Выиграть войну. Все по порядку

Плененные в Киевском котле солдаты РККА. Из воспоминаний Василия Иванова, бывшего военнопленного: «…Другим вопросом, также порожденным голодом, был вопрос о том, как кто съедает пищу, которую выдают. Одни говорили, что они съедает сейчас – же как только получат, так как еле могут дождаться этого момента. Другие говорили, что лучше каждый рацион надо делить на 2 раза. Ведь тогда вы будете кушать 6 раз в день, а не три. А один сказал, что он собирает все 3 рациона вместе и ест их после получения последнего чайной ложечкой. – А ем я все это на протяжении почти 8 часов, а потому я треть дня не чувствую голода, да еще почти 10 часов в день сплю. Какие только психические явления не вызывал голод. В лагере появился сыпной тиф, который быстро распространялся, кроме этого появилась какая-то эпидемия поноса… Кроме этих болезней в марте месяце 42 года начали появляться признаки заболевания пленных скарбутом. Появившаяся в конце марта трава на территории лагеря быстро уничтожалась пленными. Ее ели и сырую и в вареном виде. Пленные, желая нарвать травы, которая оставалась еще только под началом проволочного заграждения, просовывали к ней головы и руки. А ходившие за проволокой солдаты и офицеры стреляли по головам из пистолетов. Если в декабре – январе ежедневно умирало по 25—30 пленных, то в марте по 40, в апреле по 75—80 и так далее. Умерших сносили в морг в раздетом виде, а в конце дня погружали на подводы и вывозили на кладбище, где был вырыт глубокий большой ров. В этот ров и сбрасывали мертвецов, а закапывать стали только при наступлении теплых дней. К маю месяцу от 9 тысяч военнопленных командиров осталось в живых только половина. Во втором лагере пленных рядовых, в котором в декабре 1941 года было около 7 тысяч, в июне месяце вывезли на работы всего только 700 человек, а лагерь закрыли.

Окрестности Киева, 1941 г.

После боя в Киевском котле. На втором плане, за погибшими солдатами – советский танк БТ-7

Немецкая бронеколонна и горящий Т-34-76. Украина, 1941 г.

Жарким 13 августа 1941 г. Одессу покидает последний железнодорожный эшелон. Оборона крупного причерноморского города успешна но Ставка принимает решение об эвакуации войск в Крым. Потери советских и союзных немецко-румынских войск равны – по 18 тысяч человек

Англо-советское вторжение в Иран (операция «Согласие») состоится 25 августа 1941 г. Без объявления войны, силы Британской империи атакуют армию шаха со стороны Персидского залива. Советские подразделения вторгаются от Закавказья. Главная ударная сила РККА – тысяча танков Т-26, Каспийская флотилия, англичан – огонь корабельной артиллерии и ВВС. Крупные города, включая Тегеран подвергаются бомбардировкам. Погибают сотни гражданских. Иранская армия плотно насыщена деньгами, но и тем более коррумпирована. Иранские дивизии теряют управление (высшие офицеры стремятся покинуть места сражений), рассыпаются, сдаются в плен. Некоторые части намереваются сражаться до конца. Однако, 29 августа шах отдает приказ сложить оружие. На фотографии – советская военная колонна входит в город Тавриз

Уже 17 сентября РККА и британские части занимают Тегеран. Спустя месяц, сформировав лояльное правительство (теперь никоим боком не связанное с немцами) союзники покидают столицу. Страна разделяется на советскую и британскую зоны влияния. Согласно договору Иран объявляется союзником Британии и СССР. Стороны обязуются вывести войска в течении шести месяцев после прекращения всех боевых действий. У этой операции есть предыстория. Великобритания оккупирует Ирак. Ход действий. Май, 1941 г., высадка экспедиционного корпуса в Басре, удары ВВС по аэродромам. Немцы пытаются придти на помощь союзникам, но без должного энтузиазма и масштаба. В результате англичане устанавливают контроль за нефтяными месторождениями, а в будущем – получают возможность провести коридор для поставок в СССР. Фотография – советские и британские офицеры (в характерных шортах и пробковых шлемах) общаются возле бронеавтомобиля. Иран, август 1941 г.

