Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая

Не мне судить. Снявши голову, по волосам не плачут.

«Моя Древняя Греция», моя, как я её понимаю, как чувствую, вот и весь ответ.

Остаётся объясниться с Зевсом и Прометеем.

Как не странно, в этом случае сомнений у меня меньше.

Зевс, если рассматривать его не как божество, пренеприятный для меня тип мужчины. Имею в виду мужчину во власти, мужчину, жаждущего власти, мужчину для которого, чтобы удержаться во власти, все средства хороши. Как видите, ничего мифологического в моих словах нет.

Допускаю, что моё неприятие Зевса от моей беспомощности перед лицом «зевсов» всех мастей. С этим ничего не поделаешь. «Зевсы» всегда были и всегда будут. Они неодолимы, с этим придётся смириться, мне, подобным мне.

Но и «зевсам» придётся смириться с тем, что столь же неодолимо наше сопротивление «зевсам» всех мастей. Сопротивление, которое не позволит меня, нас, окончательно растоптать.

Это сопротивление в чистом виде олицетворяет Прометей. На все времена он остаётся культурной прививкой против окончательного подчинения «зевсам» всех мастей.

Но есть сопротивление без сопротивления. Сопротивление женщины. Сопротивление Ио, которую тоже придумали древние греки.

Вот и вторая причина, почему практически без сомнений включил сюжет о Зевсе и Прометее в настоящую книгу.

Сопротивление Ио, на мой взгляд, равносильно сопротивлению Прометея.

Название текста в равной степени можно назвать «Зевс – Ио – Прометей». Но после некоторых сомнений, остановился на названии «Зевс и Прометей».

Но сам текст, в равной мере, и о Зевсе и Ио, несмотря на то, что по объёму эта часть более краткая.

И-о-о-о.

Красивое имя, можно произносить нараспев, чтобы эхо как долгий отзвук, который слышится ровно столько, сколько способен расслышать.

Ио отринутая и покинутая всеми. Но не надломленная, не сломавшаяся. Вновь ничего мифологического. Богиня похожая на земную женщину, земная женщина похожая на богиню.

Признаюсь, когда много лет назад, начал писать текст о Зевсе, про Ио мало что знал. И как бальзам на душу, когда узнал, что из-за Ио всесильного Зевса настигнет наказание.

Прозрения древних греков всегда удивляли. Удивили и в этот раз.

А в остальном, подлинные авторы как выдумщики, они, древние греки. Они же компиляторы и толкователи. Остальные только «истолкователи истолкованного».

Что касается меня, пусть я «истолкователь истолкованного…истолкованного».

Признание совсем не унылое, а весёлое. В духе древних греков.

Зевс самый главный и самый мощный из древнегреческих олимпийских богов. И самый загадочный. Будто двуликий Янус, один из ликов которого постоянно подсмеивается над нами. То ли над нашей наивностью, то ли над нашей недальновидностью.

У Зевса любопытная родословная.

Уран, бог Неба, предок греческих богов, низверг восставших сыновей киклопов в Тартар. В отместку Мать-Земля родила титанов, младший из которых Крон оскопил своего отца. Продолжить традицию должен был Зевс, сын Крона и титаниды Реи.

Крон знал, что один из сыновей лишит его власти. Поэтому один за другим проглатывал родившихся детей. Но Рея в очередной раз обманула Крона. На горе Тавмасий, вместо родившегося Зевса, она дала Крону проглотить камень, запеленатый как ребёнок.

Рея родила Зевса в глухую ночь на горе Ликей в Аркадии, где ещё не падала тень ни от одного существа. Она обмыла его в реке Неда и передала Гее-Земле. В свою очередь, Гея-Земля спрятала его в Диктейской пещере на острове Крит, оставив на попечение нимфы Адрастеи и её сестры Ио,

…та самая Ио, имя которой нараспев…

которые были дочерьми Мелиссея и божественной козы-нимфы Амалфеи.

Зевс питался там мёдом и молоком из неиссякаемых сосцов Амалфеи.

Позднее он отблагодарил их. Амалфея вознеслась на небо в виде созвездия Козерога. Один из её рогов, который Зевс отдал Адрастее и Ио, и стал Рогом изобилия. В нём, по желанию его владельца, всегда появляется еда и питьё.

