Русские народные сказки
– Бью челом вам, сильномогучие богатыри! Сжальтесь над моим народишком, не губите до конца. Лучше скажите, что вам надобно? Что смогу, все для вас сделаю.
Отвечает ему Журка:
– Стоит в твоем государстве дворец, в том дворце живет прекрасная королевна. Унесла она у нашего хозяина чудодейное колечко. Если ты не добудешь нам того колечка, то и сам пропадешь и царство твое сгинет: все как есть запустошим!
– Постойте, – говорит мышиный царь, – я соберу своих подданных и спрошу у них.
Тотчас собрал он мышей, и больших и малых, и стал выспрашивать: не возьмется ли кто из них пробраться во дворец к королевне и достать чудодейное кольцо? Вызвался один мышонок.
– Я, – говорит, – в том дворце часто бываю: днем королевна носит кольцо на мизинном пальце, а на ночь, когда спать ложится, кладет его в рот.
– Ну-ка, постарайся добыть его. Коли сослужишь эту службу, не поскуплюсь, награжу тебя по-царски.
Мышонок дождался ночи, пробрался во дворец и залез потихоньку в спальню. Смотрит – королевна крепко спит. Он вполз на постель, всунул королевне в нос свой хвостик и давай щекотать в ноздрях. Она чихнула – кольцо изо рта выскочило и упало на ковер. Мышонок прыг с кровати, схватил кольцо в зубы и отнес к своему царю. Царь мышиный отдал кольцо сильномогучим богатырям – коту Ваське да собаке Журке. Они на том царю благодарствовали и стали друг с дружкою совет держать: кто лучше кольцо сбережет?
Кот Васька говорит:
– Давай мне, уж я ни за что не потеряю!
– Ладно, – говорит Журка. – Смотри же, береги его пуще своего глаза.
Кот взял кольцо в рот, и пустились они в обратный путь.
Вот дошли до синего моря. Васька вскочил Журке на спину, уцепился лапами как можно крепче, а Журка в воду – и поплыл через море.
Плывет час, плывет другой. Вдруг, откуда ни взялся, прилетел черный ворон, пристал к Ваське и давай долбить его в голову. Бедный кот не знает, что ему делать, как от врага оборониться. Если пустить в дело лапы – чего доброго, опрокинешься в море и на дно пойдешь; если показать ворону зубы – пожалуй, кольцо выронишь. Беда, да и только! Долго терпел он, да под конец невмоготу стало – продолбил ему ворон буйную голову до крови. Озлобился Васька, стал зубами обороняться – и уронил кольцо в синее море. Черный ворон поднялся вверх и улетел в темные леса.
А Журка, как выплыл на берег, тотчас же про кольцо спросил. Васька стоит голову понуривши.
– Прости, – говорит, – виноват, брат, перед тобою: ведь я кольцо в море уронил!
Напустился на него Журка:
– Ах ты олух! Счастлив ты, что я прежде того не узнал, я бы тебя, разиню, в море утопил! Ну с чем мы теперь к хозяину явимся? Сейчас полезай в воду: или кольцо добудь, или сам пропадай!
– Что в том прибыли, коли я пропаду? Лучше давай ухитряться: как прежде мышей ловили, так и теперь станем за раками охотиться; авось, на наше счастье, они нам помогут кольцо найти.
Журка согласился; стали они ходить по морскому берегу, стали раков ловить да в кучу складывать. Большой ворох наклали! На ту пору вылез из моря огромный рак, захотел погулять на чистом воздухе. Журка с Васькой сейчас его слапали и ну тормошить его во все стороны!
– Не душите меня, сильномогучие богатыри! Я – царь над всеми раками. Что прикажете, то и сделаю.
– Мы уронили кольцо в море, разыщи его и доставь, коли хочешь милости, а без этого все твое царство до конца разорим!
Царь-рак в ту же минуту созвал своих подданных и стал про кольцо расспрашивать. Вызвался один малый рак.
– Я, – говорит, – знаю, где оно находится. Как только упало кольцо в синее море, тотчас подхватила его рыба-белужина и проглотила на моих глазах.
Тут все раки бросились по морю разыскивать рыбу-белужину, зацапали ее, бедную, и давай щипать клещами; уж они гоняли-гоняли ее – просто на единый миг покоя не дают. Рыба и туда и сюда, вертелась-вертелась и выскочила на берег.
Царь-рак вылез из воды и говорит коту Ваське да собаке Журке:
– Вот вам, сильномогучие богатыри, рыба-белужина, теребите ее немилостиво: она ваше кольцо проглотила.
Журка бросился на белужину и начал ее с хвоста уписывать. «Ну, – думает, – досыта теперь наемся!»
А шельма-кот знает, где скорее кольцо найти, принялся за белужье брюхо и живо на кольцо напал. Схватил кольцо в зубы и давай Бог ноги – что есть силы бежать, а на уме у него такая думка: «Прибегу я к хозяину, отдам ему кольцо и похвалюсь, что один все устроил. Будет меня хозяин и любить и жаловать больше, чем Журку!»
Тем временем Журка наелся досыта, смотрит – где же Васька? И догадался, что товарищ его себе на уме: хочет неправдой у хозяина выслужиться.
– Так врешь же, плут Васька! Вот я тебя нагоню, в мелкие куски разорву!
Побежал Журка в погоню; долго ли, коротко ли – нагоняет он кота Ваську и грозит ему бедой неминучею. Васька усмотрел в поле березку, вскарабкался на нее и засел на самой верхушке.
– Ладно! – говорит Журка. – Всю жизнь не просидишь на дереве, когда-нибудь и слезть захочешь, а уж я ни шагу отсюда не сделаю.
Три дня сидел кот Васька на березе, три дня караулил его Журка, глаз не спуская; проголодались оба и согласились на мировую. Помирились и отправились вместе к своему хозяину. Прибежали к столбу. Васька вскочил в окошечко и спрашивает:
– Жив ли, хозяин?
– Здравствуй, Васька! Я уж думал, вы не воротитесь. Три дня, как без хлеба сижу.
Кот подал ему чудодейное кольцо. Мартынка дождался глухой полночи, перекинул кольцо с руки на руку – тотчас явились двенадцать молодцев:
– Что угодно, что надобно?
– Поставьте, ребята, мой прежний дворец, и мост хрустальный, и собор пятиглавый и перенесите сюда мою неверную жену. Чтобы к утру все было готово.
Сказано – сделано. Поутру проснулся король, вышел на балкон, посмотрел в подзорную трубочку: где избушка стояла, там высокий дворец выстроен, от того дворца до королевского хрустальный мост тянется, по обеим сторонам моста растут деревья с золотыми и серебряными яблоками. Король приказал заложить коляску и поехал разведать, впрямь ли все стало по-прежнему, или только ему это привиделось. Мартынка встречает его у ворот.
– Так и так, – докладывает, – вот что со мной королевна сделала!
Король присудил ее наказать. А Мартынка и теперь живет, хлеб жует.
Ворона и рак
Летела ворона по-над морем, смотрит: рак ползет – хап его! И понесла в лес, чтобы, усевшись где-нибудь на ветке, хорошенько закусить. Видит рак, что приходится пропадать, и говорит вороне:
– Эй, ворона, ворона! Знал я твоего отца и мать – славные были люди!
– Угу! – ответила ворона, не раскрывая рта.
– И братьев и сестер твоих знаю: что за добрые были люди!
– Угу!
– Да все же хоть они и хорошие люди, а тебе неровня. Мне сдается, что разумнее тебя никого нет на свете.
Понравились эти речи вороне; каркнула она во весь рот и упустила рака в море.
Горе
Водной деревушке жили два мужика, два родных брата: один был бедный, другой – богатый. Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой дом и записался в купцы; а у бедного иной раз нет ни куска хлеба, а ребятишки – мал мала меньше – плачут да есть просят.
С утра до вечера бьется мужик как рыба об лед, а все ничего нет. Говорит он однова своей жене:
– Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не поможет ли чем?
Пришел к богатому:
– Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю: жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают.
– Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу!
Что делать? Принялся бедный за работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну ковригу хлеба:
– Вот тебе за труды!
– И за то спасибо! – сказал бедный, поклонился и хотел было домой идти.
– Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи: ведь завтра мои именины.
– Эх, братец, куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке.
– Ничего, приходи! И тебе будет место.
– Хорошо, братец, приду.
Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и говорит:
– Слушай, жена! Назавтра нас с тобой в гости звали.
– Как в гости? Кто звал?
– Брат. Он завтра именинник.
– Ну что ж, пойдем.
Наутро встали и пошли в город; пришли к богатому, поздравили его и уселись на лавку. За столом уж много именитых гостей сидело; всех их угощает хозяин на славу, а про бедного брата и его жену и думать забыл – ничего им не дает; они сидят да только посматривают, как другие пьют да едят.
Кончился обед; стали гости из-за стола вылазить да хозяина с хозяюшкой благодарить, и бедный тоже – поднялся с лавки и кланяется брату в пояс. Гости поехали домой пьяные, веселые, шумят, песни поют.
А бедный идет назад с пустым брюхом.
– Давай-ка, – говорит жене, – и мы запоем песню!
– Эх ты, дурак! Люди поют оттого, что сладко поели да много выпили; а ты с чего петь вздумал?
– Ну, все-таки у брата на именинах был; без песни мне стыдно идти. Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили…
– Ну, пой, коли хочешь, а я не стану!
Мужик запел песню, и послышалось ему два голоса; он перестал и спрашивает жену:
– Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском?
– Что с тобой? Я вовсе и не думала.
– Так кто же?
– Не знаю! – сказала баба. – А ну запой, я послушаю.
Он опять запел; поет-то один, а слышно два голоса; остановился и спрашивает:
– Это ты, Горе, мне петь пособляешь?
Горе отозвалось:
– Да, хозяин! Это я пособляю.
– Ну, Горе, пойдем с нами вместе.
– Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану.
Пришел мужик домой, а Горе зовет его в кабак. Тот говорит:
– У меня денег нет!
– Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги! Видишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето будет, все равно носить не станешь! Пойдем в кабак, да полушубок побоку…
Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок.
На другой день Горе заохало, с похмелья голова болит, и опять зовет хозяина винца испить.
– Денег нет, – говорит мужик.
– Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу – с нас и довольно!
Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем.
Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться; мужик пропил и борону и соху.
Месяца не прошло, как он все спустил; даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снес.
Горе опять пристает к нему:
– Пойдем да пойдем в кабак!
– Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего.
– Как нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой пропить надобно.
Мужик взял сарафан, пропил и думает: «Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!»
Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика нечего больше взять, и говорит:
– Хозяин!
– Что, Горе?
– А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою.
Пошел мужик к соседу.
– Дай, – просит, – на времечко пару волов с телегою; я на тебя хоть неделю за то проработаю.
– На что тебе?
– В лес за дровами съездить.
– Ну, возьми; только невелик воз накладывай.
– И, что ты, кормилец!
Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехал в чистое поле.
– Хозяин, – спрашивает Горе, – знаешь ли ты на этом поле большой камень?
– Как не знать!
– А когда знаешь, поезжай прямо к нему.
Приехали они на то место, остановились и вылезли из телеги.
Горе велит мужику поднимать камень. Мужик поднимает, Горе пособляет; вот подняли, а под камнем яма – полна золотом насыпана.
– Ну, что глядишь? – сказывает Горе мужику. – Таскай скорей в телегу.
Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом, все из ямы повыбрал до последнего червонца; видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит:
– Посмотри-ка, Горе, никак там еще деньги остались?
Горе наклонилось:
– Где? Я что-то не вижу!
– Да вон в углу светятся!
– Нет, не вижу.
– Полезай в яму, так и увидишь.
Горе полезло в яму; только что опустилось туда, а мужик и накрыл его камнем.
