Карма для очаровательных эгоистов

Вот и все. Несколько строк.

«Это меня просто убивает»… Слезы хлынули из глаз с новой силой. Вика называла меня сестренкой. И я ее тоже! Она была мне больше, чем подругой, поэтому она нашла в себе силы чиркнуть мне эти несколько строк, прежде чем залезть в теплую ванну в компании с бутылкой вина и скальпелем (где только достала?!). Она не хотела больше жить. И убила себя.

Я уткнулась лицом в подушку, обтянутую казенной белой наволочкой, чтобы заглушить невольно вырывающиеся рыдания. Надо как-то брать себя в руки! Я несколько раз глубоко вздохнула, потом легла на спину и подняла лицо, загоняя слезы обратно. Вытерлась полотенцем из того же комплекта, твердым и в то же время неожиданно приятным для кожи, потом собрала свои волосы, светлой волной рассыпавшиеся по плечам, и глянула на часы. Начало одиннадцатого, скоро погасят свет. Я кое-как отдышалась, спустила ноги и легко спрыгнула с полки. Обула старые шлепанцы, которые прихватила с собой в дорогу, и прошла в начало вагона. Попросила у проводницы чая с лимоном, и пока она его готовила, от нечего делать принялась осматриваться. Странно, плацкартный вагон, в котором я ехала, был вполне современный – новый, очень чистый, не изгаженный, даже удивительно. И розетки в нем были, телефон там подзарядить или еще что, и санузел вполне приличный… А титан стоял старый, как это так?

Я пристроилась напротив тетушек, которые теперь показывали друг другу какие-то хитрости вязания крючком. При этом обе ворчали, что в вагоне темно и петель не разобрать, хотя крючочки у обеих были тонюсенькие, такими только кружево вязать, я бы и при ярком свете с таким бы не справилась, наверное. Я стала маленькими глотками пить чай. Надо успокаиваться. Надо брать себя в руки. Завтра предстоит нелегкий день.

Я уставилась в мокрое темное стекло, за которым ни черта не было видно. Там шел дождь. Он шел, не переставая, с тех самых пор, как в землю опустили гроб с Викой. И, наверное, завтра, когда я приеду, тоже будет идти дождь. Но это неважно. Дождь не помешает мне.

Я найду Леонида. Я еще не знаю, как именно, но я придумаю, как сделать так, чтобы ему было очень больно. И я ему отомщу. Я ему шею голыми руками сверну!

А потом вернусь в наш маленький тихий город, и выйду замуж за любимого мужчину. Обязательно выйду. Только бы он перед свадьбой не придушил меня от полноты чувств…

Королева и мальчики.

– А вы слышали эту жуткую новость? – поинтересовалась Ангелина своим томным высоким голосом, как обычно, слегка растягивая слова. Она всегда говорила очень тихо и как-то так, словно собиралась вот прямо тут лечь и помереть на месте. – Про мальчика, который из окна спрыгнул?

– Слышала, конечно, – ответила я, аккуратно нанося покрытие на ее крепкие ноготки. Маникюр Ангелина признавала исключительно французский, и лак только телесного цвета. Обрабатывать ей ногти было все равно, что в сотый раз смотреть до боли знакомое кино – скучно, и кажется, что можешь все сделать даже с закрытыми глазами. – Мне дочка рассказала. Ведь это у них в школе произошло.

– Да-да-да, – печально подхватила она, и добавила с неожиданной горечью: – Ах, это все так ужасно!

В ее голосе, вопреки обыкновению, было столько экспрессии, что я невольно отложила кисточку в сторону и с удивлением посмотрела на нее.

– Вы так близко к сердцу все это принимаете? – осторожно спросила я.

– Да, а как же иначе! – Ангелина пожала полными плечами. – Все-таки это же просто кошмарно, когда такой вот молоденький мальчик вдруг ни с того ни с сего берет и прыгает с третьего этажа! Да еще и головой вниз, что за дикость? Какой жестокий способ самоубийства! – Ангелина снова пожала плечами и возвела глаза к потолку. – Просто жестокий! Разве можно так расставаться с жизнью?