Потери сторон в англо-иракской войне. Британия – 1200 человек, 30 самолетов, иракцы – 8500 военнослужащих, 20 немецких, 4 итальянских самолета. Потери при оккупации Ирана: СССР – 50 человек безвозвратно, 3 самолета. Британия – 25 бойцов, 8 самолетов. Иран – 800 военнослужащих, 300 гражданских. Итог операции «Согласие» – беспрепятственная доставка СССР более 5 млн. тонн грузов военного назначения. Небольшой бонус – значительная часть урожая зерновых Северного Ирана отходит на пропитание армии. Но сейчас, осенью 1941 г. захват немалой страны Востока кажется лишь малой каплей меда в огромной бочке дегтя.

Фотография – британский корреспондент беседует с получившим ранение в ходе боя с иранцами советским офицером

Оборона советских войск под Смоленском, 1941, 10 июля – 10 сентября. На втором плане танки Т-26

Наступление немецко-фашистских войск под Смоленском, осень 1941 г. Пехота со всем шанцевым снаряжением, минометчики и танк Т-4 первых выпусков

Советские артиллеристы с 45 мм. пушкой. Окрестности Смоленска, осень 1941 г. На втором плане – подбитое немецкое самоходное орудие

Немецкие военные осматривают советский танк КВ-2 с разбитой ходовой частью. Даже и без вражеских снарядов, перегруженные шасси КВ-1 и КВ-2 часто выходят из строя. Воспоминания немецкого ефрейтора Гельмута Клауссмана: «…Однажды в нашей дивизии расстреляли солдата, который написал домой „пораженческое письмо“, в котором ругал Гитлера. А уже после войны я узнал, что за годы войны, за такие письма было расстреляно несколько тысяч солдат и офицеров! Одного нашего офицера разжаловали в рядовые за „пораженческие разговоры“. Особенно боялись членов НСДАП. Их считали стукачами, потому, что они были очень фанатично настроены и всегда могли подать на тебя рапорт по команде. Их было не очень много, но им почти всегда не доверяли. Отношение к местному населению, к русским, белорусам было сдержанное и недоверчивое, но без ненависти. Нам говорили, что мы должны разгромить Сталина, что наш враг это большевизм. Но, в общем, отношение к местному населению было правильно назвать „колониальным“. Мы на них смотрели в 41-ом как на будущую рабочую силу, как на территории, которые станут нашими колониями. К украинцам относились лучше. Потому, что украинцы встретили нас очень радушно. Почти как освободителей. Украинские девушки легко заводили романы с немцами. В Белоруссии и России это было редкостью. На обычном человеческом уровне были и контакты. На Северном Кавказе я дружил с азербайджанцами, которые служили у нас вспомогательными добровольцами (хиви). Кроме них в дивизии служили черкесы и грузины. Они часто готовили шашлыки и другие блюда кавказской кухни. Я до сих пор эту кухню очень люблю. С начала их брали мало. Но после Сталинграда их с каждым годом становилось всё больше. И к 44-му году они были отдельным большим вспомогательным подразделением в полку, но командовал ими немецкий офицер. Мы за глаза их звали „Шварце“ – чёрные. Нам объясняли, что относится к ним надо, как боевым товарищам, что это наши помощники. Но определённое недоверие к ним, конечно, сохранялось. Их использовали только как обеспечивающих солдат…»

Разбитый, вероятно, попаданием бомбы, КВ-1. Преимущество Вермахта на этом этапе – высокая координация между родами войск. В составе пехотных, танковых, и прочих подразделений обязательно имеются авианаводчики, направляющие Люфтваффе на цель.

Вяземская оборонительная операция, 2—13 октября 1941 г. Катастрофа. Западнее г. Вязьма силы группы армий «Центр» окружают четыре советских армии. Безвозвратные потери Красной Армии – 250 тысяч человек, и 600 тысяч пленных. Потери Вермахта неизвестны. Перед Москвой остаются теперь лишь разрозненные малочисленные отряды РККА

Перевозимые в товарных вагонах словно скот, плененные в Вяземском котле солдаты. Фотография на обложке немецкой газеты. Октябрь 1941 г.

Пленные из Вяземского котла. Осень 1941 г.

