Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая
Для этого и придумали греки трагедия, чтобы не только думать, не только искать и находить выход, но и чтобы сокрушаться, когда выхода нет.
Чтобы «плыть», когда «не переплыть вовек», и только тогда подчинение Судьбе, станет одновременно вызовом этой самой Судьбе.
Но при этом, никогда не будем забывать, что Эсхил остаётся Эсхилом, и не может скатиться до уровня «социалистического реализма».
Что если «море печали», которое «не переплыть» не только вызов великого, на все времена, бунтаря, но и причина его, бунтаря на все времена, односмысленности, известной спрямлённости его намерений и его поступков?
Что если у Прометея сказывается отсутствие «жизни как кипения», того, что всегда в избытке у Зевса?
Ведь Зевс не просто бог, не просто греческий бог, он ещё и типичный грек.
Гермес прямой посланник Зевса и его обязанность принести Зевсу нужную весть, убедить Прометея, что он должен раскрыть «страшную тайну»
«ГермесС тобой, хитрец насмешник сверхнасмешливый,С тобой, богов предавший, осчастливившийЛюдишек, говорю я. Вор огня, с тобой!Отец велит всё, что болтал о свадьбе здесь,Владычеству его грозящей, – рассказать,Без недомолвок, без загадок, начисто!Всё говори, что знаешь Прометей!…ПрометейХвастливы как, чванливы и напыщенныВот эти речи прихлебателя богов.Царить вам внове, выскочкам, и веритеЧто век вам в доме золотом блаженствовать.…вот и слово «выскочка» у самого Эсхила, о котором не подозревал, не говоря уже об этом предсказании через века и тысячелетия всем тиранам, что «не век в доме золотом блаженствовать»…
Я пережил, как два тирана пали в пыль,Увижу, как и третий, ныне правящий,Падёт, паденьем скорым и постыднейшим…ГермесСтроптивостью такой и своеволиемКорабль свой ты загнал уже на камни бед.ПрометейМои страданья, слышишь, не сменяю яНа пресмыкательство твоё. Не будет так!»…Невольно задумаешься это о богах или людях. И неужели с тех пор мало что изменилось…
«ПрометейСкажу открыто: ненавижу всех богов.Мне за добро они воздали пытками.ГермесБред! Ты болезнью поражён жестокою.ПрометейЯ болен, если ненависть к врагу – болезнь.ГермесБыла бы тебе удача, стал бы страшен ты!».…Эсхил предупреждает и самого Прометея? По крайней мере, мы не можем отмахнуться от следующих мыслей, помещённых почти в конце дошедшего до нас фрагмента (а может быть, и всех четырёх трагедий)…
«ГермесТы, как жеребчик необъезженный, уздуКусая, вздыбился, вожжам противишься.Бессильны ухищренья, даром мечешься!Глупца и неразумца своеволиеБессильнее, ничтожнее ничтожества…Лгать не умеют Зевсовы бессмертныеУста. Зевс держит слово. Так обдумай всё!Взвесь! Оглядись! Строптивость своевольнуюНе предпочти разумной осторожности.Старшая ОкеанидаПо-нашему, разумна, своевременнаГермеса речь. Строптивость он велит тебеОставить, осторожности тропой ступатьУпорствовать в ошибке – стыд для мудрого.ПрометейВсё, что мне возвестил он, заранее всёЯ предвидел, и знал я. Врагу от враговКазнь и муку терпеть – в том постыдного нет.Ну так пусть двулезвейные кудри огняВ грудь мне ринутся, в клочья пускай разорвутВоздух – громы и дурь сумасшедших ветров…ГермесВот послушайте бред, бесноватого речь.Сумасшедшие мысли! Что надо ещё,Чтобы назвать одержимым, безумцем, глупцомБолтуна и бахвала. Узду он порвал!Вы же – много в вас жалости к болям его —Уходите от этих погибельных мест,Убегайте скорее! Не то потрясёт,Оглушит столбняком львиных грузных громовСокрушительное грохотанье!»И самые последние строчки, слова Прометея:
«…Вихри ревутИ сшибаются в скрежете, в свисте. ВстаётВихрь на вихрь! Друг на друга восстали ветра!Хлябь морская и небо смешались в одно!Эту бурю. Её опрокинул, ярясь,Зевс на грудь мне, чтобы ужасом сердце разбить.О святая, могучая матерь моя,О Эфир, над землёй разливающий свет!Поглядите, страдаю безвинно!»Было бы наивным интерпретировать этот диалог Прометея, Гермеса и Старшей Океаниды упрощённо. Эсхил художник, а не мыслитель, он не пытается додумать то, что, на его взгляд, додумать невозможно.
