Книга Джунглей (сборник)

– Вытащите человеческого детеныша из этой ловушки. Я ничего больше не в силах сделать, – задыхаясь произнесла Багира. – Возьмем его и уйдем. Обезьяны могут возобновить нападение.

– Они не двинутся, пока я не прикажу им. Стойте так; тиш-ш-ше! – прошипел Каа, и город снова затих. – Я не мог взобраться раньше, но, кажется, ты меня звала? – это было сказано Багире.

– Я… я… может быть, закричала что-нибудь во время боя, – ответила Багира. – Ты ранен, Балу?

– Я не уверен, что обезьяны не разорвали меня на части, сделав из моей шкуры сотню медвежат, – серьезно сказал Балу, потрясая попеременно каждой лапой. – Вуф! Мне больно. Каа, мы, Багира и я, обязаны тебе нашим спасением!

– Неважно. Где человечек?

– Здесь, в ловушке; я не могу вылезти! – закричал Маугли. Над его головой изгибалась часть сломанного купола.

– Возьмите его отсюда. Он прыгает, как Мао, павлин, и может передавить всех наших детей, – прозвучали изнутри голоса кобр.

– Хаххх, – усмехаясь, прошипел Каа, – у этого человечка повсюду друзья. Отступи, человечек, а вы, Ядовитый Народ, спрячьтесь. Я разобью стенку.

Каа внимательно осмотрел стены беседки и нашел в мраморе выцветшую трещину, которая говорила о слабом месте резьбы; раза два или три питон слегка стукнул головой, чтобы сообразить необходимое для удара расстояние; наконец, подняв над землей шесть футов своего тела, изо всей силы нанес около шести ударов носом. Резьба сломалась и упала среди облака пыли и осколков. Маугли выскочил через образовавшееся отверстие и остановился между Балу и Багирой, обняв могучие шеи своих друзей.

– Ты ранен? – спросил Балу, нежно лаская его.

– Мне грустно, я голоден и сильно ушибся; но, мои друзья, они ужасно измучили вас; вы в крови!

– В крови не одни мы, – ответила Багира, облизывая губы и окидывая взглядом мертвых обезьян на террасе и около водоема.

– Это ничего, все ничего, только бы ты был цел, о моя гордость, лучшая лягушечка в мире, – проворчал Балу.

– Об этом мы поговорим позже, – заметила Багира таким сухим тоном, который не понравился Маугли. – Но с нами Каа; мы обязаны ему победой, а ты – сохранением жизни. Поблагодари его согласно нашим обычаям, Маугли.

Маугли повернулся и увидел, что большая голова питона покачивается на целый фут выше его собственной макушки.

– Так это человечек? – сказал Каа. – У него очень нежная кожа, и нельзя сказать, чтобы он совсем не походил на обезьян. Берегись, человечек! Смотри, чтобы после перемены кожи я в сумерки не принял тебя за кого-нибудь из Бандар-лога.

– Мы одной крови, ты и я, – ответил Маугли. – Сегодня ты дал мне жизнь. Моя добыча всегда будет твоей, когда ты почувствуешь голод, о Каа.

– Благодарю тебя, Маленький Брат, – сказал питон, хотя в его глазах продолжал мерцать свет. – А что может убивать такой храбрый охотник? Спрашиваю это, чтобы идти за тобой, когда в следующий раз ты отправишься на ловлю.

– Я ничего не убиваю, так как еще слишком мал; но я загоняю оленей для тех, кому они могут пригодиться. Когда ты почувствуешь, что у тебя внутри пусто, явись ко мне и посмотри, говорю ли я правду. У меня есть некоторая ловкость в них, – он поднял свои руки, – и если ты когда-нибудь попадешься в ловушку, я отплачу тебе добром за добро. С сегодняшнего вечера я в долгу перед тобой, перед Багирой и Балу. Удачной охоты всем вам, мои владыки.

– Хорошо сказано, – проворчал Балу, потому что мальчик действительно очень мило выразил свою благодарность.

На минуту голова питона легла на плечо Маугли.

– Храброе сердце и вежливый язык, – сказал он. – Ты должен далеко пойти в джунглях, человечек. Теперь же поскорее уходи отсюда вместе со своими друзьями. Уйди и засни; луна садится, и тебе нехорошо видеть то, что произойдет здесь.

Луна опускалась за горы; ряды дрожащих, жавшихся друг к другу обезьян на стенах и укреплениях казались какими-то трепещущими разорванными косматыми лоскутами. Балу спустился к бассейну, чтобы напиться; Багира принялась приводить в порядок свой мех, питон же Каа скользнул к центру террасы и закрыл свои челюсти с таким сухим стуком, что глаза всех обезьян обратились к нему.

– Луна заходит, – сказал он, – достаточно ли света, чтобы видеть?

Со стен пронесся стон, похожий на звук ветров в вершинах деревьев:

– Мы видим, о Каа.

– Хорошо. Теперь начинается танец, танец голода Каа. Сидите и смотрите.

Раза два или три он прополз, делая большие круги и покачивая головой то вправо, то влево; потом стал свивать свое мягкое тело в петли, восьмерки, тупые треугольники, которые превращались в квадраты и пятиугольники; свертывался в виде холмика, и все время двигался без отдыха, без торопливости. В то же время слышалась его тихая, непрерывная жужжащая песнь. Воздух темнел; наконец мрак скрыл скользящие изменчивые кольца змеи; слышался только шелест ее чешуи.

Балу и Багира стояли, как каменные, с легким ворчанием, ощетинившись, а Маугли смотрел на все и удивлялся.

– Бандар-логи, – наконец прозвучал голос Каа, – может ли кто-нибудь из вас без моего приказания пошевелить рукой или ногой? Отвечайте.

– Без твоего приказания мы не можем шевельнуть ни ногой, ни рукой, о Каа.

– Хорошо. Сделайте один шаг ко мне.

Ряды обезьян беспомощно колыхнулись вперед; вместе с ними, как деревянные, шагнули Балу и Багира.

– Ближе, – прошипел Каа. И все снова подвинулись.

Маугли положил свои руки на Балу и на Багиру, чтобы увести их, и два больших зверя вздрогнули, точно внезапно разбуженные ото сна.

– Не снимай руки с моего плеча, – прошептала Багира. – Держи меня, не то я вернусь к Каа. Ах!

– Да ведь старый Каа просто делает круги на пыльной земле, – сказал Маугли. – Уйдем!

Все трое проскользнули через пролом в стене и очутились в джунглях.

– Вуф, – произнес Балу, когда он снова остановился под неподвижными деревьями. – Никогда больше я не возьму Каа в союзники, – и он встряхнулся.

– Он знает больше нас, – с дрожью проговорила Багира. – Еще немножко, и я кинулась бы к нему в пасть.

– Многие пройдут по этой дороге, раньше нового восхода луны, – заметил Балу – Он хорошо поохотится сегодня… по-своему…

– Но что же все это значит? – спросил Маугли, не знавший о притягательной силе взгляда питона. – Пока не стемнело, я видел только большую змею, которая делала какие-то глупые фигуры и круги. И у Каа весь нос разбит! Хо! Хо!

– Маугли, – сердито остановила мальчика Багира, – его нос разбит по твоей милости, так же, как мои уши, бока и лапы, шея и плечи Балу искусаны из-за тебя же. Много дней ни Балу, ни Багира не будут в состоянии и с удовольствием охотиться.

– Не беда, – сказал Балу, – с нами опять человеческий детеныш!

– Это правда, но вместо того, чтобы поохотиться, мы дорого заплатили за него – ранами, шерстью (у меня выщипана половина меха на спине) и, наконец, честью. Помни, Маугли, я – черная пантера, была принуждена просить защиты у Каа, и мы с Балу стали глупы, как маленькие птички, при виде этой пляски голода. Вот, человеческий детеныш, что произошло из-за твоих игр с Бандар-логом.

– Правда, все это правда, – печально проговорил Маугли. – Я дрянной человеческий детеныш и теперь чувствую, как во мне тоскует желудок.

– Мф! Что говорит Закон Джунглей, Балу?

Балу не хотелось навлекать на Маугли новых неприятностей, но шутить с Законом он не желал, а потому тихо проворчал:

– Печаль не избавляет от наказания. Только помни, Багира, он очень маленький.

– Я не забуду этого, но он был причиной беды и его нужно побить. Маугли, ты можешь что-нибудь сказать?