Позже оказалось, что Ио нужен был не Рог изобилия, а нечто совсем иное. Но мы забегаем вперёд о пленительно-печальной судьбе Ио чуть позже.

Когда Крон узнал про обман, Зевс был вынужден превратиться в змею, а своих нянь превратить в медведиц. Так появились на небе созвездие Змея и Медведицы.

А Крон так и не смог найти Зевса.

Рос Зевс среди пастухов горного массива Ида, окружённый весёлой толпой нимф и фавнов, в которых бурлила эротическая энергия.

Зевсу передалось их неистовство жизни, в том числе эротическое. Не случайно имя Зевса в греческой этимологии связывают с корнями слов «жизнь», «кипение», «орошение».

Один из ликов Зевса так и назовём: жизнь как кипение.

Не случайно детьми Зевса будут считаться Хариты – богини веселья и радости жизни, и Музы – покровительницы наук, поэзии и искусств. В этом же ряду детей Зевса, оказались Эринии – богини мести. Возможно, чтобы уравновесить веселье и радости жизни.

…кто знает, возможно, моё неприятие Зевса всего-навсего недостаток жизненности как кипения. Не буду оправдываться, но что-то другое есть в человеке (или культуре, как синониме человека), что не сводится к жизни как кипению. Например, созерцание, жизнь как созерцание, без которой невозможно представить жизнь тех же древних греков…

Едва возмужав, Зевс стал домогаться титаниды Метиды, которая жила у потока Океана. Метида принимала различные обличья, но скрыться от Зевса не смогла. Невероятная эротическая энергия, даже на фоне эротически активных греческих богов, будет выделять Зевса и в будущем.

Если греки не знают стыда[417], если Олимпийские боги не знают стыда, то к Зевсу это относится в полной мере. Всесильность на то и всесильность, чтобы давать выход своей безудержной эротической энергии, не знающей стыда.

Если будет необходимо для соблазнения богинь и земных женщин, Зевс станет превращаться то в лебедя, то в быка, то в дождь. Если понадобится, то и в земного мужчину, при необходимости принимая облик мужа (верх коварства?!) женщины, которую решил соблазнить.

Впрочем, возможно, это не следует называть коварством, просто продолжение весёлой эротической игры, которой его научили нимфы и фавны на острове Крит.

Умная Метида и подсказала Зевсу подмешать в медовый напиток Крона горчицу и соль. Хлебнув напиток, Крон сначала изрыгнул камень, а потом всех старших братьев и сестёр.

Разделив между своими братьями Посейдоном и Аидом власть над миром, Зевс выбрал себе небо, которое властвует над всеми.

Так появился второй лик Зевса, которым Зевс не собирался ни с кем делиться.

Власть, Всесильная Власть.

Как символ своей власти, Зевс установил в Дельфах камень, изрыгнутый Кроном. Дельфы стали святилищем всей Греции, а прорицания дельфийского оракула влияли с тех пор на судьбы мира.

Считают, что именно дельфийский оракул предсказал крах великой Персидской империи, и явление Иисуса Христа.

Власть не сразу перешла от Крона к Зевсу. Пришлось выдержать жесточайшую битву с титанами, которую можно назвать битвой за Олимп.

Это была поистине космическая схватка: олимпийцы и титаны швыряли друг в друга скалы и горы, туча из камней закрыла Солнце, ревело Море, жар охватывал даже Тартар, Земля дрожала от топота великанов, а их дикие крики доносились до звёздного моря.

В результате этой космической схватки победили олимпийцы во главе с Зевсом, у которого для поддержания порядка была огненная, карающая молния.

Огонь, призванный поддерживать гармонию космоса, побеждает Огонь испепеляющий и необузданный.

Начинается космическая эра олимпийских богов, Космос в очередной раз побеждает Хаос. Пока его не поглотит новый-старый Хаос.

Но жизнь не стоит на месте и по предсказанию оракула, сыну Зевса и Метиды предначертано было свергнуть Зевса, подобно тому, как Крон сверг Урана, а Зевс Крона. Поэтому заманив медоточивыми речами (коварство?!) Метиду на ложе, Зевс неожиданно проглотил её.

По прошествии некоторого времени, Зевс почувствовал ужасную головную боль. Его неистовый крик, эхом отозвавшийся по небесному своду, первым услышал Гермес. Позвал Гермес на помощь Гефеста, который и расколол голову Зевса.

Из головы Зевса с воинственным кличем, почти равным крику Зевса, в полном боевом снаряжении, в блестящем, золотом шлеме, появилась Афина.

Не будем спрашивать, как Афина переместилась в голову Зевса, остался ли в утробе Метиды ещё и мальчик, которому суждено было свергнуть Зевса. Главное, как всегда у древних греков, весёлый бурлеск и жизнь как кипение.

Но сквозь бурлеск и жизнь как кипение, каждый раз проглядывает иной лик Зевса, и трудно сказать, где кончается весёлая дерзость и начинается упоение своей всесильностью.

Без бога Диониса, с его экстатическим буйством и пьяными оргиями, соответственно без дионисийского начала, невозможно представить себе греческую культуру.

…как и без аполлонического[418] начала, облагораживающего и упорядочивающего мир, оформляющего его соразмерность…

Согласно основной версии Дионис был сыном Зевса и фиванской царевны Семелы.

По наущению ревнивой Геры, Зевс явился к Семеле во всём своём великолепии, в сверкании молнии, а в результате просто испепелил смертную женщину.

Зевс успел выхватить из пламени недоношенного младенца, зашил себе в бедро, и выходил его, чтобы Дионис мог править свой «дионисийский» бал.

Другой случай, связанный с эротической энергией Зевса, более дерзкий и вызывающий.

Чтобы беспрепятственно насладиться любовью жены тиринфского царя Амфитриона, которая отличалась исключительной красотой, Зевс просто на три дня остановил ход Солнца-Гелия, распространив тьму на земле.

Если бог осмелится нарушить космические правила, он лишается атрибута божественности, его можно унизить и оскорбить, другой бог может даже убить его, лишив его бессмертия. Вместе с богом умирает время, как нечто телесное, живое и пульсирующее.

Почему же Зевсу подобное дозволяется?

Как можно остановить ход Солнца?

Какая это всесильная Судьба, если попадается на уловки, если её можно избежать, пусть даже верховному Богу?

Как вообще можно остановить и предотвратить Время-Кронос-Хронос?

Не могли же остановку Времени, запланировать Ананке и Мойры, богини судьбы.

Отвечать на подобные вопросы наивно. Настолько же наивно опровергать ту или иную версию. Можно предложить только такой критерий, безумная или не безумная, красивая или не красивая, предложенная версия.

Как иначе оценивать то, что с одной стороны упирается в наше мировоззрение, а с другой, взлетает настолько, насколько позволяет наше воображение. И всё равно оно померкнет перед безудержным и дерзким воображением древних греков.

Возможно, вожделение вожделением, но Зевс понимал, Метида кладезь мудрости,

…греческое metis, «мысль», «размышление»…

ему постоянно нужны её советы. Вот он и проглотил её, чтобы она из утробы давала ему советы.

Сочтём, что утроба с Метидой не мучила его болью, подобно адской боли в голове, из которой пришлось извлекать Афину.

С другой стороны, Зевс мог быть спокоен, кто, кроме Метиды, мог подсказать, как её изрыгнуть. Значит никогда не выйдет на свободу, он один будет использовать её мудрость.

Зевс веселится, упиваясь своей всесильностью.

Но оказалось, что даже такой всесильный Бог как Зевс не в силах подчинить себе Время и Судьбу. Время выскользнуло из забвения,

…где, как не в бездне Тартара оказалось Время вместе с Кроном…

а Ананке и Мойры то ли продолжили плести свои нити, то ли вернули способность прозрения.

Они и прозрели новую угрозу для Зевса.

Зевс давно вожделел к морской нимфе Фетиде

…а к кому он не вожделел, если даже воспитавшая его Ио, стала его возлюбленной…

Морские нимфы обладают особой притягательностью, ведь стихия воды наделила их гибкостью и текучестью. Но угроза таилась в сыне от Фетиды, который должен был поступить с Зевсом так же, как он с Кроном, а Крон с Ураном.

И Зевс отступил. Возможно, в первый раз.

То ли проглотить вторую жену было невозможно, то ли он решил, пусть сменяют друг друга герои, а он Зевс, с высоты Олимпа, с которого его никто не свергнет, будет подсмеиваться над бренностью их поступков.

Так или иначе, Зевс решил выдать Фетиду за Пелея, царя Фтии и Фессалии. Как не старалась Фетида увернуться – на то она и морская нимфа, чтобы стать скользкой настолько, чтобы вырваться из самых крепких мужских объятий – ничего у неё не получилось.

Видимо сам Зевс стал в тот момент Пелеем.

…древние греки были уверены, в тех случаях, когда мы особо искусны или особо страстны, это не мы, сами боги действуют за нас и вместо нас…

Пришлось Фетиде уступить и вернуться к своему истинному облику – всегда юной и прекрасной богини.

Свадьба Пелея и Фетиды оказалась знаменательной.

Во-первых, на этой свадьбе Пандора подкинула яблоко со словами «прекраснейшей» и спор трёх богинь закончился похищением Елены и Троянской войной.

Во-вторых, в результате этого брака родился великий Ахиллес. Но как не старалась Фетида, ей не удалось сделать его бессмертным, равным богам. Смертная пятка (Ахиллесова пята), в конце концов, решила его судьбу.

Такая вот то ли бурлескная, то ли зловещая цепочка, которая началась с вожделения Зевса и продолжилась долгой войной и большой кровью.

Пришло время рассказать о Гере, которая стала законной женой Зевса на все времена. Может быть, ещё и потому, что дети от этого брака ничем серьёзным Зевсу не угрожали. Они были лишены мощи и ярости Зевса:

и Арес, воинственный, но беспечный и недалёкий,

и Гефест, хромой трудоголик, печальный шут, которому постоянно наставляла рога прекрасная Афродита,

и Илифия, покровительница рожениц, нередко просто спутница-атрибут Геры,

и Геба, то ли смиренная, то ли умиротворённая, отданная в жёны ставшему богом Гераклу, как знак всеобщего примирения.

Гера – типичная жена, в прозаическом значении этого слова. Жена как матрона, в которой затухает всё бурлящее, дионисийское.

…не случайно, по одной из версий, именно Гера способствовала расчленению Диониса на куски…

Хитрит, изворачивается, ревнует и ненавидит своих соперниц, но перечить Зевсу боится. Наверно помнит, как однажды, разозлившись, Зевс, на всеобщее посмешище, просто подвесил Геру за запястье к небесам.

Включите воображение и представьте эту богиню-матрону висящую на небесном своде, в то время как все боги, включая самого Зевса, откровенно над ней смеются. Когда же её сын, Гефест, осмелился заступиться за мать, разъярённый Зевс просто сбросил Гефеста с Олимпа.

Так и остался Гефест калекой на всю свою бессмертную жизнь.

Гера не отстаёт от Зевса в коварстве. Будучи не в силах вмешаться в ход Троянской войны, она соблазнила и усыпила Зевса,

…с помощью собственных чар и с помощью Гипноса, греческого бога сна. Слепой Гомер («Илиада»), будто воочию, видит эту пикантную сцену…

и в его отсутствии сумела сильно потеснить ненавистных ей троянцев

…продолжение спора «прекраснейших», когда посмели ей, Гере, предпочесть Афродиту…

Проснувшись, Зевс догадался, чьи это проделки, пришлось Гере клясться, что она не имеет к этому никакого отношения. Зевс, конечно, не поверил, но на этот раз, почему-то, решил не наказывать жену.

Такие вот семейные склоки на Олимпе, где скандалы всех забавляют, поскольку никто не придаёт им серьёзного значения.

И, как говорится в сказках, всё было бы прекрасно, Зевс, на все времена своего бессмертия, продолжал бы возвышаться над всеми в своей неотразимости и несокрушимости, если бы не Прометей.

Титан Прометей осмелился бросить вызов самому всесильному Зевсу, чтобы не позволить тому упиваться своим всесилием.

Нам остаётся только догадываться, то ли это и есть поступь самой Судьбы, как Рока, перед которым должны отступить любая «кладезь мудрости», все уловки и хитрости, все прорицания оракулов, все предсказания Ананке и мойр.

То ли, речь должна идти о преодолении Рока, о вызове Прометея, парадокс образа которого как раз заключается в том, что он навечно прикован к скале, а его дух постоянно разрывает любые оковы. Как вечный укор нам, смертным, которые часто преувеличивают тяжесть своих оков, и придумывают тысячи оправданий своему робкому духу.

Впрочем, это всё догадки без разгадок, поскольку любые разгадки зависят от того, как мы мыслим собственную судьбу, как предопределённость, или как результат того, что мы сами с судьбой сделали[419].

Так как же могло случиться, что столкнулись титан Прометей, представитель побеждённого «племени», и олимпийский Бог, предводитель победивших олимпийских богов?

В чём истинная причина противоборства?

Наиболее распространены две версии.

По одной версии, всё дело в «великой тайне», которую скрывает Прометей от Зевса.

По второй версии, Прометей, вопреки воле Зевса, похитил огонь и отдал его людям.

О первой версии говорилось выше. Речь идёт о том, что от брака Зевса и Фетиды должен был родиться бог, который свергнет Зевса с Олимпийского престола. Эту «великую тайну» Зевс пытался выведать у Прометея, но тот не выдал её, чем обрёк себя на страшные муки.

Согласно второй версии, разгневанный Зевс уничтожил человеческий род, послав на землю потоп. Выжила только оставленная Зевсом единственная пара, от которой начался новый человеческий род. Этому новому «роду человеческому», Прометей дал огонь и всяческие умения, в результате чего люди стали настолько сильными, что грозили Олимпийским богам неповиновением. Тогда Зевс решил вновь уничтожить человеческий род, но Прометей вновь защитил людей. Это взбесило Зевса, и он, жесточайшим образом, наказал Прометея.

На мой взгляд за этими двумя версиями скрывается два лика греческого мира весёлый и трагический, озорной и беспощадный, плюс неразрешимое греческое противоречие между аристократией и демосом, тиранией и демократией.

И никто так глубоко и мощно не постиг это противоречие как Эсхил, не только как великий художник, но и как великий мыслитель.

Исследователи считают, что Эсхил написал четыре трагедии о Прометее, в том числе «Прометей-огневозжигатель» и «Прометей освобождаемый». До нас дошли фрагменты только одной из трагедий, «Прометей прикованный».

Будем считать, что подобно многим греческим скульптурам, сохранилось только то, что должно было сохраниться, сгорели только те рукописи, которые должные были сгореть, а нам следует по сохранившимся фрагментам додумывать, домысливать, не только смысл и дух трагедий Эсхила, но смысл и дух самого греческого мира.

На мой взгляд «Прометей прикованный», дошедший до нас во фрагментах, одна из вершин мировой культуры, равновеликая хоралам Баха[420] или скульптурам Микеланджело[421].

Точно также как аристократ Эсхил «чужой среди своих» аристократов, титан Прометей у Эсхила «чужой среди своих» титанов.

В этом их величие, в этом их трагизм.

Эсхил трезво, без капли раздражения воспринимает верховную власть Зевса в олимпийском пантеоне, но при этом изображает Зевса с явной, почти сатирической, усмешкой.

Как подлинный грек Эсхил не сомневается в божественном управлении миром, его не смущают проделки и проказы тех самых богов, которые олицетворяют «божественное управление миром».

Но, как художник, он не только разумом, кожей, нервами, понимает, чувствует, как трудно придётся тому человеку (богу, герою), кто поймёт, что и у «божественного управления миром» есть свои пределы, кто сознательно, во весь рост встанет на этом стыке схлестнувшихся времён, на чьи плечи ляжет вся тяжесть такого времени, старого, нового, уходящего, рождающегося, и эта тяжесть раздавит такого человека (бога, героя), если не хватит в нём выдержки и несокрушимости титана Атланта, и дерзости и воли титана Прометея.

Чтобы рассказать обо всём этом в пластически соразмерной форме Эсхил и придумывает пространство трагедии, в которой человеку (богу, герою) можно сочувствовать, можно плакать вместе с ним, но ничего изменить нельзя, потому что за «восстанием духа»,

…через много веков, по нисходящей, мы дойдём до «восстания масс», которое опошлит саму дерзость восстания духа…

должно последовать неизбежное отмщение.

Отмщение, которое не отменяет «восстание духа», а придаёт ему ещё большее величие.

Трудно сказать был ли у Эсхила в трагедиях о Прометее, Зевс в качестве действующего лица. Но среди действующих лиц «Прикованного Прометея», есть «Власть и Насилие, демоны, слуги Зевса». Они и символизируют незримое присутствие Зевса.

Так или иначе, зримого или незримого, Зевса, на мой, пусть не беспристрастный, взгляд, невозможно назвать героем, тем более трагическим героем.

Зевс может быть снисходительным, не замечать обиды, прощать, даже веселится, играя со своими обидчиками, как кошка с мышкой. Зевса можно обмануть, обольстить, довести до ярости, но никто не заблуждается. Все знают, он, Зевс, владыка, и у него есть карающая молния. Он может просто испепелить того, кто посмеет выступить против него. Если не уничтожить, боги есть боги, они бессмертны, то просто сбросить в Тартар, до скончания веков.

У него есть Сила, поддерживающая его Власть. Всем приходится с этим смириться.

Ничто не может заменить Силу, не Добро, не Мысль. Без Силы мир стал бы слишком мягким, слишком покорным, слишком расслабленным.

…так и хочется сказать «слишком женственным», что в контексте настоящей книги звучало бы явно иронически, если не двусмысленно…

Но, как не парадоксально, иллюзия всесильности Силы, одна из самых больших иллюзий этого мира.

Дело не в том, что носитель Силы притягивает в своё окружение, как правило, тех, кто привык покоряться, или тех, кто научился притворяться. Настоящий носитель Силы не будет самообольщаться, упиваясь этой покорностью, или не понимая природу притворства.

Дело в другом. Опьянение Силой всегда иллюзия. Если вдуматься, всесильность Силы всегда очень прозаична и банальна.

…можно ли сказать, всё, что не героично и не трагично, прозаично и банально? Не знаю, мне трудно об этом судить…

Сила всегда оборачивается слабостью, поскольку в самой себе несёт своё разрушение.

Во-первых, рано или поздно найдётся тот, кто тебя самого готов будет сбросить в Тартарары. Сколько не изворачивайся, сколько не хитри, сколько не подставляй камень вместо ребёнка, сколько не прячь Метиду, в своей утробе, всё это только вопрос Времени.

Времени, которое приходит, проходит, и само себя опрокидывает.

Во-вторых – и это самое главное.

Всегда найдутся те, которые не захотят покоряться и притворяться.

Всегда найдутся те, которые готовы бросить вызов Силе, даже если в прямом противоборстве обречены на поражение.

Всегда найдутся и те, кто противопоставят Силе Слабость, перед которой Сила окажется беспомощной.

Всегда найдётся Прометей.

Всегда найдётся Ио.

Парадокс, который прозрел уже Гомер[422].

Который продолжал прозревать Эсхил.

Эсхил, который становится на сторону Зевса, чтобы, в конечном счёте, (аристократ?!) встать на сторону Прометея.

Такая вот антиномия, почти на уровне кантовских антиномий[423].

Сила всегда всё решает.

Сила никогда не способна всё решить.

Вернёмся к Прометею, чтобы лучше понять…Зевса.

Практически все, кто окружает Прометея, считают его бунт глупым и бессмысленным. Но одни из них откровенно служат Зевсу, считают, что так следует поступать с каждым, кто осмелится противостоять Зевсу, другие сочувствуют Прометею, уговаривают его смириться, избавить себя от невыносимых мук. Среди последних, бог Гефест и титан Океан.

…Далее позволю себе привести пространные цитаты из «Прикованного Прометея» Эсхила. Отдаю себе отчёт, что злоупотребление цитатами, нарушает общую канву повествования. Но, как и во всех иных случаях, о соразмерности частей не задумываюсь. Важнее другое. Хочется надеяться, что мой азербайджанский читатель (не исключено, что не только азербайджанский), в лучшем случае знающий об Эсхиле только понаслышке, захочет самостоятельно прочесть «Прикованного Прометея».

И поймёт, что древние греки это не только демократия, но, прежде всего, греческий дух. Это и Прометей, который ополчается на Силу, хотя справить с ней не в состоянии.