Уезд бездомных демонов

– Ох, бедненький мой Арсений. – Она начала гладить его по щеке.

Арсению от этого стало очень тепло и мягко, он забыл о неприятностях, забыл о людях вокруг. Всё что он чувствовал – это её руку. Он перестал себя сдерживать и поцеловал нежную подушечку её ладони чуть ниже большого пальца. От удовольствия Лиза прикрыла глаза и задышала чаще, даже исчезни сейчас солнце и начнись вьюга, ей всё равно было бы жарко.

Вновь открыв глаза, она увидела перед собой лицо Арсения, приблизившееся так сильно, что всё, что выше его бровей было для неё скрыто. И тут, уже она потеряла над собой контроль и, крепко, но вместе с тем и нежно прильнула своими губами к его губам, наплевал на то, что этот поцелуй увидят все окружающие и начнут завтра же (а может и сегодня) про неё судачить, распуская грязные непотребные слухи. Ей было на их мнение уже всё равно: её (как и её мать) давно уже никто не уважал в этой деревне, так что пара грязных слухов её жизнь хуже уже не сделают. А этот поцелуй сделает её жизнь лучше, пусть и ненадолго.

***

– Сеня, вставай. – Мать возвышалась над кроватью, как гора над равниной

– Ну, мам, не называй меня так. – Арсений натянул одеяло на голову, укрывая уши от мешающего спать шума, и глаза от идущего из окна света.

– Там пришёл мужчина в полицейской форме и сказал, что им срочно нужен алхимик. А ты и без меня знаешь, что люди в погонах ждать не любят. Так что одевайся и выходи, пока он сам сюда не вломился. – Мария стащила с него одеяло, сворачивая ткань в клубок.

– Да что ж им надо с утра пораньше! – Со стоном и громким пыхтением, он присел на край кровати, пытаясь силой разлепить веки.

– Какое утро, уже почти полдень на дворе. Ты гулял допоздна, а теперь проснуться не можешь. Отец, и тот, вчера раньше тебя домой вернулся. – Она подобрала с тумбы аккуратно сложенную одежду и протянула её сыну.

– Что-то я вчера совсем забыл о времени. – Всё ещё не в состоянии открыть глаза, Арсений надевал рубашку, с трудом попадая в рукава.

– Дела любовные они такие, по себе помню, ночи тёмные любят, а спешки не терпят. Натягивай, давай, портки поскорее, да выходи на кухню. А то этот жандарм себе все усы сгрызёт от нетерпения. Взволнованный он какой-то очень: на одном месте устоять не может. Всё расхаживает по кухне, чего-то высматривает. Пойду, присмотрю за ним. – Бросив свёрнутое одеяло к подушкам, Мария вышла, оставив дверь открытой, чтобы уж точно лишить своё чадо соблазна вновь завалиться в койку.

Одевшись и окатив лицо водой, от прохлады которой глаза сами открылись, а тело почувствовало лёгкую бодрость (пусть и недолгую), Арсений, перешатываясь, как медведь на задних лапах, выбрел из своей берлоги. Его вниманию тут же предстал стоявший возле выхода лысый, высокий и стройный мужчина с коричневатыми усами в бледно-синем полицейском кафтане, надетом поверх горчично-жёлтого камзола. Серебряные галуны его мундира говорили о непричастности своего носителя к офицерским чинам, а значит пришёл гость сюда не сам, а по приказу.

– Чем могу служить? – При виде формы Арсений сразу же вспомнил десять месяцев проведённых в императорской военно-магической академии, и его рука непроизвольно потянулась к виску, чтобы отдать честь, но он пресёк этот вымуштрованный порыв.

– Прощу прощения, но меня послали за Николаем Кирсановым. Не за вами. – Вытянутый в струну полицейский поклонился показывая сожаление что из-за его неточности разбудили не того алхимика.

– Уверяю вас, я хоть и не такой известный мастер как отец, но я в состоянии выполнить абсолютно любой заказ. А отец… он сейчас слишком занят, чтобы принимать других. – Очередная необходимая ложь, высказанная клиенту. Последние четыре года Арсений выполнял девяносто девять процентов поступавших к ним заказов. Николай самостоятельно готовил только самые сложные зелья.

