Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Гори, гори, моя звезда!
Автор:
Жанр:
Год написания книги: 2014
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
«Ты всегда хороша несравненно…»
Ты всегда хороша несравненно,Но когда я уныл и угрюм,Оживляется так вдохновенноТвой веселый, насмешливый ум;Ты хохочешь так бойко и мило,Так врагов моих глупых бранишь,То, понурив головку уныло,Так лукаво меня ты смешишь;Так добра ты, скупая на ласки,Поцелуй твой так полон огня,И твои ненаглядные глазкиТак голубят и гладят меня, —Что с тобой настоящее гореЯ разумно и кротко сношуИ вперед – в это темное море —Без обычного страха гляжу…1847«Еду ли ночью по улице темной…»
Еду ли ночью по улице темной,Бури заслушаюсь в пасмурный день —Друг беззащитный, больной и бездомный,Вдруг предо мной промелькнет твоя тень!Сердце сожмется мучительной думой.С детства судьба невзлюбила тебя:Беден и зол был отец твой угрюмый,Замуж пошла ты – другого любя.Муж тебе выпал недобрый на долю:С бешеным нравом, с тяжелой рукой;Не покорилась – ушла ты на волю,Да не на радость сошлась и со мной…Помнишь ли день, как, больной и голодный,Я унывал, выбивался из сил?В комнате нашей, пустой и холодной,Пар от дыханья волнами ходил.Помнишь ли труб заунывные звуки,Брызги дождя, полусвет, полутьму?Плакал твой сын, и холодные рукиТы согревала дыханьем ему.Он не смолкал – и пронзительно звонокБыл его крик… Становилось темней;Вдоволь поплакал и умер ребенок…Бедная! слез безрассудных не лей!С горя да с голоду завтра мы обаТак же глубоко и сладко заснем;Купит хозяин, с проклятьем, три гроба —Вместе свезут и положат рядком…В разных углах мы сидели угрюмо.Помню, была ты бледна и слаба,Зрела в тебе сокровенная дума,В сердце твоем совершалась борьба.Я задремал. Ты ушла молчаливо,Принарядившись, как будто к венцу,И через час принесла торопливоГробик ребенку и ужин отцу.Голод мучительный мы утолили,В комнате темной зажгли огонек,Сына одели и в гроб положили…Случай нас выручил? Бог ли помог?Ты не спешила печальным признаньем,Я ничего не спросил,Только мы оба глядели с рыданьем,Только угрюм и озлоблен я был…Где ты теперь? С нищетой горемычнойЗлая тебя сокрушила борьба?Или пошла ты дорогой обычнойИ роковая свершится судьба?Кто ж защитит тебя? Все без изъятьяИменем страшным тебя назовут,Только во мне шевельнутся проклятья —И бесполезно замрут!..1847Маша
Белый день занялся над столицей,Сладко спит молодая жена,Только труженик муж бледнолицыйНе ложится – ему не до сна!Завтра Маше подруга покажетДорогой и красивый наряд…Ничего ему Маша не скажет,Только взглянет… убийственный взгляд!В ней одной его жизни отрада,Так пускай в нем не видит врага:Два таких он ей купит наряда,А столичная жизнь дорога!Есть, конечно, прекрасное средство:Под рукою казенный сундук;Да испорчен он был с малолетстваИзученьем опасных наук.Человек он был новой породы:Исключительно честь понимал,И безгрешные даже доходыНазывал воровством, либерал!Лучше жить бы хотел он попроще,Не франтить, не тянуться бы в свет, —Да обидно покажется теще,Да осудит богатый сосед!Всё бы вздор… только с Машей не сладишь.Не втолкуешь – глупа, молода!Скажет: «Так за любовь мою платишь!»Нет! упреки тошнее труда!И кипит-поспевает работа,И болит-надрывается грудь…Наконец наступила суббота:Вот и праздник – пора отдохнуть!Он лелеет красавицу Машу,Выпив полную чашу труда,Наслаждения полную чашуЖадно пьет… и он счастлив тогда!Если дни его полны печали,То минуты порой хороши,Но и самая радость едва лиНе вредна для усталой души.Скоро в гроб его Маша уложит,Проклянет свой сиротский удел,И, бедняжка, ума не приложит,Отчего он так скоро сгорел?1851«Давно – отвергнутый тобою…»
Давно – отвергнутый тобою,Я шел по этим берегамИ, полон думой роковою,Мгновенно кинулся к волнам.Они приветливо яснели.На край обрыва я ступил —Вдруг волны грозно потемнели,И страх меня остановил!Поздней – любви и счастья полны,Ходили часто мы сюда,И ты благословляла волны,Меня отвергшие тогда.Теперь – один, забыт тобою,Чрез много роковых годов,Брожу с убитою душоюОпять у этих берегов.И та же мысль приходит снова —И на обрыве я стою,Но волны не грозят сурово,А манят в глубину свою…1855«Где твое личико смуглое…»
Где твое личико смуглоеНынче смеется, кому?Эх, одиночество круглое!Не посулю никому!А ведь, бывало, охотноШла ты ко мне вечерком!Как мы с тобой беззаботноВеселы были вдвоем!Как выражала ты живоМилые чувства свои!Помнишь, тебе особливоНравились зубы мои;Как любовалась ты ими,Как целовала, любя!Но и зубами моимиНе удержал я тебя…1855Прости
Прости! Не помни дней паденья,Тоски, унынья, озлобленья, —Не помни бурь, не помни слез,Не помни ревности угроз!Но дни, когда любви светилоНад нами ласково всходилоИ бодро мы свершали путь, —Благослови и не забудь!29 июля 1856«Не говори, что молодость сгубила…»
Не говори, что молодость сгубилаТы, ревностью истерзана моей;Не говори!.. близка моя могила,А ты цветка весеннего свежей!Тот день, когда меня ты полюбилаИ от меня услышала: люблю, —Не проклинай! близка моя могила,Поправлю всё, что смертью искуплю!Не говори, что дни твои унылы,Тюремщиком больного не зови:Передо мной – холодный мрак могилы.Перед тобой – объятия любви!Я знаю: ты другого полюбила,Щадить и ждать наскучило тебе…О, погоди! близка моя могила —Начатое и кончить дай судьбе!..1856«Внимая ужасам войны…»
Внимая ужасам войны,При каждой новой жертве бояМне жаль не друга, не жены,Мне жаль не самого героя…Увы! утешится жена,И друга лучший друг забудет;Но где-то есть одна душа —Она до гроба помнить будет!Средь лицемерных наших делИ всякой пошлости и прозыОдин я в мире подсмотрелСвятые, искренние слезы —То слезы бедных матерей!Им не забыть своих детей,Погибших на кровавой ниве;Как не поднять плакучей ивеСвоих поникнувших ветвей.<1856><Из поэмы «Коробейники»>
«Ой, полна, полна коробушка,Есть и ситцы и парча.Пожалей, моя зазнобушка,Молодецкого плеча!Выди, выди в рожь высокую!Там до ночки погожу,А завижу черноокую —Все товары разложу.Цены сам платил немалые,Не торгуйся, не скупись:Подставляй-ка губы алые,Ближе к милому садись!»Вот и пала ночь туманная,Ждет удалый молодец.Чу, идет! – пришла желанная,Продает товар купец.Катя бережно торгуется,Всё боится передать.Парень с девицей целуется,Просит цену набавлять.Знает только ночь глубокая,Как поладили они.Расступись ты, рожь высокая,Тайну свято сохрани!«Ой! легка, легка коробушкаПлеч не режет ремешок!А всего взяла зазнобушкаБирюзовый перстенек.Дал ей ситцу штуку целую,Ленту алую для кос.Поясок – рубаху белуюПодпоясать в сенокос, —Всё поклала ненагляднаяВ короб, кроме перстенька:«Не хочу ходить наряднаяБез сердечного дружка!»»1861«Душно! без счастья и воли…»
