Мама по контракту

Деньги и стали причиной всего того ужаса, в котором теперь застряла их семья.

Ведь так легко достать что угодно, когда на твоей карте нелимитированный счет! Когда муж не проверяет траты. Когда появляются любимые подружки, с заботливым предложением – ты, бедненькая, так устала в спа-салоне, надо отдохнуть, развеяться, скушать вот ту таблеточку. А после нее сразу станет легче, ведь Оксаночка-котичек так устала – весь день то на массаж, то на фитнес, то в ресторан!

Сучки завистливые! Они ведь это ей втюхивали из зависти, а она велась.

Костя не просек, когда именно это стало нормой: жена-ведьма, орущая на него по утрам, и она же – мягкий прекрасный ангел по вечерам.

Сначала не понимал, в чем дело. Потом доперло. Только было уже поздно. Что-то внутри Оксаниной головы окончательно повернулось. Если со своими таблетками она была еще вменяема, то без них становилась совсем долбанутой. Глюки, паранойя, истерики. Словно он находится с хроническим алкашом, у которого белая горячка. Таких раньше и из дурки не выпускали.

И ладно он, но дочка…

Единственное, что утешало Костю в этом кошмаре, что вся эта наркотическая дрянь началась после родов, а не во время беременности. Их дочке Мире как раз исполнилось шесть месяцев, когда ее мама решила, что кайфа от богатой жизни ей недостаточно.

Он отправил жену на лечение в Швейцарию. Там ничего не обещали, прогнозы давали осторожные, но денег взяли гору.

Потому что Оксана жрала какую-то модную хрень, а все модное везли из Китая, а уж что там накрутили в лабораториях – поди разбери. Она, как всякий наркоман, скрывала своих дилеров. Троих Костя вычислил и сдал. Но оставались еще.

10. Зарецкий

Но это же Костя виноват, что она стала такой! Почему он так мало уделял ей времени, почему все время занят?! Может, если бы он не взял тот проект с венграми и они бы проводили больше времени, ей бы и в голову не пришло… Так что виноват! Поток обвинений был бесконечен.

Костя попытался понять. Повспоминал – может, действительно был невнимателен или мало был рядом. Отказался от большой сделки в убыток фирме. Стал проводить дома максимально возможное время. Возился с ребенком, катал Оксану в рестораны и развлекал как мог. Находился рядом круглые сутки. Подарки дарил. Возил на острова. Но…

Ей было скучно. Ей было так скучно с ним и с дочкой, что поток обвинений только ширился.

Купил – плохо, не купил – еще хуже. Пришел рано – плохо, не пришел – скандал на сутки. В отпуск на бали – пошло. Надо в Париж. Ну и что, что там сейчас холодно? Ребенок потерпит.

И главное, Мира, которая хоть и была крохой, но понимала все больше и больше, видела, что с ее любимой мамочкой что-то не так, и начинала пугаться, и переживать, и плакать. Но перестать любить мать уже не могла.

Оксана срывалась на них год, доводя до остервенения. А потом внезапно затихла, и Костя понял – через неделю их опять ждет Швейцария и клиники.

И так четыре года, с короткими затишьями, когда Оксану забирали на лечение. Без нее в доме наступал покой. Дочка переставала плакать. Он не пил вечером виски.

Костя изучил вопрос со всех сторон, телефонные номера всей профессуры города были у него на горячем наборе.

Пока один врач, совсем не высшей категории, не светило, прием которого стоит заоблачных денег, а просто врач скорой, вызванный на очередное обострение, не сказал:

– Таких не вылечишь. Ей нравится. Она не бросит. Вы бы ребенка поберегли.

Костя тогда вызвал бригаду, когда ситуация вышла из-под контроля и потребовались инъекции успокоительного.

– Говорят, есть методики. Лекарства.

Врач пожал плечами:

– Может, и есть. Но не для таких. Простите. Это неприятно осознавать. Но у вас ребенок. О дочке подумайте. Это опасно.

И время показало, что светила ошибались, а простой фельдшер понимал в жизни больше.

Оксана возвращалась с лечения, пару месяцев злилась от невозможности достать таблетки, а потом все начиналось по новой.

Неделю назад Костя подал на развод.

Не выдержал.

Потому что жить в постоянном напряге и ожидании, что Оксана вытворит, он не мог. Любовь, которая в сказках преодолевала все, всухую проиграла таблеткам.

Костя разлюбил свою жену. Во всех смыслах.

Она вызывала брезгливое чувство отторжения.

Ее суетливость, истеричность и желание манипулировать даже в моменты просветления бесили неимоверно.

Но все годы он на что-то надеялся. Вспоминал, как было хорошо. Тогда. До. Это “до” снилось ночами и читалось в глазах Миры, которая маму обожала несмотря ни на что.

Ребенок же. Куда ей без матери?

Даже такой.

Этот аргумент останавливал Костю все годы. Ясно, что бросить дочь на опеку такой матери он не сможет – свою маленькую принцессу чудовищу не отдают. Но и разлучать Оксану с ребенком тоже было нельзя.

Даже сквозь марево зависимости было видно, что она тянется к Мире, хочет наладить контакт. Но, видимо, уже не может.

Мира же считала маму самой красивой. И доброй. И прекрасной. Рисовала ее портреты в альбомах и планировала, как они поедут осенью в Диснейленд.

А Костя понимал, что еще чуть-чуть – и рехнется. Если бы он мог постоянно брать дочь с собой на работу, то дома бы не появлялся месяцами.

Однажды утром проснулся, услышал, как Оксана отчитывает няню, и понял – все. Хватит.

Первое слушание обещали провести через десять дней – юристы торопили суд как могли.

Костя собирался забрать себе Миру – это даже не обсуждалось, но Оксана словно что-то учуяла.

Стала тише, осторожнее. Дома почти не появлялась. Заявление на развод не подписала – просто забрала и сказала, что посмотрит.

Костя как чувствовал, просил няню, которая сидела с Мирой с младенчества, быть повнимательнее. Вдруг что? Та и была внимательной. Дома. А вот в частном саду, куда Мира ходила ради игр с другими детьми, не стали заморачиваться. Уступили! Побоялись скандала. Мама же пришла за ребенком! А то, что эта мама способна забыть дочь посреди торгового центра, они не подумали. Отдали.

И теперь его дочь один на один со своей ненормальной мамашей. Господи, надо было сдавать ее в дурку еще три года назад, забирать Миру, переводить бизнес в столицу и уезжать!

Все жалел, думал – наладится. Исправится. Придет в себя, поймет, что у нее семья.

Идиот!

Костя протер глаза, глянул на себя в зеркало заднего вида. Все его тридцать пять лет сейчас просто отпечатались на лице. И синяками под глазами от волнений и недосыпа, и небритостью. Докатился. Как бы тут судья не решила, что папаша у Миры под стать мамаше.

Костя врубил слежение на мобильном. Два трекера – один вшитый в спинку рюкзака, а второй в воротник куртки. Есть контакт! Недалеко. Минут десять.

Костя дал по газам и вывернул руль.