Первый мир на грани разума

К шестнадцати годам я стал основным кормильцем семейства. Мать чувствовала себя все хуже и хуже, а начальнику не нужны больные работники. Ее уволили. Я говорил маме и бабушке, что работаю в мастерской в соседнем районе, потом что подрабатываю разносчиком газет. Какую только ерунду им не говорил. Я знал, что они понимали, откуда у меня деньги, все же мог и их мысли читать. Но они молчали, и молчал я. Главное, что семья была сыта. Все шло как по маслу. Но к восемнадцати годам, в один майский день, я узнал одну шокирующую новость. Хотел уже уходить рано утром из дома на очередную охоту, как меня остановил голос моей бабушки:

– Опять идешь воровать? – грозно спросила она. Она стояла у меня за спиной, но я не слышал, как та подошла.

– Да, а давно ты знаешь?

– Хватит притворяться. Я знаю, что ты давно уже прочел нас и знаешь о наших догадках!

У меня был шок. Я не мог и подумать, что бабушка знает о моем глазе. Но откуда? По мне пробежала дрожь. Неуверенно, я спросил её:

– Что? Прочел? А ты откуда знаешь об этом?

– Твой глаз особенный, но неужели ты думаешь, что ты первый, кто такое может?

– В смысле? – спросил я вновь, недоумевая.

– Такой же глаз был у твоего отца. Я же его мать и знала об этом. А еще я знаю, что такой же глаз был и у твоего деда.

– Что это значит, бабушка?

Бабушка прошла на кухню и села на табурет около стола. Я прошел за ней и встал напротив нее. Она начала рассказ:

– Твой покойный дед, когда еще был молодой, рассказал мне одну занимательную байку. Мол, его прадеда прокляла ведьма. Она любила его, а он любил другую, и та была уже беременна от него. Однажды ночью ведьма подкараулила его в темноте и проткнула его левый глаз ножом. Ты же замечал, наверняка, что правым глазом ты не можешь делать такие фокусы, да, Фредди?

– Да, бабушка, расскажи мне больше!

– Расскажу, расскажу… Она проткнула его глаз и сказала, у него будет сын с проклятый самим дьяволом глазом. И что им он лишь будет видеть боль людей и этого мира. Тьма окутает этого ребенка. Видимо, нож задел нервы, поэтому твой прапрадед скончался на месте. Ему только исполнилось тридцать лет. Возможно, совпадение, но с тех пор все мужчины в роду не доживают до тридцати лет. Ты чем-то похож на своего деда, он тоже использовал глаз, чтобы шантажировать людей и красть деньги. Твой отец считал, что зло самого глаза делает короче жизнь его владельца. И если вести честную жизнь, то он не умрет в тридцать лет.

– Но он ошибался…

– Видать, да. Фредди. Я говорю тебе это на будущее. Не думай, что это твой дар – это твоё проклятье. И наоборот. Остерегайся этой силы, не используй её!

– Бабушка, я сам разберусь, мне виднее. А теперь извини, мне пора на «утреннюю охоту!» – сказал я, после чего отвернулся, прошел к двери и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.

Когда я вернулся домой, бабушка была мертва. Как позднее установили врачи, у нее остановилось сердце еще утром, спустя примерно час после моего ухода.

Глава 4. Великая депрессия

Думаю, для вас всех не секрет, что было в период с 1929 по 1933 год. Ведь так? Каждый из нас, сидящих за этим столом, застал это время. Депрессия. А точнее, самый ее пик. Чертовы политики и экономисты вопили, что все их деньги в банках пропали, бумаги обесценились. Боже мой, как быть? Где мне достать деньги на новый автомобиль? Паршивые бюрократы!

Такие люди, как я, пострадали куда больше! Нищета. Голод. Разруха. Сам видел, как от голода умерла соседская семья. Что муж, что жена работали на фабрике, а тут, бац! Выжил только ребенок. Бедняги все отдавали своей дочке. Лишь бы она выжила, лишь бы что-то было в животе, чтобы голод ее не мучил. А что толку? Родители мертвы, ребенка в приют. Кого будет винить ребенок в этом? Судьбу? Нет, кризис, а точнее то, что его породило. Государство само взрастило поколение, которое будет ненавидеть их всех за это. Само вскормило бедностью те души, которые всегда трудились на благо «Великой» страны.