Душно! без счастья и волиНочь бесконечно длинна.Буря бы грянула, что ли?Чаша с краями полна!Грянь над пучиною моря,В поле, в лесу засвищи,Чашу вселенского горяВсю расплещи!..1868Николай Платонович Огарев (1813–1877)
На сон грядущий
Ночная тьма безмолвие приноситИ к отдыху зовет меня.Пора, пора! покоя тело просит,Душа устала в вихре дня.Молю тебя, пред сном грядущим, Боже:Дай людям мир; благословиМладенца сон, и нищенское ложе,И слезы тихие любви!Прости греху, на жгучее страданьеУспокоительно дохни,И все твои печальные созданьяХоть сновиденьем обмани!1840Деревенский сторож
Ночь темна, на небе тучи,Белый снег кругом,И разлит мороз трескучийВ воздухе ночном.Вдоль по улице широкойИзбы мужиков.Ходит сторож одинокой,Слышен скрип шагов.Зябнет сторож; вьюга смелоЗлится вкруг него;На морозе побелелаБорода его.Скучно! радость изменила,Скучно одному;Песнь его звучит унылоСквозь метель и тьму.Ходит он в ночи безлунной,Бела утра ждетИ в края доски чугуннойС тайной грустью бьет.И, качаясь, завываетЗвонкая доска…Пуще сердце замирает,Тяжелей тоска.1840Звуки
Как дорожу я прекрасным мгновеньем!Музыкой вдруг наполняется слух,Звуки несутся с каким-то стремленьем,Звуки откуда-то льются вокруг,Сердце за ними стремится тревожно,Хочет за ними куда-то лететь —В эти минуты растаять бы можно,В эти минуты легко умереть.1840–1841Путник
Дол туманен, воздух сыр,Туча небо кроет,Грустно смотрит тусклый мир,Грустно ветер воет.Не страшится путник мой,На земле все битва;Но в тебе живет покой,Слава да молитва.<1840–1841>Serenade
Песнь моя летит с мольбоюТихо в час ночной.В рощу легкою стопоюТы приди, друг мой.При луне шумят унылоЛистья в поздний час,И никто, о друг мой милый,Не услышит нас.Слышишь, в роще зазвучалиПесни соловья,Звуки их полны печали,Молят за меня.В них понятно все томленье,Вся тоска любви,И наводят умиленьеНа душу они.Дай же доступ их призваньюТы душе своейИ на тайное свиданьеТы приди скорей!<1840–1841>Много грусти
Природа зноем дня утомленаИ просит вечера скорей у Бога,И вечер встретит с радостью она,Но в этой радости как грусти много!И тот, кому уж жизнь давно скучна,Он просит старости скорей у Бога,И смерть ему на радость суждена,Но в этой радости как грусти много!А я и молод, жизнь моя полна,На радость мне любовь дана от Бога,И песнь моя на радость мне дана, —Но в этой радости как грусти много!<1841>«Она никогда его не любила…»
Она никогда его не любила,А он ее втайне любил;Но он о любви не выронил слова:В себе ее свято хранил.И в церкви с другим она обвенчалась;По-прежнему вхож он был в дом,И молча в лицо глядел ей украдкой,И долго томился потом.Она умерла. И днем он и ночьюВсе к ней на могилу ходил;Она никогда его не любила,А он о ней память любил.<1841>Василий Степанович Курочкин (1831–1875)
Старый капрал
В ногу, ребята, идите,Полно, не вешать ружья!Трубка со мной… проводитеВ отпуск бессрочный меня.Я был отцом вам, ребята…Вся в сединах голова…Вот она – служба солдата!..В ногу, ребята! Раз! Два!Грудью подайся!Не хнычь, равняйся!..Раз! Два! Раз! Два!Да, я прибил офицера.Молод еще оскорблятьСтарых солдат. Для примераДолжно меня расстрелять.Выпил я… Кровь заиграла…Дерзкие слышу слова —Тень императора встала…В ногу, ребята! Раз! Два!Грудью подайся!Не хнычь, равняйся!..Раз! Два! Раз! Два!