Живая этика и наука. Материалы Международной научно-общественной конференции. 2007

Для методологии синергетики В.Буданов предлагает два структурных принципа бытия (гомеостатичность и иерархичность) и пять принципов Становления (нелинейность, неустойчивость, незамкнутость (открытость), динамическая иерархичность, наблюдаемость) [28, с. 47–63].

Добавим, что влияние субъекта также будет обусловлено его психофизиологическими особенностями и состоянием, одухотворенностью и чистотой сознания, освоением уровней, на которых оно управляется, развитостью воли, способностью к мыслетворчеству, воображению, этической направленностью личности, наличием предустановок и побуждений и др. Влияние объекта может быть обусловлено не только его собственными, но и привнесенными свойствами и качествами. Взаимодействие субъекта и объекта будет в разной степени зависеть от влияния факторов разного масштаба, как, например: организация и энергетика пространства, где осуществляется эксперимент, особенности присутствующих людей и предметов, характер местности, природно-климатические и космические факторы, состояние тонкого энергетического пространства и т. п. Следует уточнить, что зависимость сознания субъекта от низших слоев Тонкого Мира может внести хаос в организацию эксперимента, ибо эти слои полны призраков и нагромождений, они несут ядовитые воздействия и представляют опасность для сознания. Так и тонкое вещество, выделяемое человеком в пространство, в зависимости от состояния сознания и степени бодрости духа может содействовать вредоносному незваному внедрению извне или нести благо.

Это важно учитывать при проведении экспериментов с психической энергией, ибо в природе, космосе, в мирах, с которыми мы связаны, все наполнено жизнью и движением, все изменяется и взаимодействует, все созвучно всему – от химических элементов до планет и звезд, и при этом относительно, в каких-то пределах сохраняя свои индивидуальные качества и свойства, но периодически сменяя формы, выявляя единство противоположностей: «Все в природе звучит, и каждая индивидуализированная сущность, будь то цветок, дерево, рыба, птица, животное или человек, имеет свою звуковую ноту, или вибрационный ключ, выражающийся в определенной математической формуле. Все предметы и все живые формы индивидуализированы. Даже двух листьев на всех деревьях мира не найдете схожих. Аналогия – не значит схожесть. Не повторяется ничто, хотя явления и могут быть аналогичными. Закон спирали исключает повторения. Бесконечное многообразие проявленных форм свидетельствует об этом» [29, 324].

В тонких исследованиях, как во время музыкального концерта, все неповторимо, мимолетно и должно быть подчинено выявлению гармонии, в разнообразии звуков раскрывающей богатство индивидуальности. Тогда и механическое требование воспроизводимости в научном эксперименте не будет застывшей маской жизни, засохшим цветком. В подобных экспериментах, как в полноценном микрокосме, должны творчески раскрываться миры. Концентрацией и напряженностью мысли, владением струнами душевных энергий добывается результат. Ведь и самые сильные чувства, как, например, влюбленность, невоспроизводимы. Почему же взаимодействия индивидуального сознания исследователя, динамичного ансамбля его полей и излучений – да если угодно, и приборов (на которых также могут быть наслоения тонких энергий) – с изучаемым объектом (особенно с живым, а не косным) должны быть взаимозаменяемы, как кирпичи?

«Задача Космоса не в том, – пишет Е.И.Рерих, – чтобы слить все в однообразное Единство, но в том, чтобы уявить величайшее разнообразие на принципе общей солидарности. Именно, Космос есть великое Разнообразие в Единстве! К чему вся дифференциация, бесконечность разнообразных проявлений и накоплений, если в конечном итоге (Манвантары) все должно снова слиться в однообразном Единстве с утратою всех индивидуальных достижений. Нет, достижение яркой индивидуальности во всем есть великая цель Космического Созидания. Каждая Вселенная, каждый Мир, каждый человек должны стремиться к индивидуальному выражению на основе гармонии. Космос уявляется, именно, как созидатель Великой Симфонии, но не как разрушительный Унисон. Единство не предпосылает однообразия, но устремляет к высшей Гармонии. Единство в однообразии есть небытие, разрушение, конец сознательного существования» [30, с. 231].

Как же при такой изменчивости и зависимости от множества условий ученому следует выявлять изучаемые свойства, систематизировать результаты, на основе чего строить обобщения и как, спрашивается, использовать в жизни великие возможности, открывающиеся овладением психической энергией, работой с внутренним миром и сознанием? Так же, как, зная законы гармонии и мастерски овладев инструментом, совершенствующие форму музыканты под руководством дирижера могут повторять концерт в разных городах и странах перед разными слушателями. Стремление к согласованности и творческому сотрудничеству на разных уровнях организации сознания, правильный подбор и настрой исследовательской группы с учетом возможностей и способностей каждого, организация культурно-психологического пространства исследований будут залогом успешной деятельности.

С утончением качеств сознания и пробуждением интуиции усиливается и сознательная индивидуализация.

4. Отраженные миры и «органопроекция»

В науках очищается и вновь оживает некое орудие души каждого человека, которое другие занятия губят и делают слепым, а между тем сохранить его в целостности более ценно, чем иметь тысячу глаз, – ведь только при его помощи можно увидеть истину.

    Платон

Таким образом, если решение проблемы, вызванной исследованием внешних явлений (наблюдаемых с помощью органов чувств, инструментов, воздействий) или процедур (методов и способов получения и оценки знания), постигаемых и систематизируемых разумом, может происходить интуитивно за пределами дискурсивного мышления, то можно сделать вывод, что путь к непосредственному знанию о свойствах, закономерностях или концепциях, дающих качественно новое представление о постигаемом, лежит в большей степени во внутреннем мире человека, чем вне его.

И прав Н.А.Бердяев, который, размышляя о познании объекта, пришел к выводу, что существует не объект, а «объективация», которая является проекцией, внешней манифестацией внутренней активности субъекта: «Объект – есть порождение субъекта. Лишь субъект экзистенциален, лишь в субъекте познается реальность» [31, с. 295]. Это высказывание у многих ученых может вызвать по меньшей степени недоумение, поэтому к нему надо добавить, что максимальным выражением «субъекта» является Единый (Принцип, Абсолют), что вытекает из положений адвайта-веданты о том, что только Он является единственной реальностью, а все многообразие, которое мы наблюдаем, как и мы сами, – только его периодические манифестации, относительная неполноценная реальность. Он – одновременно и Объект, и Субъект. А мы – субъекты этого мира теней, отделены от высшей реальности непрерывного бытия коконами личностных привязанностей, представлений и концепций.

Напомним, что, согласно индийской философской традиции, то, что остается неизменным в прошлом, настоящем и будущем, является истиной. И есть нечто, стоящее за этой Вселенной – некая истина, которая никогда не меняется. И религия означает обнаружение этой истины, ее проявление. Упанишады спрашивают: «Скажите мне, что есть такое, познав которое мы познаем все в этой Вселенной». И в ответе на этот вопрос заключается поиск Упанишад и поиск всей индийской религии – поиск вечной истины. Этот поиск включает два пути: внешний и внутренний. Те же самые Упанишады утверждают, что должно быть обретено знание двух типов: внешнее и высшее. Высшее знание – это то, с помощью которого вы познаете неизменное. Свами Вивекананда дает важное определение: «Религия – это проявление божественности, уже содержащейся внутри человека».

Будда, наверное, одним из первых среди великих мыслителей прояснил, что результаты наших представлений, мнений, идей, верований, т. е. нашего концептуального знания, выражаемого в религиозных или научных формах, сами по себе не так значимы, как то, что к ним приводит. А приводит к этим достижениям метод духовной практики и развития мышления. Если бы мы утратили все наши драгоценные научные достижения и их плоды, это не стало бы трагедией, пока мы владели бы методом, способным все это восстановить. Но утрата метода не компенсировалась бы всем обилием научных фактов и результатов, и мы оказались бы беспомощны [32, с. 39]. Как гораздо важнее вместо денег дать нищему хлеб и научить его выращивать, так и целесообразнее будет не просто передавать фаты и рецепты, а развить и воспитать способность к творческому самостоятельному и благородному мышлению.

Будда не говорил про объективность этой реальности, но указал, что «мир – это лишь то, что представляется как мир в нашем сознании». Он направлял внимание учеников не на материальный достаток, а на живой опыт постижения сознанием объектов внешнего и внутреннего миров: «Истинно говорю я вам, что внутри этого самого тела, хотя оно и смертно, и не велико ростом, но осознает и наделено умом, находится мир, и возрастание его, и убывание его, и путь, ведущий к уходу от него («Ангуттара-Никайя», II, «Самьютта-Никайя», I)». Таким образом, важно исследовать природу нашего чувственного восприятия и переживания и воспитать их, ибо ими порождается представление о материи. И, как отмечал О.Розенберг, сущность внешних явлений не предрешается, а чувственное и духовное коррелируют между собой, но друг к другу не сводятся, имея при этом общий источник, и «у древних схоластиков, согласно теории кармы, внешний мир <…> входит в состав личности» [цит. по: 32, с. 248]. Таким образом, буддизм и веданта друг друга взаимодополняют, если веданта говорит о вечном неизменном абсолютном Принципе, огненной основе сознания, его зерне, то буддизм сосредоточивается на временных, постоянно меняющихся его психических оболочках, окрашенных опытом, чувствами, познанием и всем тем, что составляет сознание.

Уместно отметить, что яркий выразитель идей адвайта-веданты Свами Вивекананда (1863–1902) своей короткой, но прекрасной жизнью и мыслями, вобравшими опыт многих веков индийской мудрости, преодолел кажущиеся противоречия буддизма и веданты. Он, так же как и Будда, разрушал иллюзии, выявляя истину, жизненно демонстрировал путь бескорыстного служения человеку как служение Высшему, как форму духовной практики и способ обретения утраченного единства всех людей. Он явил бесстрашный путь, подобный пути Будды, на котором состраданием и отрешенностью от всего личного разрушалась самость, раскрывая сердце, сияющее любовью и милосердием. Он понимал, что индуизм (религия Вед) не может жить без буддизма, как и буддизм без индуизма, ибо «буддизм не может выстоять без мудрости и философии брахманизма, так же как брамин – без Великого Сердца Будды» [33, с. 18]. Вивекананда сохранил метафизику, она была нужна для реализации его миссии, для объединения Запада и Востока, материи и Духа. В ней был важный для наступающих веков космизм и сочетались сокровища мысли Вед и Упанишад, торжествовала глубинная идея мощи и чистоты бессмертного Духа. Того Духа, который не сводим к формам знаний, к философиям, к интеллекту… Это тот Дух, который, согласно словам Христа, могут узреть только чистые сердцем. Поэтому и религия – это не книги, которые мы читаем, и не догмы, в которые мы верим, религия – это только то, что мы реализуем. «Религия – это наука духовного совершенствования» (Свами Локешварананда). Вивекананда создал Миссию Рамакришны, заложив в ее основание лучшие зерна веданты, буддизма и христианства.

Внутренние процессы, протекающие в нашем сознании, способны так его организовывать, что оно не только может познавать само себя и иные миры, но и менять их. Причем мощнейшим эволюционным инструментом этого познания и преобразования является мысль. В прошлые времена стихийно (медленно) или за счет импульсов духовных учений, исходящих от Учителей человечества (ускоренно), люди в большей степени изучали свойства своих внутренних инструментов познания и настраивали их, что было проявлено в религии, натурфилософии и искусстве. Потом, во времена Ньютона, в науке произошел перелом, когда духовное знание было принесено в жертву материальной стороне познания. Выход из этого тягостного состояния был отмечен в России в конце XIX – начале XX веков явлением яркой плеяды мыслителей-космистов. Сопутствовавшие этому эволюционному процессу социальные преобразования, революции и войны выявили два ярых враждующих начала, битва которых на земном плане разразилась на полях сражений Второй мировой войны, а потом стала переходить в сферы мировоззренческих противостояний сил прошлого и будущего, периодически разряжаясь локальными конфликтами в разных частях света. Ситуация в науке – ее основные открытия и их практические реализации – тоже стала отражением этих глобальных процессов и созвучала им. За последние полтора века совокупное состояние знаний человечества, обретя некую целостность, стремительно развило внешние инструменты, приборы и аппараты, дополняющие способности его органов чувств и разума, и стало мощно действовать в масштабах всей планеты и ближнего Космоса, в ноосфере.

Но разрастание механической машинной, а в наши дни уже и магической, наркотизирующей сознание людей и оторвавшейся от животворных духовных культурных корней цивилизации ведет к ее гибели, потому что нарушает законы космической эволюции. Временность этой непрочной, но весьма вредоносной техногенной оболочки очевидна, а ее распад чреват разрушениями геологического и космического масштабов, так как ее экспансией нарушено стихийное равновесие Земли, отравлены жизненно важные сферы планеты, включая ближайшие слои Тонкого Мира.

Но провидческий ум В.И.Вернадского прозрел неизбежность проявления высшей реальности через людей – носителей нового сознания: «В мире реально существуют только личности, создающие и высказывающие научную мысль, проявляющие научное творчество – духовную энергию. Ими созданные невесомые ценности – научная мысль и научное открытие – в дальнейшем меняют <…> ход процессов биосферы, окружающей нас природы.

Взрывы научного творчества, повторяющиеся через столетия, указывают, следовательно, на то, что через столетия повторяются периоды, когда скопляются в одном или немногих поколениях, в одной или многих странах богато одаренные личности, те, умы которых создают силу, меняющую биосферу. Их нарождение есть реальный факт, теснейшим образом связанный со структурой человека, выраженной в аспекте природного явления. Социальные и политические условия, позволяющие проявление их духовного содержания, получают значение только при его наличии» [34, с. 543].

Значит, спасение снова во внутреннем мире человека, который способен светоносным творчеством проявлять духовную энергию, без таких людей взрыв научного творчества невозможен. А в наше время, как это было предначертано, преображение жизни «грядет в доспехе лучей лабораторных» [35, с. 133] через вхождение в жизнь осознания великих энергий.

Свами Вивекананда говорил: «Приведите в гармонию подвластный вам микрокосм, и макрокосм явит вам всю гармонию, в нем царящую.

Маленькая водяная капля в состоянии привести в равновесие всю вселенную. Не можем мы увидеть вне себя то, чем мы не являемся внутри» [36, с. 48], что сочетается с образом, который лама Анагарика Говинда назвал буддийской концепцией высшей реализации: «Это не капля, скользящая в океан, а океан, скользящий в каплю! Вселенная становится сознательной в индивидуальном (но не наоборот), и в этом процессе достигается целостность, при рассмотрении которой мы не можем больше говорить ни об индивидуальном, ни об универсальном» [32, с. 262].

Это возможно только благодаря тому, что в нас есть нечто огненное, сопричастное Единому или Богу, что вечно устремляет нас к Нему: «Для того, чтобы облечься в конкретную форму и тем самым познать Себя, в начале Великого века, Маха-Юги, Бог отражает Себя, то есть свои собственные потенциальные атрибуты и качества, в то, что мы именуем пространством, которое в действительности есть вечная, всегда существующая субстанция. Эта субстанция – Акаша – есть основной принцип электрической энергии, первой манифестацией которой является эфир.

Тьма не имеет реального существования: достаточно свету засиять, как она исчезает. То же самое и с отраженной Вселенной: пока Свет Бога – Воля к творению – активна и творит, живое отражение этого Бога имеет свое временное существование, предел которого определяется этой же Волей.

Одно из самых серьезных затруднений в нашем понимании этого отражения Бога заключается в том, что мы налагаем определенные ограничения на наши идеальные представления, стремясь охватить явление отражения в целом, вместо того чтобы уделить больше времени и внимания его составным частям, малым отражениям. В результате эта задача оказывается слишком сложной для нашего мышления. Если бы мы могли уяснить себе, что отражены не только все формы и степени субстанции, но и все возможные виды разума, все возможные атрибуты, качества и свойства любых форм и степеней силы и энергии, если бы поняли, что все они являются не только отражениями, но также и совершенно независимыми и обособленными инверсиями, перевертышами этих отражений, а следовательно и ложными по сравнению с истинными, – то задача намного упростилась бы. Единственно истинной, вечной формой жизни в таком мире теней является эго – Божественная Искра, или основа каждого существа. И будучи, так сказать, поймана и закреплена во Вселенной отражения, эта Божественная Искра наделена миссией трансмутировать это отражение таким образом, чтобы вернуть его к Богу с накопленным среди теней опытом» [37, с. 242–243].

Подтверждением вышесказанного может служить интерпретация эволюционного процесса становления техно- и ноосферы, данная священником, философом и ученым-космистом П.А.Флоренским. В 1919 году о. Павел Флоренский написал работу «Органопроекция», в которой высказал мысль о том, что орудия труда, которые создал человек, устроены по образу органов, так как «одно и то же творческое начало в инстинкте зиждет подсознательно тело с его органами, а в разуме – технику с ее орудиями» [цит. по: 38, с. 146]. Органы и связанные с ними чувства находят продолжение в многочисленных приборах, инструментах, приспособлениях, образуя целую искусственную систему. Последовательно разворачивая уровни продолжения и проявления вовне человеческого организма, П.А.Флоренский находит морфологическое тождество между отдельным органами и орудиями, морфологические модели которых действуют на иерархически расположенных уровнях: молекулярном, антропологическом, социальном, космическом. Причем это созидание не ограничивается внешней проекцией органов, а, углубляясь внутрь, оттуда, из внутреннего мира разных планов сознания, как бы расширяя ограниченные масштабы тела, строит вовне дом, храм, внешний мир. Это подобно тому, как паук из себя добывает материал и ткет пространство своей деятельности или Брахман (или Бог) периодически манифестирует из Себя вовне весь многообразный мир. Такое функционально-морфологическое действо, по мнению Флоренского, является формой сознательно направленной и «беспристрастно» регулируемой эволюцией частью эктропического процесса (понятие «эктропия» Флоренский связывает с деятельностью мирового Логоса, направленной против Хаоса). Это действо, создающее жизненную субстанцию (или ее «стилизацию») имеет пластического посредника – универсальную перво-силу [см.: 38, с. 147].

Интересно отметить, что особая роль в этом грандиозном процессе отводится электричеству [39]. Причем, критикуя механицизм и отмечая очень формальную схожесть нервной системы с электроприборами, Флоренский считает, что электричество – это «универсальная физическая причина», лежащая «глубже разделения отдельных видов энергии», и даже разделения материи и энергии, и их объединяющая. Он пишет о том, что электричество – «частный случай первоматерии или <…> перво-силы, которая есть носитель не только всех физических, но и оккультных явлений мира», «будем ли мы называть эту всепричину одом, астралом или иными подобными терминами», и приходит к мысли о теснейшей связи психики и электричества, в которой эта «перво-сила» служит пластическим посредником [цит. по: 38, с. 146–147]. П.А.Флоренский вплотную подходит к понятию Фохата – космического электричества, имеющего много градаций на шкале утончающихся форм вездесущей материи. Но для созерцания таких высоких светоносных форм нужно открыть глаза очищенного сердца. Фохат, будучи разновидностью космического Огня, насыщает все жизнедательные явления, привнося сущностное дыхание многообразным формам бытия, своими сияющими искрами придавая жизнь атомам. Он питает психическую энергию и строит мосты к дальним мирам. «Как известно, сама Первичная Материя, Materia Matrix, не проникает до земной сферы вследствие турбильона зараженных низших слоев, но так называемый фохат, представляющий грануляцию первичной материи, в виде искр может достигать земной поверхности и даже может быть уловим некоторым зрением, когда солнечный луч пересекает химический планетный луч, окрашивая искры по химическому составу луча» [40, 144]. Притягивать из пространства такую огненную мощь способен только высокий дух. Аппараты нашего микрокосма могут более совершенным образом, чем рукотворные изобретения, овладевать тайнами беспредельного многообразия миров.

Идеи, близкие «органопроекции», выдвигались до П.А.Флоренского, например Г.Т.Фехнером (1801–1887), основателем психофизики, который, как и Флоренский, был склонен к метафизике и космизму, интересовался паранормальными явлениями, изучал восточную философию, доказывал существование души у растений и считал всю Землю огромным живым организмом, душа которой, состоящая из душ всех людей, связана с сообществом планетарных душ космической иерархии, ведущей к Богу. Свой естественнонаучный метод познания Фехнер определял как «обобщения посредством индукции и аналогии». Но свою индукцию он основывал на выбранных, а не строго научных фактах (как рассуждал о его методологии В.Вундт – знаменитый физиолог и психолог, в конце жизни занимавшийся проблемой психологии народов), не стремясь их статистически достоверно проверять, так как его интересовали не столько близкие друг другу явления, сколь разнородные [см.: 38, с. 149].

Еще одним предшественником Флоренского был А.Цейзинг (1810–1876), который выдвинул учение о пропорциях человеческого тела, основанное на проникающем всю природу и искусство морфологическом законе. В основе этого закона было «золотое сечение». Цейзинг распространял его влияние на всю природу и культуру и на связь человека с Богом. Некоторые из наблюдений Цейзинга были подтверждены в разных областях современной науки.