Он просто слышит космический гул и выносит его в финал.
…история ИоОсталось коснуться будущего свержения Зевса с олимпийского трона, и вновь вернуться к судьбе Ио.
Для начала просто перескажу эту мифологическую историю, к которой обращается и сам Эсхил.
Опасаясь гнева ревнивой Геры,
…кажется весь смысл её жизни, наказывать возлюбленных Зевса…
Зевс превратил Ио в белоснежную корову.
Согласно Эсхилу Зевс овладел Ио в облике быка уже после того, как она превратилась в корову.
Гере удалось уговорить Зевса, подарить ей корову, и она поручила тысячеглазому Аргосу, прозванному Паноптес, т. е. всевидящий, у которого было неисчислимое количество глаз, а попеременно спали только два глаза, тайно отвести её в Немейскую оливковую рощу.
Зевс, в свою очередь, обратился к своему сыну Гермесу который, кроме прочего, был богом воровства и обмана, чтобы тот спас Ио.
Гермесу удалось усыпить тысячеглазого Аргоса игрой на флейте, а затем отрубить ему голову.
Освобождённая Ио, однако, по-прежнему оставалась в образе безмолвной коровы. Узнав о том, что Аргус обезглавлен, Гера создала страшного овода, с тем, чтобы он повсюду преследовал и жалил Ио.
Только после того, как Зевс поклялся Гере,
…куда делась всесильность Олимпийского владыки перед ревнивой женой?!…
что не будет любить Ио,
…вновь и вновь хочется повторять свои вопросы. Боги это или люди? Сколько прошло с тех пор, или подобные ситуации не изменяются во времени…
Гера вернула ей прежний облик.
…Ио: «справедливое негодование» или неизбывность «пронзительного ужаса»Гонимая своей несчастной судьбой, Ио оказалась в Египте. В Египте у Ио родился сын Эпаф, который, согласно греческим сказаниям, стал царём Египта. От Эпафа ведёт начало древняя аргосская династия Персеидов, в двенадцатом колене которой родился Геракл. У Геродота[434] Эпаф отождествляется со священным быком Асписом.
В поздней античности был широко распространён вариант мифа, согласно которому, в Египте Ио стала богиней Исидой. По другому толкованию, она была превращена в созвездие Тельца.
Выше мы говорили о том, что Ио и её сестра Адрастея воспитали Зевса. В некоторых версиях Ио отождествляется с Адрастеей, а Адрастея, в свою очередь, с Немесидой, которая наблюдает за справедливым распределением благ среди людей (греческое nemo, «разделяю) и обрушивает свой гнев (греческое neme-cab, «справедливо негодую»).
Орфики[435] видят в Адрастее воплощение «божественных, надкосмических законов».
Платон говорит о круговороте душ, при котором Адрастея смыкается не только с Немесидой, но с Ананке и Дике.
Согласно некоторым источникам дочерью Немесиды от Зевса была знаменитая Елена Прекрасная. Самое время вспомнить, что Немесида считалась также олицетворением судьбы, богиней, которая воздаёт людям наказанием за гордыню и несправедливость.
Круг (один из кругов) замкнулся:
Адрастея воспитательница Зевса, впоследствии, в качестве Адрастеи-Немесиды-Ананке-Дике становится воплощением Судьбы (Силы), наказывающей Зевса за гордыню. В таком случае, всесильность Зевса оказывается сильно поколебленной.
Так и хочется вопрошать и вопрошать.
Что за странные метаморфозы от Немесиды, олицетворения Судьбы, до широко популярной в Египте богини плодородия, воды и ветра, символа женственности и семейной верности. Тогда откуда это «море печалей» и «ужас пронзительный», который роднит Ио с Прометеем. Или мы что-то не понимаем, или судьба Ио разрушает все эти сложные мифологические и интеллектуальные конструкции.
Как могут соотноситься несчастная судьба со справедливым негодованием (neme-cab), преследования ревнивой жены, почти такой же всесильной как её Олимпийский муж, и наказание за гордыню.
Даже музыка имени Ио, несопоставима с Адрастея или Немесида, даже Исида.
Действительно, Ио, И-О-О-О-о-о, что в имени твоём, то ли тревога, то ли беззащитность, то ли что-то другое, только не всесильность греческой Немесиды и египетской Исиды.
…треугольник Гера-Зевс-ИоА что за странный любовный треугольник: Гера-Зевс-Ио.
Хотя как посмотреть. В той же мере странный, насколько банальный. Подобное постоянно случается с «человеками».
С Герой всё понятно.
Более или менее понятно и с Зевсом.
Только остаётся вопрос, почему в случае с Ио, ему пришлось изворачиваться и лгать, хотя в других своих любовных приключений, он совершенно не считается с Герой?
Но какая роль в этом треугольнике уготована Ио?
Мне трудно найти ответ, поскольку, как говорил чуть выше, никак не могу хоть как-то соотнести наказание за несправедливость с беззащитностью и «пронзительным ужасом».
Перед глазами только Ио, «корова-девушка», которую жалит и жалит овод, которая вынуждена странствовать по миру, но избавиться от своих страданий нигде не может.
Вынужден остановиться на полюсе слабости, без которого, как правило, любовный треугольник невозможен.
Ничего другого моё воображение придумать не в состоянии.
Ио – действующее лицо произведений Эсхила, Херемона[436], Луция Акция[437], Саннириона[438], других.
Ио – любимый сюжет изобразительного искусства различных эпох. Но такое впечатление, что ни литература, ни кинематограф, по-настоящему ещё не открыли печально-пронзительную судьбу Ио.
Возможно, всё ещё впереди…
…встреча гонимой Ио и прикованного ПрометеяВ своих странствиях, печальная, почти безумная от отчаяния Ио, встречает наглухо прикованного к скале, стенающего Прометея.
В отличие от Прометея, Ио не рядится в тогу героя, и готова избежать собственной участи. Только не знает как.
Оба они, и Прометей, и Ио, обречены на страдания по воле Зевса. Но только Прометей понимает, что им обоим до тех пор, «пока не рухнет Зевса всемогущество», и «умереть-то не дано судьбой».
Процитирую с небольшими купюрами Эсхила:
«ИоНад мольбой смеяться,Господин, не смей!Совсем скитанья скиталицуИзмаяли. Не знаю, где от ужасаМир и покой найду.Услышь! Вся больная, плачет корова-девушка.ПрометейКак не услышать оводом ужаленнойИнаха милой дочери? КрасавицаЛюбовью сердце опалила Зевсово,И бродит, мучаясь. Герою затравлена.ИоИмя отца, скажи, ты от кого узнал,Горькой мне, нищенке мне, скажи!И сам ты кто? Мученик сам, назвал меняСжалясь, по имени.Мою назвал божью болезнь по имени.Сушит боль! Плетью бьёт! Грудь грызёт! Гложет, ой!Гоном гонит, ой-ой!…Правду всю открой!Скажи, что за напасть ещёГрозит, где свет и снадобье целебное?Скажи, если знаешь!Ответь, открой! Просит беглянка-девушка.ПрометейО чём услышать хочешь, расскажу про всё,Не кутаясь в загадки, прямо, попросту,Как говорить с друзьями полагается.Я – Прометей, я людям подарил огонь.ИоЗащитник и заступник человеческий.Друг несчастливый, Прометей! За что ты здесь?ПрометейЕдва я кончил боль свою оплакиватьИоТы в милости и ласке не откажешь мне?ПрометейВ какой поведай? Правду я открою всю…ИоЕщё одно: мои скитанья, боль моя,Скажи, они когда-нибудь окончатся?ПрометейНе знать об этом лучше для тебя, чем знать.ИоТого, что претерпеть мне суждено, не прячь!..ПрометейСказать не жаль. Жаль душу напугать твою.ИоДруг, больше, чем сама я, не щади меня.ПрометейТы требуешь – открою всё. Так выслушай!
…опускаю исповедь Ио, в ответ на просьбу Старшей Океаниды, рассказать о своей «болезни». Но настоятельно советую читателям, прочесть эту исповедь, в которой раскрывается судьба Ио между отцом и Зевсом…
ПрометейТеперь узнайте и про то, что в будущемЕй предстоит по гневу Геры вытерпеть.А ты, дитя Инаха, глубоко в грудиСпрячь речь мою, чтоб знать своих дорог конец…Жених тебе достался горький, девушка,Дурная свадьба! Все слова, что слышала,Твоих страданий только предисловие.ИоОй, тошно мне, ой!ПрометейТы застонала, бедная и вскрикнула?Что сделаешь, узнавши правду всю, до дна?ИоМне жить какая прибыль? И почему бы скорейВниз головою с крутизны не кинуться?Удариться о землю и покой найтиОт бед? Однажды умереть не лучше ли?Чем день за днём изнемогать в мучениях?ПрометейБыла бы невыносима боль моя тебе.Ведь мне и умереть-то не дано судьбой.А смерть – покой, от зол освобождение.Конца и срока нет моим мученьям,Пока не рухнет Зевса всемогуществоИоА разве рухнет Зевса власть когда-нибудь?ПрометейТогда б возликовала ты, наверное?ИоНу да! Ну да! От Зевса стыд и боль моя.ПрометейТогда узнай и радуйся. Погибнет Зевс.ИоКто ж у него отнимет скипетр владычества?ПрометейСам у себя, замыслив безрассудное.ИоНо как, скажи мне, если без вреда ответ?ПрометейОн вступит в брак и тяжело раскается.ИоС богиней? Или со смертной? Иль сказать запрет?ПрометейОпять вопросы? Говорить запретно мне.ИоИ что же: жена отнимет у него престол?ПрометейДа, сына в мир родит она, отца сильней.ИоИ отвратить не может Зевс судьбу свою?ПрометейНет, если я не скину цепь кандальную.ИоКто ж против воли Зевса раскуёт тебя?ПрометейСпаситель мой из рода твоего придёт.ИоЧто ты сказал? Мой сын тебя от зла спасёт?ПрометейВ колене третьем, после десяти колен»Переведём дух.
Неужели такое действительно, возможно?
Неужели Ио всех времён и народов сможет забыть (смягчить, утешить, освободиться) свою «боль и стыд»?
Неужели Зевс, сам Зевс, может столкнуться с собственной судьбой как возмездием?
Конечно, приятно думать, что есть в подлунном мире Адрастея-Немесида-Ананке-Дике, и рано или поздно неизбежно наступит возмездие за сверхмерную гордыню и крайнюю несправедливость.
Ещё приятнее думать, что возмездие последует, если не от самой Ио, претерпевшей столько страданий, то от её потомков.
Но как долго ждать!
«В колене третьем, после десяти колен».
Послесловие к античным этюдам
В предыдущем разделе, говорилось о том, что в каждой женщине и каждом мужчине есть что-то от греческих богинь и греческих богов.
В одной женщине, одна богиня, в другой, другая.
В одном мужчине один бог, в другом, другой.
Скорее всего, в конкретных мужчине и женщине, в разных пропорциях, в зависимости от разных ситуаций жизни.
Это и есть главная причина, по которой включил в книгу античные этюды.
Зевс, Прометей, Гефест, Гермес, Гера, Афродита, Афина, Гестия, другие, это и про нас с вами, мужчин и женщин, смертных человеков.
А есть ещё Елена Прекрасная, о которой трудно сказать, богиня это или смертная женщина. Образ которой, как говорилось выше, в равной степени рождён из мужских фобий и мужских восторгов.
Или реальная и земная Аспазия, которая будучи гетерой, стала гражданской женой. Насколько могу судить, первой гражданской женой в истории.