– Вот этак-то лучше будет! – сказал мужик. – Не то коли взять тебя с собою, так ты, Горе горемычное, хоть не скоро, а все же пропьешь и эти деньги!
Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, волов отвел к соседу, стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата.
Долго ли, коротко ли – поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины.
– Вот что выдумал! – сказал ему богатый брат. – У самого есть нечего, а ты еще именины справляешь!
– Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава богу, имею не меньше твоего: приезжай – увидишь.
– Ладно, приеду!
На другой день богатый брат собрался с женою и поехали на именины: смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть!
Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напоил всякими медами и винами. Спрашивает богатый у брата:
– Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?
Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле; как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.
Завистно стало богатому.
«Дай, – думает, – поеду в чистое поле, подниму камень да выпущу Горе, – пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мной своим богатством чваниться».
Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под камнем? Не успел порядком головы нагнуть, – а уж Горе выскочило и уселось ему на шею.
– А, – кричит, – ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану.
– Послушай, Горе! – сказал купец. – Вовсе не я засадил тебя под камень…
– А кто же, как не ты?
– Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб тебя выпустить.
– Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не обманешь!
Крепко насело Горе богатому купцу на шею; привез он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принимается: каждый день зовет купца опохмелиться; много добра в кабак ушло.
«Этак несходно жить! – думает про себя купец. – Кажись, довольно потешил я Горе; пора б и расстаться с ним, да как?»
Думал, думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и накрепко вбил клин с одного конца во втулку. Приходит к Горю:
– Что ты, Горе, все на боку лежишь?
– А что ж мне больше делать?
– Что делать! Пойдем на двор в гулючки играть.
А Горе и радо; вышли на двор. Сперва купец спрятался – Горе сейчас его нашло, после того черед Горю прятаться.
– Ну, – говорит, – меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель забьюсь!
– Куда тебе! – отвечает купец. – Ты в это колесо не влезешь, а то – в щель!
– В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь!
Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил во втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его вместе с Горем в реку.
Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, по-прежнему.
Горшеня
Горшеня едет-дремлет с горшками. Догнал его государь Иван Васильевич:
– Мир по дороге!
Горшеня оглянулся:
– Благодарим, просим со смиреньем.
– Знать, вздремал?
– Вздремал, великий государь! Не бойся того, кто песни поет, а бойся того, кто дремлет.
– Экой ты смелый, горшеня! Люблю эдаких. Ямщик! Поезжай тише. А что, горшенюшка, давно ты этим ремеслом кормишься?
– Сызмолоду, да вот и середовой стал.
– Кормишь детей?
– Кормлю, ваше царское величество! И не пашу, и не кошу, и не жну, и морозом не бьет.
– Хорошо, горшеня, но все-таки на свете не без худа.
– Да, ваше царское величество! На свете есть три худа.
– А какие три худа, горшенюшка?
– Первое худо – худой шабер, а второе худо – худая жена, а третье худо – худой разум.
– А скажи мне, которое худо всех хуже?
– От худого шабра уйду, от худой жены тоже можно, как будет с детьми жить; а от худого разума не уйдешь – все с тобой.
– Так, верно, горшеня! Ты мозголов. Слушай! Ты для меня, а я для тебя. Прилетят гуси с Руси, перышки ощиплешь, а по прави́льному покинешь!
– Годится, так покину, как придет! А то и наголо.
– Ну, горшеня, постой на час! Я погляжу твою посуду.
Горшеня остановился, начал раскладывать товар. Государь стал глядеть, и показались ему три тарелочки глиняны.
– Ты наделаешь мне эдаких?
– Сколько угодно вашему царскому величеству?
– Возов десяток надо.
– Много ли дашь времени?
– Месяц.
– Можно и в две недели представить, и в город. Я для тебя, ты для меня.
– Спасибо, горшенюшка!
– А ты, государь, где будешь в то время, как я представлю товар в город?
– Буду в дому у купца в гостях.
Государь приехал в город и приказал, чтобы на всех угощениях не было посуды ни серебряной, ни оловянной, ни медной, ни деревянной, а была бы все глиняная.
Горшеня кончил заказ царский и привез товар в город. Один боярин выехал на торжище к горшене и говорит ему:
– Бог за товаром, горшеня!
– Просим покорно.
– Продай мне весь товар.
– Нельзя, по заказу.
– А что тебе, ты бери деньги – не повинят из этого, коли не дал задатку под работу. Ну, что возьмешь?
– А вот что: каждую посудину насыпать полну денег.
– Полно, горшенюшка, много!
– Ну хорошо: одну насыпать, а две отдать – хочешь?
И сладили.
– Ты для меня, а я для тебя.
Насыпают да высыпают. Сыпали, сыпали – денег не стало, а товару еще много. Боярин, видя худо, съездил домой, привез еще денег. Опять сыплют да сыплют – товару все много.
– Как быть, горшенюшка?
– Ну что? Нечего делать, я тебя уважу, только знаешь что? Свези меня на себе до этого двора – отдам и товар и все деньги.
Боярин мялся, мялся: жаль и денег, жаль и себя; но делать нечего – сладили. Выпрягли лошадь, сел мужик, повез боярин: в споре дело. Горшеня запел песню, боярин везет да везет.
– До коих же мест везти тебя?
– Вот до этого двора и до этого дому.
Весело поет горшеня, против дому он высоко поднял. Государь услышал, выбег на крыльцо – признал горшеню.
– Ба! Здравствуй, горшенюшка, с приездом!
– Благодарю, ваше царское величество.
– Да на чем ты едешь?
– На худом-то разуме, государь.
– Ну, мозголов, горшеня, умел товар продать. Боярин, скидай строевую одежду и сапоги, а ты, горшеня, – кафтан и разувай лапти; ты их обувай, боярин, а ты, горшеня, надевай строевую одежду. Умел товар продать! Немного послужил, да много услужил. А ты не умел владеть боярством. Ну, горшеня, прилетали гуси с Руси?
– Прилетали.
– Перышки ощипал, а по правильному покинул?
– Нет, наголо, великий государь, – всего ощипал.
Гуси-лебеди
Жили мужик да баба. У них была дочка да сынок маленький.
– Доченька, – говорила мать, – мы пойдем на работу, береги братца! Не ходи со двора, будь умницей – мы купим тебе платочек.
Отец с матерью ушли, а дочка позабыла, что ей приказывали: посадила братца на травке под окошко, сама побежала на улицу, заигралась, загулялась.
Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях.
Вернулась девочка, глядь – братца нету. Ахнула, кинулась туда-сюда – нету! Она его кликала, слезами заливалась, причитывала, что худо будет от отца с матерью, – братец не откликнулся.
Выбежала она в чистое поле и только видела: метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за темным лесом. Тут она догадалась, что они унесли ее братца: про гусей-лебедей давно шла дурная слава – что они пошаливали, детишек уносили.
Бросилась девочка догонять их. Бежала, бежала, увидела – стоит печь.
– Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
Печка ей отвечает:
– Съешь моего ржаного пирожка – скажу.
– Стану я ржаной пирог есть! У моего батюшки и пшеничные не едятся…
Печка ей не сказала.
Побежала девочка дальше – стоит яблоня.
– Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
– Поешь моего лесного яблочка – скажу.
– У моего батюшки и садовые не едятся…
Яблоня ей не сказала.
Побежала девочка дальше. Течет молочная река в кисельных берегах.
– Молочная река, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?
– Поешь моего простого киселька с молочком – скажу.
– У моего батюшки и сливочки не едятся…
Долго она бегала по полям, по лесам. День клонится к вечеру, делать нечего – надо идти домой.
Вдруг видит – стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке, кругом себя поворачивается…
В избушке старая Баба-яга прядет кудель. А на лавочке сидит братец, играет серебряными яблочками.
Девочка вошла в избушку:
– Здравствуй, бабушка!
– Здравствуй, де́вица! Зачем на глаза явилась?
– Я по мхам, по болотам ходила, платье измочила, пришла погреться.
– Садись покуда кудель прясть.
Баба-яга дала ей веретено, а сама ушла. Девочка прядет – вдруг из-под печки выбегает мышка и говорит ей:
– Девица, девица, дай мне кашки, я тебе добренькое скажу.
Девочка дала ей кашки, мышка ей сказала:
– Баба-яга пошла баню топить. Она тебя вымоет-выпарит, в печь посадит, зажарит и съест, сама на твоих костях покатается.
Девочка сидит ни жива ни мертва, плачет, а мышка ей опять:
– Не дожидайся, бери братца, беги, а я за тебя кудель попряду.
Девочка взяла братца и побежала. А Баба-яга подойдет к окошку и спрашивает:
– Девица, прядешь ли?
Мышка ей отвечает:
– Пряду, бабушка…
Баба-яга баню вытопила и пошла за девочкой.
А в избушке нет никого. Баба-яга закричала:
– Гуси-лебеди! Летите в погоню! Сестра братца унесла!..
Сестра с братцем добежала до молочной реки. Видит – летят гуси-лебеди.
– Речка-матушка, спрячь меня!
– Поешь моего простого киселька.
Девочка поела и спасибо сказала. Река укрыла ее под кисельным бережком. Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо. Девочка с братцем опять побежала. А гуси-лебеди воротились, летят навстречу, вот-вот увидят. Что делать? Беда! Стоит яблоня…
– Яблоня-матушка, спрячь меня!
– Поешь моего лесного яблочка.
Девочка поскорее съела и спасибо сказала. Яблоня ее заслонила ветвями, прикрыла листами. Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо. Девочка опять побежала. Бежит, бежит, уж недалеко осталось. Тут гуси-лебеди увидели ее, загоготали – налетают, крыльями бьют, того гляди, братца из рук вырвут.
Добежала девочка до печки:
– Печка-матушка, спрячь меня!
– Поешь моего ржаного пирожка.
Девочка скорее пирожок в рот, а сама с братцем – в печь, села в устьице.
Гуси-лебеди полетали-полетали, покричали-покричали и ни с чем улетели к Бабе-яге.
Девочка сказала печи спасибо и вместе с братцем прибежала домой. А тут и отец с матерью пришли.
Жена-доказчица
Жил-был старик со старухою. Не умела старуха языка держать на привязи: бывало, что ни услышит от мужа – сейчас вся деревня узнает…
Вот однова пошел старик в лес за дровами; ступил в одном месте ногою – нога провалилась.
– Что за притча! Дай-ка я стану рыть, может, на мое счастье, что и найдется.
Взялся за лопату; копнул раз, другой, третий – и вырыл котел, полнехонек золота.
– Слава богу! Только как домой взять? От жены не укроешься, она всему свету разблаговестит; еще беды наживешь!
Подумал-подумал, зарыл котел в землю и пошел в город, купил щуку да живого зайца, щуку повесил на дерево – на самую верхушку, а зайца посадил в морду. Приходит в избу:
– Ну, жена, какое мне счастье Бог послал, только тебе сказать-то нельзя: пожалуй, всем разболтаешь!
– Скажи, старичок, – пристает баба, – право слово – никому не заикнусь; хочешь – побожусь, образ сниму да поцелую.
– Вот что, старуха: нашел я в лесу полон котел золота.
– Экой ты! Пойдем поскорее, домой унесем…
– Смотри же, старая! Никому не сказывай, не то беду наживем.
– Небось, ты только не сказывай, а я не скажу!
Повел мужик бабу, дошел до того места, где щука на дереве висит, остановился, поднял вверх голову и смотрит.
– Ну, что глазеешь? Пойдем скорее!
– Да разве не видишь? Глянь, щука на дереве выросла!
– Ой ли! Полезай за нею: ужотка на ужин зажарим.
Старик слазил на дерево и достал щуку. Пошли дальше. Шли, шли:
– Дай, старая, к реке сбегаю, в морды посмотрю.
