История карачаевской лошади

Гостивший в Карачае венгерский ученый и путешественник Жан Шарль де Бесс был высокого мнения о карачаевских лошадях: «Карачаевцы разводят лошадей прекрасной породы, – отмечает де Бесс, – среди них есть такие, которые в Европе стоили бы до двух тысяч франков (Г-н Клапрот утверждал со слов наемных переводчиков, что в этих краях лошади низкорослые; в действительности же лошади здесь обычно того роста, который пригоден для использования в легкой кавалерии. Кстати, они легки на ходу, и я не знаю другой породы лошадей, которая была бы более подходящей для езды по крутым скалистым склонам и более неутомимой). В большом количестве там водятся волы и овцы. Как правило, жители питаются бараниной; они также выделывают весьма хорошего качества масло и сыр»[10 - Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII—XIX вв. Составление, редакция переводов, введение и вступительные статьи к текстам В. К. Гарданова. – Нальчик: «Эльбрус», 1974. – С. 335.].

После присоединения Карачая к Российской империи известия российских офицеров и историков также не раз указывают на то, что главной отраслью экономики карачаевцев являлось животноводство.

«Главное богатство народа состоит в рогатом скоте и баранах…» – писал в 1834 году русский офицер Шаховской[11 - Невская В. П. Социально-экономическое развитие Карачая в XIX веке (дореформенный период). Под редакцией кандидата исторических наук X. О. Лайпанова. – Черкесск: Карачаево-Черкесское книжное издательство, 1960. – С. 24.].

И. В. Шаховской работал над составлением общей карты Закавказского края, и в связи с этим поручением в 1834 году был направлен в Сванетию, откуда проехал в Кабарду и Карачай. В Карачай его направили для возобновления присяги России, которую карачаевский народ принял еще в 1828 году. Возобновление присяги потребовалось в связи с тем, что усилившаяся антифеодальная и антиколониальная борьба захватила и часть карачаевского населения, и оно перестало выполнять оговоренные условия. Переговоры князя Шаховского с карачаевцами привели к возобновлению данной ими присяги[12 - Невская В. П., Шаманов И. М., Несмачная С. П. Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии… 1985. – С. 243.].

По сведениям, изложенным в рапорте командира Отдельного Кавказского корпуса Г. В. Розена военному министру А. И. Чернышеву, «народ карачаевский обитает в вершинах реки Кубань, народонаселение оного можно положить до 5000 душ, кои разделяются на два сословия: старшин и вольный народ. Карачаевцы неоднократно производили набеги сами или вместе с др. горцами на наши границы». Далее в рапорте сказано, что в 1828 году генерал от кавалерии Емануель (Эммануэль) ходил в карачаевские земли и «в залог верности взял от них аманатов, но как они продолжали пропускать хищников через свои земли и некоторые из них лично участвовали в хищничествах, то аманаты их отправлены в начале 1833 г. в Дмитриевский полубаталион военных кантонистов (кантонисты – сыновья солдат и военных поселенцев – Р. Д.)».

Подчеркивалось им же и стратегически выгодное расположение Карачая: «По положению своему карачаевцы весьма много могут содействовать к обеспечению спокойствия окрестностей Минеральных Вод и Кабарды, дабы успеть убедить их к сему, я разрешил штабс-капитану князю Шаховскому обещать им, что прежние аманаты их будут возвращены, если они изъявят вновь покорность на выгодных для нас условиях»[13 - Невская В. П., Шаманов И. М., Несмачная С. П. Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии… 1985. – С. 48.].

Из дальнейшего текста рапорта можно увидеть вероятный пример боевого применения карачаевской лошади, поскольку очевидно, что все участники столкновения были конными: «Партия хищников, переправясь через Кубань, угнала из Кабарды 6 баранов и 60 штук рогатого скота и увлекла в плен трех мальчиков» – и тогда семидесятилетний старшина Ислам Крымшамхалов «с 30 своих людей бросился в погоню, нагнал хищников и невзирая на то, что их было 140 человек, остановил и удерживал до того времени, пока не получил подкрепление от народа, потом, отбив у них всю добычу, возвратил кабардинцам по принадлежности»[14 - Невская В. П., Шаманов И. М., Несмачная С. П. Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии… 1985. – С. 49.].

Офицер генерального штаба штабс-капитан Иоганн Бларамберг в 1834 году написал подробное сочинение о Северном Кавказе и его жителях. Оно не вышло в широкую печать и сразу же оказалось засекреченным в генштабе. «Земля в их краю, – пишет Бларамберг про Карачай, – плодородная и родит пшеницу, ячмень, просо. На ней произрастает достаточно много трав для прокорма скоту. Однако этот край имеет всего лишь 15 верст в ширину: он окружен лесами, в которых произрастают дикие грушевые деревья и кизил. В лесах водится большое количество зверя, такого как медведи, волки, зайцы, дикие кошки, серны, куницы, мех которых очень ценится. Карачаевцы разводят много овец, ослов, мулов, лошадей. Лошади у них мелкопородные, но сильные, резвые и очень хорошо приспособлены для езды в горах. Недра их гор дают селитру и серу»[15 - Бларамберг И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. – Москва: Изд. Надыршин, 2010. – С. 288.].

В этнографическом труде, принадлежащем перу русского военного историка П. П. Зубова (1835), говорилось: «Карачаевцы обитают у северных предгорий Эльборуского кряжа и по трем отрогам оного, простирающимся в виде ветви. Горный хребет, из коего истекает река Баксан, отделяет Карачаевцев от большой Кабарды; на Полдень сопредельны им Суаны, а на Север Алтыкезеки. Главнейшие их аулы расположены по правому берегу Кубани, которую окружает плодоносная равнина. Они большею частию занимаются скотоводством; имеют значительные табуны превосходной породы лошадей. Хлебопашество у них хотя неважно, но достаточно для их нужд»[16 - Зубов П. П. Картина Кавказского края, принадлежащего России, и сопредельных оному земель, в историческом, статистическом, этнографическом, финансовом и торговом отношениях. – Санкт-Петербург: Типография Конрада Вингебера. Т. III, 1835. – С. 133.].

Лошади Карачая были известны в первую очередь своими высокогорными переходами. Например, от российской экспедиции (1848) мы узнаем о преодолении карачаевской лошадью высокогорного маршрута от Хурзука до Урусбия, то есть до территории современной Балкарии. «После взаимных уверений в дружбе мы стали расспрашивать, нельзя ли пробраться по южному склону Эльбруса к Уруспию (Урусбию – Р. Д.). На это почти все возразили, что предприятие наше в июле месяце несбыточно; что ледники, у хребта под Баксаном, тают и беспрерывно расседаются; что снега слишком глубоки и рыхлы; что ночевать там – явная гибель; что при малейшем тумане или непогоде мы рискуем попасть в трещину и, наконец, что есть места по отклону Эльбруса, где не только европеец, но и лучший туземный охотник проходит с опасностью жизни. Прибавляли также, будто бы до сих пор еще ни один русский не прошел по этой стороне Эльбруса, и что самый ловкий карачаевец употребляет целый день для совершения пути от Хурзуда (Хурзука – Р. Д.) к Уруспию через вечные снега и льды. Сверх того, один дряхлый старик объяснил, что он запомнил один только пример, как какой-то смелый карачаевец пробрался с лошадью через это опасное пространство, то есть от перевала Шха-Дешеуга к верховьям Азы или Азауги; но при этом случае во многих местах пешие помогали лошади»[17 - Хотко С. Х. Карачай – страна на вершине Кавказа… 2011. – С. 111.].

Однако в ходе этой экспедиции лошади не смогли пройти по горам, и продолжившие свой путь путешественники были встречены урусбиевцами с другими лошадьми. В середине XIX столетия высокогорный Карачай все еще имел стратегическое значение. Он располагался в местах, из которых можно было контролировать единственные на тот момент пути для горцев из непокорного Закубанья в Кабарду. Но Карачай оказался крепостью, чье жизнеобеспечение находилось главным образом извне. Карачаевцы жили скотоводством, а собственных ресурсов не хватало, требовались пастбища вне Карачая. Чтобы оказывать влияние на карачаевцев, достаточно было контролировать эти территории (Р. Д.).

В «Военно-статистическом обозрении Ставропольской губернии», составленном капитаном Забудским (по своим рекогносцировкам и материалам), сообщалось: «Для безопасности и спокойствия центра преданность Карачаевцев… весьма важна. Они могут запереть все выходы и входы в своей дикой и неприступной котловине… Народы правого фланга, зная воинственность карачаевцев и их запальчивый характер, боятся их трогать и живут с ними мирно». Далее отмечалось, что карачаевцы избегают вражды с Россией по причине недостатка пастбищных мест и необходимости выгонять скот на подножный корм к Кисловодской линии. Там же можно найти и данные относительно примерной численности всего скота в Карачае. «Известны всем на Кавказе их знаменитые Карачаевские бараны, которых насчитывают до 100 000 голов, т. е. по 50 на каждый двор. Рогатого скота считается около 12 000 голов; лошади мелкой породы, но чрезвычайно крепки и известны под названием Карачаевских; их считают до 6500 штук»[18 - Военно-статистическое обозрение Ставропольской губернии. Т. 16. Ч. I. – С.-Пб.: типография Департамента Генерального штаба, 1851. – С. 132—133.].

Появляются и более подробные «статистические» сведения. Барон К. Ф. Сталь, подполковник генерального штаба, в 1852 году называет следующие цифры: «Главное народонаселение живет в 3-х аулах: Карч-юрте, Хурзуке и Учь-Кулане. Главный промысел – скотоводство… Число душ карачаевцев 7380. Они имеют 6200 лошадей, 12 300 рогатого скота и 34 тыс. овец. В зимнее время карачаевцы пасут свой скот в Кавказской области, нанимая для этого земли у соседних казаков… По настоящим обстоятельствам края и стремлению Шамиля подчинить своей власти всю закубанскую Черкесию, Карачай как единственный пункт сообщения между левым и правым флангами играет важную роль в военном отношении. Карачаевцы управляются своими старшинами»[19 - Этнографический очерк черкесского народа. Составил генерального штаба подполковник барон Сталь в 1852 году // Кавказский сборник. Том 21, 1900. – С. 93.].

Летом 1855 года в Карачае снова прогремели пушки. По приглашению от имени карачаевского общества, сделанному эфенди М. Хубиевым, 15 августа в карачаевские пределы вошли войска Мухаммад-Амина, наиба имама Шамиля на Северо-Западном Кавказе. Часть карачаевцев присоединилась к нему, часть, вероятно, заняла выжидательную позицию. После столкновений с царскими войсками 17-го и 19-го числа, 25 августа после решающего боя с войсками генерал-лейтенанта Козловского, наиб Мухаммад-Амин отступил за реку Лабу[20 - Бегеулов Р. М. Карачай в Кавказской войне XIX века. – Черкесск: ИКО «Аланский Эрмитаж», 2002. – С. 150—153.].

В ежемесячном журнале «Москвитянин» карачаевским породам лошадей и овец В. Швецовым (1855) даны достаточно высокие оценки: «Лошади их считаются из лучших Кавказских пород, – подчеркивает он, – они более ценны смелостию своею в езде по скалистым и крутым тропам; шаг их верен и спокоен: вы, давши свободу своему коню, можете безбоязненно проехать по такому неприступному пути, где только может уместиться копыто лошади вашей и где ни одна из других пород не может сделать ни одного шага, да и вы, сколько бы ни желали, не можете принудить это животное идти по такой почти отвесной крутизне, где инстинкт самохранения удерживает ее со всем упрямством, свойственным животному. Овцы их также особой породы, шерсть необыкновенно длинная, тонкая и мягкая, как кашемир»[21 - Швецов В. Очерк о кавказских горских племенах, с их обрядами и обычаями в гражданском, воинственном и домашнем духе // «Москвитянин». – 1855. – №№23—24. – С. 52.].

Карачаевцы пасли свои стада скота от верховьев Эшкакона и Кич-Малки на востоке до истоков Зеленчука на западе. Но в 1859 году специальная комиссия, рассматривавшая поземельные споры карачаевцев с соседями, ограничила карачаевские земли с востока Водораздельным хребтом между системой Кубани и Терека, лишив карачаевцев эшкаконских пастбищ. Это было первое вмешательство властей в поземельные дела карачаевцев. Как и многие последующие распоряжения, оно нанесло карачаевскому хозяйству большой урон[22 - Невская В. П. Карачай в пореформенный период. Под редакцией доктора исторических наук А. В. Фадеева. – Ставрополь: Ставропольское книжное издательство, 1964. – С. 15.].

Общее конское поголовье в 1867 году составило 13 625 лошадей, и наиболее ценились лошади возрастом от 7 до 10 лет. «Конь – крылья мужчины», – говорили сами карачаевцы. Самыми крупными и многочисленными табунами лошадей владели бийские (княжеские) фамилии[23 - Невская В. П. Социально-экономическое развитие Карачая в XIX веке (дореформенный период) … 1960. – С. 28.]. Развивалась и торговля, например, в 1867 году в продажу поступило следующее количество скота: 942 лошади, крупного рогатого скота 843 головы, овец 10 212 голов[24 - Невская В. П. Карачай в пореформенный период… 1964. – С. 79.].

В 60-е годы коневодство сосредоточилось почти целиком в руках биев (князей), владельцами табунов были Крымшамхаловы (Каншаубий имел табун в 400 лошадей, Хаджи Мурза – 200), Дудовы и Карабашевы. С ними по количеству лошадей конкурировали отдельные богатые уздени, например, Ожай Байчоров в 1867 году владел табуном в 200 голов, у Наны Хубиева было 160 лошадей, табун Джамбулата Байчорова состоял в том же году из 80 лошадей[25 - Невская В. П. Карачай в пореформенный период… 1964. – С. 84.].