– Ну, раз так… – Он немного помялся на месте, потирая длинный выпирающий подбородок. – Вернуться один я тоже не могу, иначе Виктор Степанович мне голову открутит. Что ж господин а…

Гость задумчиво заглянул в его глаза.

– Арсений. – Он не сразу сообразил, почему возникла пауза в речи посетителя. Сон все ещё не до конца отпустил разум.

– Арсений. – Полицейский вновь выпрямился как доска. – Господин Арсений, возьмите целебные зелья и проследуйте за мной.

Их совместный путь не занял много времени: комната ограждённая полудюжиной полицейских находилась в этом же здании. Небольшая группа жильцов, взволнованно перешёптываясь, толпилась у двери, пытаясь через плечи служителей закона заглянуть в комнату. Откуда чинно выходил пузатый низкорослый мужчина с лёгкой сединой в волосах. Его мундир отличался от прочих не только более ярким тоном, но и золотыми галунами, прямо давая понять, что у его носителя, в полиции более высокое положение.

– Ты кого мне привёл, бестолочь! Что это за мальчишка?! – Мужчина с золотыми галунами тряс бумагами, сжатыми в правой руке, перед носом рядового полицейского.

– Ну, дак это… сын Николая Кирсанова. Уверил меня, что он тоже хороший алхимик. – Рядовой побледнел и немного отошёл назад, зная, что его начальник, в целях повышения работоспособности подчинённых, нередко прибегает к рукоприкладству.

– Да что мне до его талантов! Ты сам видел, что там произошло! Да мальчонку наизнанку вывернет от увиденного! – Он стукнул подчинённого бумагами по фуражке, та соскользнула на бок, однако удержалась.

– Могу вас заверить, господин исправник, что мне в жизни доводилось лечить людей с самыми серьёзными увечьями, так что я привык к виду внутренностей и отрубленных конечностей. – Алхимик загородил собой рядового полицейского, встав между ним и его начальником.

– Ну, раз ваша светлость считает, что уже достаточно взрослые для осмотра места преступлений, то не буду вам мешать. Пожалуйста, прошу вас, проходите. Но если вас там вырвет, то это будет считаться уликой, и ваша самодовольная персона станет главным подозреваемым. – Виктор Степанович издевательски поклонился и указал помятыми бумагами на вход в комнату.

Арсений решил поддержать театральность бесцеремонного исправника Ташинского уезда, и нагло отодвигая людей в погонах, с самовлюблённым видом вошёл внутрь, демонстративно задирая нос.

Жилище здесь было гораздо меньше, чем у его семьи и состояло всего из одной комнаты, которая едва ли была больше спальни самого Арсения. Мебель у постояльца была такая же старая, но более ухоженная – не было многолетней облезлой краски в несколько слоёв и уродливых трещин. Помимо угловой кухонной мебели, здесь, разумеется, стояла и кровать, а также несколько добротных новых стульев сделанных явно своими руками, но очень качественных, несмотря на всю кустарность производства.

Напротив совершенно белой кровати, на чахлом зелёном табурете сидел жилец квартиры в окружении пятен крови, разлитых вокруг него архипелагом коричнево-красных островов. На его кистях напрочь отсутствовали пальцы, вместо них на ладонях были лишь короткие обрубки, из которых всё ещё сочилась кровь.

– Вижу, ты держишься молодцом. Удивлён! Ну что, вылечишь бедолагу? – Исправник пихнул Арсения в плечо.

Алхимик молча поставил на тумбу у окна свою сумку и извлёк на свет банку с эликсиром. Немного поболтал содержимое, на случай если там что-нибудь застоялось, и повернулся к пострадавшему.

Беспалый мужчина сидел смирно: не шевелясь и даже не моргая. Его улыбка, окружённая кровавыми подтёками, выражала некое безумие вперемешку с ненавистью и злорадством, а глаза поглотила безвольная зеркальная пустота. Он источал опасность всем своим видом и вовсе не выглядел адекватным, несмотря на демонстрируемое спокойствие.

Арсению было страшно к нему приближаться, но он не мог позволить себе показывать свой страх на глазах у окружающих, особенно перед язвительным исправником. Поэтому он, делая вид, будто он не хочет вляпаться в кровь, а вовсе не, потому что ему страшно, медленно пошёл к жильцу.

– Давно он так сидит? – Ему удалось сделать так, чтобы его голос не дрожал. Но страх внутри всё равно заполнял пустые сосуды его рассудка, и он попытался перебить этот поток разговорами.

– Утром домовладелица нашла его уже в таком состоянии. Так что никто, не знает, сколько он так сидит. Но судя по свернувшейся крови на полу: утром он был ещё с пальцами. – Виктор обыденно расхаживал по комнате, листая и рассматривая бумаги, не особо заботясь о происшедшем.

– Кто же мог такое с ним сделать? – Арсений приблизился к пострадавшему и просто стоял, опасаясь к нему прикоснуться. Мужчина, в свою очередь, никак не реагировал на его присутствие.

– Ни каких следов проникновения нет. Да и соседи ничего не видели. Так что мы предполагаем, что это он сам. – Наконец закончив изучать доклады, он встал за спиной алхимика, сложив руки за поясницей, приглядывая за ним, как тюремный надзиратель за строптивым заключённым.

– Извольте, я предполагаю, что он мог отрезать себе пальцы на одной руке, но как он мог сделать это со второй. – Арсений сел на корточки и поднял руку жильца, вытягивая её поближе к себе.

– Мы предполагаем, что он их отгрыз. – Виктор почесал нос, сдерживая раздражённость вызванную медлительностью действий юноши.

– А сам он что говорит? – Алхимик открыл мензурку и полил жидкость на ровные срезы остатков пальцев.

– Ничего он не говорит. Он себе и язык отрезал. И главное, даже не понятно, куда он всё это добро дел. Пока Миха за тобой ходил, мы тут поверхностно, конечно, но обыскали помещение и не нашли никаких частей его тела. Съел он их что ли. Ну да это ладно, окажешь ему помощь, мы его уведём и тогда тщательно тут всё осмотрим, может, и найдём чего. – Исправник мотал головой, смотря вверх, будто искал тайник на потолке.

– Раны не восстанавливаются. – Растерянный Арсений повернулся, тряся пустой склянкой.

– Чего?

– Его раны не восстанавливаются. – Он показал ему всё ещё беспалую руку облитую зельем, которое даже не испарялось от контакта с кожей. – Думаю, тут замешана чёрная магия.

– Скажешь, тоже. А ты уверен, что ты эликсир правильно приготовил? Я на войне не раз видел как алхимики оторванные руки и ноги на раз солдатам отращивали. А тут всего лишь пальцы. – Глава полиции злорадно ухмыльнулся, переминаясь на месте.

Дружелюбный Арсений, от такой дерзости, мгновенно стал суровым. Он подошёл к тумбе и положил ладонь рядом со своей сумкой, а затем лёгким и резким движением отсёк себе мизинец, так часто используемым им клинком ветра или точнее бритвой (учитывая её размеры). Кровь моментально брызнула из оставшейся части пальца, долетев аж до подоконника; отрубленная конечность откатилась на несколько сантиметров в сторону.

– Парень, да ты полоумный что ли! – Виктор схватил юношу за плечо и развернул его к себе.

Тот уже полил рану зельем, и мизинец, окутанный розовым дымом испаряющегося эликсира, рос прямо на его глазах.

– Я всегда уверен в своих снадобьях. – Арсений демонстративно повертел рукой, показывая полностью отросший палец.

– Да ты же мне место преступления заляпал, идиот! – Он указал скрученными бумагами на залитую кровью тумбу.

– Ой, извините, не подумал. Вы просто меня разозлили, своим сомнением, и я из-за злости не совсем обдумал свой поступок. – Арсений опустил голову, почёсывая затылок, немного кривясь в неловкой улыбке.