Проблема субъектов российского развития. Материалы Международного форума «Проекты будущего: междисциплинарный подход» 16-19 октября 2006, г. Звенигород

Субъект постнеклассической науки и процесс его становления

В.И.Аршинов

(Институт философии РАН, Москва)

Проблема субъекта постнеклассической науки является примером того класса проблем, о которых принято говорить, что они являются комплексными, междисциплинарными, а потому и малоразработанными. Одна из главных особенностей названной проблемы состоит в том, что, говоря о субъекте постнеклассической науки, мы имеем дело с субъектом, который становится. Мы имеем дело с субъектом, который не дан нам в готовом виде, но, в зависимости от того или иного коммуникативного контекста и философской традиции, является нам в разных обличиях.

Проблема становящегося субъекта сама по себе имеет много граней и все последующие рассуждения имеют своей основной целью эскизно обозначить особенности ее постнеклассического рассмотрения. Забегая вперед, сразу же отметим, что субъект постнеклассической науки – это, прежде всего, трансдисциплинарный субъект, осознающий себя в интертекстуальном метаконтексте многообразных междисциплинарных и кросскультурных коммуникативных практик, включающих в себя практики творческой познавательной деятельности, инновационного образования, а так же практики духовных упражнений. И это преодоление является своеобразным циклическим «гештальтоподобным процессом», осознавания необходимости «повторного вхождения (возвращения) субъекта» во все контексты человеческой деятельности; процессом, настоятельно диктуемым, помимо всего прочего, так же и тем кризисным состоянием, в котором в настоящее время находится наше культурное и цивилизационное развитие.

Подчеркнем, что принцип повторного вхождения субъекта в петлю прямой и обратной связи, изначально связывающей субъект и объект коммуникативно-познавательной деятельности человека (предложенный французским философом Э. Морэном) является для нас одним из ведущих принципов рассмотрения всей проблемы становления субъекта постнеклассической науки.

Мы будем говорить о постнеклассической науке в том ее виде как она трактуется В.С.Степиным, который и ввел в обиход этот философско-методологический концепт, все эвристические возможности которого пока еще не раскрыты. Как пишет известный американский философ Том Рокмор, «постнеклассическая концепция науки В.С.Степина опирается на его заслуживающую особого интереса концепцию исторического конструирования»[8 - Рокмор Т.Постнеклассическая концепция науки В.С.Степина и эпистемологический конструктивизм. // Человек. Наука. Цивилизация.(К семидесятилетию академика В.С.Степина).М.: Канон. 2004, С. 249.]. В контексте постнеклассической науки В.С.Степин вводит сопряженное с ним понятие «постнеклассической рациональности», содержание которого он раскрывает именно в историческом сопоставлении с рациональностью классического и неклассического образцов.

Рассматривая становление постнеклассической рациональности В.С.Степин фокусирует внимание на специфике исторического становления объектного полюса предлагаемой им философско-методологической реконструкции развития науки[9 - Степин В.С. Теоретическое знание – М.,Прогресс-традиция, 2003 – сс. 635, 636.].

Мы обращаем внимание на субъектный полюс исторического процесса становления постнеклассической науки. (Операция в чем-то сходная с операций переключения гештальта в рассмотрении конфигурации «фигура-фон»). По сути уже в этой операции «наблюдения наблюдателя» мы имеем дело с операцией «повторного вхождения в форму» Спенсера-Брауна-Морена.[10 - См. Хиценко В.Е. Самоорганизация. Элементы теории и социальные приложения. Москва. КомКнига. 2005. с. 84.]

Итак, первое, что мы подчеркиваем и что становится фигурой на фоне объектного рассмотрения – это тот факт, что постнеклассическая наука имеет дело с субъектом, который становится в контексте исторического времени, в контексте открытого и порождающего новые смыслы диалога с культурой. Причем это становление имеет, как уже было выше отмечено Томом Рокмором, существенно конструктивный характер. С другой стороны этот процесс контингентен.[11 - См. Хиценко В.Е. Самоорганизация. Элементы теории и социальные приложения. Москва. КомКнига. 2005. с. 84.] Постнеклассика, становящаяся в контексте развития современной техногенной цивилизации, технонаучной культуры, фокусируется на антропологическом, темпоральном и сложностном измерениях конструируемой реальности. При этом она стремится зафиксировать свою становящуюся реальность в качестве реальности, создаваемой не только наукой, но и современными высокими информационными технологиями; зафиксировать становящуюся реальность в качестве реальности, создаваемой в процессе диалогического коммуникативного взаимодействия с культурой, в качестве реальности, порождаемой процессом соотнесения человека с самим собой, посредством его эволюционно-космологического измерения.

Траектория становления субъекта постнеклассической науки имеет своей отправной точкой классического субъекта научно-познавательной деятельности, как личностной проекции, объективирующей себя в страстном стремлении найти, обнаружить, открыть и познать реальность «как-она-есть – на-самом-деле», находящуюся «по ту сторону» изменчивого мира человеческих эмоций, ощущений, желаний и представлений. Следующая точка фиксации этой исторической траектории – неклассический субъект квантово-релятивистской физики, для которого познаваемая им реальность осознается не только как им открываемая, но и как им создаваемая в процессах экспериментирования как мысленного, так и «натурного», а так же рефлексии над этими процессами. Наконец, постнеклассический субъект порождается в рефлексивных практиках «второго порядка», создающих коммуникативную реальность «нового диалога человека и природы» (И.Пригожин), процесс объективации которой делает его субъектом-носителем ценностно-познавательного сознания.

Вводимое здесь нами понятие «коммуникативной реальности» имеет историко-культурную, междисциплинарную подоплеку, позволяя генетически (и исторически) связать всех трех субъектов научного познания, идентифицируя их посредством принадлежности к общему этосу науки. Коммуникативная реальность актуализировалась в науке уже в контексте неклассической, квантово-релятивистской фазы ее развития, когда в спорах по поводу статуса принципов наблюдаемости, неопределенности и дополнительности в квантовой механике стало постепенно осознаваться, что научный эксперимент – это «круговой» кибернетический процесс, в котором исследователь, посредством органов чувств, инструментов, приборов, с использованием теоретических моделей оказывается вовлеченными в циклически воспроизводимый контакт с исследуемым им фрагментом «внешней реальности» и одновременно, в контакт «с самими собой», как необходимой предпосылки осмысленной коммуникации с «другим» по поводу того, что он сделал, наблюдал и осознанно зафиксировал, так, что бы «другой» в принципе мог его сообщение осознанно воспринять и воспроизвести сделанное им вместе с полученным им результатом как своим собственным. Заметим, что здесь ссылка на «Другого» в контексте философской традиции может быть понята так же и как указание на трансцендентное, на трансцендентную реальность, присутствие которой может в свою очередь восприниматься и как реальность виртуальная.

Итак, коммуникативная реальность – это прежде всего реальность интерсубъективных коммуникаций. Ее специфика определяется особенностями вовлекаемых в нее субъектов, структурной спецификой их внутреннего субъективного опыта. В этом смысле коммуникативная реальность вошла в неклассическую науку не только через онтологию квантовой механики, но и через сознание ее субъекта, образуя тем самым своеобразную кольцевую структуру.

Отметим, что в рамках традиции научного познания эту, по сути интерсубъективную, коммуникативную реальность, чаще всего и называют объективной, неявно предполагая при этом ее коммуникативную «замкнутость» на эксперимент, с одной стороны, и теоретическое знание, с другой. Однако «интерсубъективная объективность» сталкивается со сложностями в том «реальном» контексте междисциплинарности, в котором «находит себя» постнеклассическая наука и ее становящийся субъект. Эти сложности обнаруживается в трудностях интерсубъективной междисциплинарной коммуникации, стратегия преодоления которых строилась на убежденности в существовании некоторой изначально единой объективной реальности (действительности), представленной (или сконструированной) в соответствующем языке. Указанные трудности в полной мере дали о себе знать уже в рамках неклассической квантово-релятивистской физики, в знаменитых дебатах А.Эйнштейна и Н.Бора. В еще большей степени они обнаруживаются в постнеклассической науке, все более становящейся не только междисциплинарной, но и трансдисциплинарной.

По сути, те же междисциплинарные трудности, порождаемые отсутствием «единства мироздания» как основания на уровне трансцендентального опыта построения общей картины мира, не дают возможности использовать традиционно объективированную форму коммуникативного включения реальности трансцендентного в контекст той сложной саморазвивающейся системы, с которой, в качестве объекта «имеет дело» постнеклассическая наука. Напомним, что среди этих сложных саморазвивающихся систем В.С.Степин выделяет особый класс человекоразмерных систем; систем, в которые включен человек. Но человек, очевидно, не может быть непосредственно включен в эти системы в качестве объекта в классическом его понимании. Однако, по тем же причинам не может он быть непосредственно включен и в качестве субъекта. Не удается его полностью включить и посредством неклассической квантово-релятивистской связки «наблюдатель – наблюдаемое», поскольку за скобками остается такой существенно человеческий фактор как процесс сознания (осознавания) субъектом самого себя.

Но главный вопрос здесь как быть с тем, что именуется субъективным опытом, индивидуальным сознанием, духовностью? Сферу наших рассуждений в этом контексте нужно расширить так, чтобы включить в нее коммуникацию трансцендентальных субъектов. Эта коммуникация выводит нас за жесткие рамки классических бинарных субъект-объектных различений, связывая эти различения посредством «логики включенного третьего» (B.Nicolescu)[12 - Nicolescu В. Toward a methodological foundation of the dialogue between the technscientific and spiritual cultures. // Международные чтения по теории, истории и философии культуры. № 18 «Эйдос», Санкт-Петербург, с. 139 – 152.] и порождая новое трансцендентное пространство, в котором, в принципе есть место и для собственно духовного измерения человека, для его ценностей.

Здесь мы не можем пройти мимо трансцендентального субъекта Гуссерля, пытавшегося восстановить единое информационно-коммуникативное пространство человеческого познания на основе данности трансцендентального опыта и особой науки о «конкретной трансцендентальной субъективности, данной в действительном и возможном трансцендентальном опыте»; науки, образующей «крайнюю противоположность по отношению к наукам в прежнем смысле слова, к объективным наукам». При этом, как отмечает Б.В.Марков, «вынося объективный мир, реальность за скобки, Гуссерль не собирался отбрасывать науку. Он только хотел показать, что ее основанием является не «действительность, как она существует сама по себе», выступающая критерием истинности любых сообщений, а данности трансцендентального опыта. Наукой об этом опыте и выступает феноменология». Таким образом, подчеркивает Б.В.Марков, «трансцендентальный субъект становится новым медиумом коммуникативной системы»[13 - Марков Б.В. Трансцендентальная феноменология с телекоммуникативной точки зрения. // Я.А.Слинин) и МЫ: к 70-летию профессора Ярослава Анатольевича Слинина. – СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. (Сер. «Мыслители». Вып. 10)]. Но эта коммуникативная система, пытающаяся (помимо прочего) решить проблему единства наук о природе и наук о духе посредством ориентации на субъектно-ориентированный опыт сознания, сама сталкивается с трудностями коммуникации в сферах науки, культуры, сферой «здесь – и – теперь» человеческого бытия.

Вернемся к проекту постнеклассической науки и ее субъекту. В.С.Степин, в отличие от Гуссерля, не выносит его за скобки, а, напротив, заключает в них. Тем самым символически подчеркивается преемственная историческая связь всех этапов становления субъекта научного познания постнеклассической науки, понимаемой прежде всего как науки естественной; науки, черпающей свои истины из самой природы. С другой стороны, субъект постнеклассической науки открыт для будущего развития. В том числе и развития в направлении его коммуникации с трансцендентальным субъектом Гуссерля. Стоит ли при этом специально говорить о том, что это развитие вовсе не есть одностороннее «восхождение» по пути все более полного и всеохватного постижения истины. Добавим: отказ от этого линеаризованного образа прогресса относится и к культурному, и к гуманитарному развитию, где по умолчанию он до сих пор часто имеется в виду. На нынешнем этапе цивилизационного развития к его собственному образу предъявляются уже иные требования. Их можно охарактеризовать как более жесткие, а можно – как более либеральные, но они – иные, и их исследование, на наш взгляд, ставит вопрос и о переориентации самой философии на исследование проблем трансцендентального эмпиризма как интерсубъективной коммуникации, осуществляемой на уровне обмена смыслами, духовными ценностями, а так же, отвечающих этим смыслам и ценностям состояниям человеческого сознания. Все еще оставаясь заключенным в скобки, субъект постнеклассической науки начинает становиться трансдисциплинарным, нелокальным, коммуникативно сопряженным сразу со всей иерархией уровней реальности, включая реальность космологическую. Стоит подчеркнуть, что эта коммуникативная сопряженность только «начинает становиться» и может стать таковой лишь при наличии формирования коммуникации на уровне обмена высокими гуманистическими смыслами и духовными ценностями.

Становление постнеклассической науки, а в ее составе, синергетики, информатики, комплекса когнитивных наук с их «сетевыми» принципами открытости, неравновесности, самоорганизации, подчиненности параметру порядка, кольцевой причинности, обратной связи между уровнями, время от времени перестраивающей их иерархию, существенным образом проблематизирует статус тех «фундаменталистских» представлений, согласно которым «подлинно истинными», реально существующими, объективно истинными считаются лишь некие онтологически исходные константы, «порождающие начала», «идентичности», самобытности, а все остальное – вторичное и порожденное – это мир искусственного, сконструированного, субъективного, неподлинного, а потому неистинного, а в конечном счете, мнимого и иллюзорного. Сама по себе эта проблема столь же древняя, сколь и сама человеческая культура, но исключительную остроту ей придает именно современное стремительное развитие информационных технологий. Конечно, с чисто технологической точки зрения коммуникативная вовлеченность в трансдисциплинарный и транскультурный диалог субъекта постнеклассической науки представляется чем-то гораздо более реальным. Однако вопрос о том, насколько эта реальность станет реальностью подлинно человеческого бытия чисто технологически не решается. Здесь мы вплотную сталкиваемся с фундаментальной проблемой духовной свободы и ответственности человека, с проблемой его образования в этом качестве.

И здесь мы опять имеем дело с повторным (рекуррентным) вхождением субъекта в субъект-объектный контур постнеклассической науки в ее открытости диалогу с современной культурой, частью которой она одновременно и является. Имея дело с истиной, ее поиском в существенно нелинейном мире; с миром, который этой наукой открыт и, одновременно, с ее же помощью был создан развитием современной техногенной цивилизации, с миром фундаментальной нестабильности, миром взаимопереходов порядка и хаоса постнеклассическая наука в этом своем новом синергетическом качестве призвана формировать нового ответственного трансдисциплинарного субъекта. Ответственного перед истиной и открытого для диалога с трансцендентальным субъектом духовной культуры – как образа человека, несущего ответственность за истину человеческого бытия в развивающемся мире. Именно в такой, открытой будущему, перспективе высокой интерсубъектной трансцендентальной коммуникации, тезис В.С.Степина об открытости постнеклассической рациональности социальным ценностям и целям обретает свой поистине гуманитарно-космический, эволюционно-креативный духовный смысл.

Итак, становление постнеклассического субъекта в его синергетическом измерении диктуется настоятельной необходимостью в создании инфраструктуры новых кросскультурных коммуникаций, новых реалий человеческого общения, в которые органично включаются трансдисциплинарные, транскультурные и трансцендентальные субъекты, причем такие реалии становятся, конструируются (или открываются заново) в современной постнеклассической науке, культуре и философии. Решение подобной задачи предполагает, помимо прочего, выработку особого целостного видения, особого подхода, объединенного прежде всего процессом общего индивидуально-коллективного осознавания интерсубъективного коммуникативного смысла принципа ответственности в его этическом, антропологическом и космологическом измерениях, как принципа синергетической онтологии истории человеческого бытия, заключающей в себе его прошлое, настоящее и будущее во всем многообразии его виртуальных альтернатив. Здесь уместно процитировать слова одного из основоположников синергетики, Германа Хакена:

«В жизни пред нами все время возникают разветвления дорог. Замыкаемся ли мы в растерянности перед их множеством или следуем по своему внутреннему компасу? Ввиду глобализации и возрастающего противостояния – даже в пространственном смысле – религий, также как и при их отсутствии, может быть трудно объективно обладать правильным компасом. Мне лично представляется, что в качестве общего знаменателя может быть взят как существенный принцип ответственности Ханса Йонаса в самом широком смысле. Достойное человека самоорганизующееся общество может продолжительно существовать только тогда, когда каждый поступает так, как если бы он в рамках своей собственной деятельности был ответственен за целое»[14 - Хакен Г. Самоорганизующееся общество // Стратегии динамического развития России: единство самоорганизации и управления, т.3, часть 1 – М., Проспект, 2004 – С. 27.].

Характер статистических связей при изучении отношений к ценностям и жизненным трудностям как проявление этнических особенностей

М.М. Басимов

(Курганский государственный университет, г. Курган)

Социально-экономический и культурный уровень развития страны можно определить, изучив оценочные отношения людей к социально-психологическим явлениям действительности, среди которых отношения к ценностям/жизненным трудностям и проблемам представляются наиболее важным.

Нелинейность психических явлений по сравнению с многомерностью, для изучения которой разработан широкий спектр методов, представляет собой гораздо более глубокое свойство психического, которое в настоящее время изучено недостаточно. В последние десятилетия синергетика накопила большое число моделей нелинейных физических, химических, биологических систем. Нелинейные системы по своим свойствам радикально отличаются от линейных. Мир нелинейных систем настолько богаче мира линейных систем, что даже любое перечисление свойств нелинейных систем никогда не будет полным, исчерпывающим [5].

Объектом исследования А.Б.Хромова, данные которого мы используем при анализе заявленной проблемы, стали студенты университетов России, Индии и США. Сравнительный анализ отношений к ценностям и жизненным трудностям трех этносов рассмотрен нами в предыдущих статьях [3,4].

Для изучения статистической связи (нелинейной, линейной) в психологических исследованиях использован авторский подход [2], который базируется на применении обобщенного (или другого) варианта метода множественного сравнения [1,2] для квантильных разбиений данных (объектов) по каждому изучаемому параметру, отказываясь от предварительного выдвижения гипотезы о форме зависимости (линейная или какой-то конкретный вид нелинейной зависимости), т. е. для изучаемой матрицы данных определяются как формы зависимостей, так и степени их выраженности на различных отрезках тестовых шкал.

В результате по общему соотношению количеств сильных линейных и нелинейных связей можно сказать, что для представителей России взаимосвязи между параметрами отношений к ценностям и жизненным трудностям по преимуществу нелинейные (7 линейных и 13 нелинейных связей). Для представителей США – преимущественно линейные (13 линейных и 4 нелинейные связи). А для представителей Индии наблюдается примерный паритет линейных (7) и нелинейных связей (9) между изучаемыми параметрами.

Для представителей США изучаемые параметры отношений к ценностям и жизненным трудностям более прогнозируемы в плане обычных линейных моделей, и даже 4 нелинейные зависимости – зависимости с минимумом говорят о том, что при прохождении некоторой критической точки (точки минимума) в дальнейшем повышение озабоченности проблемой (аргумент зависимости) повышает озабоченность и другой проблемой (зависимая переменная).

Для представителей России и Индии для которых характерно преобладание среди нелинейных зависимостей (при меньшем по сравнению с американцами количестве и линейных зависимостей) зависимостей с максимумом имеет место ситуация неопределенности: до определенного момента озабоченность рассматриваемыми двумя проблемами нарастает согласованно, но потом после некоторой критической точки незначительный рост озабоченности одной из двух анализируемых проблем приводит к резкому уменьшению озабоченности другой проблемой, вплоть до значений, меньших первоначальных – полный отказ от проблемы, раздражение при ее упоминании.

Система отношений к ценностям и жизненным трудностям для преимущественно нелинейных систем может формироваться через внешние воздействия только на определенных этапах и всегда есть риск получить результат противоположный прогнозируемому и формируемому, исходя из линейных представлений с необратимым характером. Развитие нелинейной системы отношений к ценностям и жизненным трудностям допускает возможность управления развитием, не имеющим аналога в случае управления линейными системами (системы отношений к ценностям и жизненным трудностям американских студентов).

«Под управлением нелинейной системой следует понимать перевод системы с одного возможного для нее пути развития на другой. Для этого нужно воздействовать на систему в момент, когда она находится в состоянии неустойчивости (вблизи точки бифуркации), причем организовать воздействие топологически очень точное, а именно такое, которое переведет систему на желаемый путь, возможный для нее. При этом такое воздействие может быть чрезвычайно слабым, но, будучи очень точным, приведет к радикальному изменению всей эволюции системы, т. е. после этого воздействия развитие системы пойдет по другому пути, приводящему к качественно другому будущему состоянию системы» [5].

Анализ статистических зависимостей (коэффициентов связи) между параметрами отношений испытуемых к своим ценностям и жизненным трудностям, проблемам позволяет определить степень сложности переплетения этих параметров, что говорит о субъективных трудностях этноса в отображении своих ценностей и жизненных трудностей.

Сопоставление статистических характеристик зависимостей между параметрами и общих характеристик культур показывает, что характер зависимостей между параметрами отношений к жизненным ценностям и трудностям у студентов упрощается по мере расширения возможностей общества в удовлетворении их материальных, социальных и культурных потребностей, по мере удовлетворения потребностей в повышении уровня и качества жизни, по мере улучшения параметров социально-экономического развития общества, а также с повышением общей бытовой культуры общества.

Литература

1. Басимов М.М. Методы множественного сравнения в психологических исследованиях // Методы исследования психологических структур и их динамики. Выпуск 3. / Под ред. Т.Н.Савченко и Г.М.Головиной. – М.: Изд-во ИП РАН, 2005. – С. 128–157.

2. Басимов М.М. Изучение психологической типологии школьников по фактору успеваемости (на примере школы-гимназии № 57). – Москва-Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2004. – 432 с.

3. Басимов М. М., Хромов А. Б. Статистические коэффициенты измерения параметров отношений к социальным явлениям // Психологическое сопровождение личности в педагогическом процессе: Сб. научных трудов. – Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2002. – С. 95–105.

4. Басимов М. М., Хромов А. Б. Отношения к социальным явлениям молодежи различных этносов (сравнительный анализ на примере студентов России, Индии и США) // Вестник Курганского государственного университета. – 2005. – № 3. – С. 52–58.

5. Крылов В.Ю. Методологические и теоретические проблемы математической психологии. – М.: Янус-К, 2000. – 376 с.

Универсальный характер русской идеи, ее роль в объединении человечества

В.Л. Бекренев

(ЗАО «Технологии, инструменты аналитической работы», Москва)

Человечество, находясь перед лицом открытого Космоса, по своему отношению к бытию, всегда разделялось на две части. Одна часть ассимилировала пространство передовыми мыслями, вырабатывала и указывала пути развития, жила по справедливости, хотела спасения и высвобождения духа и разума, хранила традиции. Другая часть – устремляла и продолжает устремлять свои деяния на разграбление природных, материальных, информационных, энергетических и других ресурсов для эгоистического и несправедливого потребления с превалирующим желанием подчинить и поработить мир, уничтожить часть человечества и его исторические традиции.

Между двумя ортодоксальными позициями, добром и злом, по всей структуре аспектов бытия, личных, общественных государственных связей ведется противоборство, достижение то равновесного, то неравновесного, в том числе, критического состояния, которое мы наблюдаем в настоящее время с явным перевесом деструктивных сил.

Силе грабительской, антигуманной, маскируемой, узко групповой, клановой, сектантской, родовой, информационно-финансовой, «надтоварно-материальной», централизованной и хорошо структурированной сетевой идеологии противостоит слабо организованная в настоящее время сила общечеловеческой, культурной, духовной, интеллектуальной элиты общества, поддерживаемой природным генофондом и разумом социума.

Разделение общества на две противоположные части, что очень важно, происходило и происходит вне зависимости от места проживания, национальной принадлежности, профессии, занимаемого положения, отношения к религии, родовым связям.

Желание найти какую-то самобытно русскую национальную идею, сделать Россию для русских, и тем самым противопоставить страну мировому сообществу – это означает погубить культуру, самобытность, архетип народа, сыграть на руку деструктивным силам.