще в армии, с первой же сигареты раз и навсегда. Сам он от этого никогда не страдал, да и Ира до беременности смолила с ним за компанию так, что любо-дорого. А вот после родов, год где-то спустя, когда она усиленно боролась с «лишним» послеродовым весом, бывшая жена решила причаститься к здоровому образу жизни, а заодно и его, Андрея, причастить. В основном это выражалось в том, что она стала ругаться, что от него воняет, как из пепельницы, что целоваться с ним мерзко… и вообще, он паршивый муж, раз не хочет ее поддержать в таком полезном начинании!

Андрей честно пытался, но все эти «нежности» со стороны супруги не столько способствовали прощанию с пагубной привычкой, сколько провоцировали ее процветание. Во время очередной душеспасительной проповеди о вреде курения, густо приправленной упреками в слабохарактерности и отсутствии воли, Андрей психанул и заявил, что курил, курит и курить будет!

Но радость победы оказалось недолгой – Ирина принялась коварно науськивать подросшую Натальюшку. Трехлетняя малышка забиралась к нему на колени, обвивала ручками шею, заглядывала в лицо своими глазищами и жалобно просила: «Папочка, не кури!».

И Андрей обещал ей не курить.

Обещание, данное дочери, он держал. Держал из последних сил, лишь иногда срывался – вот как в этот раз.

– Сволочи! Ребенку мозги промывают! – первая же затяжка укоротила сигарету сразу на четверть.

– Так ты ж вроде не против был, что они… ну… сошлись? – осторожно поинтересовался друг.

– Был! – скривился Андрей. – Мне, по большому счету, по барабану кто там Ирку приходует. У меня к ней никаких чувств, даже чувства собственности нету – одно отвращение! Но Наташа! – жалобно протянул он. – Понимаешь, когда Ирка с этим Витьком сходилась, мне даже в чем-то в кайф было – им нужно было свободное время, узнать друг друга получше, все дела… Короче, не до ребенка. Я даже одно время думал, может, они мне ее насовсем отдадут? Своих нарожают… а что? А теперь видишь как? Узнали другу друга! Притерлись! Теперь они семью строят, а я им нахрен не сдался! – он зло задавил в чистой пепельнице скуренный до фильтра окурок. – Я им Наташку не отдам!

– А Валентина что по этому поводу думает?

Андрей в ответ лишь молча криво усмехнулся. Валюша была вторым после Наташи источником его счастья, и занозой в его сердце. Друг этой усмешки не понял и уточнил:

– Что, не хочет обсуждать?

– Я не хочу это с ней обсуждать.

– Почему?

– Да потому! Она молодая красивая девушка…

– Напомни, насколько она моложе?

– На шесть с половиной.

– Не такая уж и большая разница на самом деле.

– Разница, может, и небольшая, только я за эти шесть лет успел жениться, сделать ребенка и развестись!

– Ну и что?

– Да то! Я же говорю – Валюша молодая, красивая… Она себе запросто найдет кого-то помоложе и без проблем. Без багажа…

– Это она тебе такое говорит?! – поразился друг.

– Нет. Что ты! Она говорит, что все понимает. Говорит, что ей нравится, как я к дочке отношусь, и что она меня за это уважает.

– Ну, и что ты тупишь? Женись на ней!