Планета Навои. Сборник рассказов

Планета Навои. Сборник рассказов
Раф Гази

Кто хоть раз побывал на этой чудной планете, никогда ее не забудет.Рукотворный оазис, возникший как мираж в пустыне, превратил сказку в быль. Люди, сотворившие и видевшие это чудо, считают себя сначала Навоийцами, а лишь потом представителями других народностей, населяющих Землю. «О, не отводи ты взгляда в сторону от Навои! Он влюблен в тебя навеки – я, плененный, говорю», – завещал поэт, чьим именем назван сей славный город.Сборник своих рассказов Рафаэль Миргазизов посвящает всем жившим, страдавшим и любившим на планете Навои.Содержит нецензурную брань.

По Толстого улице жили все ребята:

Коста Аркин, Витька Жебу, Шмель возле «Фархада»,

Сеня Болос и Шалимов, и Андрей Фарносик.

Набежала вдруг слеза, юность не воротишь.

Помнишь, Коста, на Днепре, строили канал мы,

Как везли на скрепере три куба в отвалы?

Был тогда еще Союз, нерушим и прочен,

А теперь РСФСР разодрали в клочья.

Помнишь, Жебу, как цвели той весной тюльпаны,

Как по парку мы брели в гости к милой Тане?

Как потом ты грустно пел о любви жестокой —

Сделал мертвую петлю летчик одинокий…

Помнишь, Шмель, как подарил я тебе гитару?

Правда, только лишь на день, чтоб было не повадно!

Но за ночь ты изучил три «блатных аккорда»,

Тут же шлягер сочинил в стиле боса-нова.

Помнишь, Сеня, восьмой класс, важное открытие?

Глазок в форточке потряс в женском общежитие.

Как шептал, глядя на баб в мыльной пене в душе:

«В платьях девки хороши, а без платьев лучше!»

По Толстого улице назначал свидание,

Под часами в скверике, в стыке Театральной.

Всех я помню, всех люблю, весь наш «Б» десятый.

Только нет той улицы, всё прошло, ребята.

По Толстого улице жили мы когда-то,

Вы простите, если я позабыл кого-то.

Всех я помню, всех люблю, весь наш «Б» десятый.

Только нет той улицы, всё прошло, ребята.

Гитара Пирата

1

Черный асфальт, омытый весенним дождем, блестел весело и празднично, словно новый пиджак жениха перед свадьбой. По краям тротуаров цвели акации. Воздух, еще не знойный, свежий, был наполнен ароматом цветущей джиды и мечтами южного городка – "оазиса в пустыне", как о нем писали в "Индустриальном Навои" и других коммунистических газетах.

Рапай, легко шурша "греческими" сандалиями по умытому асфальту, спешил на встречу с Пиратом – грозой навоийских дворов. Теплый ветерок ласково трепал его непокорный с рыжеватым отливом вихорь. Парнишка быстро перебежал через Театральную улицу и углубился в тенистые аллеи городской танцплощадки, огороженной грязно-желтыми железными прутьями и поэтому прозванной в народе "клеткой". А отсюда было рукой подать до летнего кинотеатра "Темп". Оставалось лишь рысцой пронестись вдоль центрального стадиона "Согдиана", где Рапаю неделю назад удалось взять автограф у знаменитых мастеров советского футбола Стрельцова и Хусаинова. Шел товарищеский матч между Сборной ветеранов Советского Союза и «Зарафшаном», местной командой второго дивизиона. Для маленького провинциального городишка это было ярким событием.

И вот за зеленными насаждениями показалась кровля вечернего кинотеатра. Сердце Рапая радостно забилось! Гитара, у него будет настоящая гитара! Весь 8"Б" об этом мечтает, да что там класс, вся школа – ни у кого нет, а у него есть. Будет. Уже совсем скоро. Вот добежит до "Темпа", рассчитается с Пиратом…

Но Пирата возле фонтана, где должна была состояться встреча, не оказалось. Рапай для верности обошел вокруг небольшого бассейна с фонтаном, хотя и так было видно, что в этот полуденный час здесь ни души, – в летнем кинотеатре фильмы крутили под открытым небом с наступлением темноты.

Было безлюдно и тихо. Проскрипел не смазанными педалями подростковый велосипед «Орленок». На нем восседала девчушка в белой блузке с алым галстуком, она смешно, как кузнечик, высоко задирала голые худые коленки. Два совсем еще сопливых шкета понуро брели вдоль синего забора стадиона в сторону другого, уже большого, настоящего бассейна «Дельфин». Здесь прошлым летом тренировалась сборная СССР по плаванию. Кстати, младшая сестренка Сени, одноклассника Рапая, попала в школу Олимпийского резерва. А другой его одноклассник, Виктор Жебу, показал норматив первого взрослого разряда.

Рапай окунул руку в прохладу бурлящего фонтана, а потом засунул в него и свое разгоряченное от спешной ходьбы лицо. В этом крошечном, но довольно глубоком бассейне – метра полтора, Рапай, еще совсем мальцом, научился плавать. Рапай обтер руки о свои синие потертые шорты, нащупал в кармане деньги – все было на месте…

За гитару просили 7 рублей 50 копеек. Столько же она стоила и в магазине, но там не продавали – дефицит. А блатные продавали. Деньги на гитару Рапай копил около месяца. В будние дни родители оставляли ему по рублю на обед. В пролетарско-бандитском Навои было несколько рабочих точек общепита. Рапай облюбовал столовую вблизи автобусной остановки "Больничный городок", в трех минутах ходьбы от дома, от школы наискосок – в семи.

Здесь было сразу две столовые: одна – общая, другая – диетическая. Рапаю больше нравилась диетическая – компактная, уютная, с небольшими очередями. Почему она называлось "диетической" было непонятно, возможно, из-за изумительных паровых котлет, которые не стыдно было предложить даже дряхлеющим секретарям ЦК КПСС. Да и другую еду тут готовили вполне по-домашнему. Рапай не любил первые блюда, иногда капризничал и говорил матери: "Свари, как в столовой, тогда буду есть!"

Супы в «диетической», действительно, варили замечательные: и харчо, и солянку, и борщ. Перейдя на режим жесткой экономии, Рапай ограничил свое меню дешевым молочным супом, картофельным пюре без котлет, чаем без сахара, черным хлебом с бесплатной солью. Всё! Никаких салатов и десертов! Таким образом, обед обходился не в 70–80 копеек, как обычно, а в 30–40. Еще пришлось отказаться от эскимо – 11 копеек, и походов в кино – 20 копеек.

Зато желанная жар-птица приблизилась до расстояния вытянутой руки…

Занятый своими мыслями и чуток задремав под приятное журчание воды, Рапай не заметил, как со стороны улицы Театральной показались два знакомых силуэта. Потянуло запахом сладкой ваты – ею торговали частники из соседнего совхоза-миллионера у магазина «Березка». Знакомцы Рапая, подходя к кинотеатру, уже слопали это воздушное лакомство и теперь обсасывали сладкие палочки, оставшиеся от белой ваты.

Ну, наконец-то! Солнечные блики заиграли на коричневой деке гитары, своими изгибами напоминавшей изящный стан смуглой восточной красавицы. Рядом с Пиратом, небрежно державшим в руках заветную мечту Рапая, стоял неуклюжий, похожий на неповоротливого тюленя Михась. Именно он свел покупателя с продавцом.

На фоне огромного Михася Пират в своей цветастой рубахе с морским узлом на пупе выглядел мелким, но хищным лисенком. Левую щеку его украшал едва заметный шрам. Поговаривали, что это следы дворовых разборок. Сам Пират подобных слухов не пресекал, – они придавали его и без того немалому авторитету дополнительный вес.

Михась, несмотря на свои внушительные габариты, был на год-два младше Пирата и жил с ним в одном доме по улице Театральной, за продуктовым магазином; он рассказывал Рапаю совсем другую историю. До обидного прозаическую и начисто лишенную блатного флёра. Еще в глубоком детстве Пират упал с верхней полки плацкартного вагона и поранил щеку о ребро откидного столика – мамка не досмотрела…

– Бабки принес? – вместо приветствия энергично спросил Михась.

Его внешность тоже была обманчивой. Этот грузный тяжеловес на футбольном поле пахал, как трактор С-80 в роли опорного защитника, и кому, как не Рапаю, его одноклубнику по юношеской команде "Зарафшан", было об этом не знать.

Рапай передал заранее приготовленные деньги не владельцу дефицитного товара, а посреднику, а тот уже – своему старшему товарищу.

Пират, не глядя забросил мятые рубли и мелочь в карман своих широченных клешей, и махнул Михасю рукой, дескать, пойдем.