Русское слово №08/2010

С песней лесов и полей!
Ветер сурово – неласковый,
Головы гнёт тополей.
Ивы столетние маются,
Гаснет за лесом закат,
Ясени гнутся-ломаются,
Листья куда-то летят.
Волосы мнутся – клокочутся,
Холод осенний в груди,
Но почему-то не хочется
Думать, что всё позади.
И почему-то не верится,
Что без труда и хлопот
Снегом колючим метелица
Наши следы заметёт.

Синеют стога и овины…

Синеют стога и овины,
Закутаны ели до пят,
В снегу, как в пуху лебедином,
Деревни российские спят.
И нищи они и убоги.
Но, стоит в окно постучать,
И баньку протопят с дороги,
И чаем напоят опять.
А утром вам скажут: «Счастливо!»
Проводят до самых ворот.
Так, значит, мы всё-таки живы,
И имя нам – русский народ.
Мы лучшие в мире едва ли,
Такие же дети земли,
Мы много в пути потеряли,
Но душу свою сберегли.

Деревце

Что уйду безвозвратно – не верится,
Не исчерпан надежды лимит:
Посажу я зелёное деревце,
Пусть оно в мою память шумит.
Пусть цветётся ему и курчавится
И, не ведая боли утрат,
На ветвях его птицы качаются
И весенние звёзды горят.
Мы старинным научены опытом,
Это право у нас не отнять —
О себе ненавязчивым шёпотом,
Тихим шелестом напоминать.

Литературная критика

Татьяна Батурина

Письма… Письма… Письма…

17 сентября 2009 г. в писательской организации (СП России), на секции прозы, обсуждали книгу Анатолия Белинского «Письма прошлого века. Семейная хроника». В этом обсуждении и я приняла участие. Ещё ранее появилась в «Литературном Петербурге» рецензия на эту книгу Т. А. Федяевой. Я со своей рецензией опоздала. Однако сейчас, в конце года, я всё-таки решила опубликовать её, ничего в ней не меняя. Это сделать побудила меня не только значительность характеров героев книги, но и, прежде всего, то, что внимание к жанру писем в настоящее время кажется мне знаменательным. Интерес к прошлому, документально и личностно воспроизведённому, интерес к взглядам и нравственному облику людей прошлого века, на мой взгляд, свидетельствует о том, что в сегодняшнем нашем обществе назрела необходимость серьёзно решать актуальные нравственные проблемы. И это стремление, и его направленность, убеждена в этом, следует всячески поддерживать, не боясь иной раз и повториться.

Когда я увидела в «Литературной газете» (№ 8, 2009) заголовок «Старых писем поблёкшие строки» статью В. Колодяжного, передо мной на столе рядом с газетой лежала книга Анатолия Белинского «Письма прошлого века. Семейная хроника» («Дума», 2008). Книга уже прочитанная и перечитанная. Странное проявилось у этой книги свойство: представляющая собой полувековую переписку четы Белинских, она, естественно, растянута, в ней почти 600 страниц, но оторваться от неё было трудно. Словно погрузившись в особую атмосферу простодушных строк и завораживающего междустрочного смыслового пространства, душа не хотела никуда уходить. И чем больше я перечитывала, тем это междустрочное пространство становилось объёмнее.

Естественно, что статью В. Колодяжного в «Литературной газете» я сразу же прочитала. И она ещё более обострила ощущение особой атмосферы чужих писем. Автор статьи пишет о старых личных архивах: «в них – тени ушедшей эпохи, черты прежней русской жизни. А как быть с жизнью недавней или нынешней?»

Увы! Очень быстро жизнь недавняя, и даже нынешняя, становится ушедшей, становится нашим прошлым. И так необходимо уберечь её от забвения. И как умеем, бережём. Ведь немало собрано писем участников значительных исторических событий. Вспомнить хотя бы недавно поминаемые книги писем блокадных лет.

Но книга А. Белинского – совсем иной случай. И говоря о ней, не обойтись без некоего историко-литературного экскурса. Дело в том, что книга демонстрирует – объективно – особое жанровое оформление. Собранные вместе, эти письма представляют некое единство.

Письма как выражение и оформление нового литературного жанра появились на рубеже XVIII–XIX веков и связаны с новым литературным направлением. На границе этих веков, в недрах Просвещения – как протест против расчётливого, всё понимающего Разума – складывается сентиментализм с его чувствительностью и склонностью к психологическим изысканиям. Для их выражения были необходимы особые жанры, дающие простор для разнообразных проявлений человеческого Сердца. Одним из таких жанров оказались личные письма. «Помела…» С. Ричардсона, «Новая Элоиза» Руссо, «Страдания юного Вертера» Гёте – наиболее яркие проявления этого нового типа литературы.

В России в это же время Н. М. Карамзин создал «Письма русского путешественника», где полностью отдался выражению своего чувствительного сердца.