И, конечно, об Ио, трогательной и беззащитной. Не знаю богини, в такой степени человечной. Приходиться признать, что не только богини в каждой женщине, но и женщины в каждой богини.
Ио, сама того не подозревая, бросившая вызов самому Зевсу.
На этом поставлю точку в убеждении, что Слабость, по крайней мере, равносильна, почему бы не сказать и равнослаба, Силе.
Точно также как Женщина – Мужчине.
Раздел пятый
Гендерные сюжеты для кино
Эти «сюжеты» были написаны в разные годы, и 10, и 15 лет тому назад. Некоторые напечатаны в журналах или представлены в Интернет порталах, остальные так и остались в моём архиве.
«Сюжеты для кино» придумал для себя, учитывая собственные возможности и собственные предпочтения. Превращать в сценарии не собирался, да и не владею этим ремеслом. Сознательно разрывал самодостаточность художественного текста, образы и рефлексия над этими образами шли в «сюжетах» нога в ногу. В конечном счёте, надеялся, что найдётся продюсер, который заручившись моим согласием, сам выберет сценариста, а впоследствии и режиссёра.
Но мои ожидания не сбылись, наверно были слишком наивными.
Может быть, «сюжеты» сейчас обратят на себя внимание. Хотя, скорее всего, вновь выдаю желаемое за действительное.
В конце предварительных замечаний только одно уточнение. Все сюжеты написаны для кино, а один – скорее для телевидения. Так или иначе, будем считать, что все они для экранных искусств.
Сюжет первый
Три женщины
…от мелодрамы к концептуальной драмеЭтот сюжет как никакой другой соткан из меня самого, из того, что хотелось и из того, что случилось, из моих болезненных прозрений, когда ничего уже нельзя изменить. Из всего этого и сложилась мелодрама, вмонтированная в психологическую драму, психологическая драма в свою очередь вмонтированная в концептуальную драму, концептуальная драма, пронизанная полемикой с существующими национальными художественными текстами, готовые маски, пересаженные на иную почву, знаковая бытопись и декларативные мировоззренческие представления о жизни, какой хотелось бы её видеть, почти как в соцреализме, и, наконец, просто растерянность, уводящая в романтические иллюзии.
Возможен ли такой жанр в кино? Не знаю.
Но только в подобных переходах, видимых и невидимых, растворяясь и проступая вновь и вновь, способен состояться так придуманный сюжет для кино.
…в прихожей, в углу самой обычной комнатыНет-нет, да и вспыхнет эта сцена то ли в сознании, то ли в подсознании женщины. Вспыхнет ослепительно, как при вспышке блица.
Но воображение остаётся воображением, это не фотография, здесь нет деталей, только движущиеся тела, судорога тел и сама вспышка, само ослепление. Вспыхивает эта сцена, выталкивая из сознания всё остальное, вспыхивает, ломая привычные контуры сознания, и не разберёшь, где кончается радостный порыв и подступает чувство вины, где кончается навязчивая назидательность морали и начинается внутреннее расслабление, внутреннее успокоение.
Может быть, это и есть психотерапия, так и должно защищать себя сознание, выясняя свои взаимоотношения с подсознанием, или всё как раз наоборот, именно так начинается дорога в сумасшедший дом, именно подобным образом методично разрываются хрупкие нити сознания, не выдерживающие мощного напора изнутри.
Как узнать?
Где, когда, в каких случаях, у кого, как, что предшествовало, что последовало?
В каких теориях описывается, в каких терминах определяется?
До конца не узнаешь. Просто вспыхивает и вспыхивает эта сцена, вторгается в прозу жизни, долго удержаться в сознании не может, отступает, исчезает до следующего раза, возможно продолжая действовать из-за кулис.
Сцена взаимоотношений между мужчиной и женщиной, не в символических играх, не в фехтовании намерений-обманов, а когда они уже не представлены сами себе, когда от них уже ничего не зависит, когда, как сказали бы древние греки, как вихрь налетает могучий Эрос[439], способный дубы потрясти, и мужчина, и женщина, подвластны только этому Эросу.
Потом можно рассуждать, удивляться самому себе, разводить в недоумении руками, как это могло случиться со мной, но это потом, когда изменить ничего будет нельзя.
Такие сцены в образах воображения всегда странны и причудливы. Тем более, когда не боги и герои исполнители этих эротических игр, и происходит всё не на Олимпийской горе, не в космических высях, а в углу самой обычной современной квартиры, то ли в притолоке, то ли просто у входной двери, и захвачены Эросом обычные, земные мужчина и женщина, возможно в других случаях затюканные и замордованные. В форточку он прорвался этот вездесущий Эрос, или сквозь стены способен проходить, в мужчине он, который берёт женщину, или в женщине, которая отдается мужчине, или в обоих сразу, в обоих вбирающих в себя друг друга, совместно проигрывающих ритуал вхождения, влетания, впорхания в них Эроса.
Или ещё проще, сам Эрос обладает ими в минуты своего триумфа.
Только потом, когда наступит время будней, оторвались, закрутились, встали, пошли, пришли, сказали, промолчали, когда начнёт проступать суета дней, когда начнёт проступать драма их будней, драма их бытия, мы долго будем отгадывать, кто же из них были эти мужчина и женщина.
Кто же из тех, кто будет являться нам в ситуациях будничной жизни.
Наше мужчиноориентированное сознание сразу начнёт искать женщину. Какой интерес разгадывать мужчину. Кто эта женщина – вот в чём вопрос.
Так кто же из них, кто?
Бабушка?
Мать?
Внучка?
…внучкаПервой западёт в голову то, что напрашивается по первому впечатлению: внучка.
Лет пятнадцать-шестнадцать. Красива. Тот тип красоты, о котором одни скажут – неземная красота, а другие – ничего особенного, одни скажут – отсвет божественного, а другие – просто чуть-чуть сдвинутая. Витает в облаках, вот и кажется «божественная».
Явная фантазёрка эта земная-внеземная девочка-женщина.
Наряжается в странные одежды и порхает, порхает перед зеркалом в прихожей
…не эта ли самая, уже знакомая нам прихожая?..
Вот она в длинном-предлинном платье с разрезом от талии, в диковинной шляпе, и это платье-неплатье, шляпа-нешляпа, только подчёркивают её обнажённое тело.
А теперь она в каких-то странных конструкциях, то ли коробки из продуктов, то ли специально склеенный картон, да еще пивные банки, пластмассовые вёдра, цветные ленты для новогодней ёлки.
А вот просто в мужском одеянии: облезлые старые джинсы, явно большой для неё старый облезлый пиджак, в котором вырезано место для одной, всего одной, обнажённой груди.
Или на ней подобие кимоно, а лицо выбелено, то ли пудрой, то ли зубным порошком, семенит ногами, то ли стоит, то ли движется.
Вполне вероятно, что всё это случилось именно с внучкой, подскажет наше строгоморальное сознание, с таким поведением чего не случится.
Нет, не может быть, защитится всё то же самое наше, только более унылое воображение. Мы же не в Вероне, да и с Джульеттой[440] было по иному, иной бог её посетил. Не зря ворчит мать, в пятнадцать, да и в шестнадцать, следует быть умнее, и она, конечно же, права, когда отгоняет её от зеркала и прямёхонько на помойку отправляет все эти коробки-склянки-банки.
Конечно, с таким поведением, с таким характером, обмануть может любой встречный-поперечный, каждый мужчина в возрасте от пятнадцати до восьмидесяти, всё, хватит, чтобы больше не подходила к зеркалу, чтобы не трогала косметику, всё, хватит, если надо отключу телефон, продам телевизор, если могла бы пошла бы ещё дальше, не дураки же были эти американцы, или кто там ещё, когда что-то там в голове насильно переставляли, что-то там тушили, заглушали, приглушали, а что делать, если так сильно зашкаливает, если ничего не помогает, надо же принимать меры.
Внучка не пыталась защититься, только плакала, плакала от того, что никак не могла понять, что от неё хотят, в чём она провинилась, только у бабушки искала утешения, а бабушка только молчит, толком утешить не может.
Всё-таки не «про внучку» этот всплеск, не про неё.
Что-то здесь другое. Разве перепутаешь в женщине порыв в будущее и степенность успокоения прошлым.