Да уж, с ехидцей подумала я, если бы она вдруг надумала сводить счеты с жизнью, то выбрала бы что-то более… приятное. Гм… Мне кажется, снотворное ей бы очень подошло. А вообще, Ангелина, несмотря на выражение вечной великомученицы, не сходящее с ее лица, себя очень любит. Такие, как она, в принципе не способны сотворить с собой хоть что-то членовредительское, не говоря уже о том, чтобы с жизнью счеты сводить.

Я снова взяла кисточку и принялась за работу. Ангелина… Трогательная, нежная женщина, с манерами умирающего лебедя и жизнерадостностью ослика Иа. Тем не менее, если не обращать внимания на эту шелуху, то она была очень даже милой и доброй женщиной, склонной к переживаниям, но при необходимости всегда готовая помочь. Ее лицо, от природы не слишком интересное, всегда тщательно подкрашено, мелированные волосы чаще всего убраны в хвост. Свою довольно полную фигуру она предпочитает драпировать в стильные платья сложного кроя, вкус у нее определенно есть, так что модели она выбирает себе всегда интересные, благо, финансы позволяют.

Если Марго напоминала мне диамант, то Ангелина была для меня садовой лилией. Интересной, нежной, ароматной, и совершенно не способной существовать без постороннего ухода. Как и цветок, с которым я ее сравнивала, не мог жить без тепличных условий, так и она не в силах была чувствовать себя спокойно без чужой опеки и заботы.

Тем не менее, муж бросил ее пару лет назад. И как решился только? Не побоялся, что без него она загнется? Однако факт есть факт, он оставил свою жену с сыном, довольно большим уже мальчиком, а сам усвистал куда-то под чужое крылышко. С тех пор в ее глазах, и без того нечасто сиявших улыбкой, поселилась не проходящая грусть, а смыслом жизни стал, понятное дело, единственный ребенок. Я конечно не в курсе всех ее дел, но, насколько мне известно, найти другого мужчину она до сих пор не решилась.

– Вы знаете, – она чуть наклонилась ко мне, непроизвольно понижая голос и обдавая меня волной нежного, горьковато-свежего аромата туалетной воды дорогой марки, – говорят, мальчик-то с собой покончил из-за несчастной любви.

– Да, что-то слышала, – согласилась я, невольно втягиваясь в это банальное бабское сплетничанье. А что, все мы люди… – Точнее, дочка мне рассказывала. Вроде бы как была там какая-то страстная любовь. Девочка там какая-то замешана, и она теперь ревет не переставая…

– Ой нет, все не совсем так! – Ангелина махнула свободной рукой, держа пальцы в растопырку. – Девочка там замешана, это да. Но прыгал он вроде как не из-за нее.

– Вот как? – удивилась я. Прикинула, не предложить ли ей в этот раз поменять хотя бы оттенок, но воздержалась. – Честно говоря, мне дочка рассказывала что-то, да я не очень слушала…

– А может быть?.. – Ангелина запнулась, но любопытство пересилило, и она все-таки попросила: – Вы не будете против, если мы вашу дочурку попросим еще раз рассказать?

Первым моим порывом было – отказать. Еще не хватало с ребенком такие темы обсуждать! Но потом я спохватилась – ведь дочка пыталась мне это рассказать, а я особо не стала слушать, а зря! Дело-то нешуточное, и мне лучше выяснить и что она знает об этом, и что думает, и вообще, насколько близко принимает все это к сердцу. Я подумала, что моя кровиночка от такого внимания придет в восторг, и позвала:

– Юля! Юль, подойди сюда на минутку!

Дочка появилась на пороге пару секунд спустя.

– Что, мам? – в руке у нее был зажат телефон, коса, по обыкновению, вся растрепана, надо не забыть ей сказать потом, чтобы причесалась.

– Солнышко, расскажи нам с тетей Ангелиной, пожалуйста, что ты знаешь про того мальчика, который у вас в школе с собой покончил.

На лице моей дочери отразилось сначала удивление, а потом радость и гордость, что ее позвали, и что просят рассказать эту потрясающую историю, от которой до сих пор гудит вся школа. Она коротко пискнула в трубку:

– Я перезвоню! – и решительно нажала «отбой». Сунула телефон в карман домашнего платья, всем своим видом изображая готовность немедленно поделиться с нами всеми этими потрясающими новостями.

