Развод. Мы тебе не нужны

«Ему меня жалко»? С чего бы он задумался о моем благополучии. У него есть невеста, девушка из приличной семьи, зачем ему вообще думать обо мне? Напрягает.

– Не надо меня жалеть! – припечатываю я.

– Твой муж не только тебе изменяет, он еще и лжет, – выдает Вайсман, пристально глядя мне в глаза.

Меня знобит. Сильнее прижимаюсь спиной к теплой ткани кресла. В ушах гремит пульс. Сердце учащенно бьется. Делаю глубокий вдох.

– Разговаривать с тобой о моем муже без него – это уже предательство. Когда Шульгин узнает об этом разговоре, он уничтожит тебя!

– Ты будешь конченной дурой, если расскажешь ему о нас… об этой встрече, так и не узнав правду.

– Уходи! – поднимаюсь, указываю рукой на дверь. – И больше не приходи ко мне в отсутствие Савы.

– Ох! Какая же ты красивая, когда злишься! – дерзит Сол, поднимаясь с места и подходя ко мне.

Только успеваю разглядеть мелькнувшую в темно-карих глазах решимость. В следующий момент узкие губы касаются моих губ, от неожиданности даже не успеваю среагировать на подобную наглость. Под напором сильного мужского тела лечу на диван.

– Твой муж не достоин тебя! – Сол так и остается стоять на месте, облизывая свои губы, будто все еще смакует вкус моих губ.

– Ты ведь знаешь, что везде по дому установлены видеокамеры? Сава тебя убьет!

– Теперь готова к разговору?

– Я не собираюсь обсуждать с тобой моего мужа.

– Ярчик, будь взрослой, и выслушай. Ты не нужна Саве! Он тебя лишь использует, чтобы прикарманить акции твоего отца Егора Дмитриевича.

– Сол, ты болен! – смеюсь ему прямо в лицо.

– Нет! Это твой отец болен… смертельно. Рак четвертой стадии.

Слова ударяют по нервам мощным разрядом электрошокера.

– Егор умирает… – повторяет Соломон.

– Не ожидала от тебя такой подлости! Говорить гадости о старшем партнере, да у тебя нет совести! – шиплю едва слышно.

Мой отец, муж и Сол являются тремя компаньонами, организовавшими изначально крупную юридическую фирму. А затем и другие формы бизнеса, в которые они вкладывали заработанные выигранными судами деньги. При этом двадцатипятилетний Сол вошел в триаду самых крутых адвокатов города последним, когда его дед освободил ему место.

Так что наглый парниша залетел в бомонд благодаря обширной клиентской базе, переданной ему по наследству почившим дедом – адвокатом Гришей Вайсманом. Молодой, ранний, перспективный Соломон сразу понравился моему отцу. Но, похоже, папа не так хорошо разбирается в людях.

Дважды ошибся. Сначала с Савой. Затем с Соломоном.

– Не верю! Савелий бы сказал мне, что у папы серьезные проблемы со здоровьем.

– Сказал бы, если бы не просчитывал в уме ущерб от этого поступка.

– Какой ущерб? – чуть не плача выдыхаю я, не зная уже чему верить.

– Савелий женился на тебе ровно год назад, через две недели после того, как мы узнали о диагнозе Егора.

– Как это связано? – отказываюсь обдумывать логическую цепочку, понимая к какому умозаключению подталкивает Сол.

– У Егора нет других наследников кроме тебя. Всё его имущество, как и акции юридической фирмы перейдут к тебе по наследству. Он уже составил завещание. А от тебя акции перетекут твоему муженьку. Тебе ведь они ни к чему?.. Ты же домохозяйка, не имеющая права голоса!

– Не верю! – вскрикиваю, хватаю трубку телефона.

Тяжелая рука Сола ложится на мою руку.

– Не надо ничего рассказывать ни отцу, ни Саве! Отца расстроишь, а супруг всё равно вывернется как уж, зато ты раскроешь ему свои карты.

– Я звоню не им! – отталкиваю от себя надоедливого партнера, набираю домработницу отца.

– Мара, пожалуйста, скажи правду, папа смертельно болен?

Женщина выдерживает долгую паузу, испытывая меня на прочность.

– Да, мы боремся с его недугом больше года. Но слишком поздно узнали об опухоли, на третьей стадии. Никакие деньги и доктора не смогли исправить ситуацию. Она стремительно ухудшается.

– То есть всё это время папа не мотался по командировкам и бабам, как вы мне рассказывали, а лежал в больницах?

– Да. Простите, Ярослава Егоровна, но это было желание Егора Дмитриевича, не тревожить вас, не мешать вам жить нормальной жизнью…

– Папа умирает!.. – шокировано вскрикнув, сползаю на пол, не удержавшись на ногах.

– Именно! – крупная фигура Соломона наклоняется надо мной. – Папа умирает, тебя теперь некому защищать, – в голосе мужчины чувствуется сталь. – Ныряй под моё крыло. Я тебя не обижу, – давит на меня.

Прячу лицо в ладонях, инстинктивно закрываясь от навалившейся на меня правды, как от пятитонной плиты.

Сердце грохочет как ненормальное. По кровотоку проносится холод, леденею.

– Я совсем не нужна Саве, – очнувшись, растеряно шепчу, не глядя на чужого мужчину.

– Ему не нужна, – неопределенно протягивает не очень приятный собеседник, – зато найдутся другие, кому ты будешь дорога…

– Мне никто не нужен, – выпаливаю быстро, пока Сол не начал предлагать кандидатуры.

– Ты сейчас так говоришь, а пройдет пара месяцев без Савы и отца, заголосишь по-другому. Ясенька, ты – красивый, редкий, комнатный цветочек, за которым бережно ухаживали с его рождения. Сначала мама, когда ее не стало – папа, когда он уйдет, то эти функции плавно перетекут к твоему мужчине.

– Не смей так говорить про папу! Он борется с болезнью, еще не умер, а ты его уже хоронишь.

– Яся, не обманывай себя, у него четвертая стадия! В мае была ремиссия. Сейчас июль, и он сдал окончательно и бесповоротно. Мы говорили с его лечащим врачом, Егору осталось от силы пару месяцев.

– Ненавижу тебя!!! – сжимаю кулаки.

– Мужа своего ненавидь! Я лишь раскрыл тебе глаза на жизнь, – стальным голосом произносит Сол.

Правда оглушает, вырывает сердце из грудной клетки. Я всегда верила мужу и вот сейчас узнаю, что он не достоин моего доверия. Всё что он делает и говорит направлено против меня и моих интересов. Шульгин желает меня обобрать. Я для него – вещь. Ужасно.