Пушкин навсегда

– Мама, мамочка, почему так случилось? Нет, он всё равно не умер!..

Вот старики выносят на лубянке[3 - Лубянка – носилки из древесной коры, на которых мусульмане несут умерших (по обычаю, без гроба) до кладбища.] маленького Мутахара. Мидхат бежит за ними.

– Не уносите, не уносите его, дедушки! – Увидев, что его никто не слушает, громко зарыдал: – Стой, дедушка, постой!

Мальчишку схватили, а он, отбиваясь, вырывается и бежит.

– Мутахар! Брат мой!

Опять бежит за стариками.

– Постойте! Давайте посмотрим, он ведь не умер! Ну что же вы не останавливаетесь?!

Никак не хотел Мидхат мириться с тем, что разлука эта – навечно.

Вот он споткнулся, упал. Встал и, прихрамывая, поплёлся в сторону кладбища.

3

– Сыно-о-ок! Война кончилась!

Поначалу до Мидхата плохо доходит смысл услышанного, а когда понял, радостно вскрикнув, кинулся в объятья матери.

– Закончилась? Как? И больше не будет войны, мама?!

Магикамал-апа, давясь слезами, прижимает к груди сына.

– Не будет!.. Победили! Какое счастье, дитя моё!..

У опьяневшей от радости матери захватывает дыхание, и она, обессилев, садится на корточки.

– Ой, что-то совсем ослабла я, Мидхат. Иди к Хадисе-инэй, передай ей радостную весть! Ещё не все знают. В правлении только что сообщили… а я…

Мидхат, не дослушав слова матери, бежит на улицу…

– Люди! Вы слышали, война закончилась!..

Радостная весть обошла уже всю деревню. Не прошло и минуты, как на улицах стало полно народу. Все друг друга поздравляют, плачут.

И Мидхат вместе со всеми весь день бегал. В каждый дом заходила ребятня, требуя суюнчи[4 - Суюнчи – традиционный подарок за хорошую новость.].

Вечером Мидхат долго не мог уснуть. Хотел яснее вникнуть всем разумом в смысл слов «война кончилась». Не будет ли войны больше? Никогда не будет?.. Как себя помнит, слово «война» звучало везде, всюду и у всех на устах, он, бедняжка, к этому привык и своей детской несмышлёной головой думал, что так было и будет всегда.

В конце концов мальчик сам себе вслух задал вопрос:

– И что теперь, не осталось ни одного врага?..

Дни проходили один за другим. Фронтовики стали возвращаться домой, но отца Мидхата всё не было. Мальчишка с нетерпением ждал его, ждал каждый день. А тот никак не приходил. Теперь Мидхату стало казаться, что слова его в письмах: «Вернусь очень скоро» – означают целую вечность, а сам он уж и не вернётся никогда.

В последнее время чаще стал вспоминать братишку Мутахара. Всё напоминало о нём. Он часто стал рассказывать матери, о чём они говорили, во что играли.

Однажды Мидхат целый день провёл на рыбалке. Вернувшись, стал чистить рыбу, чтобы приготовить еду к приходу мамы.

Вдруг открылась дверь. Мальчик поднял голову, посмотрел – и у него перехватило горло. Перед ним стоял мужчина в солдатской шинели. Мидхат хотел было резко встать – не стало сил, хотел было вскрикнуть – исчез голос.

Тут солдат протянул к нему руки:

– Сыно-о-ок!

– Отец! Отец!

Вмиг мальчик оказался в объятиях отца, которого так долго ждал.

– Ну сынок, да ты не плачь. Мы ведь мужчины. А как вырос-то! – Галлям-агай снова крепко обнял сына.

– Мы тебя так ждали. И днём и ночью, мама всё время смотрела на дорогу. А я… я боялся, что ты не сможешь вернуться. Мутахар тоже ждал. Отец, он… он…

– Сынок, ну…

– Отец, если бы ты вернулся пораньше, он бы не умер…

Галлям-агай, услышав эти слова, вздрогнул. Широко раскрыв глаза, с дрожью в голосе спросил:

– Что ж вы об этом не написали-то?

Мидхат не нашёлся с ответом. Не говорить же, что мать не хотела удваивать боль отца…

Долго сидели они молча в обнимку. Кто знает, о чём в это время думал Галлям-агай?.. Вот он посмотрел на сына, а в глазах у самого непреодолимая грусть и бесконечная любовь, и прижал к себе сына ещё крепче:

– Нет, вы должны жить! – Глаза мужчины наполнились слезами…

Мидхат вновь прильнул к нему.

– Отец, теперь ты всегда будешь с нами?

– Да, сынок, я вернулся насовсем. А что это у нас мама задерживается?

– Я сейчас сбегаю к ней на работу, они вот-вот уже должны закончить.

В этот момент дверь открылась, и показалась Магикамал-апай.

– Галлям!

Она с плачем бросилась к родному человеку.

– О боже! Глазам своим не верю!

Магикамал-апай долго не могла успокоиться, всё причитала: