Русский вид. Медведь

Глава 6. Размолвка

За день до нового обследования Маши в «Северный» приехал посетитель. Брок рубил дрова для вечернего костра, когда заметил приближающуюся к дому машину. Первым из "Хантера" вышел сам полковник, следом незнакомый молодой мужчина.

Заметно нервничая, Коротков показал рукой на коттедж и что-то быстро начал объяснять приезжему, а потом на крыльцо выбежала Маша. На ее лице отражались сразу несколько ярких эмоций: удивление, досада и радость. А с чего бы так переживать…

Не выпуская из рук топора, Брок подошел ближе, чтобы расслышать преувеличенно бодрый рассказ Короткова, обращенный к незнакомцу.

– Ну, вот и Мария Васильевна наша! Сам видишь, не в темнице, не в больнице, выглядит отлично, все у нее хорошо.

– Вижу, – еле слышно пробормотал гость, бесцеремонно разглядывая Машу с головы до ног.

Идя навстречу, она вымученно улыбалась, легонько шмыгала носом, будто сдерживала слезы. Обнимала себя за плечи, желая согреться или спрятаться.

– Здравствуй, Вадим! Не ожидала твоего приезда, думала, мы обо всем поговорили по телефону.

– Хотел убедиться лично, что тебя здесь не силой держат в секте. У тебя голос был странный в трубке… мы наедине поговорить можем?

– Нет! – громко заявил Брок, опираясь рукой на перила крыльца и бережно укладывая топор на нижнюю ступеньку перед собой.

Вадим пренебрежительно усмехнулся.

– Ага! Значит, это твой лесник? Ты теперь с ним живешь…

– А ты, говорят, удачно воскрес, – жестко ответил Брок, расставив ноги пошире и сложив руки на груди, – чего ж тогда не вознесся? Зачем сюда прикатил?

Маша быстрехонько повернулась к нему, с упреком покачала головой. Шутка была на грани откровенной грубости, но Вадим ее оценил. Как и самого "лесника", стоящего перед ним.

Он выглядел очень опасным, тут и дураку ясно, что такой суровый взрослый мужик никогда не отдаст ему Машу. Но трусом Вадим не был, и потому не мог уйти, поджав хвост и скуля от досады. Несмотря на предостерегающий возглас Короткова, он решительно обратился к Броку.

– А кто ты вообще такой? Что ты можешь ей дать в глухомани? Что у тебя есть за душой?

– Я Машу люблю и сделаю все, чтобы ей было со мной хорошо. Все, что потребуется, – просто ответил Брок, едва заметно пожав плечами.

– Значит, тут секта все-таки, ясненько… так и запишем, – раздраженно прошипел Вадим, – нет, конечно, я тебя понимаю, Маш, тебе всегда хотелось чего-то эдакого… березки, цветочки, мед…

– … и молоко. Самое главное в жизни, оказывается, мед и молоко! Остальное приложится, – загадочно ответила Маша и приобняла Брока за шею, будто закрыла собой, отвернувшись от Вадима.

А тот с удивлением заметил, как мрачный, неприятный на вид человек вдруг ласково ей улыбается. Во взгляде, которым они обменялись было нечто интимное, сокровенное, недоступное для понимания Вадима, отчужденное от него, выставившее непреодолимую преграду между ним и бывшей невестой.

И тогда Вадима охватила злость. Это было обидно, невероятно обидно! Оказывается "серую мышку" не легко отпустить к другому.

А ведь Рязанов пробовал ее забыть, когда по полной программе отрывался в специальных ночных заведениях с холеными, породистыми телками, готовыми исполнить каждую прихоть за определенную плату.

В последний раз Вадим заказывал сразу несколько прелестниц в приватный кабинет, наслаждался эротическим массажем в четыре руки, пока третья девица извивалась вокруг шеста, сбрасывая одежду. Он испробовал множество чувственных удовольствий большого богатого города, но возвращаясь домой один все-таки хотел, чтобы дверь ему открывала родная девушка с длинной косой и лучистыми карими глазами.

Вадим вдруг вспомнил ее робкие ласки, тихий нежный голос, тепло податливого тела, – душу охватила нестерпимая боль. Только потеряв Машу, он вдруг понял, насколько она была ему дорога. И теперь этим сокровищем владел большой хмурый лесоруб или кто он там на самом деле, надо еще разобраться. Ишь, затесались в неведомую глушь, сразу и не найдешь.

Брока и впрямь легко было представить держащим в руках топор, нож или охотничье ружье. Он органично смотрелся на фоне дикой природы, являясь неотъемлемым пазлом ее мозаики, без которого, она – природа, была бы даже неполноценна. Как мог Вадим забрать Машу у такого грозного человека?

Вообще-то Рязанов ехал в «Северный», желая убедится, что бывшая невеста погрязла в деревенском навозе, опустилась и обабилась. Вадим охотно представлял ее растрепанной клушей в неопрятном халате и грязных галошах. А рядом какого-нибудь невзрачного «колхозника» с папироской, небритого мужичонку с похмелья.

Маша должна была прослезиться, увидев подтянутого лощеного Вадима и горько пожалеть о том, что отказалась возвращаться к нему. Вот тогда бы, пожалуй, он сжалился и вытащил ее из дерьма, привез обратно в город, отмыл и заставил долго благодарить за спасение.

Но сейчас перед ним была все та же, прежняя, любимая и желанная Маша, стоявшая на крыльце в знакомой курточке, знакомых ботинках, и даже, кажется, ставшая еще краше от лесного отпуска. Глаза ее умиротворенно светились, личико немного округлилось, на щеках цвел румянец.

Вадиму вдруг захотелось заново приручить милую простушку, накрыть ее своим телом, доказать, что только он один может владеть ею и указывать, как жить. Однако именно сейчас Маша была совершенно недосягаема, поскольку рядом с ней несокрушимой скалой стоял плечистый лесоруб.

И для Брока почти сразу же все стало предельно понятно. Чужой парень со злыми глазами ошибся, он ищет какую-то другую, прежнюю Машу, но ее здесь нет. Парню придется уехать ни с чем. В этом доме живет лишь одна чудесная девушка, которая навсегда принадлежит Броку.

Похожей версии придерживался и полковник Коротков. Стрельнув глазами по каждому участнику инцедента, он с явным удовольствием резюмировал:

– Что ж Вадим Александрович? Убедились, что с Марией Васильевной все в порядке? Жива, здорова, как я и говорил. Давайте, я вас в город отправлю, добираться долго. Кстати, насчет Машиного будущего, если вы так переживаете… Игнат у нас кавалер не бедный, местный коттедж на него записан, и если задумает перебраться с семьей в город, будет выделена служебная квартира в хорошем районе. Также пенсия Игнату назначена солидная, как участнику боевых действий.

– И где ж это ты у нас воевал? – сквозь зубы процедил Вадим.

– Пойдемте к машине, молодой человек! – выкрикнул Коротков, подхватывая Вадима под руку, – чуть ли не силой потащил за собой к джипу.

– В сорок первом под Вязьмой… всего два боя, потом окружение и плен, – тихо ответил Брок, но его расслышала только Маша.

Следующий день принес хорошие известия. Доктор Лиза подтвердила, что Машин малыш чуточку подрос и его сердцебиение отлично прослушивается, хотя и является несколько разряженным. Главное, у ребят появилась надежда на лучший исход, а с надеждой гораздо веселее просыпаться по утрам.

Жизнь Русановых наконец вошла в спокойное русло. И постепенно эта пара оказалась центром всего уклада размеренной деятельности «Северного».

Вечерами в их доме собирались гости: Брис с Лизой и Хати, изредка ненадолго заходил Влад Белоногов, забегал поздороваться вечно занятой Коротков, как-то даже появилась Ольга – принесла букет луговых цветов, вызвалась напечь блинчиков с начинкой. Потом откровенничала, не скрывая волнения в голосе:

– Можно буду иногда заходить? У меня никогда не было семьи, я замужем за работой. Сейчас с возрастом тянет к домашнему очагу погреться. А с вами тепло.

Брок с некоторым удивлением замечал, что присутствие чужих людей уже не столь раздражает его, как прежде, а наоборот, вызывает интерес. К тому же он видел, что общение с другими обитателями «Северного» благотворно влияет на Машу.

Ради ее хорошего настроения он готов был терпеть даже непоседливого Волка, а тот воистину стал душой компании, а с Машей держался подчеркнуто дружелюбно и уважительно, называл «сестричкой», что позволило Броку несколько ослабить контроль.

Отношения Лизы и Бриса тоже складывались удачно. Уже не для кого не было секретом, что Барс почти переселился в ее коттедж через неделю после первого общего вечера у костра. Лиза порой делилась с Машей нюансами их общения.

– Смотрит на меня и молчит. И я молчу. Мне спокойно. И хорошо бывает от одной мысли, что он рядом, больше ничего не нужно. Гуляем у озера, просит разрешения взять меня за руку. Иногда мне кажется, что в нем есть дворянская кровь, откуда бы взяться аристократическим замашкам? И даже грубость в нем какая-то барская проявляется. Маш, я всерьез верю, что предки его держали крепостных крестьян и свору борзых. Пробовала о родных спрашивать, он презрительно морщится, отвечает, что никого не осталось. А сам кулаки сжимает. Начинаю какие-то мировые новости передавать, тоже сердится, сопит угрюмо, иногда шепотом начинает ругаться, что-то вроде "свиньи"… "предатели"… "подлецы".

– Приспичило же вам политику обсуждать! Я вообще стараюсь не касаться этой скользкой темы с Игнатом, можем к согласию не прийти, он любит поспорить. А Брис делает тебе комплименты? – допытывалась Маша. – Вы хотя бы целовались?

– Тянет к нему, несмотря на угрюмый вид. Я сначала боялась привыкнуть, – уклончиво отвечала Лиза, – а потом решила, пусть все идет своим чередом. У Бриса сложный характер. Он себе на уме, скрытный. Из той породы, что любят и ненавидят до последней капли терпения или крови. Но я уже ничего не боюсь. Сколько можно…

В первый день ноября, когда лесной поселок щедро засыпало снегом, между Лизой и Брисом случилась серьезная размолвка. А началось все с безобидной на первой взгляд оговорки, когда обнимая Лизу, он снова тихо произнес чужое холодное имя, похожее на лязганье друг о друга острозаточенных клинков.

В этот раз Лиза не стала делать вид, что ей послышалось, а прямо спросила:

– Кто была тебе та женщина? Забыть не можешь, мучаешься. Я хочу помочь, скажи как именно.

– Эльзу я ненавидел. Хотел убить, но мне помешали, только об этом и приходиться сожалеть. А еще ненавижу себя, что так просто ей поддался, поверил…

– Ох, Господи! А в чем я виновата? Внешнее сходство и только. Теперь всегда буду тебе служить болезненной ассоциацией. Иногда кажется, что ты специально свои раны бередишь, чтобы себя наказать. Давай в прошлом оставим горе, попробуем дальше жить.

– Ты сама в это веришь?

Брис встряхивал в руке бутылек с таблетками, сосредоточенно прислушиваясь к их слабому шелесту. У Лизы недавно болело горло, поднималась температура, до сих пор сохранялись в голосе хриплые нотки.

– Почему же нет? Кхм…

– Тогда перестань думать о своем бывшем! Я тебя целую, а ты виновато прячешь глаза, не позволяешь трогать тебя днем, только ночью, под одеялом. Разве мы воры с тобой? Зачем прятаться?

– Брис, ну, это же неправда. Мне хорошо с тобой.

– А порой смотришь в окно так, будто дай крылья – полетишь отсюда к прежней любви. Я уже научился тебя без слов понимать. Когда с Машей все устроится, ты отсюда сбежишь? Мне надо твердо знать, Лиза.

– Честно, я не загадываю дальше недели. Мне так проще. В любом случае, к Руслану я не вернусь, – он сделал мне очень больно. У нас все закончилось, едва он женился по расчету, желая соблюсти заветы предков. Или свою ненасытную похоть удовлетворить. Неважно, что и как… я многое поняла потом, у нас все равно бы не получилось нормальной семьи. Слишком разные взгляды на самые обычные вещи.

– Тогда попробуй понять и меня. Эльза тоже причинила мне боль. Ты видела шрамы на моем теле, никогда не спрашивала о них, но ты к ним прикасалась. Душа тоже изранена.

– Я знаю, я тебя чувствую… Но прошлое не должно нам мешать.

– Нельзя запросто вычеркнуть все, что было. Это часть нашей личной истории, оно всегда будет сидеть в нас, как уродливые рубцы.

– Значит, я всегда останусь для тебя отражением Эльзы – злобной сучки-надсмотрщицы, которую ты хотел… да, хотел! Убить уже после, а сначала…

Лиза рассержено взмахнула руками, и вдруг заметила, как лицо Бриса мгновенно превратилось в бледную маску с кривящимся ртом.

– Хватит! Не стоило затевать разговор. Я не считаю, что нам нужно отказаться от своего прошлого. Это невозможно. Прошлое нужно принять, и я давно это сделал. В отличие от Брока я горжусь своей звериной сутью, а не испытываю стыд. Я признаю в себе зверя и восхищаюсь им. Он делает меня сильным и быстрым. Он помог мне выжить, когда по всем правилам я должен был сдохнуть среди крови и грязи. Зверь проснулся во мне и спас, заставив поверить в свои новые силы. С тех пор мне никто не нужен, я всегда сам по себе – один.

Лиза вдруг почувствовала себя растоптанной, полностью опустошенной.

– Тогда зачем тебе я? Что тебе от меня нужно? Только постельные удовольствия?

«Конечно, что же им всем еще…»

Выговорившись, Брис хранил ледянное молчание, хотя Лиза и не ждала ответа. Она зябко повела плечами и подошла к окну посмотреть, как медленно падают на землю снежинки.

– Я тоже привыкла быть одна. Признаю, иногда кажется, что так легче живется. Не придется никого терять, ни с кем не надо расставаться. Никто не обидит. Ты никому не веришь, замкнутый в своей скорлупе. Наверное, мужчинам еще проще, чем женщинам. Жаль, я не родилась мужчиной. Уходи, Брис. Мы дали друг другу все, что смогли. Спасибо за все. Ты мне тоже помог… окончательно убедиться в своей теории.

Брис бесшумно поднялся и встал рядом с ней.

– У меня тоже была своя теория до встречи с тобой. Но ты ее изменила. Теперь я понял, что устал быть один. Я больше не хочу так жить. Это унылое прозябание, если не с кем разделить тишину леса или треск дымящихся поленьев в костре. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. И если что-то во мне тебя пугает, я попробую загнать это глубже, спрячу.

– Боюсь тебе верить и обмануться. Ты непостижимый человек, у тебя сотня скелетов припрятана – там, в "поглубже" твоем.

– Никто между нами больше не встанет, клянусь!

– Откуда ты можешь знать это наверняка? Завтра мы ляжем вместе, и ты снова назовешь меня Эльзой… Я этого не вынесу! Лучше уходи сейчас и больше не приближайся к дому без острой надобности. И старайся не болеть, чтобы не было причины. Кхм… да когда же кончится этот кашель!

Лиза с трудом сдерживала подступающие к горлу рыдания. Она оттолкнула Бриса, загородившего путь к дивану.

– Ты правда хочешь, чтобы я сейчас ушел?

– Даже если не хочу, так надо! Мы не должны прицепляться и прилипать друг к другу, иначе потом придется отрываться с клочьями кожи. Я это уже пережила и не желаю проходить снова через что-то подобное. Уходи!