В 1930 году мне исполнилось двадцать лет. Мать была практически прикована к кровати. Никакой речи о работе и быть не могло. Да и работы не было в то время. Каждый пробивался и выживал, как мог. Из меня был никудышный работник, образования толком тоже не было, поэтому выбор был очевиден.

Я стал тем, кого правительство и общество назовет преступником, бандитом или, тогда модным словом, «гангстером». Да, это был нечестный путь. Но мне было плевать. Мне было важно заработать на хлеб, жизнь и здоровье матери. Чтобы хоть немного еще задержать ее в нашем мире. Я понимал, что ей осталось недолго. Я не Бог, я человек. Всё что мог – лишь отсрочить всевышний приговор деньгами, что шли ей на лекарства.

Я не буду вдаваться в подробности, как попал в «плохую» компанию. Скажу так: мы со своим другом Тони стали работать в паре. Тони – это мой друг детства. Худощав, он был выше меня ростом, с небольшой бородкой и черными, как уголь, зализанными волосами. Его родители тоже были итальянцами. Но они жили в Риме. Те переехали в Штаты еще до его рождения. Весьма интеллигентные люди. Да и жили не бедно, до Депрессии, конечно. Раньше мы с Тони часто вместе прогуливали уроки, хулиганили, но я не видел, чтобы он крал. Более того, несмотря на прогулы, он учился лучше меня и даже хотел получать высшее образование. Но чертова Депрессия все испортила. Вот, на что способна жизнь своими переломами: даже умные порядочные люди становятся бандитами. Он знал о моем глазе, это упрощало нам многое. Со своим незаурядным умом Тони прокручивал в голове различные комбинации, и даже воровские стратегии, которые можно было выполнить лишь с помощью глаза. «Твой глаз сделает нас богатыми! Благослови Господь твой глаз!», – постоянно он повторял, когда его очередная схема срабатывала, и нам удавалась взять куш. Кто бы мог подумать, что человек, который грезил об учебе и хотел помогать людям, будет у них же красть деньги.

Спустя два года мы с Тони стали известны в криминальных кругах, как виртуозная парочка воров. Эта популярность пришла к нам после одного забавного дела. Мы умудрились ограбить всех членов элитного гольф клуба. Эти клубы – ульи богатств.

Все элементарное просто: если человек не доверяет банкам и даже своему дому, как своей крепости, то тот вкладывает деньги во всякие дорогие побрякушки, что можно носить с собой. Правда, при входе на поле для гольфа, все лишнее «железо и прочее» нужно оставлять в здании клуба. В именных ячейках на кодовом замке. А прочесть такую ерунду в головах богатеев – проще простого.

Наша визитная карточка – тихая кража, никаких улик и ни капли пролитой крови. Мы делали свою работу чисто! Никто, кроме Тони, не знал о моем проклятье, поэтому версий нашего успеха в тех же кругах было бесчисленное множество. Даже были такие, что мы продали душу дьяволу взамен на его ловкие руки. Безусловно, эта версия всех смущала. Ведь тогда бы у Сатаны должно быть четыре руки. Но не суть дела, главное – мы стали популярны. А это, как ни странно, не всегда хорошо.

Нам завидовали, мы мешали, мы портили планы крупным семьям мафии. Наши же товарищи по несчастью стали нашими врагами…

Я помню, как после очередного ограбления мы уходили быстрым шагом между домов. Время было позднее, уже на улице было темно. Внезапно автомобильные фары осветили нас с обеих сторон. Мы были окружены. Мы не знали, кто это: полиция или еще хуже – гангстеры. И наши опасения подтвердились. Это были автомобили одной мафиозной семьи. Нельзя сказать, что она была главной в городе, но её влияние было весьма велико. Из каждой машины вышло по два человека с автоматами Томпсона. Излюбленное оружие этих людей, как вы знаете. Я до сих пор помню, как наши глаза ослепляли фары, а наведенные оружия обездвижили нас. Мой глаз уже никак бы тут не помог. Я даже не мог разглядеть лица тех гангстеров.