Но письма в книге А. Белинского – особое дело. Они – не плод воображения литератора. Они факт реальной жизни. Но факт реальной жизни, в силу объективных причин превращающийся в литературный факт.

Не раз беседуя с Анатолием Ивановичем о Письмах, я не могла не почувствовать, что он обратился к ним, внутренне протестуя против безудержного наступления пошлости и бездуховности на чувства современного человека, особенно молодёжи – на телевидении и в прессе. Он стал искать в прошлом союзника своему протесту.

В коротеньком вступлении к книге он пишет: «Наша полувековая переписка имеет право на существование как беспристрастный документ эпохи». Впрочем, он тут же опровергает слово «беспристрастный». «Кроме того, – пишет он, публикация писем представляет возможность высказать мою любовь и благодарность замечательному человеку, какой была Флорентина Алексеевна».

Собранные под одной обложкой, Письма стали историей любви, сердечных отношений, переживаний, излияний и т. д. – двоих людей, от зарождения первых знаков взаимного внимания до духовной зрелости, до преклонных лет.

«Здравствуйте, Лора! – Толя, здравствуйте! – Здравствуй, Лора! Здравствуй, дорогая моя Лорочка! Добрый день, моя хорошая! – Здравствуй, мой милый Толька!

Здравствуй, родной!»… Шли годы.

Внимательным, скрупулёзным, без малейшего высокомерия, отношением к житейской повседневности автор поднимает эту повседневность на особый пьедестал, убеждая, что она может быть значительной, содержательной, интересной, если она наполнена взаимной любовью, не угасающим интересом друг к другу. Всю жизнь Лора и Анатолий учились. Их можно назвать убежденными отличниками. Каждое «отлично» у аспирантки Лоры и студента Литинститута Анатолия – это радость, потому что оно – всегда результат упорного, увлечённого труда. Оно представляет собой ещё одну взятую вершину на жизненном пути. И радость эта обоюдная. И вершины эти берутся вместе. Флорентина Алексеевна стала доктором наук, профессором, заметным специалистом в изучаемой ею области химии. Анатолий Иванович, как и мечтал, стал писателем, занялся издательской деятельностью. И эти два пути были их общим жизненным путём, освещённым, как путеводным огнём, их любовью.

Вырисовывается определенный тип человека, характерный для того времени. Честность, верность долгу, – не жертвенная, а рождающая чувство удовлетворения и радости, – целеустремлённость, умение добиться поставленной цели напряжённым и систематическим трудом, который и составлял смысл их жизни. И любовь, пронизывающая всё, соотнесённая со всей системой нравственных ценностей. Я вовсе не хочу сказать, что тогда все люди были таковы, но то, что этот тип существовал – несомненно.

В наше отнюдь не сентиментальное время такой ракурс изображения любовных отношений бесценен, так как побуждает почувствовать их значительность и важность, показывая, чем может стать любовь в жизни мужчины и женщины. Именно это делает в своей книге А. И. Белинский.

Продолжительная переписка позволяет представить себе характеры не только её авторов, Флорентины, Лоры, и Анатолия, Тольки, т. е. самого Анатолия Ивановича, – потому что, подробно общаясь, они постоянно включают в круг общения других людей. Это тесть Анатолия Алексей Яковлевич Кожакин и его жена Софья, брат Лоры Саша, её друзья, студенты и аспиранты. Это военные, среди которых служит Анатолий, его товарищи, его мать, брат… Этих людей связывают с героями переписки и друг с другом живые отношения, потому что большинство из них не замыкаются в себе, они большей частью общественно активные люди. Так на страницах книги вырисовывается общая картина жизни второй половины двадцатого века.

Интересны и некоторые индивидуальные особенности характеров и судеб. Обстоятельства жизни Флорентины сначала складываются, как у её матери Софьи. Как и Лора, Софья всю жизнь прожила с любящим, заботливым мужем. У неё тоже двое детей. И есть ещё одна общая особенность в судьбе этих двух женщин. Обе они больны одной из самых опасных болезней, которые в прошлом веке безнадёжно называли чахоткой. Но тут их судьбы сложились по-разному.

Софья тяжело болела, к тому же она была удручена тем, что её дочь тоже болеет и, несмотря на это, как и она, решилась родить ребенка. Софья умерла ещё сравнительно молодой. А Лора преодолела болезнь, её дети здоровы, при этом она не побоялась всю жизнь трудиться в области химии, противопоказанной ей.

Но сначала её жизнь была похожа на жизнь матери. Вот отрывок из одного письма первого года супружества Белинских, когда Анатолий был отправлен служить на Дальний Восток:

– До чего же болящая жена попалась тебе, т. Белинский! Не сменить ли её тебе, пока не поздно?.. Проклятая температура держится с утра до вечера, и кашель тоже мешает. Нет, Белинский, меняй жену, пока не поздно! (7 марта 1955 г.)

Анатолий получил это письмо вместе с двумя другими 25-го марта. И вот что он написал Лоре по поводу её тяжких дум: