Прорвемся, опера!

А я подошёл к Якуту и Дружинину. Хотелось посмотреть, как матёрый капитан Филиппов будет колоть бывшего зэка. Может, и сам покажу, чему научился за все эти годы. Заодно вспомню обстановку тех лет по городу. Смутно уже вспоминались знакомые когда-то имена и прозвища.

– Я жаловаться буду! – объявил Дружинин, косясь на Якута. – В европейский суд по правам человека! Понял, мент?

– Во как, – спокойным и умиротворяющим голосом произнёс Филиппов… – Там вон телефон с прямой связью с европейским судом. Будешь звонить? – и как даст ладонью по столу! – Где обрез взял?!

– Какой? – зэк выпучил глаза. – Какой обрез, начальник? На понт меня взять хочешь? Не было никакого обреза, вы мне его подкинули, век воли не видать!

– Обрез, – произнёс я и чуть привстал на носки, чтобы разглядеть бумажки на столе Якута, – из которого был недавно убит гражданин Сидорчук, он же криминальный авторитет Чингис из зареченских. Тот самый обрез.

– Да, а мы уже провели экспертизу, – подыграл мне Якут и подмигнул. – Так что видишь, как удачно всё совпало. Взяли тебя, а у тебя есть засвеченная пушка с мокрухи.

– Да я в натуре не понимаю, вы чё, мне Чингиса шьёте? – Дружинин начал вставать, но я надавил ему на плечо, чтобы сел. – Я отвечаю, не в курсах, кто его мочканул! Это…

– Ну, – я пожал плечами. – Мы, конечно, люди не болтливые, но если Артур услышит, он за своего человека будет рвать всех, кого найдёт.

Дружинин приоткрыл рот, но Якут не дал ему подумать об этом.

– Обрез откуда?! – рявкнул он, привстав из-за стола и наклонившись к Дружинину. – Где взял? Кто его сделал? Говори! Или на тебя Чингиса повесим. А братве шепнём, что ты их бугра порешил.

– Да у деда одного на хате вынес, он всё равно куда-то пропал, – оправдывался тот. – С Лёхой Кирпичом на дело пошли, квартиру выставлять, нашёл ружьё под шконкой. Ножовкой по металлу ствол отпилил, ну это, чтобы носить сподручнее. И приклад того, отхреначил.

– Кража с проникновением в жилое помещение, незаконное хранение оружия, незаконное изготовление оружия, – перечислял я. – И подготовка к разбойному нападению. Ну и вишенка на торте – нападение на сотрудников милиции при исполнении. Ах да, чуть не забыл, за что мы тебя искали-то. Убийство с отягчающими там.

– И не просто нападение, а вооружённое покушение на жизнь сотрудников, – добавил Якут.

– А у нас же там сидит кто-то из зареченских? – спросил я. – Может, вместе их запихать, в одну камеру в изоляторе? Там и разговорится. Если выживет, конечно. А потом как Артур узнает, уже точно не выживет…

– Да я не в курсах про Чингиса, отвечаю! Б** буду, век воли не видать, я… не надо меня туда, – прошептал он. – Они же отморозки. Твари конченные, начальник!

– Ты за что Кирпича убил?! – Филиппов наклонился к нему через стол так близко, как мог.

– Из-за ружья этого! Говорю, продать надо на Старом рынке, сделать обрез, братва с руками оторвёт. Потом, говорю, поделить поровну, а он выделываться начал, говорить, что его это доля. Выпил, фуфло начал мне толкать, граблями своими махать, вот я нож случайно взял и…

– Пиши, – Якут взял из пачки лист и хлопнул по нему ладонью.

– Что писать?

– Всё пиши. И про обрез, и про Кирпича, и как в нас стрелять хотел, – он закурил и чуть кивнул мне, мол, всё хорошо. – Всё, что говорил, всё и пиши. Или я за себя не отвечаю.

А когда Дружинин стал писать большими корявыми буквами, делая ошибки чуть ли не в каждом слове, Филиппов присмотрелся ко мне и тихо сказал:

– Отсыпайся, Васильев. Ты, конечно, когда сутки не спишь, такое вытворяешь, но отдыхать тоже надо. Иди, прикрою, пока тебя Шухов не увидел, а то запряжёт ещё куда-нибудь.

Тут он был прав, а мне хотелось обдумать всё в спокойной обстановке.

Но выйти из кабинета я не успел, услышал тяжёлые торопящиеся шаги. Отдохнуть и подумать, кажется, пока не дадут.

– Васильев, всё-то на работе? – Шухов, куда-то мчавшийся (это его топот я слышал), резко остановился и заглянул к нам. – Значит, не устал. Возьми кого-нибудь старшего, и идите-ка в депо, да поживее, туда уже судмедэксперт и криминалист едут. По вам работа.

Глава 4

Вот же Шухов, он таким тогда всегда был, и будет потом, когда получит повышение и станет начальником УВД. Не успеешь вовремя уйти – сразу запряжёт под какую-то работу.

– Попозже подъеду, – сказал Якут, поглядывая из-за плеча Дружинина, что он там пишет. – Закончу с этим и приеду. Сходи пока, разузнай, что и как.

– Могу я с ним, – Устинов затушил сигаретку. – Там же как раз Яха Ручка будет, давно его не видел. Соскучился, понимаешь.

Якут неодобрительно покачал головой, зная давнюю «дружбу» между Устиновым и судмедэкспертом с фамилией Ручка. Но куда им деваться? Придётся работать вместе.

– Сейчас пойдём, – Василий Иваныч склонился над Сан Санычем и начал чесать ему за ухом. – Живо там всех разгоним, да же?

Ну, прогуляться с Василием Иванычем всегда того стоит. Он болтливый, но я был рад снова его видеть. Хороший он мужик, только к нему надо найти подход.

– Саня, – позвал я собаку. – Пошли.

Сан Саныч тут же поднялся и пошёл вслед за мной, и я пристегнул его на поводок. А куда деть пса? Возьму с собой, да и тогда закрывали глаза на то, чтобы ходить на место преступления с собакой. Да и он ведь пёс почти служебный, запахи брал на раз-два, помню до сих пор, как мы с ним выследили одного идиота, который думал от нас сбежать.

По пути Сан Саныч внимательно глянул на Дружинина, а тот опасливо глянул в ответ, тут же опустив глаза, и стал писать ещё быстрее.

Устинов шёл чуть впереди, вразвалочку, только у лестницы вдруг расправил усы и спустился резвым молодым бегом. Наверное, увидел какую-нибудь следачку или ещё кого-нибудь, вот сразу и сбросил лет двадцать.

– Ща, Паха, машину выпрошу у Ермолина, – бросил он на бегу. – Чё пешком-то ходить?

Не думаю, что у него это выйдет.

Ермолин на кого-то орал, я это слышал ещё на лестнице. Старый вредный дежурный не боялся никакого начальства, никто не мог выгнать его на пенсию, зато он знал кучу законов и инструкций и яростно сражался с каждым, даже с начальником ГОВД Федорчуком. А чего бояться пенсионеру, выработавшему стаж?

Но доставалось не только Федорчуку, в отделе он пил кровь всем.

– И что? – орал он на кого-то по телефону. – По инструкции как положено? А? Вот как положено, так и сделал! И что, что начальник главка? Да хоть Бориска Ельцин, инструкцию люди поумнее тебя писали!

Ермолин с силой швырнул трубку на корпус телефона и подтянул к себе в журнал, а потом медленно поднял голову на Устинова.

– Иди отсюда, – прохрипел он и замахал левой рукой, будто отгонял от себя мух. – Иди отсюда, Устинов, алкаш старый! Иди, кому говорят! Пока делов не натворил.

– Да я ж к тебе всей душой, Афанасий Макарыч, – Василий Иваныч развёл руки в сторону. – Как к старому дружбану, а ты…

– Я всё про тебя знаю! – дежурный погрозил ему пальцем и прижал к себе журнал. – И про туалет, и про пчелу, и про то, как ты тогда…

– Да ладно тебе. Дай машину, до депо доехать. Жмур там.

– Никуда он не денется, а ты пешком пройдёшься. Тебе полезно. Для здоровья.

– Степаныч, а ты смотрел «Городок?» – Устинов наклонился к стеклу, подышал на него и начал выводить пальцем, приговаривая: – Ужасы нашего…

– Иди отсюда! И пальцем мне тут не рисуй, в прошлый раз хватило. Иди, работай уже! Тебе вообще на пенсию пора! Чё ты ещё в отделе делаешь?

– Да кто бы говорил! – Василий Иваныч отпрянул от окна, будто его ужалили. – С самого-то песок сыпется.