Ислам от монаха Багиры

В ответ Абдулла преданно закивал головой: «Что вы, Илья Александрович! Продолжайте, пожалуйста! Очень интересно!»

– Так вот, среди многочисленных рукописных книг, находившихся в десятилетиями не открывавшихся шкафах и не представляющих особой научной ценности, мое внимание привлекла рукопись, оказавшаяся списком Корана с сохранившимся титульным листом. Текст этот был написан почерком хиджази[10 - Хиджази – один из вариантов почерков (стилей) арабского письма. Наиболее ранние дошедшие до нас рукописи Корана, датируемые VII – началом IX в., выполнены в стиле хиджази.] на пергамене. Рукопись имела вертикальный формат. По этим, а также ряду других признаков, касающихся, в частности, манеры написания некоторых букв, я решил, что передо мной список Корана восьмого-девятого века. Я сделал такой вывод, поскольку имел дело с другими рукописями, относящимися примерно к этому же временному периоду. По целому ряду внешних признаков обнаруженный мною список напоминал знаменитую рукопись, известную как Коран Усмана. Более точной датировки я не мог дать, поскольку даже высокоточная техника в такой ситуации может ошибаться в датировке на целых сто лет.

Не мне вам объяснять важность подобной находки. В настоящее время в мире самые ранние копии Священной Книги относятся к первой половине восьмого века. Одна копия датируется примерно 712–713 годами, а две другие – 720 или 725 годом. Но данные тексты содержат лишь незначительные фрагменты, а тут передо мной лежал полный список Корана, составленный, быть может, примерно в те же годы.

Как известно, в течение двадцати лет после смерти Мухаммада его сподвижниками было подготовлено, по меньшей мере, пять версий текста Священной Книги. Редакция комиссии Зайда бин Сабита как раз и опиралась на одну из этих версий. Остальные же варианты текста Священной Книги были по приказу халифа уничтожены. После утверждения Усмановой редакции между рукописями продолжали сохраняться некоторые различия. Это так называемые кира'ат (чтения). Данные различия объясняются тем, что изначально текст Корана писался без огласовок, названия сур присутствовали не во всех текстах. Первые мусульмане не добавляли к тексту Корана никаких пометок и обозначений, считая себя не вправе видоизменять слово Аллаха. Кроме того, в ранних рукописях Корана не существовало разделителей стихов (айатов). Поэтому эти и некоторые другие особенности позволяли сосуществовать нескольким вариантам чтения Священной Книги. В конечном итоге, было утверждено семь канонических вариантов чтения Корана. Все же остальные кира'ат подверглись опале. Какой вариант чтения был передо мной, мне как раз и предстояло определить.

Ничего не соображая от счастья в предвкушении предстоявших открытий, я аккуратно убрал рукопись в шкаф и пошел в буфет пить кофе. (Я всегда, когда нервничаю, пью кофе.) Мне нужно было собраться с мыслями. Немного успокоившись, я вернулся в зал. Теперь я обратился к самому содержанию текста. Каково же было мое удивление, когда я понял, что находившийся у меня в руках список значительно отличался от привычного для нас текста Священной Книги не только числом и порядком расположения откровений, но и отдельными словами и выражениями. Я не поверил своим глазам! Передо мной была рукопись, отличная от Усмановой редакции! В рукописи было 118 сур, а некоторые айаты иначе как сенсационными, – вы уж простите меня, Абдулла Петрович, за такую терминологию, – не назовешь. Например, в тексте рукописи содержались слова, недвусмысленно утверждающие права 'Али на власть в мусульманской умме после смерти Пророка[11 - 'Али ибн Аби Талиб (да будет доволен им Аллах!) – четвертый праведный халиф, двоюродный брат и зять Пророка Мухаммада. Развернувшиеся споры о праве на верховную власть между сторонниками и противниками 'Али привели к расколу в мусульманской общине (умме) на суннитов, шиитов и хариджитов. В доказательство права 'Али на верховную власть в умме шииты ссылаются на айаты Корана и многочисленные предания, соответствующим образом толкуя их.].

Абдулла недовольно зашевелился на своем продавленном стуле, но ничего не сказал.

– Но все это было детским лепетом по сравнению с айатом, который я обнаружил во второй суре, – взволнованно продолжал профессор, не замечая охватившей Абдуллу тревоги. – Айат этот в переводе с арабского звучал так: «…Многие из этих откровений, переданных мне Багирой». Это тот самый Багира, с которым, по преданию, еще до получения откровений Мухаммад встречался в Сирии!

Вы понимаете, что одной этой фразы достаточно, чтобы по-новому взглянуть не только на историю формирования текста Корана, но и на историю происхождения ислама в целом! – подпрыгнув в кресле, вскричал Баум.

Последние слова, произнесенные профессором, были слишком серьезны, чтобы Абдулла и дальше продолжал отвлеченно слушать историю рукописи. Вскочив со стула, Абдулла сделал несколько шагов по комнате. Баум замолчал, сам испугавшись категоричности своей последней реплики. Наконец, перестав перемещаться, Абдулла подошел к профессору.