Солдаты группы армий «Север» в пригородах Ленинграда. Наступление несколько задерживается. Жителям города удается создать необходимые укрепления. Оборону эффективно держат тяжелые танки КВ-1 и КВ-2, выпускаемые Кировским заводом

C 8 сентября 1941 Ленинград, второй по величине и значению город СССР, а также прилегающие территории попадают в окружение. Нормы выдачи хлеба, основного или единственного продукта питания в течении первых двух месяцев снижаются в пять раз. С 20 ноября минимальная норма выдачи хлеба (служащим, детям и иждивенцам) составляет 125 г. Прочтем несколько страниц из повести писателя- фронтовика Николая Никулина («Воспоминания о войне»). «…Весной 1941 года в Ленинграде многие ощущали приближение войны. Информированные люди знали о ее подготовке, обывателей настораживали слухи и сплетни. Но никто не мог предполагать, что уже через три месяца после вторжения немцы окажутся у стен города, а через полгода каждый третий его житель умрет страшной смертью от истощения. Тем более мы, желторотые птенцы, только что вышедшие из стен школы, не задумывались о предстоящем. А ведь большинству суждено было в ближайшее время погибнуть на болотах в окрестностях Ленинграда. Других, тех немногих, которые вернутся, ждала иная судьба – остаться калеками, безногими, безрукими, или превратиться в неврастеников, алкоголиков, навсегда потерять душевное равновесие. Объявление войны я и, как кажется, большинство обывателей встретили не то чтобы равнодушно, но как-то отчужденно. Послушали радио, поговорили. Ожидали скорых побед нашей армии – непобедимой и лучшей в мире, как об этом постоянно писали в газетах. Сражения пока что разыгрывались где-то далеко. О них доходило меньше известий, чем о войне в Европе. В первые военные дни в городе сложилась своеобразная праздничная обстановка. Стояла ясная, солнечная погода, зеленели сады и скверы, было много цветов. Город украсился бездарно выполненными плакатами на военные темы. Улицы ожили. Множество новобранцев в новехонькой форме деловито сновало по тротуарам. Повсюду слышалось пение, звуки патефонов и гармошек: мобилизованные спешили последний раз напиться и отпраздновать отъезд на фронт. …В магазинах пока еще было продовольствие, и очереди не выглядели мрачными».

Часть работников, не занятая на военном производстве, отправляется на фронт. Фотография – рабочие Кировского завода. Линия укреплений находится порой всего в 5—7 километрах от важных промышленных объектов, и в 16 км. от Зимнего дворца… Н. Никулин: «…Дома преобразились. Стекла окон повсюду оклеивали крест-накрест полосками бумаги. Витрины магазинов забивали досками и укрывали мешками с песком. На стенах появились надписи – указатели бомбоубежищ и укрытий. На крышах дежурили наблюдатели. В садах устанавливали зенитные пушки, и какие-то не очень молодые люди в широченных лыжных штанах маршировали там с утра до вечера и кололи чучела штыками. На улицах то и дело появлялись девушки в нелепых галифе и плохо сшитых гимнастерках. Они несли чудовищных размеров баллоны с газом для аэростатов заграждения, которые поднимались над городом на длинных тросах. Напоминая огромных рыб, они четко вырисовывались в безоблачном небе белых ночей. А война, между тем, где-то шла. Что-то происходило, но никто ничего толком не знал. В госпитали стали привозить раненых, мобилизованные уезжали и уезжали. Врезалась в память сцена отправки морской пехоты: прямо перед нашими окнами, выходившими на Неву, грузили на прогулочный катер солдат, полностью вооруженных и экипированных. Они спокойно ждали своей очереди, и вдруг к одному из них с громким плачем подбежала женщина. Ее уговаривали, успокаивали, но безуспешно. Солдат силой отрывал от себя судорожно сжимавшиеся руки, а она все продолжала цепляться за вещмешок, за винтовку, за противогазную сумку. Катер уплыл, а женщина еще долго тоскливо выла, ударяясь головою о гранитный парапет набережной. Она почувствовала то, о чем я узнал много позже: ни солдаты, ни катера, на которых их отправляли в десант, больше не вернулись».

