Оставив все завоеванья,
Стирая из воспоминанья
Огонь предательской земли.
Прошли года. Размыты лица,
И память выпита до дна.
Медаль в коробочке пылится.
Для внуков словно небылица
Та окаянная война.
Мы люди мирные уже.
Кого-то увлекла карьера…
Но у добра иная мера,
На бой зовет святая вера,
Бой продолжается в душе.
Николай РАЧКОВ
У КАЖДОЙ МОГИЛЫ БРАТСКОЙ
Что надо душе солдатской,
Которой в веках сиять?
У каждой могилы братской
Часовня должна стоять.
Судьбы роковой страница.
Забыть ее – смертный грех.
За всех зайти помолиться,
Поставить свечу за всех.
За каждого! За Россию!
Не кончился бранный пир…
И мертвые и живые
Едины, как этот мир.
Андрей РЕБРОВ
НА БРАНЬ ПОСЛЕДНЮЮ…
Преосвященнейшему Константину,
епископу Тихвинскому
Золотилось небо спелой рожью,
А в полях синели васильки.
Шел монах, сумняшеся ничтоже,
Вековой тропой, и кулики
Щебетали в долах васильковых
Под ржаною вязью облаков.
И лучилась к полю Куликову
Тропка летописною строкой.
Шел чернец строкой незавершенной,
Посох предержа в руце своей,
Мимо новорусских вавилонов,
Мимо стойких дедовых церквей.
А издалека, сквозь птичье пенье,
Сквозь халдейский ропот городов,
Доносился грозный гул сраженья:
Гром гранат, глухой, как стук щитов,
Посвист пуль, звучащий, словно эхо
Впившихся в простор ордынских стрел,
Лязг пропятых танковых доспехов,
Трубный гуд страстных монастырей.
Шел монах без устали и страха
На армагеддонское жнивье…
И служило посохом монаху
Пересвета древнее копье.
***
Хоть ран моих срослись края
И нет рубцов на коже,
Вся в синяках душа моя –
Синей небес погожих.
Знать, и прадедовы глаза
Синели с той же силой,
Когда вздымал под небеса
Он ворога на вилах.
И не от тех ли встречных лиц,
В блокадной мгле синевших,
Из отчих теплился зениц
Заветный свет нездешний?
И полыхает синевой
Сыновний взор бесстрашный…
Небесный огнь Руси Святой –
В очах и душах наших.
***
Взбранила поле речевое
Иноязычных рыков рать.
И силы нет стихи слагать…
Лишь слово древнее, живое
Потомкам русичей под стать.