– Уважаемый Илья Александрович! Извините, что я все-таки вас прерываю. Я с большим уважением отношусь к вам и вашей научной деятельности, но когда затрагиваются ТАКИЕ темы, я не могу молчать. Я прошу вас как можно скорее объяснить, чем я могу вам помочь, – сказав это, Абдулла почувствовал себя так скверно, как только может чувствовать себя человек, поднявший руку на святыню, которой многие годы поклонялся. Схватившись за голову, он упал в кресло, стоявшее в другом углу комнаты у двери, и закрыл лицо руками.

– Ради Бога, извините меня, Абдулла Петрович! – виновато засуетился профессор. – Я… поймите меня… я очень нервничаю, спешу… и из-за этого так все получается…

– Это вы меня простите, Илья Александрович, – чувство стыда в Абдулле с геометрической прогрессией стало побеждать чувство возмущения. – Продолжайте, пожалуйста, но если можно…

– Вы хотите от меня краткости? – перебил его Баум. – Что ж, куда короче. Та рукопись, о которой я вам только что говорил… В общем, она пропала…

С этого мгновения все, что до этого слышал Абдулла, показалось ему невинной болтовней заумного старичка. Он хотел что-то сказать профессору, но вместо этого у него получилось бестолковое сочетание звуков.

– Как пропала?! – смог, наконец, прокричать Абдулла, и через мгновение профессор почувствовал его прерывистое дыхание у себя над лысиной.

– Господи! Вы меня до смерти испугали, голубчик, – Баум испуганно вперился в Абдуллу и только когда понял, что ему ничего не угрожает, медленно достал платок и вытер покрывшийся влагой лоб, а заодно и очки.

– Это вы меня до смерти испугали, профессор, – Абдулла поспешно вернулся на свое место.

Приятное состояние расслабленности, охватившее его при выходе из суда, перестало существовать. Его мозг был готов работать так же интенсивно, как и утром. Абдулла больше не чувствовал себя учеником, осмелившимся позвать к себе в гости великого учителя. Теперь это был судья, вызвавший свидетеля для допроса.

В голове Абдуллы возникло более десятка вопросов, готовых вылиться наружу одновременно, лишь только хозяин головы откроет рот. Но все эти вопросы были бы напрасны, если бы Абдулла не узнал главного: почему профессор обратился именно к нему, судье шариатского суда, а не к мухтасибу, то бишь следователю.

Профессор, который наверняка предвидел, что его спросят об этом, сразу же дал четкий и, по-видимому, заранее подготовленный ответ.

– Да, я прекрасно знаю, что вы, Абдулла Петрович, не занимаетесь ведением следствия. Но я слышал о вас столько хорошего как о справедливом судье и просто замечательном человеке. В общем, я считаю, что кроме вас мне никто не поможет. Вы, Абдулла Петрович, наверное, считаете меня легкомысленным человеком. Может, это и так, но не настолько, чтобы я не понимал важности того, что произошло. Да, я мог бы промолчать, но моя совесть не позволяет мне это сделать. По моей вине пропала ценнейшая рукопись, и я не могу скрывать это.

– Хорошо, но чем я могу вам помочь?! – спросил Абдулла с ударением на местоимении «я».

– Помочь найти Коран, – ничтоже сумняшеся ответил профессор.

– Я?! Да вы понимаете, что я, в силу своего статуса, не имею права заниматься подобными делами?! Права не имею, уважаемый Илья Александрович! – выговаривая каждую букву, произнес Абдулла.

– Да-да, понимаю. Простите, что побеспокоил вас и напрасно украл ваше время. Еще раз с праздником, – профессор встал и, не спеша, опустив голову, побрел к выходу.

Абдулла понял, что это был всего лишь трюк, последняя возможность отчаявшегося человека привлечь его, Абдуллу, на свою сторону. Глядя на сутулого, лысоватого старичка, неуверенно продвигавшегося к выходу, он почувствовал жалость к попавшему в беду профессору. Да и мог ли он теперь отпустить Баума, узнав ТАКОЕ!

Абдулла без труда догнал профессора у двери.

– Послушайте, Илья Александрович, для того, чтобы понять, могу я вам помочь или нет, я должен знать обстоятельства, при которых исчезла рукопись, – Абдулле не хотелось верить, что профессор говорит правду, но, внимательно посмотрев на Баума, он сразу же избавился от мысли об искусном новогоднем розыгрыше.

Баум глядел на Абдуллу сквозь ослепшие от слез очки.

– Спасибо, коллега, – слово «коллега» приятно ущипнуло Абдуллу за сердце, и он невольно улыбнулся. – Так вот, – продолжил профессор, на этот раз уже не так вальяжно расположившись в кресле, – внимательно рассмотрев рукопись, я подальше запрятал ее и пошел домой. Мысль о ней с тех пор не оставляла меня ни на минуту. Я был уверен, что держал в руках одну из самых ранних дошедших до нас рукописей, содержащих коранический текст. Заметьте, я говорю не «текст Корана», а «коранический текст», – этой фразой Баум попытался притупить остроту своих недавних высказываний о рукописи. – Однако вы сами, Абдулла Петрович, понимаете, что на одних догадках и предположениях далеко не уедешь. Мне необходимо было получить точное подтверждение моей догадке. Но тут своими силами я бы не обошелся. И я позвонил своему старинному знакомому… Впрочем, если позволите, я не буду называть его имени.

