Даже в лучших домах

– Вы узнали меня?

– Да, – отрывисто сказал Вулф. – Что вам угодно?

– Хотел напомнить, что я умею быть великодушным. Сами понимаете, в коробке могло оказаться нечто посерьезнее безобидного газа, но я решил ограничиться предупреждением. К тому же год назад я говорил, что без вас наш мир во многом утратит свою привлекательность.

– Согласен, – сухо бросил Вулф.

– Несомненно. Кстати, я не забыл, как вы блестяще изобличили убийцу Луиса Рони[4 - Луис Рони – персонаж романа «Второе признание».]. Впрочем, тогда наши интересы совпали. Теперь же, когда вы занялись делом миссис Барри Рэкхем, они расходятся, так что я не могу с этим примириться. Из уважения к вам я не хочу, чтобы вы лишились гонорара. Возвратите задаток, откажитесь от дела, и через два месяца, считая с сегодняшнего дня, я вручу вам десять тысяч наличными. В прошлом вы дважды пренебрегли аналогичным предложением с моей стороны, но обстоятельства спасали вас. Больше не советую рисковать. Придется вам понять, что…

Вулф отнял трубку от уха и аккуратно положил ее на рычажки. Буквально тут же я последовал его примеру, чтобы наш собеседник не заблуждался насчет того, что произошло.

– Боже мой, опять началось! – простонал я. – Что за невезение…

– Замолчи! – прорычал Вулф.

Я повиновался. Вулф оперся локтями на подлокотники кресла, сплел пальцы над самым выпуклым местом необъятного живота и уставился на уголок бювара. Собственно, сказать-то мне было нечего, кроме того, что наше дело – дрянь, а это было и так ясно.

Однажды Вулф приказал мне раз и навсегда выбросить из головы имя Арнольда Зека. Однако, как бы я ни называл данного субъекта: Зек, или Он, или хотя бы Икс, это не отменяло того факта, что месяцев десять тому назад по его распоряжению пара головорезов, вооруженных автоматом и пистолетом-пулеметом Томпсона, расположившись на крыше дома напротив, открыла огонь по нашей оранжерее. Они перебили стекла и оборудование на добрых десять тысяч долларов и превратили восемь тысяч драгоценных орхидей в сырье для компоста. Это тоже было своего рода предупреждением.

И вот теперь он хотел, чтобы мы расторгли контракт и не связывались с Барри Рэкхемом. Вероятно, это означало одно: не шевельнув и пальцем, мы нашли ответ на вопрос миссис Рэкхем, откуда у ее мужа карманные деньги. Очевидно, он принимал участие в операциях Арнольда Зека, которые Вулф как-то назвал незаконными, а некоторые – отвратительными. Ничего удивительного, что Зек не хотел, чтобы мы занялись одним из его людей. Все это стало ясно как божий день, но вот беда: мы опять нарвались на Зека, что по большому счету было не лучше, чем заполучить цилиндр со слезоточивым газом вместо доброй порции колбасок Дарста.

– А ведь он точно все разыграл, черт его побери! – пожаловался я. – Прямо как по нотам. Кто-то наблюдал за домом и видел, что я взял пакет, а потом распахнул дверь и вышел подышать на крыльцо. Они поняли, что коробку вскрыли, сообщили Зеку, и он тут же позвонил. Черт возьми, он мог даже…

Я умолк, так как заметил, что разговариваю сам с собой. Вулф меня не слышал. Он сидел в прежней позе, вперив взгляд в уголок бювара. Я захлопнул пасть, сел поудобнее и запасся терпением. Прошло добрых пять минут, прежде чем он заговорил.

– Арчи… – произнес он, взглянув на меня.

– Да, сэр?

– Сколько у нас было дел начиная с прошлого июля?

– Любых дел? Считая всякую мелочь? Э-э… сорок.

– Мне казалось – больше. Хорошо, скажем, сорок. В первый раз мы случайно перешли ему дорогу два года назад, а во второй – в прошлом году. Мы оба, он и я, занимаемся преступлениями. Причем его сети раскинуты настолько широко, что совершенно логично ожидать: один раз в год или в одном из сорока дел, за которые беремся, мы будем натыкаться на него. И все начнется сначала. – Он ткнул пальцем в сторону телефонного аппарата. – Эта штуковина зазвонит, и этот гнусный голос станет диктовать мне условия. Если мы уступим, то сможем жить здесь и зарабатывать средства к существованию лишь с его благословения. Если же откажемся повиноваться, то обречены постоянно пребывать в состоянии тревожной бдительности и одного из нас или даже обоих, возможно, убьют. Твое мнение?

Я потряс головой:

– Вы все разложили по полочкам. Мне не нравится ни то ни другое.

– Мне тоже.

– Если вы погибнете, я потеряю работу. Если убьют меня, вам останется только уйти на покой. – Я посмотрел на циферблат наручных часов. – Самое неприятное, что у нас даже нет недели на размышление. Сейчас двадцать минут первого, а к трем часам я должен быть в Хиллсайд-Кеннелсе. И мне еще надо поесть, побриться и переодеться. В том случае, если я поеду, конечно. Я поеду?

– Увы, – вздохнул Вулф. – Здесь-то собака и зарыта. Два года назад, когда мы занимались делом Орчарда[5 - Отсылка к роману Рекса Стаута «И быть подлецом».], я взял ответственность на себя и проигнорировал угрозы этого человека. И в прошлом году, расследуя дело Кейна[6 - Отсылка к роману Рекса Стаута «Второе признание».], поступил так же. Но теперь я не хочу и не стану повторять прежние ошибки. Я отдаю себе отчет в том, что обычно выбираю нужную стратегию, но не стану требовать, чтобы ты, отрабатывая свое жалованье, отправился туда и познакомился с мистером Рэкхемом. Если хочешь, можешь позвонить и отложить поездку до лучших времен.

