Смерч из параллельного мира

Неподалёку от большого города располагался рабочий посёлок, где также были дома, магазины, Дом культуры и школа, но не такие большие и красивые, как в самом городе, а некоторые жилые дома, стоящие неподалёку от новых многоэтажек, не имели даже элементарных удобств, к которым многие из нас уже давным-давно привыкли.

На окраине этого посёлка высилась большая заводская труба, дымя шлейфом серого дыма в заоблачную даль синего неба. Временами за высоким тёмным заводским забором что-то сильно громыхало и скрежетало и белые клубы пара с неприятным запахом разносило ветром по всей округе. Даже неугомонные воробьи и длиннохвостые сороки, сердито чирикая и стрекоча, спешили быстрее улететь в ближайшую лесопосадку и не прилетали до тех пор, пока воздух не очищался.

А на заброшенном пустыре за этим заводом протекала небольшая речка, кем-то когда-то шутливо названная Родничок. Но дяденьки и тётеньки с уверенностью утверждали, что на самом деле эта речка раньше была чистой и полноводной, а по её берегам в зарослях били родники с чистейшей ключевой водой, которую мы сейчас покупаем в магазинах.

На удочку в реке ловились карпы, сазаны и караси, а раков было превеликое множество. Но как-то не особо во всё это верилось.

Заросшая камышом, обмелевшая, по берегам захламлённая пустыми пластиковыми бутылками и пакетами, размокшими картонными коробками и в довершение ко всему накрытая поверху, словно затхлым ковром, буро-зелёной ряской, – эта речка скорее напоминала болото с нечистью, которую вы иногда видите по телевизору.

Но тем не менее неподалёку от берега на небольшой возвышенности стоял красивый домик со светло-голубыми ставнями, с журавликом на крыше, с расписной узорчатой калиткой, огороженный невысоким аккуратненьким забором, как бы подчёркивая, что не всё у нас здесь плохо. А во дворе за этим заборчиком разгуливали разноцветные курочки, шипящие индоутки и гуси, которые своим громким гоготанием ну очень были недовольны совместным проживанием и нередко поклёвывали крепким бледно-красным клювом своих соседей, как бы подчёркивая тем самым, кто здесь хозяин.

Иногда со двора, открывая калитку, выбегала маленькая светловолосая девочка с небольшими ведёрками. Напевая развесёлую песенку «Жили у бабуси два весёлых гуся», размахивая в такт пустыми ведёрками и покачивая головою с длинными косичками, куда неумело были вплетены оранжевые бантики, девочка спешила к водопроводной колонке.

Девочку звали Катей. Мамы у Кати не было. Когда она была совсем маленькой, мама куда-то уехала – далеко-далеко, так далеко, что уже никогда не вернётся. Так ей ответил однажды папа, когда Катя, теребя его за длинный рукав рубашки, настойчиво спрашивала: «Почему же так – у всех, у всех есть мамы, а у меня нет?» Ответив дочери, папа стал таким грустным и печальным, что Катя немедленно попросилась к нему на руки, нежно погладила его по седеющим волосам и стала убеждать: «Наша мама обязательно скоро к нам приедет, ты только, папа, не переживай и не расстраивайся. Вот увидишь, надо просто немножко подождать».

И когда её доводы показались Кате достаточно убедительными, она, рассмеявшись, поцеловала папу в колючую щетину, ладошкой развихрила ему волосы и попросила опустить её на землю, так как её ожидали срочные дела.

Катя ну никак не могла поверить папе, что её добрая милая мама вот так просто могла взять и уехать куда-то. Нет, она обязательно скоро вернётся! И время от времени, когда папы не было дома, выбегала на конечную автобусную остановку, среди пассажиров высматривала светловолосую женщину, как на фотографии, которую бережно хранил папа.

И когда её взгляд находил похожую женщину, или почти похожую – ведь мама могла уже немного измениться, – Катя, радостно хлопая маленькими ладошками, подбегала к этой женщине, хваталась за её кофточку и, улыбаясь от счастья, размазывая по щекам слёзы радости, взахлёб говорила: «Мама, я так тебя, так тебя ждала! А папа говорил, что ты никогда не приедешь». И те женщины, которые попадали в это неловкое положение, понимая всю серьёзность создавшейся ситуации, объясняли маленькой Кате, что она немножечко ошиблась, а мама, наверное, где-то задержалась по срочным делам, и даже, может быть, подъедет следующим рейсом, надо просто ещё чуть-чуть подождать.

Но были и такие, которые просто грубо отталкивали Катю, и слёзы радости сменялись у неё слезами горького разочарования. И это продолжалось до тех пор, пока папа всё это однажды не увидел своими глазами.

Раннее утро следующего дня было наполнено для Кати торжественными приготовлениями к чему-то неизвестному. Они с папой нарвали букет цветов, на Кате красовалось новое светло-сиреневое платье с белыми горошинками. Папа неторопливо заплёл в Катины косички зелёные банты и попросил её обуть новые красные туфельки, приготовленные к первому сентября. Катя попыталась узнать, что же всё-таки происходит, но папа ответил: «Не спеши, скоро всё увидишь. Ты ведь у меня теперь большая, и тебе пора знать всю правду».