– К сожалению, мне придется попросить вас сделать это, – безапелляционно потребовал Абдулла.

– Поверьте, он здесь ни при чем. Это – честнейший человек, – взмолился Баум. – Я не хочу, чтобы у него были неприятности.

На Абдуллу этот аргумент не подействовал. По своему опыту он знал, что происходило иногда с самыми честными людьми, когда речь заходила о религии.

– И все-таки я попрошу вас назвать его. Раз уж вы обратились ко мне за помощью, будьте добры выполнять мои просьбы, уважаемый Илья Александрович. – Абдулла-судья был менее разборчив в выражениях и средствах убеждения, чем Абдулла-ученый.

Перед таким доводом профессор не мог не спасовать.

– Андрей Владимирович Кузин, главный научный сотрудник нашего института. Замечательнейший человек. Я вам клянусь!

– Хорошо, я вам верю, – неубедительно заверил Баума Абдулла. – Продолжайте.

– Так… На чем же я остановился? – почесал затылок профессор. – Ах, да! Я позвонил Андрею и, ничего не объяснив, попросил зайти ко мне. Когда он пришел, мы с ним так же, как сейчас с вами, заперлись в кабинете. Я рассказал ему о своей находке. Вы, Абдулла Петрович, не подумайте, что я из тщеславия никому сразу не сообщил о рукописи… А то, знаете, разное про меня рассказывают. Просто я хотел удостовериться, действительно ли передо мной древний список Корана или я всего-навсего сошел с ума. Поэтому я и позвал Андрея, у которого, кстати, колоссальный опыт работы с древними текстами. Можно сказать, в этом деле я его ученик. Он ведь писал диссертацию у самого академика Шайтанова – великого исламоведа всех времен и народов. Посоветовавшись, мы решили на следующий день сходить в библиотеку и посмотреть вместе рукопись. Когда я показал Андрею обнаруженный мною список, он долго и внимательно изучал его. По его мнению, данная рукопись была составлена где-то в начале или середине второго века хиджры[12 - Хиджра – переселение Пророка Мухаммада и его сподвижников из Мекки в Медину (Йасриб) в 622 г. н. э. При праведном халифе Умаре была принята за отправную точку мусульманского летоисчисления.]. Я спросил Андрея, не лучше ли вызвать специалистов с аппаратурой, а затем, в случае подтверждения нашей гипотезы, пригласить прессу и объявить об уникальной находке.

– Наверное, в тот момент вы представляли себя в центре внимания, окруженным людьми с микрофонами, которые наперебой кричат: «Как вам это удалось?», «Что вы испытывали?», «Каковы ваши творческие планы?» – попытался уколоть Баума Абдулла.

– Зря вы иронизируете, – обиделся профессор. – Поверьте, мне нелегко все это вам говорить.

– Простите, Илья Александрович, я вас слушаю, – Абдулла чувствовал приближение развязки рассказа Баума и волновался с каждым произносимым профессором словом. – Сейчас, сейчас, – говорил он себе, борясь с нетерпением. – Сейчас он закончит, и все станет ясно.

– Итак, я предложил позвать специалистов с аппаратурой. Но на следующий день Андрей вдруг воспротивился моей идее. Я спросил его: почему?

«Неужели ты не понимаешь? – сказал мне Андрей. – Какая сенсация будет в мире, если мы обнародуем этот текст. Да тут война может начаться! В мире в настоящее время проживает около четырех миллиардов мусульман, и вдруг выяснится, что в возникновении ислама едва ли не ключевую роль сыграл христианский монах Багира».

С этим нельзя было не согласиться. Тогда мы решили… Господи, это надо же быть такими идиотами! Я не хочу себя оправдывать, но я был действительно опьянен находкой и ничего не соображал… Ну, в общем, мы решили вынести эту рукопись из библиотеки…

Такого сюрприза от профессора Баума Абдулла не ожидал.

– То есть, как вынести? – от удивления Абдулла в буквальном смысле открыл рот.

– Ну, просто взять и тайком вынести рукопись из библиотеки, – стараясь не смотреть на Абдуллу, сказал профессор.

– А охрана?! – округлил глаза Абдулла.

– Абдулла Петрович! – покачал головой Баум. – Вы меня удивляете. Да вам любой мальчишка на улице скажет, что вынести из Публички книгу проще, чем в метро бесплатно пролезть. Андрей аккуратно положил рукопись под рубашку, и мы беспрепятственно прошли через милицейский пост.

– Аллаху 'азым! Не ожидал я от вас, Илья Александрович! – от напряжения и волнения у Абдуллы покраснели уши. – Вы понимаете, в чем вы только что мне признались?! На что вы рассчитывали, когда шли ко мне с рассказом о своем преступлении?! После того, что вы мне рассказали, я должен немедленно вас задержать!