Юля деловито подтащила стул, и присела сбоку к моему рабочему столу, аккуратно водрузив локти на самый краешек. Пробежалась взглядом по коробке с разноцветными блестками, сложила руки как на уроке и, придав лицу максимально серьезное выражение, поинтересовалась, подражая взрослым:

– А что именно вас интересует? – после чего окинула по очереди меня и Ангелину внимательными взглядами.

«Артистка!» – усмехнувшись, подумала я. Вон, какая довольная, что ее позвали! Судя по снисходительной улыбке Ангелины, ее манеры моей дочери тоже позабавили.

– Юлия, – обратилась она к девочке, выдерживая внушительный, серьезный тон. Знала отлично, что такой подход льстит детям гораздо больше, чем всякие дурацкие сюсюканья и причитания, – говорят, что этот мальчик покончил с собой из-за несчастной любви. И что, якобы, есть девочка, которая теперь плачет и не может себе этого простить. Но еще говорят, что, кажется, с собой он покончил вовсе не из-за нее…

– Да! – живо подтвердила дочка, мигом забыв о том, что нужно казаться взрослой и рассудительной – тема была слишком уж интересной! – Да, есть одна девочка, Света, он с ней встречался! А прыгнул не из-за нее! Она теперь плачет! А из-за кого прыгнул, никто ничего не знает!

– Юль, не части! – поморщилась я. – Давай спокойно и по порядку! Этот мальчик… как его звали?

– Антон!

– Да, так вот, этот Антон встречался с девушкой по имени Света, так?

– Так! – подтвердила Юля, вертясь на месте. От внушительной серьезности не осталось и следа.

– Хорошо, понятно. Но потом, наверное, что-то у них случилось? Они что, перестали встречаться?

– Я точно не знаю, – честно призналась она. Руки непроизвольно вцепились в косу, и дочка принялась автоматически теребить ее. Никак не могу избавить ее от этой привычки – чуть задумается и руки тут же в волосы лезут, поэтому коса моего ребенка чаще всего напоминает гнездо, – но вроде бы они поругались. Вроде бы он, Антон, узнал, что она с кем-то еще встречается. И поругался с ней.

– Так, – подбодрила ее Ангелина, глядя на мою дочь внимательно и серьезно. Как мне показалось – даже слишком серьезно.

– А на самом деле она ни с кем не встречалась больше! Просто хотела проверить, как он к ней относится! Хотела, чтобы он поревновал немного!

– Вот дурочка-то! – фыркнули мы с Ангелиной почти синхронно.

– Почему? – тут же заинтересовалась Юлька, сбиваясь со своего повествования.

– Потому, моя дорогая, что заставлять мужчину ревновать – это просто огромная глупость! – ответила Ангелина со вздохом.

– Почему? – снова не поняла она. – Ведь если он ревнует – значит любит? А если ему все равно, то нет! И еще, он увидит, что кто-то еще его девушкой интересуется, и сам крепче любить будет! – горячо запротестовала она. Видимо, наслушалась уже где-то чужого «авторитетного» мнения! И, конечно же, приняла его за чистую монету!

– Юля, во-первых, заставлять человека ревновать, чтобы убедиться в его чувствах – это просто подло, – я решила, что раз дочка так заинтересовалась этим, то лучше самой все объяснить, со своей, взрослой точки зрения, а то наслушается мнений таких вот глупеньких девушек, вроде этой Светы… – Когда человек ревнует – ему плохо. С любимыми людьми так не поступают! Во-вторых, для того, чтобы понять, как к тебе относятся, не надо идти на всякие такие ухищрения. Достаточно просто сесть и как следует подумать. Человека всегда характеризуют его дела, запомни это! Если человек любит это всегда понятно по его поступкам. Ну и в-третьих, крепче любить он будет не от того, что его будут дразнить и заставлять думать невесть что!

– А от чего?

– А от отношения! Если ты будешь своего мужчину уважать, заботиться о нем, показывать ему свою любовь, то и он будет отвечать тебе тем же, – я подумала, что через-чур увлеклась, объясняя ей все это. Во-первых, все-таки пока рановато. А во-вторых… Ведь теперь же не отстанет!