Я вылупился на него:

– Вот, значит, как? Черт побери, неужели вы решили взвалить всю ответственность на меня?!

– Да. Я его боюсь. Если должностные лица и другие уважаемые граждане подчиняются приказаниям этого человека, почему я должен стать исключением?

– Ну и притворщик же вы, – терпеливо сказал я. – Хватит вешать мне лапшу на уши! Вы прекрасно знаете, что я скорее слопаю кусок мыла, чем позволю этому сукину сыну наступить себе на хвост. И мне прекрасно известно, что вы скорее намажете хреном устрицы, чем уступите ему. Работай мы поодиночке – другое дело, но коль скоро мы повязаны оба, другого выхода нет.

Вулф испустил душераздирающий вздох:

– Что ж, надо понимать, ты едешь?

– Да. Но при одном условии: «тревожная бдительность» наступает немедленно. Вы призовете Фрица с Теодором и объясните им, что? нам угрожает. Обе двери постоянно будут на засове. Вы обещаете держаться подальше от окон. И еще: ничто и никто не должны пересекать порог нашего дома без моего ведома.

– Боже всемогущий, – он мрачно покачал головой, – да это же тюремный режим!

– Сперва испробуйте, потом говорите. Кто знает, может быть, десять лет спустя вы будете испытывать наслаждение от такого образа жизни?

Я позвонил по внутреннему телефону в оранжерею, чтобы вызвать Теодора.

Вулф, набычившись, следил за мной.

Глава 3

Когда я повернул с Таконик-парквей на шоссе 100, часы на приборной панели показывали только 14:40, и я решил сделать маленький крюк. На пару миль, не больше. Поэтому в Пайнс-Бридже, сразу за мостом, я взял не влево, а вправо.

Я бы мало что выиграл, если бы направился прямиком к въезду в имение, помеченному здоровенным каменным столбом с высеченной на нем надписью: «ИСТКРЕСТ», поскольку оттуда увидел бы только подъездную аллею, которая змейкой извивалась вверх по косогору и исчезала в лесу.

Вместо этого я, не доезжая примерно мили, свернул на ухабистый проселок, поднимающийся в гору. На вершине прямая дорога тянулась между лугами. Я съехал на траву, остановился, вынул бинокль и нацелил линзы на верхушку ближайшего холма, чуть возвышавшегося над окружающими, где над кронами деревьев виднелись крыша и стены каменного особняка.

Сейчас, в начале апреля, когда листья еще не распустились, особняк, дворы и хозяйственные постройки лежали передо мной как на ладони. Я даже разглядел две сновавшие человеческие фигурки. Так вот, значит, каков он, Исткрест, законные владения беззаконного Арнольда Зека.

Вы понимаете, конечно, что есть масса способов преступить закон. Можно, например, проскочить на красный свет. А можно нанять подручных, сорвать свой куш и ловко замести следы, не забывая, разумеется, щедро вознаграждать помощников, поскольку попытка купить подобные услуги задешево грозит закончиться крахом. Как раз такими махинациями наш Зек и занимался уже более двадцати лет.

И вот теперь моему взору открывался Исткрест. В мои планы входило только одно: глянуть на него одним глазком с вершины холма. Самого Зека я никогда прежде не видел. И насколько мне известно, Вулф – тоже. Но сейчас, когда наши пути в третий раз скрестились, и, возможно, надолго, я решил, что имею право хотя бы полюбоваться его крышей и пересчитать трубы. И только. Уж слишком этот Зек таинственный и неуловимый. И вот теперь я хотя бы узнал, что на его крыше четыре трубы и у одной из них, в южном крыле, отвалились два кирпича.

Я развернул машину, пустившись в обратный путь, и, вы не поверите, то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, проверяя, не сел ли кто мне на хвост. Вот насколько серьезно я относился к Зеку. Хотя, честно говоря, самолюбие мое от этого сильно страдало, так что всю дорогу я нервничал, бесился и в итоге порядком устал.

До Берчвейла, резиденции миссис Рэкхем, отсюда было рукой подать, миль пять вокруг городка Маунт-Киско. Однако я ухитрился перепутать развилку и поэтому прибыл на место лишь в четверть четвертого. Въезд во владения нашей аристократки выглядел вполне респектабельно, хотя и неброско.

Я преспокойно ехал, и вдруг, откуда ни возьмись, с левой стороны возникла аккуратная маленькая табличка:

ХИЛЛСАЙД-КЕННЕЛС

Доберманы-пинчеры

Протиснувшись в узкие воротца и прокатившись по узкой же аллее, я миновал дом, въехал на прямоугольную, посыпанную гравием площадку и поставил машину в углу возле какого-то деревянного строения.

Когда я вылезал, откуда-то раздался возглас и тотчас из-за куста выпрыгнула свирепая дикая зверюга и молнией метнулась ко мне. Я застыл на месте, а правая рука автоматически взлетела к левой подмышке, к кобуре.

– Назад! – Женский голос, отдавший команду, был резок, как удар хлыста.

Зверь, с которым меня разделяло не более десяти шагов, мигом развернулся и потрусил к женщине, появившейся на краю площадки. Затем опять развернулся и замер в изящной позе, не спуская с меня глаз, великолепный и смертельно опасный.