Надо отметить, что золотое сечение наделено глубоким онтологическим смыслом, который отражает, как считает архитектор И.П.Шмелев, «универсальный принцип резонансной организации пространственно-временного континуума и гармоническое единство всех его объектов» [41, с. 151–152]. Имеются работы, подтверждающие важную роль этой божественной пропорции: в структурах многих биообъектов, в чередовании электрических импульсов головного мозга, в генном аппарате, в обращении планет Солнечной системы, при анализе пропорций памятников архитектуры и живописи разных народов, в исследованиях тайны египетских пирамид и принципов музыкальной гармонии, в психологии (работы И.П.Шмелева, И.Ш.Шевелева, К.П.Бутусова, М.А.Марутаева, Н.А.Померанцевой, А.А.Соколова и др.).

Стремлением проникнуть в тайну гармонических созвучий Бытия наполнены слова В.И.Вернадского: «Я хочу понять те силы, какие скрываются в материи, я хочу узнать те причины, которые заставляют ее являться в тех правильных, математически гармоничных формах, в каких мы всюду видим и чувствуем ее. И одно из звеньев этой гармонии материи – мы сами и все живые существа» [42, с. 90].

Подобные взгляды восходят к размышлениям Пифагора и Леонардо да Винчи, а И.В.Гёте, перефразируя Пифагора, говорил: «Числа не управляют миром, но показывают, как управляется мир».

Об искусстве проекции внутреннего мира размышляли мыслители и творцы Возрождения. Отмечая важность отражения мира, Леонардо призывает художника учиться творческому искусству формирования образа в душе, ибо все, что существует во Вселенной как сущность, как явление или как воображаемое, художник имеет сначала в душе, а затем в руках. Зримость внутреннего и внешнего для Леонардо, как позднее для Гёте, была основополагающей. Через реальные формы земной красоты, воплощенные дерзания мысли учил художник прозревать невидимое, всесвязующее, закономерное. «Живопись должна в одно мгновение вложить в восприятие зрителя все свое содержание».

Позже Н.К.Рерих, неоднократно обращаясь к мнению Леонардо, писал: «Леонардо заповедал: “Тот, кто презирает живопись, презирает философское и утонченное созерцание мира, ибо живопись есть законная дочь или, лучше сказать, внучка природы. Все, что есть, родилось от природы, и родило, в свою очередь, науку о живописи”. Вот почему говорю я, что живопись – внучка природы и родственница Бога. Кто хулит живопись, тот хулит природу”.

“Живописец должен быть всеобъемлющ. О художник, твое разнообразие да будет столь же бесконечно, как явления природы! Продолжая то, что начал Бог, стремись умножить не дела рук человеческих, но вечные создания Бога. Никому никогда не подражай. Пусть будет каждое твое произведение как бы новым явлением природы» [43, с. 143]. Знание в понимании Леонардо да Винчи – не только великая способность человека, но и жизненная потребность, определяющая его отношение к миру. Знание помогает раскрыть творческие силы человека: «Там, где природа кончает производить свои виды, там человек начинает из природных вещей создавать с помощью той же самой природы бесчисленные виды новых вещей».

Другой великий мыслитель Возрождения – Джордано Бруно – обожествляет порождающую силу природы, космичность красоты самовоспроизводящейся материи: «Итак, пойми, где находятся природа и Бог, – ибо там находятся причины вещей, смысл первоначал, судьба стихий, зародыши рождающихся явлений, основные формы, деятельное могущество, все, приводящее в движение, все прославленное своим названием первичной субстанции. Это материя, пассивное могущество, всегда проявляющееся в единстве. Нельзя допустить бытия творца, нисходящего свыше, дающего порядок, творящего извне. Искусство во время творчества рассуждает, мыслит. Природа все творит мгновенно, без размышления. Искусство имеет дело с чуждой материей, природа – с собственной материей. Искусство находится вне материи, природа – в самой материи. Даже более того: она сама есть материя. Таким образом, материя творит из своего собственного лона. Она сама есть свой внутренний творец, живое искусство, изумительное умение, подсказанное мыслью, сообщающее действие своей материи, а не чуждой. Она не медлит, не размышляет, не рассуждает, но свободно творит из себя, подобно огню, который сияет и сжигает, подобно свету, свободно несущемуся в пространстве» [44, с. 312]. Но в этой свободно творящей способности материи-природы, подобной свету и огню, уже сияет потенциал духа, и все бытие насыщается космической силой духоматерии. А вот искусство, согласно представлению Д.Бруно, более представляет собой образ развоплощенной материи, чем то генетическое родство с Богом и природой, которое провозглашается у Леонардо. Но именно это родство ставит самого человека в центр мироздания, делает его наследником и Бога, и природы, именно оно наделяет человека божественными способностями возвышенно мыслить, чувствовать и творить, без чего не было бы и искусства, и науки.

Изменения в религиозно-философской мысли, в содержании искусств и научных представлениях на разных уровнях отражают смену исторических периодов заземленности или одухотворенности сознания.

Исторически смена стилей мышления отражала разные этапы самопознания и порождала формы, свидетельствующие о наиболее прорабатывающихся пластах сознания человека. Так, например, искусство Средневековья повсеместно использовало обратную перспективу, чего не было в плоских изображениях Египта и Вавилона. Но при этом египтяне прекрасно понимали геометрическую пропорциональность, составляющую основу теории гармонии, и даже на ее основе в рисунках кодировали сокровенные знания. Таким образом, они через века донесли до нас представление о том, что «гармония как космический феномен есть неотъемлемый атрибут сознания» [45, с. 58]. Доступное египетским жрецам и скрываемое ими знание о золотом сечении, характеризующем «поле сознания», у эллинов претерпело относительную десакрализацию и заземленность и превратилось в проявленное достояние философов, ваятелей, архитекторов… Внутренний смысл тысячелетий египетского искусства, как справедливо отмечает о. П.Флоренский, носил строго канонический характер и был близок иероглифическому языку и метафизической изобразительности. В нем не было места ни прямой, ни обратной перспективе, ибо в используемом ими способе организации пространства и форме выражения сознания не было существенных ограничений «религиозной объективности и сверхличной метафизичности» [46, с. 50]. Перспектива прежде возникает в прикладном искусстве, которое всегда более иллюзорно, обманчиво и декоративно, нежели, например, более чистое искусство живописи, которое, как считал о. П.Флоренский, «хочет быть, прежде всего правдою жизни, жизнь не подменяющею, но лишь символически знаменующею в ее глубочайшей реальности» [46, с. 51]. Поэтому о. П.Флоренский считал обратную перспективу Средневековья более высокой формой выражения надземного мира, чем, например, возврат к прямой перспективе, свойственный искусству Возрождения.

С проявлением механистической картины мира, начавшимся в XVII веке, усиливавшееся разделение Бога и природы породило разлад в самом человеке. Взаимосвязь всех миров и утверждение их первоосновы должно происходить в сознании человека, приближая этим огненную реальность Бытия, реальность, которая выше иллюзий пространственно-временных ограничений. Разлад, привнесенный плодами машинной цивилизации, нарушение гармонии внутреннего мироустройства человека привели к потере смыслов существования, к подмене основных эволюционных ценностей жизни, питаемых и охраняемых культурой.

Только с начала ХХ века подъем идей космизма в философии, искусстве и науке на новом уровне познания стал возвращать утраченное единство божественного, человеческого и природного миров, а сознание человека озарилось одухотворяющими его измерениями, что придало этому новому становлению Бытия исконную космичность и более осознанную взаимосвязанность внутреннего и внешнего. Не будь этого, силы разъединения могли бы стать еще более серьезной угрозой для жизни на земле. В.И.Вернадский обосновывал космические истоки земной жизни и неизбежность эволюции материи, насыщенной биогеохимической энергией, которая, как и научная мысль, преобразует биосферу – живое планетное тело и строит ноосферу – более духовную космо-земную форму разумного объединения человечества, причем высшей формой этой энергии, согласно рассуждениям В.И.Вернадского, является энергия человеческой культуры. К.Э.Циолковский говорил о разных возможных формах сознательной жизни в других мирах, о бессмертии, о будущем человечестве как едином виде лучистой энергии. Силы иных миров могут взаимодействовать с земным человечеством, чему сам Циолковский был свидетелем и о чем писал: «…я допускаю, что некоторая часть такого рода явлений – не иллюзия, а действительное доказательство пребывания в космосе неизвестных разумных сил, каких-то существ, устроенных не так, как мы, по крайней мере из несравненно более разреженной материи» [47, с. 62]. П.А.Флоренский советовал В.И.Вернадскому обратить внимание на особую часть вещества, вовлеченную в кругооборот культуры, на стойкий слой вещественных образований, проработанных духом (как, например, в произведениях искусства), который он называл пневматосферой. Рерихи, идя дальше, утверждали эволюционную роль Культуры и могущество новых энергий Космоса, сужденных человечеству, стоящему у порога познания многообразных свойств питающей жизнь и вездесущей психической энергии, огненным, устремленным к дальним мирам венцом которой является мысль.

Человек, продолжая вовне свои органы и проецируя чувства, разворачивая и воплощая все мыслимое, тем самым тоже уподобляется Единому, творчески и эволюционно возвращая Ему достижения познающей себя материи. Через такую манифестацию духа человек возвращается к Нему, выходит на космический простор, приобщается к вечности, осознает свое исконное бессмертие. «Различные формы космической энергии, вещество, мысль, взаимодействия, разум и все остальное являются просто проявлением космического разума или, как мы отныне будем говорить, Высшего существа», – утверждает Вивекананда. Из этого Единого все исходит, в Него все возвращается, «в Нем мы живем, действуем, в Нем мы есть» [48, с. 252]. Мы творим в Космосе и Космос творит в нас.

Подчиняя свою низшую природу высшей цели Общего Блага, устремляясь к дальним мирам, приобщающийся к культуре и овладевающий психической энергией человек сможет обрести более сущностное знание, ибо этим путем в свете духа он учится видеть и познавать душу явлений.

В последующей истории европейской культуры идея единства человека, природы и космоса утрачивается, человек все сильнее чувствует свой отрыв от мира, и противопоставление субъектно-объектных отношений, «я» и окружающей среды, чуждой или враждебной ему, приобретает все более острый характер. Наконец, человек, эгоистично желая покорить и использовать природу, приходит к отрицанию самого себя – в век механической, машинной цивилизации, утеряв ориентиры духовной эволюции, он становится рабом им же порожденных технических монстров [49]. На новом витке эволюции эту спасительную идею единства вернули мыслители-космисты. Подлинной сокровищницей стал дар Учителей Востока, принесенный семьей Рерихов, а до них труды Е.П.Блаватской и Учение Храма. Воспользуемся ли мы этим великим опытом и знаниями для новых научных открытий и культурного воспитания будущих поколений?

5. Методы организации культурно-психологического пространства научной деятельности [50]

В последние десятилетия появилось множество фактов, концепций и теорий, подтверждающих опыт прошлого и говорящих об онтологичности психических процессов.

Как было обосновано в предыдущих разделах, целый ряд методологических положений классической и неклассической парадигмы становится неприемлемым в постнеклассической парадигме, возникающей в русле исследований в квантовой физике, космологии, синергетике, в изучении полей и излучений живых организмов и энергоинформационного взаимодействия, в которых участвует психическая энергия.

Методологические требования к воспроизводимости и статистической достоверности научных исследований, которые обязательны в классической методологии науки, сегодня должны быть расширены и существенно изменены с учетом многофакторности условий, влияющих на живые организмы. Исследователю «тонких» взаимодействий (особенно дистанционных) людей или иных живых организмов важно, по мере возможного, учитывать их психическое (или психофизиологическое) состояние, природно-космические и пространственные факторы и влияние всех присутствующих во время испытания.

В Санкт-Петербурге, начиная с конца 1970-х годов, группой исследователей, при непосредственном участии автора данного сообщения, были предложены, обоснованы и экспериментально апробированы новые методы синтеза «культурно-психологического пространства» научно-художественными средствами. Это «пространство» специально создавалось для указанных исследовательских целей [51].

Такое пространство должно способствовать гармонизации взаимосвязей всех участников, оно многомерно, подвижно и в зависимости от поставленных задач может синтетично включать использование естественно-природных и искусственных сред, создаваемых с применением музыки, светоцветовых факторов, специальных ароматов, ритмической организации семантических и физических полей. При этом инициируются творческие способности присутствующих, выявляются их резервные возможности [52]. Важно отметить, что достигается это не за счет манипулирования сознанием людей, а посредством создания условий для свободного раскрытия внутренних духовных накоплений, для чего использовался богатый потенциал мировой культуры. Исследования проводились с многочисленным контингентом разного социального и культурного уровня.