По льду Ладожского озера, в обход позиций Вермахта прокладывается «Дорога жизни». Под атаками с воздуха, в город завозится зерно. Обратными рейсами эвакуируются дети. С 25 декабря 1941 г. нормы выдачи хлеба несколько возрастают. Н. Никулин: «…Потом мы все записались в ополчение… Нам выдали винтовки, боеприпасы, еду (почему-то селедку – видимо, то, что было под рукой) и погрузили на баржу, что стояла у берега Малой Невки. И здесь меня в первый раз спас мой Ангел-хранитель, принявший образ пожилого полковника, приказавшего высадить всех из баржи и построить на берегу. Мы сперва ничего не поняли, а полковник внимательно оглядел всех красными от бессонницы глазами и приказал нескольким выйти из строя. В их числе был и я. „Шагом марш по домам! – сказал полковник. – И без вас, сопливых, ТАМ тошно!“ Оказывается, он пытался что-то исправить, сделать как следует, предотвратить бессмысленную гибель желторотых юнцов. Он нашел для этого силы и время! Но все это я понял позднее, а тогда вернулся домой, к изумленному семейству…

Баржа, между тем, проследовали по Неве и далее. На Волхове ее, по слухам, разбомбили и утопили мессершмитты. Ополченцы сидели в трюмах, люки которых предусмотрительное начальство приказало запереть – чтобы чего доброго не разбежались, голубчики!

Я вернулся домой, но через неделю получил официальную повестку о мобилизации…»

Финские солдаты позируют с истязаемым советским военнопленным, начало 1942 г. Летом и осенью 1941 г. Финляндия возвращает территории, потерянные в Зимней войне. Немецко-финская Карельская армия продолжает наступление, захватывает Петрозаводск и блокирует Ленинград с севера. На оккупированных территориях финны проводят сегрегацию населения по национальному признаку. Все ответственные советские служащие, руководители предприятий, редакторы газет, милиционеры, и т.п., отправляются в концентрационные лагеря. Оправданная ненависть к большевистскому режиму, у финнов смешивается с националистическими устремлениями. Финляндия вряд ли лучше фашистской Германии. Амбиции малонаселенной страны сковываются не духовными идеалами, а только ее техническими возможностями. Но, 30—31 июля, союзник СССР, Великобритания наносит авиаудары по Петсамо и Киркенесу. Повреждается судно, два идут ко дну. ВВС Англии теряют 16 самолетов.

После этой прелюдии, 6 декабря 1941 г. Великобритания объявляет Финляндии войну.

Так или иначе, Суоми отказывается от проведения активных боевых действий. Н Никулин:

«…В начале ноября нас вернули в холодные, без стекол, ленинградские казармы. Перед отправкой на фронт ротам было поручено патрулировать город. Проверяли документы, задерживали подозрительных. Среди последних оказались окруженцы, вышедшие из-под Луги и из других „котлов“. Это были страшно отощавшие люди – кости, обтянутые коричневой обветренной кожей…

Город разительно отличался от того, что было в августе. Везде следы осколков, множество домов с разрушенными фасадами, открывавшие квартиры как будто в разрезе: кое-где удерживались на остатках пола кровать или комод, на стенах висели часы или картины. Холодно, промозгло, мрачно. Клодтовы кони сняты. Юсуповский дворец поврежден. На Музее этнографии снизу доверху – огромная трещина. Шпили Адмиралтейства и Петропавловского собора – в темных футлярах, а купол Исаакия закрашен нейтральной краской для маскировки. В скверах закопаны зенитные пушки. Изредка с воем проносятся немецкие снаряды и рвутся вдали. Мерно стучит метроном. Ветер носит желтую листву, ветки, какие-то грязные бумажки…»

Немецкие солдаты на подступах к Москве. Согласно директиве Гитлера, штурм проводится без должной подготовки и укрепления коммуникаций, с 30 сентября 1941 г.

Севастополь, 1941 г. Первый штурм базы Черноморского флота состоится 30 октября – 21 ноября

Моряки Севастополя. На суше моряки формируют элитную пехоту, осознающую ценность боевого братства, привыкшую к обращению со сложной техникой

Окраины Севастополя, осень 1941 г.

