Не боятся и не чтят,
А ходили все подряд.
То Иван придет, то леший,
Кто на волке, а кто пеший,
То Кащей устроит пир,
Да и он уж не кумир…»
И сидит Яга, сидит,
Хоть нога и не болит.
Но куда на костяной —
Из дому лишь да домой!
Из подружек лишь сова,
Да и та сошла с ума!
И ослепла, и оглохла,
Хорошо ещё – не сдохла.
В гости ждал её Кащей —
Похлебать вчерашних щей,
Но забыла и когда,
Знать, забыла навсегда.
Уж давно рассохлась ступа:
«Съем мышиного я супа,
Закушу пиявкой
С колдовскою травкой.
Вдруг потом на что сгожусь —
Берегись, Святая Русь!»
Бабка цокнула ногой,
Стала дерзкой, молодой,
Скутер оседлала
И в Москву помчала.
Говорят ведь, что в Москве
Вмиг забудешь о тоске.
Прощальная записка
Она стояла у окна.
Этаж? Считаю… Двадцать пятый.
По небу шастала луна,
Её бессониц друг заклятый.
А на столе – графин вина
И лаконичная записка.
Я нынче оттого пьяна,
Что не актриса я – актриска.
Осталось сделать только шаг,
Чтобы покончить с этой болью.
Надежды потерпели крах…
А в труппе называют молью…
Луна толкала её в грудь,
Луна почти остервенела.
Она кричала: «Всё забудь!
Ты что творишь, ты обалдела!»
Но крик её тонул в ночи,
А девушка – окно пошире.
Но вдруг три вспыхнули свечи,
Хотя одна была в квартире…
Она не видела лица,
А он закрыл собой окошко.
Слова порой верней свинца,
Давай поговорим немножко.
Трещали тихо три свечи,
Он говорил тепло и просто
В безвыходности той ночи
И в полушаге от погоста.
«А люди, знаешь, и меня
К кресту, как есть, приговорили,
За добродетели казня,
И не скажу, что не любили.
Вот только разум спит людской,
И что творят – не понимают.
Но я с тобой, всегда с тобой,
Несправедливость убивает.
Но только тех, кто не готов
Принять свой крест, поднять повыше.
Но даже от свинцовых слов
Не надо пить и прыгать с крыши».
Она проснулась кое-как,
Она почти ту ночь забыла,
Но помнила, как сгинул мрак,
Когда со светом говорила.
«Едет телега истории…»
Едет телега истории.
Возница почти не в счёт.
Едет, как Бог, по империи
И куда хочет везёт.
Сколько кнутом ни размахивай,
Сколько вожжой ни струни,
Путь у телеги той аховый.
Скрылись надежды вдали —
Те, что огнями маячили
И обещали постой.
Ею самой путь означенный
Плачет, звенит под дугой.
Колокола отзываются
Звоном, почти в унисон.
Болью в душе приживаются,
Что там, в конце, знает ОН.
«По мостику радуги…»
По мостику радуги