Черная звезда

– Ты о ком? – не поняла я.

– Вот здесь, – друг тыкнул пальцем в экран, где в углу виднелась машина, стоящая у соседнего дома. За рулем сидит мужчина, и он явно видит то, как девушку силой толкают в фургон, потому что с его ракурса виден вообще весь обзор.

– Твою… – шепчет Роби, приглядываясь к фото, – как мы его не заметили?

– Роб, пробей номер, – затараторила я, замечая отчетливые номерные знаки на машине. – Это что, регистрационные номера нашего штата?

Девушка быстро перебирает своими тонкими пальцами по клавиатуре.

– Да, штат Орегон. Машина зарегистрирована на… – она делает паузу, выискивая нужную информацию. – На Майкла Прайса.

Все конечности тут же простреливает электрическим током. Я не могу почувствовать ничего, кроме животного ужаса, который накрывает меня с головой. Я с силой сжимаю кулаки, чтобы успокоить предательскую дрожь в пальцах, но это не может остаться незамеченным. Я всматриваюсь в нечеткое лицо мужчины за рулем на фото, пытаясь отыскать на нем знакомые черты, но это не он. Это не тот Прайс, которого я знаю. Последний раз я слышала про Майкла в участке. Точнее там находилась его отрезанная голова.

– У тебя лицо, будто ты приведение увидела, – тихо бубнит Роби, будто нас могут подслушивать. Она всегда понижает свой голос, когда замечает, что я начинаю впадать в ступор. Девушка почти ничего не знала о моем последнем деле, когда я работала репортером Таймс. Но она знала о Маркусе, о том, что я его убила и винила себя за это и о его боссе, который хотел меня убить. Мне пришлось рассказать о них лишь потому, что она задавала слишком много вопросов по поводу моих кошмаров.

– Что о нем известно? – только и смогла выдавить я. Это может быть обычным совпадением, хотя уверенна, что это не так. Жизнь научила меня, что ничего не случается просто так.

– Он врач в Портленде. И он… умер?! – восклицает Роби, снова перечитывая информацию. – Два года назад он…

– Я знаю, – перебиваю я ее, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, а затем вскакиваю со стула и несусь в свой кабинет, чтобы засыпать с себя добрую часть успокоительных. Крис и Роби следуют за мной и в тишине наблюдают, как я трясущимися руками рассыпаю по своему рабочему столу белые маленькие таблетки, не в состоянии совладать с тремором.

Закинув в себя несколько таблеток, я усаживаюсь на стул и закрываю глаза, считая до десяти. До двадцати. До тридцати.

Но это не помогает.

Перед глазами образ молодого доктора, который работал на Темного. Который заказал мое похищение и убийство.

Меня касается нежная прохладная ладонь Роби, заставляя вздрогнуть и открыть глаза, но в итоге все сводится к одному – Его образ в моей памяти все еще остается слишком четким. Образ мужчины, которого я любила, который погиб от моей руки.

Маркус.

Воспоминания мерзким болезненным комком подошли к горлу, скручивая желудок и ускоряя сердцебиение. Все слишком связано. Слишком переплетается.

Я должна была отпустить его. Должна была стать холодной, как сталь и бесчувственной, как стихия. Но что-то пошло не так. Что-то постоянно идет не так в этом сраном городе, который пропах смертью и отчаянием.

– Лиз, – голос Роб выводит меня из транса, ее лицо беспокойно напряженно. А я начинаю ощущать долгожданную безмятежность, которую мне дарят таблетки.

В глазах немного плывет, но я уверенно встаю и молча иду в сад, открывая настежь непробиваемые стеклянные двери. На дворовом уличном диванчике лежат пожелтевшие листья, на которые я просто усаживаюсь сверху, будто так задумано декоратором.

– Это очень хреново, – шепчу я куда-то в пустоту, обхватывая голову руками, запуская в распущенные волосы потные ладони.

– Что нам нужно знать? – встревоженно спрашивает Кристофер, усаживаясь в кресло напротив. Робин стоят рядом с ним. Они ожидают, что я что-то скажу, но гребаный язык меня больше не слушается.

Что им нужно знать? Что им нужно знать?

Хотела бы я сама что-то знать.

Но я не знаю нихрена.

– Что Майкл Прайс был не очень хорошим парнем. А тот, на кого он работал, почти смог меня отправить на тот свет. Так что, если это похищение как-то связано… Мы в такой беспробудной жопе… Что я даже не знаю, что нам может помочь.

«Слова ранят сильнее ножа» – говорю я себе, но продолжаю резать Криса острием честного лезвия, избегая его взгляда. Мутная пелена перед глазами накрывает меня теперь с головой, и я начинаю куда-то понемногу падать.

– Твою мать, Лиз, ты снова приняла слишком много таблеток за раз, – рассерженно бубнит Роби, подхватывая меня под руки.

Она помогает мне подняться, и на ватных ногах я иду внутрь, уваливаясь на диван. Конечности онемели, голова кружится, будто после сильнейшей ночной попойки. Я больше ничего не говорю. Только слушаю.

– Док, она таблеток нажралась, – бубнит Роби. Она явно звонит моему психотерапевту, чтобы настучать на меня. Где-то слышатся непрекращающиеся тяжелые шаги Криса. Он наматывает по комнате круги.

Да какого хрена мое сознание не отключается. Я хочу провалиться в темноту и поспать.

– Чертова зависимая дура, – ругается себе под нос Робин, усаживаясь рядом, а затем, по-видимому, обращается к нашему гостю, – док сказал, что беспокоиться не о чем. Скоро эффект седативных пройдет.

Конечно, пройдет глупышка. Я же всегда так делаю.

А затем наступает тихая тьма.

Голова раскалывается, но это лишь доказывает, что я все еще жива. В комнате пусто и почти темно, как и на улице.

Сколько я проспала?

– Роб, – выкрикиваю я в сумрак офиса, но никто не отзывается. Отвратное тошнотворное чувство в желудке по-прежнему со мной. То ли от последней новой информации, то ли от таблеток. Я знала, что угроблю себя. Это был лишь вопрос времени.

С трудом прогнав туман в голове, я натянула пальто и нащупала на столе ключи от машины. Нужно было сказать Сэму о том, что мы сегодня узнали, потому что я просто не вытяну этого одна. Плевать, как сильно мы отдалились. Только он знает, что мне пришлось тогда пережить.

Я тягостно вышла из офиса, набирая номер Робин, закрывая армированную дверь. Легкий прохладный ветер потрепал мои волосы и освежил лицо, помогая понемногу преодолеть тошноту. Несмотря на опустившийся на город темный вечер, на улице было все еще оживленно. Люди куда-то торопились, а веселые парочки проходили мимо, хихикая.

Сразу же я пытаюсь отыскать чертову машину, но даже не могу вспомнить, где припарковалась вчера. Мой взгляд пробегается по гулкому авеню вдоль и поперек, пока не замирает на знакомом силуэте, застывшем через дорогу. В трубке слышится встревоженный голос Робин, которая ответила на мой звонок, но я не слышу, что она говорит. Она – шум в ушах. Потому что Он смотрит на меня глубоким и невозмутимым взглядом. В его глазах тьма, в сердце лед.

От одного его вида меня тут же выворачивает наизнанку. Желудок напрягается в резком спазме, а горло раздирают остатки немногочисленной еды, вылетая на тротуар под ногами. Несколько человек, проходящих мимо, в смятении отпрыгивают прочь, словно я чумная.

Спешно вытерев рот рукавом пальто, я поднимаю глаза, но через дорогу больше никого нет. Он испарился вместе с чужаками, которые пробегают куда-то прочь. Исчез, словно туман в ясную погоду.

Я сошла с ума.

Эта грань, которую я переступила, больше никогда не вернет меня обратно.

Всего лишь галлюцинация от передозировки.

Как полтора года назад, когда я перепутала свои таблетки.

Будто он здесь. Будто он снова жив.

Но еще никогда он не был настолько мертвецки холоден.

Валлес.

17 октября