Брис накинул куртку и встал возле закрытой двери.

– Тогда я подожду. Буду ждать, сколько скажешь, Но никогда от тебя не откажусь. Никогда! Мы все равно будем вместе, потому что ты моя женщина. Моя зима. Так подсказывает мне сердце, и я ему верю. Даже если еще не раз ошибется, не буду винить.

Когда он ушел, Лиза спешно отвернулась от окна, чтобы не смотреть вслед.

«Ты – моя женщина!»

Красиво звучит. Руслан что-то подобное говорил или нет… запуталась. А, вот так, кажется:

«Я не отдам тебя другому! Ты будешь принадлежать только мне! Я найду тебя, где бы ты не была, ты нужна мне».

Хм, нужна… как еще одна наложница в гареме.

Руслан! Чудовище, во что ты меня превратил? Как же я тебя ненавижу! Может как Брис свою Эльзу… свою… Брис… А ведь я чуть было не влюбилась. Оказывается, это страшно – влюбиться и быть зависимым от чьего-то расположения. Это как морок, как болезнь, когда ты уязвим и слаб.

Есть ли тогда любовь, дающая силы? Любовь, что приносит чувство уверенности и защищенности? Как у Маши с Игнатом. Им просто повезло или дело в чем-то другом?

Может, и мне стоит начать жить, следуя совету старушки Мод из скандальной пьесы Колина Хиггинса: «Не бойся боли, играй, живи…».

Просто жить, принимая, как подарки, все хорошее, что встречается на пути. Как в стихотворении Людмилы Татьяничевой:

«Изведав горечь укоризны, обид, ошибок, мелких драм, учитесь радоваться жизни, ее обыденным дарам…».

Может, Брис прав, и мне тоже нужно уложить прошлое на дно сундука памяти, захлопнуть крышку и просто жить дальше? И будь, что будет…"

Глава 7. Еще один незваный гость

Подходила к концу пасмурно-сиротливая осень. Первый снег давно успел растаять, заново обнажив холодную комковатую грязь. К середине ноября земля крепко подмерзла, но все еще лежала неприбранной невестой, ожидая надежного белого покрова.

Лиза каждый день приходила к Маше, но уже без сопровождения Бриса, который вернулся в свое лесное убежище и больше не показывался в поселке.

– Раны зализывать побежал и задетое самолюбие тешить… А мне что осталось? Только с вами душа успокаивается.

– Зря ты его прогнала, – вздыхала Маша, заваривая чай с полезными травками. – Сама скучаешь, худеешь, ждешь.

– Жду. Скоро Хати появится, повеселит, как вчера. Правда, что Коротков обещал ему из города баян привести? Еще твой Игнат деревянные ложки вырежет и можно устроить концерт народной самодеятельности. Как ансамбль назовем? "Зимовье зверей" подходит, но такая группа уже есть, нельзя повторяться, – с беззаботным видом рассуждала Лиза.

– Я не о том… Ну, что ты опять от серьезного разговора уходишь?

– Мы все уладим сами, не переживай!

– Сами, так сами… – кивала Маша. – Может, все-таки попросить Игната с ним поговорить? Пусть хоть к нам в гости заглянет, а то совсем потерялся в чаще, даже без продуктов обходится.

– Брис как-то говорил, что у него в лесной избушке крупы в мешках и солидный запас консервов. Так и заявил: "Блокаду переживу". Машунь, а у тебя животик стал заметен, скоро будешь кру-угленькая, хорошенькая.

– Да, стало заметно. Игнату нравится. Он меня целует вот сюда и разговаривает с маленьким… – раскрасневшись, шептала Маша. – Смотри, мне вчера Ольга из города новую одежду привезла и журналы для мамочек. Все обо мне заботятся, тетя Света уже не знает, чем накормить повкуснее. Лиз, я сейчас самая счастливая! Больше не тошнит и сны плохие исчезли. У нас же все получится, Лиза, правда? Я хочу, чтобы и у вас все было хорошо.

– Непременно-обязательно.

– Коротков сказал, что у тебя шестнадцатого числа день рождения. Правда? Мы тогда послезавтра праздник устроим.

– Машунь, ну какие праздники! Я же не ребенок, все-таки взрослая тетенька, тридцать три года на носу.

– И что? Разве много? Хочешь секретную информацию выдам? Брис, вообще, древний старец, только неплохо сохранился. Неудивительно, что такой седой…

– Чепуха! И вовсе не седой, у него прекрасные волосы: мягкие на ощупь, серебристые, а среди них совершенно черные тонкие пряди. Ни у кого больше нет таких волос! Он необыкновенный, иногда очень ласковый, нежный, чувствительный и заботливый… дикарь!

Лиза всхлипнула и отвернулась от Маши, скрывая слезы.

– Д-а-а, тяжелый случай… – растерялась та.

– Машунь, я ему не нужна, он привык сам по себе, он упреков не терпит. Мне бы смириться, Маш, но я обычная баба, мечтаю выйти замуж, родить ребенка, хотя бы одного успеть до сорока. Время работает против меня, и все равно не хочу абы с кем, мне нужен серьезный мужчина, который будет уважать и не даст повода для ревности идиотской. Господи, это так стыдно, когда мужчина при тебе слюни пускает на чьи-то длинные ноги. Или вспоминает давно погибшую женщину с голубыми глазами.

– Лиза, он же гордый! Брис первым мирится не станет, тебе самой придется сделать шаг навстречу, если он действительно тебе нужен. Ведь нужен?

– Машенька, я не знаю. Я уже ничего про себя не знаю. И потом… Не могу же я до конца жизни оставаться в лесу. Мне придется уехать. А захочет ли он… Мы ведь даже о будущем не говорили, все как-то само собой катится.

– Нашла причину для волнений! Мы с Броком тоже здесь не навсегда. Лиза, я все придумала. В субботу закатим вечеринку и пригласим лесного отшельника. На твой праздник он непременно явится.

Но в день рождения доктора Морозовой в «Северном» объявился кое-кто другой. Приближалось время обеда, когда в медицинский кабинет стремительно вбежала запыхавшаяся Ольга.

– Лиза, скорее собирайся, тебе нужно срочно попасть на пропускной пункт к воротам. Коротков сейчас там, успокаивает твоего знакомого.

– Какого еще знакомого?

– Подробностей я не знаю, – с неудовольствием доложила Ольга. – К тебе приехал мужчина, говорит, что старый друг, требует, чтобы его пустили на территорию базы. Ругается, грубит… Коротков хочет, чтобы ты с ним сначала поговорила, а уж потом будем решать, привлекать ли охрану.

– Руслан? – выдохнула Лиза, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– Назвался Русланом… Кавказец по выговору.

– Да, родом из Дагестана. Только я бы не хотела с ним встречаться, пусть Алексей Викторович проводит по добру по здорову.

– Дорогая моя, шеф очень просил прийти! – сухо отвечала Ольга.

С тяжелым сердцем Лиза начала надевать сапожки и пуховик. Никакой радости от приезда Руслана она не испытывала, но отлично знала, как настойчив бывает этот человек, сколько неприятных минут он может доставить тому же полковнику Короткову.

Что ж, придется повидаться с бывшим возлюбленным и еще раз попросить оставить ее в покое. А если Руслан разыскал Лизу с серьезными намерениями? Возможно ли представить, что он вдруг опустится на колено и, склонив гордую голову, попросит выйти за него замуж? Почему-то эта мысль, некогда бывшая сладкой недостижимой грезой, сейчас вызвала лишь острую неприязнь.

Лиза вышла на крыльцо, закрыла медицинский пункт и медленно побрела мимо административных корпусов к охраняемому заграждению перед въездом на базу. На ее пути неожиданно вырос Хати.