С букетом цветов, крепко держась за руки, они неторопливо вышли со двора и зашагали на окраину рабочего посёлка. Когда подошли к воротам кладбища, Катя уже начала догадываться, зачем они сюда пришли. Они подошли к аккуратной могилке. Папа бережно положил цветы к изголовью памятника, осторожно приподнял Катю и усадил на свежевыкрашенную скамеечку. Прямо на Катю задумчиво-ласковыми глазами смотрела светловолосая красивая женщина, точь-в-точь как на той фотографии, которую хранил папа. Не говоря друг другу ни слова, они просидели на этой скамеечке рядом с мамой, как показалось Кате, долго-долго. В этот день Катя заметно повзрослела, и она больше не задавала папе ненужных вопросов.

Уже поздно вечером, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не услышал папа, Катя долго плакала, горько сожалея о том, что добрая милая мама никогда, никогда к ней с папой уже точно не приедет.

Незаметно для Кати пролетели самые жаркие месяцы лета – июнь с июлем. Они были наполнены домашними хлопотами по уходу за птичьим семейством, провожанием папы на работу и ожиданием. С большим нетерпением Катя ожидала прихода сентября. Она бережно поливала грядочки с цветами, уже не пела весёлых беззаботных песен, а со всей серьёзностью готовилась к предстоящей учёбе. Она твёрдо была убеждена, что папе нисколечко за неё не будет стыдно, потому что она будет отличницей. Катя умела свободно считать до ста, знала все буквы алфавита и уже могла немножечко читать и писать.

По вечерам папа для Кати читал сказки. Этот мир казался таким удивительным и прекрасным, что Катя даже и подумать не могла, что совсем-совсем скоро невероятная сказочная история произойдёт и с нею. Правда, большинство из нас в сказки не верят. И совершено напрасно…

Ранним августовским утром, как обычно проводив папу на работу, Катя накормила незатейливым завтраком птичье семейство и не спеша направилась к калитке, ведущей к реке. Нужно было немного пройти и спуститься вниз по тропинке. Этот бережок, куда обычно ходила Катя, был чисто убран, аккуратно посыпан песком, которого папа привёз аж два больших самосвала. Казалось бы, ну чем не пляж, где было бы всегда многолюдно и весело? Но в этом месте на самом изгибе русла было мелко, илистое дно и густо рос камыш. Для купания этот берег был совершенно не пригоден.

Подойдя к реке, Катя увидела на большом сером валуне большую зелёную лягушку со странно вывернутой немножечко в сторону лапкой. Лягушка как будто собиралась вот-вот что-нибудь схватить и бросить в непрошеного посетителя. Она была важно сосредоточенна, глаза выпучены, а белая грудка так и колыхалась от возмущения. Вся эта увиденная сцена показалась Кате такой смешной и забавной, что, подойдя поближе, почти к самой воде, присев на корточки и вдоволь насмеявшись, девочка спросила: «Тебя как зовут?»

Лягушка, перебирая задними лапками, как бы присаживаясь поудобнее и раздумывая, булькающим голосом ответила: «Ква-а». Катя, совсем не удивившись, радостно сказала: «А меня Катя. Давай будем дружить!» Лягушка Ква, дёрнув лапкой, ответила: «Всем вам смешно, а мне вот нисколечко. Чем больше я живу на свете, тем больше и больше поражаюсь всем вам. Мало того, что половину воды выкачали, так ещё и оставшуюся отравили, всё вокруг захламили, лапу вот камнем мне поранили и после всего этого приходят, смеются прямо в лицо и предлагают дружить».

Кате почему-то стало стыдно перед лягушкой Ква, хотя во всём этом не было её вины, но тем не менее девочка от чистого сердца попросила у лягушки прощения. Лягушка Ква, немного помолчав, качнула вниз головой и ответила: «Прощаю». Так наша маленькая Катя познакомилась с настоящей говорящей лягушкой. И, договорившись о новой встрече, пообещав несчастной лягушке Ква блюдечко с молоком, Катя весело побежала домой вверх по тропинке.

До конца лета Катя была полна впечатлений, как будто сказочный мир распахнул для неё настежь свои неприступные ворота. Лягушка Ква поведала много интересного и загадочного о подводном речном мире и сказала, что в последнее время стало всё ухудшаться: речка сильно мелеет, из заводских труб льётся плохая вода и, наверное, ей тоже пора уплывать вслед за остальными в поисках места, где чище и спокойнее.

Катя, в свою очередь, рассказала лягушке Ква грустную историю о маме и что когда она вырастет большой, обязательно станет врачом и всех будет лечить, чтобы они больше никогда не болели.

Все оставшиеся августовские дни Катя и лягушка Ква делились своими переживаниями, воспоминаниями, планами на будущее. Катя даже и не заметила, как август подошёл к концу и совсем уже скоро наступит тот день – первое сентября, который она с таким нетерпением ожидала.

Однажды Катя, как обычно, проводив папу на работу, быстренько закончила все утренние дела по дому и, прихватив блюдечко с молоком, неторопливо зашагала к большому серому валуну проведать лягушку Ква. Ещё не дойдя до берега, Катя увидела на краю валуна что-то тёмно-красное, и оно шевелилось. Подойдя ближе, она разглядела, что этим тёмно-красным с белыми крапинками был камень величиной с грецкий орех, который с большим трудом одной лапкой лягушка Ква старалась вытолкнуть на вершину серого валуна. Не раздумывая, Катя сбросила босоножки, аккуратно поставила на песок блюдечко с молоком и, погружая ноги по самые колени в воду с буро-зелёной ряской, помогла лягушке водрузить этот камешек на валун. Заодно ладонью, словно ковшиком, осторожно зачерпнула из воды и саму Ква и усадила рядом с этим камнем.