Честною кровью солдатаОрден не выслужить вам.Я поплатился когда-то,Задали мы королям.Эх! наша слава пропала…Подвигов наших молваСказкой казарменной стала…В ногу, ребята! Раз! Два!Грудью подайся!Не хнычь, равняйся!..Раз! Два! Раз! Два!Ты, землячок, поскорееК нашим стадам воротись;Нивы у нас зеленее,Легче дышать… ПоклонисьХрамам селенья родного…Боже! Старуха жива!..Не говори ей ни слова…В ногу, ребята! Раз! Два!Грудью подайся!Не хнычь, равняйся!..Раз! Два! Раз! Два!Кто там так громко рыдает?А! я ее узнаю…Русский поход вспоминает…Да, отогрел всю семью…Снежной, тяжелой дорогойНес ее сына… ВдоваВымолит мир мне Бога…В ногу, ребята! Раз! Два!Грудью подайся!Не хнычь, равняйся!..Раз! Два! Раз! Два!Трубка никак догорела?Нет, затянусь еще раз.Близко, ребята. За дело!Прочь! не завязывать глаз.Целься вернее! Не гнуться!Слушать команды слова!Дай Бог домой вам вернуться.В ногу, ребята! Раз! Два!Грудью подайся!..Не хнычь, равняйся!..Раз! Два! Раз! Два!<1856>«Мчит меня в твои объятья…»
Мчит меня в твои объятьяСтрастная тревога, —И хочу тебе сказать яМного, много, много.Но возлюбленной сердечкоНа ответы скупо.И глядит моя овечкаГлупо, глупо, глупо.На душе мороз трескучий,А на щечках розы —И в глазах, на всякий случай,Слезы, слезы, слезы.<1856>В разлуке
Расстались гордо мы; ни словом, ни слезоюЯ грусти признака не подала.Мы разошлись навек… но если бы с тобоюЯ встретиться могла!Без слез, без жалоб я склонилась пред судьбою.Не знаю: сделав мне так много в жизни зла,Любил ли ты меня… но если бы с тобоюЯ встретиться могла!<1856>Дмитрий Минаев (1835–1889)
«Уж я сердце свое…»
Уж я сердце своеХороню, хороню.Уж я сердце своюХороню, хороню.Умирай с ним скорее,Любовь сумасшедшая,Все надежды, желанья,Всё счастье прошедшее,Все надежды, желанья,Всё счастье прошедшее,Как покойников, ихЯ теперь хороню.Пусть живет, – только мирноГолубка бесценная,Та, которую яЗа себя не виню.Позабывши меня,Ты живи, незабвенная,Я же сердце своеХороню, хороню.Умирай с ним скорее,Любовь сумасшедшая,Все надежды, желанья,Всё счастье прошедшее,Как покойников,Их я теперь хорошо.Уж я сердце своеХороню, хороню.Уж я сердце своеХороню, хороню.1868«Я знал ее милым ребенком когда-то…»
Я знал ее милым ребенком когда-то,Однажды, тогда ей десятый был год,Она свою куклу случайно разбилаИ плакала целую ночь напролет,Промчалось, как ясное облако, детство,И как изменилась подруга моя!Она мое сердце разбила на части,Но плакал об этом один только я!<1871>Весна
Красавица поздней зимойГоловку к окошку склонилаИ думала, Боже ты мой,Скорее б весна приходила.В постели томится больной,Как воск тают молодость, силы,И он тоже бредит весной:Скорее б весна приходила.И вот, прилетевшая вновь,Обоих весна одарила:Одной и цветы, и любовь,Другому – цветы и могила.1880Всеволод Владимирович Крестовский (1839–1895)
«Под душистою ветвью сирени…»
Под душистою ветвью сирениС ней сидел я над сонной рекой,И, припав перед ней на колени,Ее стан обвивал я рукой.Проносилися дымные тучки,На лице ее месяц играл,А ее трепетавшие ручкиЯ так долго, так страстно лобзал.Погребальные свечи мерцали,В мрачных сводах была тишина,Над усопшей обряд совершали —Вся в цветах почивала она…Со слезой раздирающей мукиЯ на труп ее жадно припалИ холодные, мертвые рукиТак безумно, так страстно лобзал.1857«Прости на вечную разлуку!..»
«Прости на вечную разлуку!» —Твой голос грустно прозвучал,И я пророческому звукуДушой покорною внимал.О, знала ль ты, хоть в те мгновенья,Какого горького значеньяМне этот звук исполнен был! —С ним всё, что прожито тревожно,Всё, что забыть мне невозможно,Я безвозвратно хоронил…Прости ж и ты!.. быть может, скороПойду я в светлый, дальний путь,Без желчных дум и без укораПод небом теплым отдохнуть, —И, может, сдавленное гореРазвеет ветер где-нибудьИ заглушит чужое мореВ душе печальное: «Забудь!..Забудь!..»1860«Спасибо, дорогая моя…»
Спасибо, дорогая моя,За то, что, вняв больному крику,Ты, в сердце жалость затая,Не отогнала горемыку;За то, что поняла без слов,Как полюбил тебя тепло я,И напевала много сновЛюбви и детского покоя;За то, что, желчь угомоняВо мне ты кроткими словами,Порой глядела на меняСвоими добрыми глазами, —И пела мне, как в чудном снеВся звукам скорби отдаваясь,За то, что, каждый раз прощаясь,Ты жала крепко руку мне;За то, что в грудь мою с тобоюВлилася свежая струя,За то, что ты передо мноюОсталась чистою душой —Спасибо, добрая моя!1860Ванька-ключник
Словно ягода лесная,И укрыта и спела,Свет княгиня молодаяВ крепком тереме жила.У княгини муж ревнивый;Он и сед и нравом крут;Царской милостью спесивый,Ведал думу лишь да кнут.А у князя Ваня-ключник,Кудреватый, удалой,Ваня-ключник – злой разлучникМужа старого с женой.Хоть не даривал княгинеНи монист, ни кумачу,А ведь льнула же к детине,Что сорочка ко плечу.Целовала, миловала,Обвивала, словно хмель,И тайком с собою клалаЧто на княжую постель.Да известным наговоромКнязь дознался всю вину, —Как дознался, так с позоромИ замкнул на ключ жену.И дознался из передней,От ревнивых от очей,Что от самой от последнейСенной девушки своей.«Гой, холопья, вы подите —Быть на дыбе вам в огне! —Вы подите приведитеВаньку-ключника ко мне!»Ох, ведут к нему Ивашку, —Ветер кудри Ване бьет,Веет шелкову рубашку,К белу телу так и льнет.«Отвечая-ко, сын ты вражий,Расскажи-ко, варвар мой,Как гулял ты в спальне княжейС нашей княжеской женой?»– Ничего, сударь, не знаю,Я не ведаю про то!..– «Ты не знаешь? Допытаю!А застенок-то на что?..»И работают в застенке —Только кости знай хрустят!Перешиблены коленки,Локти скручены назад.Но молчком молчит Ивашка,И опять его ведут;В дырьях мокрая рубашка,Кудри клочьями встают;Кандалы на резвых ножках,А идет он – словно в рай,Только хлюпает в сапожкахКровь ручьями через край…Видит – два столба кленовых,Перекладина на них.Знать, уж мук не будет новых,Знать, готовят про других.Отведу же я, мол, душу,Распотешусь пред концом:Уж пускай же, князь, ВанюшуХоть вспомянешь ты добром!«Ты скажи ли мне, Ванюшка,Как с княгиней жил досель?»– «Ох, то ведает подушкаДа пуховая постель!..Много там было попитоДа поругано тебя,А и вкрасне то пожито,И целовано любя!На кровати, в волю княжью,Там полежано у насИ за грудь ли, грудь лебяжью,Было хватано не раз!»– «Ай да сказка!.. Видно хвата!Исполать, за то люблю!Вы повесьте-ко, ребята,Да шелковую петлю!»Ветер Ванюшку качает,Что былинку на меже,А княгиня умираетВо светлице на ноже.1861«Мать в сердцах меня журила…»
Мать в сердцах меня журила:«Я ль тебя не зарекала,Чтоб любви ты окаяннойПуще по́лымя бежала —Да родительский зарок,Видно, был тебе не в прок!»– Мама, мама! что ж мне делать!..Я сама ее боялась,Да она-то во светлицу,Не спросясь, ко мне врываласьСквозь окошко, майским днем,С каждым солнечным лучом.Я бежала из светлицы,В темный сад от ней бежала, —А она мне тихим ветромВсе лицо исцеловала…И от мамы в ту же ночьУвела тихонько дочь!..1862Афанасий Афанасьевич Фет (1820–1892)
«Знаю я, что ты, малютка…»
Знаю я, что ты, малютка,Лунной ночью не робка:Я на снеге вижу утромЛегкий оттиск башмачка.Правда, ночь при свете лунномХолодна, тиха, ясна;Правда, ты недаром, друг мой,Покидаешь ложе сна:Бриллианты в свете лунном,Бриллианты в небесах,Бриллианты на деревьях,Бриллианты на снегах.Но боюсь я, друг мой милый,Как бы в вихре дух ночнойНе завеял бы тропинку,Проложенную тобой.<1841>Из Гейне («Красавица рыбачка…»)
Красавица рыбачка,Причаль свою ладью,Пойди и сядь со мною,Дай руку мне свою.Доверчиво головкойНа грудь склонись ко мне;Ведь ты ж себя вверяешьБеспечно глубине.С приливом и отливом,Что море, грудь моя,И много чудных перловВо глубине ея.<1841>Из Гейне («На севере дуб одинокий…»)
На севере дуб одинокийСтоит на пригорке крутом;Он дремлет, сурово покрытыйИ снежным, и льдяным ковром.Во сне ему видится пальма,В далекой восточной стране,В безмолвной, глубокой печали,Одна, на горячей скале.<1841>«На заре ты ее не буди…»
На заре ты ее не буди,На заре она сладко так спит;Утро дышит у ней на груди,Ярко пышет на ямках ланит.И подушка ее горяча,И горяч утомительный сон,И, чернеясь, бегут на плечаКосы лентой с обеих сторон.А вчера у окна ввечеруДолго-долго сидела онаИ следила по тучам игру,Что, скользя, затевала луна.И чем ярче играла луна,И чем громче свистал соловей,Всё бледней становилась она,Сердце билось больней и больней.Оттого-то на юной груди,На ланитах так утро горит.Не буди ж ты ее, не буди…На заре она сладко так спит!<1842>«Тихая, звездная ночь…»
Тихая, звездная ночь,Трепетно светит луна;Сладки уста красотыВ тихую, звездную ночь.Друг мой! в сияньи ночномКак мне печаль превозмочь?Ты же светла, как любовь,В тихую, звездную ночь.Друг мой, я звезды люблю —И от печали не прочь…Ты же еще мне милейВ тихую, звездную ночь.<1842>«Не здесь ли ты легкою тенью…»
Не здесь ли ты легкою тенью,Мой гений, мой ангел, мой друг,Беседуешь тихо со мноюИ тихо летаешь вокруг?И робким даришь вдохновеньем,И сладкий врачуешь недуг,И тихим даришь сновиденьем,Мой гений, мой ангел, мой друг…<1842>«Не отходи от меня…»
Не отходи от меня,Друг мой, останься со мной!Не отходи от меня:Мне так отрадно с тобой…Ближе друг к другу, чем мы, —Ближе нельзя нам и быть;Чище, живее, сильнейМы не умеем любить.Если же ты – предо мной,Грустно головку склоня, —Мне так отрадно с тобой:Не отходи от меня!<1842>«Давно ль под волшебные звуки…»
Давно ль под волшебные звукиНосились по зале мы с ней?Теплы были нежные руки,Теплы были звезды очей.Вчера пели песнь погребенья,Без крыши гробница была;Закрывши глаза, без движенья,Она под парчою спала.Я спал… над постелью моеюСтояла луна мертвецом.Под чудные звуки мы с неюНосились по зале вдвоем.<1842>«Я пришел к тебе с приветом…»