Линкор «Севастополь» ведет огонь. Первый и второй штурм города воинской славы срываются благодаря артиллерийской поддержке стоящих в бухтах кораблей

Немцы усиливают натиск в центре. Подбитый танк КВ-1 с отметинами от десятков снарядов, в городе Венев, Тульская область

Оборона г. Тула, ноябрь 1941 г. Важнейший центр советской оборонной промышленности почти полностью окружается немецкими частями. Город удерживает осаду, и не позволяет Вермахту нанести удар по Москве с юга

С 28 декабря 1941 г. РККА и флот высаживают десант в Керчи. Спустя сутки происходит высадка в Феодосии. Эта операция успешна. Занимающая г. Керчь немецкая дивизия эвакуируется вглубь полуострова Крым, бросая тяжелую технику

Последующие, плохо подготовленные и нерешительные атаки на укрепленные позиции Вермахта лишь истощают механизированные части РККА в Крыму.

Подбитый танк КВ-1. Район города Старый Крым. Это последний рубеж продвижения советского морского десанта. Декабрь 1941 г.

Возведение земляных укреплений на улицах столицы СССР

Паника в Москве, 16 октября 1941 г.

Для преодоления страха перед силами Вермахта, в центре Москвы организуется выставка немецкой военной техники

Москва, 1941 г. Истребители МиГ-3. Столицу прикрывают внушительные силы ПВО. План Гитлера по уничтожению города с воздуха не осуществляется

На помощь Красной Армии, в Москве мобилизуются двести тысяч гражданских лиц. Почти все они в ближайшие месяцы погибают

Американский плакат в поддержку ленд-лиза

В ноябре 1941 г. стартуют поставки по ленд-лизу. Страна Советов получает первые 670 самолетов, около 400 танков и 3 000 прочих военных грузов из США и Великобритании. В сражении под Москвой бронемашины «Валентайн» и «Матильда II» составляют 35% всех примененных Красной Армией танков. Истребители «Томагавк» и «Харрикейн» формируют 16% авиапарка ПВО столицы. Фотография – один из первых морских конвоев ленд-лиза. Ноябрь 1941 г.

Москва, ноябрь 1941 г. Танки БТ-7 отправляются на фронт.

Н. Никулин: «…В конце ноября началось наше наступление. Только теперь я узнал, что такое война, хотя по-прежнему в атаках еще не участвовал. Сотни раненых, убитых, холод, голод, напряжение, недели без сна… В одну сравнительно тихую ночь я сидел в заснеженной яме, не в силах заснуть от холода. Чесал завшивевшие бока и плакал от тоски и слабости. В эту ночь во мне произошел перелом. Откуда-то появились силы. Под утро я выполз из норы, стал рыскать по пустым немецким землянкам, нашел мерзлую, как камень, картошку, развел костер, сварил в каске варево и, набив брюхо, почувствовал уверенность в себе. С этих пор началось мое перерождение. Появились защитные реакции, появилась энергия. Появилось чутье, подсказывавшее, как надо себя вести. Появилась хватка. Я стал добывать жратву. То нарубил топором конины от ляжки убитого немецкого битюга – от мороза он окаменел. То нашел заброшенную картофельную яму. Однажды миной убило проезжавшую мимо лошадь. Через двадцать минут от нее осталась лишь грива и внутренности, так как умельцы вроде меня моментально разрезали мясо на куски. Возница даже не успел прийти в себя, так и остался сидеть в санях с вожжами в руке. В другой раз мы маршировали по дороге, и вдруг впереди перевернуло снарядом кухню. Гречневая кашица вылилась на снег. Моментально, не сговариваясь, все достали ложки и начался пир! Но движение на дороге не остановишь! Через кашу проехал воз с сеном, грузовик, а мы все ели и ели, пока оставалось что есть… Я собирал сухари и корки около складов, кухонь – одним словом, добывал еду, где только мог…»

«Сибирские», на самом деле – дальневосточные дивизии, переброшенные к Москве после уверений разведчиков о том, что войны с Японией не будет, являются самыми подготовленными соединениями

Московская стратегическая наступательная операция. Танки Т-70 и хорошо обученные бойцы РККА. Ноябрь 1941г.

В результате Московской битвы немецкие войска отодвигаются на 100—120 км. от столицы. Советские солдаты впервые видят столь значительное количество поврежденной и брошенной немецкой техники