Хроники Хранителей

Прежде чем уйти, Стая устроила в магазине погром – чтобы знали кто тут побывал! А Саша громить и топтать книги не захотел, зато ему попался в руки блокнот, с ручкой на пружинке. Взял, сам не знал зачем. Потянуло. И обложка понравилась.

И теперь писал каждый день. Про голод с утра и до вечера. Про то, как страшно опять идти воровать. Про то, как в любой момент их с Иреком могут поймать и уволочь в “Питомник”. Про Ирека – как он однажды свернул шею голубю – а после выкинул его в мусорку. Про Лес – тёмное и дремучее убежище безнадзорных, в который трусят совать нос самые матёрые полицаи. Про безнадёгу над головой вместо неба. Про надежду уехать отсюда.

Писал вечером перед сном про всю боль, которая копилась под сердцем с утра.

Заметил, что засыпать стало легче. Просыпаться тоже.

И сейчас – только выдалась свободная минутка, достал блокнот, ручку и застрочил то, что носил в голове с утра…

“Хочу на теплоход, который отходит от Города. Забыть про страх, про голод, про жару днём и собачий холод по ночам. Плыть себе и плыть. Ирека с собой взять. Он хоть и дурак молчаливый, но с ним хоть куда.

Забыть про лес, про Стаю, и про всё остальное. Вот только копить на билет на теплоход год или больше. Где взять такую кучу денег?

Сейчас сижу рядом с сумкой. Если в ней будет хоть пара купюр, их можно заначить хоть бы под деревом и не показывать Гаргу. Сказать: сумка была, денег не было…”

Когда Саша совсем продышался, услышал ухание совы – их с Иреком сигнал. Дождался, пока Ирек ухнет ещё дважды, после сложил руки у рта лодочкой ухнул совой и крикнул сойкой, что означало: “Всё в порядке, подходи ко мне”. Заодно давая напарнику понять, где он сидит.

Секунду спустя раздались грузные шаги и тяжёлое дыхание. Ирек – самый толстый мальчишка из всей Стаи. Никто никогда не ходил с ним на дело днём, только Саша.

Ирек подкатился вплотную и вылупился на блокнот и ручку.

– Ты умеешь писать?

Саша сунул ручку в блокнот, кинул их на траву.

– А ты нет?

– Кончай ерундой заниматься! – Ирек хлопал глазами и разевал рот, как рыба на берегу. – Мне чуть хвост не прижали!

– Но не прижали же. – ещё раз пожал плечами Саша. Правда, от “ерунды” обидно кольнуло в животе. Что сказать? Ирек есть Ирек. – И сумку я унёс, всё в порядке.

– Ну да. – мгновенно согласился тот. – Я их отвёл на место, пустил вперёд, а сам тикать. На выходе из парка обернулся – они за мной не бежали. Значит, всё хорошо.

– Да. – кивнул Саша. – Всё хорошо. Я стащил сумку. Только странно, что два взрослых в парке, и оба такие глупые. Я думал, один пойдёт за тобой, а второго придется уболтать, или просто подкрасться сзади и стащить.

– Что дальше? – почесал затылок Ирек. – Они нас не найдут?

– Теперь уже нет. – Саша тряхнул головой. – Давай посмотрим, что там.

Документы? Папки с бумагами? Пока Саша тащил сумку, слышал бумажный шелест. Хоть бы был кошелёк с деньгами…

Деньги. Сумку до краев наполняли толстые пачки купюр.

– Обалдеть… – выдохнул Ирек.

– С ума сойти… – вторил ему Саша.

Настоящие. Он вытянул одну купюру – свежая, хрустящая. С водяными знаками и профилем правителя в центре.

Целые пачки купюр – даже навскидку, одну такую пачку один средний городской житель зарабатывал за год.

Здесь было будущее. Здесь лежала свобода. Сытость. Тепло. Прохлада. Бери и кидай руками вверх, как в дурацких кинофильмах!

Заначить? Спрятать? Сегодня же ехать подальше! Схорониться, а после… вон из Города!

А первым делом – досыта поесть.

На радостях мальчишки забыли о том, кто дал им наводку на двух парней. Кому они приносили каждую добычу. И кто уже ждал их в этом дворе, нетерпеливо переминаясь с одной костлявой ноги на другую.

По спинам мальчишек пробежали мурашки, когда позади вдруг раздался неприятный кряхтящий голос, от которого словно несло жжёной резиной.

И этот голос был им хорошо знаком. Его обладатель обожал дурацкие поговорки, а ещё он легко убивал – со свистом и с улыбкой, открывая дорогу на тот свет незадачливому сопернику.

Таков был Гарг – надсмотрщик за малолетними ворами, который учил их трём китам воровского искусства: Воровать, Убивать и Убегать. При этом не упуская ни одного шанса отвесить затрещину каждому подопечному.

Старина Гарг. Мнительный, жадный, беспощадный.

– Прыг-скок, пику в бок! Неплохо, неплохо! Я знал, что из вас, двоих губошлепов, выйдет толк. Если будешь много слушать – будешь мандаринки кушать. С моей милости, сегодня вечером получите пайку побольше. А теперь отойдите и дайте дяде Гаргу стать чуточку богаче!

Глава 2. Кант и Ёжик

Я: Тоум-Ра – есть глас Истины, и он же – твой верный друг и советник. Осознай свою удачу, Хранитель! Ты имеешь доступ к кладези единственно истинной мудрости, что заложена в основе мироздания! Спроси – и ответ будет дан.

R: Функционирование Тоум-Ра основывается на Общей Объективности и его ответы не подлежат сомнению. Обращайтесь к нему за разрешением сложных и спорных ситуаций.

Кодекс Хранителей, пункт 3.

Спасаясь от гнетущей жары, два напарника нырнули в тень городского парка.

– Это невыносимо… – выдохнул Ёжик, в очередной раз вытирая пот со лба.

Кант же как будто вовсе не замечал летнего зноя. Плотный строгий костюм на нём был словно со встроенным кондиционером. Пока Ёжик страдал от солнца, Кант невозмутимо делал свою работу.

К тому же, и Тоум-Ра был при нём – металлическая серебристая сова с мудрыми изумрудно-зелеными глазами, висящая кулоном на шее.

Тоум-Ра Ёжика – крупный перстень, с которого скалился тигр – пришлось снять и положить в сумку. В этом мире, как выяснилось, мужчина носил кольцо только если принадлежал к низшей касте рабов. После десятого плевка в лицо от очередного прохожего Ёжик наконец обратился с запросом к Тоум-Ра – рубиновые глаза тигра загорелись и луч из них указал на заплечную сумку.

Ёжик убрал туда Тоум-Ра и теперь чувствовал себя голым.

Кант же просто смотрел, как стажер осваивается, и ничего не говорил. Хотя Ёжик уже несколько раз бурчал, что “мог бы и помочь новичку…”.

Парк, как и весь город, был абсолютно пуст. Мир, который их отправили инспектировать, оказался жёстким и неприветливым даже для коренных жителей.

Особенно невыносимо было летом: днём палящая жара, как духовке, а ночью страшный мороз. От перепадов температуры стёкла в домах не выдерживали и лопались.

Только к зиме разница постепенно выравнивалась. Зимой начиналась самая благодать – и днём, и ночью на улице стояла приятная прохлада.

А люди… Здесь до сих существовало рабство. Ни у кого не было собственного жилья – любой человек мог занять всё, что угодно – если находил в себе достаточно сил вытеснить с территории прежнего владельца.