Я пришел к тебе с приветом,Рассказать, что солнце встало,Что оно горячим светомПо листам затрепетало;Рассказать, что лес проснулся,Весь проснулся, веткой каждой,Каждой птицей встрепенулсяИ весенней полон жаждой;Рассказать, что с той же страстью,Как вчера, пришел я снова,Что душа все так же счастьюИ тебе служить готова;Рассказать, что отовсюдуНа меня весельем веет,Что не знаю сам, что будуПеть, – но только песня зреет.<1843>«Я долго стоял неподвижно…»
Я долго стоял неподвижно,В далекие звезды вглядясь, —Меж теми звездами и мноюКакая-то связь родилась.Я думал… не помню, что думал;Я слушал таинственный хор,И звезды тихонько дрожали,И звезды люблю я с тех пор…<1843>«Облаком волнистым…»
Облаком волнистымПыль встает вдали;Конный или пеший —Не видать в пыли!Вижу: кто-то скачетНа лихом коне.Друг мой, друг далекий,Вспомни обо мне!<1843>Узник
Густая крапиваШумит под окном,Зеленая иваПовисла шатром;Веселые лодкиВ дали голубой;Железо решеткиВизжит под пилой.Бывалое гореУснуло в груди.Свобода и мореГорят впереди.Прибавилось духа,Затихла тоска,И слушает ухо,И пилит рука.<1843>«Я говорил при расставаньи…»
Я говорил при расставаньи:«В далеком и чужом краюЯ сохраню в воспоминаньиСвятую молодость твою».Я отгадал душой небрежнойМою судьбу – и предо мнойТвой образ юный, образ нежный,С своей младенческой красой.И не забыть мне лип старинныхВ саду приветливом твоем,Твоих ресниц, и взоров длинных,И глаз, играющих огнем.Август 1844, Франкфурт-на-МайнеСеренада
Тихо вечер догорает,Горы золотя;Знойный воздух холодает, —Спи, мое дитя.Соловьи давно запели,Сумрак возвестя;Струны робко зазвенели, —Спи, мое дитя.Смотрят ангельские очи.Трепетно светя;Так легко дыханье ночи, —Спи, мое дитя.<1844>«О, долго буду я, в молчаньи ночи тайной…»
О, долго буду я, в молчаньи ночи тайной,Коварный лепет твой, улыбку, взор случайный,Перстам послушную волос густую прядьИз мыслей изгонять и снова призывать;Дыша порывисто, один, никем не зримый,Досады и стыда румянами палимый,Искать хотя одной загадочной чертыВ словах, которые произносила ты;Шептать и поправлять былые выраженьяРечей моих с тобой, исполненных смущенья,И в опьянении, наперекор уму,Заветным именем будить ночную тьму.<1844>«Уж верба вся пушистая…»
Уж верба вся пушистаяРаскинулась кругом;Опять весна душистаяПовеяла крылом.Станицей тучки носятся,Теплом озарены,И в душу снова просятсяПленительные сны.Везде разнообразноюКартиной занят взгляд,Шумит толпою праздноюНарод, чему-то рад…Какой-то тайной жаждоюМечта распалена —И над душою каждоюПроносится весна.<1844>«Недвижные очи, безумные очи…»
Недвижные очи, безумные очи,Зачем вы средь дня и в часы полуночиТак жадно вперяетесь вдаль?Ужели вы в том потонули минувшем,Давно и мгновенно пред вами мелькнувшем,Которого сердцу так жаль?Не высмотреть вам, чего нет и что было,Что сердце, тоскуя, в себе схоронилоНа самое темное дно;Не вам допросить у случайности жадной,Куда она скрыла рукой беспощадной,Что было так щедро дано!<1846>«Я плакал во сне; мне приснилось…»
Я плакал во сне; мне приснилось,Что друг мой во гробе лежит, —И я проснулся – и долгоКатилися слезы с ланит.Я плакал во сне; мне приснилось,Что ты расстаешься со мной, —И я проснулся – и долгоКатилися слезы рекой.Я плакал во сне; мне приснилось,Что ты меня любишь опять, —И я проснулся – и долгоНе в силах я слез был унять.<1847>