Спустя некоторое время, из машины, что была впереди нас, вышел полный мужчина. Он был одет в клетчатый костюм, и у него на голове была черная, словно лакированная, шляпа с широкими полями. Он подозвал к себе двух подчиненных с автоматами и прошел в нашу с Тони сторону. Немного посмотрев на наши лица и на мешок с деньгами, он спросил:

– Итальянцы?

– Да, – ответил Тони.

После этого он еще около минуты стоят молча. Словно думал над чем-то важным. Но я знал, что эти мысли были куда важнее для нас. Он решал нашу судьбу. Мужчина в шляпе заметил, что я всматриваюсь ему в глаза и снова спросил:

– Банк?

– Ячейка, – снова ответил Тони.

– Так вы, значит, те двое, о которых уже весь город знает? Понятно… Мне бы пригодились ваши навыки. Давайте так: вы будите работать на меня, а я, то есть, моя семья станет вашей семьей.

– А если мы откажемся? – спросил Тони.

– Тогда я окажу городу услугу и избавлюсь от вас прямо тут.

У нас не был выбора, как самим стать частью такой семьи. Теперь я и Тони были полноправными членами одной из влиятельных мафий в Чикаго. Но это принесло нам куда больше проблем, чем выгоды. Теперь мы работали не на себя, а на благо «семьи». Наш успех становился успехом нашего босса. Мы стали зависимы от других, наши действия были ограничены. Как вы думаете, какого это? Когда у тебя есть семья, которая прикована к пастели, и твой долг помогать ей, иначе ты можешь её потерять. И когда есть другая семья, которой ты тоже обязан помогать, иначе семья избавится от тебя. Что может спасти человека в такой ситуации? А ответ прост: третья семья, в лице возлюбленной.

В мае месяце того же года наш босс поручил нам навести порядок в одном из публичных домов. Обычно мы с Тони не участвовали в таких делах. Наш профиль был грабеж. Но многие ребята были на других заданиях. Поэтому мы с тремя другими парнями отправились по нашему поручению. Когда мы приехали на место, я был поражен. Я никогда не видел столь мерзкого и грязного места в прямом и переносном смысле. Свинарник, нет, крысиное логово, дом черных фантазий, сборище проституток, которые предпочли бы смерть этой работе. Ад на земле, он есть. Здание было трехэтажное, и нас пригласили в кабинет на втором этаже.

Тони взял на себя роль главного и начал выдвигать свои требования. Как оказалось, рэкет не его конек. В результате произошла потасовка между представителями нашей мафии и хозяевами помещения и девушек. Один из этих ублюдков использовал девушку, как живой щит. Отвратительно и мерзко наблюдать такое в перестрелке. Я прицелился и выстрелил в голову этого поддонка. Это было моё первое убийство. Но для меня это не значило «лишить жизни кого-то», для меня это стало «приобретением новой жизни». Как бы глупо не звучало, я влюбился в ту проститутку.

…

– Эй, Фред! – вскрикнул Билл, – неужели…

– Да, именно так. Моя милая супруга Франни, которая приготовила вам закуски к покеру, была той самой девушкой. Никогда не скажешь, что она некогда торговала своим телом. Не так ли, Билл? – ответил Фред с улыбкой.

Глава 5. Прощание с Чикаго. Чистый лист

К середине 1935 года Депрессия стала сходить на нет. Как в стране, так и в моем сердце. В июне 1932 мы поженились, и с июля того же года мы с Франсин стали жить вместе в новой квартире. Пока я был занят, она ухаживала за матерью. Замечательная, добрая девушка, она безгранично облегчила мне жизнь. Все стало налаживаться, но у всякого счастья есть конец. В декабре 1933 года мать умерла. Но она умерла счастливой. Ведь она знала, что прожила не зря, что смогла взрастить хорошего сына, который умел обеспечить ее и сможет обеспечить свою будущую семью в дальнейшем.

Но я отвлекся от темы, снова. К середине 1935 года депрессия стала сходить на нет, и мы с Франни стали жить куда богаче. Наша мафиозная семья стала иметь большое влияние в городе, когда мы с Тони присоединились к ней. Мало кто осмеливался идти против нее. Поэтому у меня нашлось больше времени быть дома с ней. Вдали от всей этой суеты, забыв обо всем и просто наслаждаться моментами.

– Фред, – окликнула меня Франсин, когда мы вдвоем сидели на диване.

– Что?

– Давай уедем из города? – спросила она тревожно.