Свидетельства времени. Сборник произведений писателей Секции Художественно-документальной прозы Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России. Выпуск 12

Правда, мы, студенты, узнали о кончине Кожухова, уже возвращаясь домой. Нашей однокурснице Лене Ильиной декан И.И.Рогозин велел писать траурное объявление…

Ощущение было – как обухом по голове…

Вспоминали мы и ту памятную, для Юрия Вячеславовича последнюю консультацию.

Он рассказал нам и о своём инфаркте (пережитом 10 лет назад), и о клинической смерти – с доброй улыбкой: «А помирать не страшно, ребята…»

И эти слова, сказанные незадолго до смерти, теперь воспринимались как пророчество, как предвидение… Смерть его была мгновенной – встал ночью покурить, зашёл в ванную, и сердце остановилось. Курил он вообще много, не отказался от этой пагубной привычки и после инфаркта, не хотел себя лишать одного из жизненных удовольствий, чувствовать ограничения, налагаемые возрастом и болезнями.

Нежелание терять «качество жизни», а Кожухов любил жизнь во всех её проявлениях, было, по-видимому, его принципиальной и очень мужской позицией.

…А потом была ещё гражданская панихида в Актовом зале. Присутствовали ректор А.Д.Боборыкин, проректоры, представители других вузов. Были речи… Один из выступающих, помню, посетовал: мол, у Юрия Вячеславовича была своя, и очень интересная концепция русской истории, но он не успел её опубликовать. Такова была вся его заполненная, переполненная рутинными заботами жизнь – на заветное, вымечтанное не хватило времени…

У нас в стране, к сожалению, не принято беречь людей. Тоже своего рода историческая традиция. Если человек «тянет» воз – будут добавлять ещё и ещё, пока не надорвётся. А ведь Кожухов был не только талантливым исследователем (и мог бы на научном поприще сделать гораздо больше), но и умелым администратором, и выдающимся специалистом по педагогике взрослых. И в каждой своей ипостаси он выкладывался полностью. Как сейчас говорят, он «был успешен» во всех своих делах, все возлагаемые на него обязанности выполнял блестяще, испытывая равновеликий интерес и к науке, и к методике преподавания, и к администрированию… Да, всё успевал, но – какой ценой…

Однажды я беседовала о Кожухове с одним из ветеранов института. Этот почтенный человек, должно быть, таил на Юрия Вячеславовича давние обиды. Он резко отозвался об «административном рвении» старшего коллеги… Что ж, могу только повторить: каждый из нас – человек своего времени. Но при безусловном приоритете для Кожухова «дела» над «человеком», к людям он относился по-отечески, наставляя и помогая, как раньше говорили, «растил кадры».

Он был коренным герценовцем. С первых послевоенных лет и до смерти вся его жизнь связана с нашим вузом. Аспирантом, а позже – молодым преподавателем он жил на территории ЛГПИ, в общежитии. И его знали и ценили в институте все – и «лирики», и «физики». Последние – как многолетнего проректора.

У него было трое детей. Особенно Юрий Вячеславович любил младшего сына Вячеслава. И, конечно, пережил страшные дни, когда сухогруз «Механик Тарасов», на котором Вячеслав Юрьевич Кожухов служил в должности второго штурмана, попал в аварию (это случилось в феврале 1982 года). Спаслись немногие, в том числе и Кожухов-младший. Может быть, изношенное сердце Юрия Вячеславовича не выдержало – ведь фамилии спасённых стали известны не сразу…

Юрий Вячеславович Кожухов прошёл все ступеньки карьерной лестницы, но смог сохранить лучшие черты русского народного характера – прежде всего, доброту и простоту в общении. Это был народный профессор, народный проректор в лучшем смысле этого слова.

Он в каждом человеке видел личность, в каждом – выделял лучшие качества и в дальнейшем общении опирался именно на лучшее. В этом непростом умении тоже сказывался педагогический талант профессора Кожухова, умноженный на житейскую мудрость. Как истинный, настоящий педагог, он каждого – и студента, и аспиранта, и коллегу-преподавателя – нацеливал на перспективу, оказывал посильную помощь и поддержку.

Нынешние руководители часто, стараясь подчеркнуть свою «крутизну», нередко унижают сослуживцев…. Сейчас, когда в тренде – «жесть» и брутальность, уважительный и просвещённый стиль руководства Кожухова не пользуется признанием у разного ранга начальства. Можно только пожалеть об этом упрощении и огрублении нравов. Да и дело страдает – из-под палки и под вечное покрикивание и принуждение получается «как всегда», а не «как лучше»…

Прошло более трети века. Изменилась страна, изменились мы. Неизменны горечь утраты, светлая память и благодарность судьбе за счастье соприкоснуться с Юрием Вячеславовичем Кожуховым – замечательным человеком, профессором, наставником. Учителем…

Охота без охоты

Владимир Лукин

Чай был не просто хорошим, он был великолепным. Душистый, обжигающий нёбо и горло, чай вливался и вливался, но чувство жажды не проходило. Вновь и вновь хозяйка наполняла пиалы трех друзей жидкостью с коричневатым оттенком, мягкий вкус которого заполнял, казалось, все сосуды организма. От большого количества заваренного чая, чайный запах заполнял небольшую кухню. К нему примешивалась струя пара, периодически вырывающегося из носика большого чайника, постоянно кипящего на газовой плите.

Молча и сосредоточенно друзья, не замечая времени, поглощали чудодейственный напиток. Время, между тем, уже приближало утро, а чаепитие, надо заметить, началось около полуночи.

– Ну, что? Еще по одной и отбой? – предложил заметно повеселевший хозяин стола. – Или уже можно и позавтракать?

Это предложение не было принято и, поблагодарив хозяйку, заметно отяжелевшие все дружно вышли из-за стола и разошлись по комнатам.

Как самому молодому, Володе приготовили постель на полу, рядом с диваном, на котором с комфортом устроился самый старший из друзей – Рома.

Володя чувствовал сильную усталость и был уверен, что тут же заснет богатырским сном. Но время шло, он ворочался, слушая периодические всхрапывания соседа, но сон не шел. Слишком сильными оказались впечатления от событий за прошедшие двое суток.

А начиналось все так.

Автобус, в котором среди пассажиров был и молодой лейтенант, натужно урча, медленно отъезжал от автовокзала города Шевченко. Путь предстоял не такой уж и далекий, но и не близкий – километров сто тридцать на восток.

Автобус, набирая скорость, проезжал городские кварталы, застроенные современными домами. Даже в это зимнее утро под лучами холодного декабрьского солнца и преобладания серого цвета город был красив. Не так часто удавалось Володе видеть, все то, что безостановочной лентой прокручивалось перед его взором и неумолимо уплывало назад в прошедшее время. Город, разделенный на микрорайоны, расчерчивали прямые линии вдоль Каспийского моря и на восток.

Шевченко проектировали ленинградские архитекторы, которые были лидерами градостроительства в СССР. Володе вспомнилось восхищение, вызванное видом города из иллюминатора самолета, заходящего на посадку. Этот самолет год назад доставил сюда выпускника одного из ленинградских военных училищ для прохождения дальнейшей службы.

А служба оказалась такой, что времени не оставалось для любованиями городскими красотами. Хотя общежитие и было в городе, но батальон располагался в тридцати километрах в пустыне. Выезд – засветло, возвращение – затемно, если оно случалось. Да, к тому же, все такие передвижения осуществлялись на «строевой машине», грузовике с уродливым кузовом, обитом фанерой и без окон. Пустыня пустыней, но в холодное время года с ветрами в открытом кузове не очень-то и комфортно. От мороза фанера не защищала, но служила преградой для пронизывающего ветра. А в летнее время в сорокоградусную жару в рубашке с длинными рукавами, в галстуке, тяжелой фуражке и сапогах было тоже не легче в закрытом кузове.

Так случилось, его одногруппник Рома, как звали его в курсантские времена, а в жизни Рысбек из солнечной Киргизии, получил назначение в тот же полк, но в подразделение в городе Новый Узень. Именно в этот город и увозил Володю автобус, мотор которого на прямом асфальтированном шоссе гудел тоже ровно.

Рома довольно часто приезжал в Шевченко «на сборы» – собрания, совещания, проводимые командованием полка, и всегда приглашал в Новый Узень. Но выходных практически не было, вернее, по календарю они были, а вот по жизни… Чем красней число, тем чернее будни – мрачная шутка гуляла среди офицеров.

Но как это часто бывает, возможность встречи появилась после излечения в госпитале, куда наш герой попал по профессиональной желудочной болезни военных: постоянное переутомление, недосыпание, нервы, нерегулярное питание, курение, в общем, все – во вред здоровью.

И вот оно – послегоспитальное освобождение от службы на трое суток. Надо сказать, что в Новом Узене Володю ждал еще один однокашник по училищу – Абугали. Он прибыл туда на службу на два года раньше и уже успел жениться и перейти на службу в пожарную часть. Это обстоятельство очень важное, потому что сыграло определяющую роль в последующих событиях.

Абугали – уроженец Уральска, казах из Младшего жуза поразил Владимира своей бьющей ключом энергией, эрудицией, сердечным отношением к друзьям. Он мог часами читать наизусть Омара Хайяма и Пушкина, вести беседы на серьезные философские темы. Обаятельный, красивый, стройный жгучий брюнет с пушкинскими завитками жестких волос, он привлекал к себе внимание окружающих, особенно противоположного пола, чем всегда с успехом пользовался.

Володя, вспоминая это, рассеянно посматривал в окно. Но вид равнины был серый, однообразный до самого горизонта, который не могли скрыть низкие с фантастическими изгибами стволов кустарники саксаула или подхваченные порывами ветра колючки перекати-поля грязно-желтого цвета. Показалась небольшая группа одногорбых верблюдов-дромадеров, которые бродили вслед за этими колючками. Промелькнули и остались далеко позади несколько одиночных юрт кочевников, видимо хозяев этих верблюдов.

Как можно было выживать людям и животным в таких условиях зимой оставалось загадкой.

Кроме встречи с друзьями была еще одна причина для поездки. Путь к ним пролегал через впадину Карагие – «Черная впадина». Глубина ее в 132 метра отмечалась на картах страны как самая низкая точка.

Ожидания не обманули Володю. Длинный пологий спуск позволил рассмотреть это удивительное место. Обрывистые края, оставшиеся за спиной и виднеющиеся вдали, создавали впечатление кальдеры гигантского вулкана и вызывали ассоциацию с лунными кратерами, хотя вправо и влево края впадины уходили за горизонт. Пустота, безжизненность, отсутствие даже намека на растительность дополняли космическое восприятие увиденного. Казалось, будто и автобусный двигатель перестал издавать звуки, такая вокруг ощущалась физически гнетущая тишина.

Владимир интересовался у Ромы и Абу их впечатлениями, которые неоднократно проезжали это место. Но правильно говорят, лучше один раз увидеть.

Почти трехчасовой путь завершился в небольшом городке нефтяников.

Вообще, полуостров Мангышлак неслучайно называли «полуостровом сокровищ». Достаточно напомнить, что здесь добывали не только урановую руду, но и редкую на земном шаре нефть с высоким содержанием парафина. Степень вязкости нефти такова, что для ее трубопроводной транспортировки через определенные расстояния устанавливали приспособления для поддержания температуры не ниже сорока градусов Цельсия. Первый в мире опреснитель морской воды на быстрых нейтронах был построен на берегу Каспийского моря в Шевченко. Опресненная атомная вода подавалась в городской водопровод. Жители называли такую воду технической и употребляли только в кипяченом виде.

Но вернемся в Новый Узень, что в переводе означает Новый Исток.

Земля здесь источала нефть. Добыча углеводородов дело огнеопасное и поэтому в городе существовала пожарно-спасательная часть, в которой Абугали исполнял обязанности заместителя начальника.

Друзья! Дадим обет быть вместе в этот час,
В веселье на печаль совместно ополчась.
И сядем пить вино сегодня до рассвета!
Придет иной рассвет, когда не будет нас.

Вдохновенно и проникновенно продекламировал Абугали любимого Хайяма и, после первых объятий, Володе было торжественно объявлено, что в качестве «культурной программы» будет… выезд на охоту.

– В пустыне на кого охотиться будем? – несколько ошарашенный предложением спросил гость. – За несколько часов пути никаких признаков жизни не обнаружено, кроме верблюжьей.

– Плато Устюрт – родина джейранов и декабрь – сезон охоты на них, – важно, со значением ответил Абу. – В нашем распоряжении будет замечательный транспорт в виде пожарной машины. А ты разве не охотник, товарищ лейтенант?

– Помню, помню из школьной программы по географии, что плато, оно же пустыня, занимает площадь в двести тысяч квадратных километров. Помчим на все двести тысяч? Нет, не охотник, но посмотреть, что это такое я не против. Что нужно от меня?

– Омар Хайям так бы ответил тебе, будь он на моем месте:

На самый край засеянных полей!