Поскольку конские табуны разводили специально для продажи, все большую роль в коневодстве играли предприниматели. В работе Бентковского «Список табуновладельцев Северного Кавказа, желающих состоять под покровительством Кавказского коннозаводского округа, с показанием числа и сортов разводимых лошадей и заявленных ими желаний с целью улучшения коневодства» на первом месте по Баталпашинскому уезду находился Ожай Байчоров. К 70-м годам XIX века его табун насчитывал 500 голов, в том числе 20 жеребцов, 300 маток, остальное поголовье составлял молодняк. Жеребцы были карачаевской породы (в списке указаны как «байчоровской»), кабардинской («атажукинской») и абазинской («лоовской»), матки все карачаевские («байчоровской породы»)[26 - Невская В. П. Карачай в пореформенный период… 1964. – С. 85.].

Глава вторая.

Марухская экспедиция.

Незаменимая в горах лошадь

Трудным испытанием качеств карачаевской лошади стал переход отряда генерал-лейтенанта П. Д. Бабича через Марухский перевал, во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Подробный рассказ об этом походе вышел в газете «Кавказ» в 1878 году (№44—46). Автором статьи был участник экспедиции Евгений Дмитриевич Фелицын.

Отряд, названный Марухским, быстро сформировали в Кубанской области для наступления в Абхазию и преимущественно в направлении Сухума. Войска начали собираться к 25 июля 1877 года около станицы Кардоникской, в назначенном месте; название же свое отряд получил от перевала Марух, через который должен был совершить переход. В составе отряда находились 2-й и 4-й батальоны 149-го пехотного Черноморского полка, 2-й и 4-й пешие пластунские батальоны, 3 сотни Урупского конного полка, 6-я сотня Горско-Кубанского конно-иррегулярного полка, взвод (2 горных орудия) 6-й батареи 20-й артиллерийской бригады, и две пешие сотни, сформированные «из жителей Карачая». В отряде находилось четыре батальона пехоты, пять сотен кавалерии, 2 горных орудия, что в общем составило более 3000 человек. Для перевозки сухарных запасов, провианта, спирта, овса, боевых снарядов и прочих тяжестей, которые следовали бы с войском, нужен был, как пишет Е. Фелицын, вьючный транспорт до 1000 лошадей. И таких лошадей, «которые могли бы преодолеть трудности предстоящего движения чрез главный хребет по местности, покрытой высокими, скалистыми и трудно доступными горами, с глубочайшими теснинами, где с бешеною быстротою несутся холодные воды снежных потоков, опрокидывающие все, что преграждает их путь. Подобным условиям могли удовлетворить исключительно только лошади, рожденные и выросшие в горах, т. е. Карачаевские и принадлежащие горцам, живущим по рекам Большому и Малому Зеленчуку». На пути движения отряду предстояло встретить большие трудности на расстоянии более 150 верст, почти до самого Сухума. Войскам приходилось идти по «совершенно безлюдной, чрезвычайно пересеченной местности, отличающейся дикой природой, где на каждом почти шагу обнаруживается полное отсутствие всякой культуры. Тропа, означенная на пяти-верстной карте, в действительности не существовала; нельзя было отыскать даже и признаков ее».

Опытные проводники-горцы недоверчиво посматривали на движущиеся колонны войск. У кубанских черкесов Марухский перевал считался самым трудным, его избегали и для сообщения с Абхазией избирались другие пути. В некоторых местах в горах лошадей отряда на веревках спускали вниз. К тому времени это был единственный случай, когда российские войска переходили в Абхазию через Марухский перевал. Поэтому неудивительно, что «старые кавказцы», находившиеся в отряде генерала Бабича, «мрачно посматривали вдаль», задумавшись о трудностях, которые ждали их впереди. Они не ошиблись, «их ожидания подтвердились вполне». По пути движения Марухского отряда не находилось и «сотни саженей удобных для движения пешком» и с вьюком, «почти каждая пядь земли требовала разработки», иногда очень капитальной[27 - Фелицын Е. Марухский отряд (несколько слов о движении его в Сухум) // Газета «Кавказ». Под ред. Н. И. Воронова. – 1878. – №44. Четверг, 23 февраля.].

Повествование участника похода живописно и эмоционально – он подробно рассказывает о том, свидетелем чего ему довелось быть. «Воображение решительно отказывается воспроизвести с желаемою верностью те внушающие ужасы, крутые подъемы и спуски по совершенно отвесным скалам, с зияющими под ними безднами, по которым лежал путь наших войск… Достаточно заметить, что при движении своем войска потеряли до 70-ти лошадей, сорвавшихся в пропасти, чтобы составить некоторое понятие о трудности дороги. Понятие это будет, разумеется, слабое, ибо никакое описание не может выразить действительности во всей ее реальной правде. О попорченных лошадях, получивших серьезные повреждения ног и сильные ушибы, с печальною перспективою дальнейшей негодности, я не упоминаю, не имея на этот счет верных данных, хотя убежден, что цифра их должна быть весьма почтенная»[28 - Фелицын Е. Марухский отряд (несколько слов о движении его в Сухум) // Газета «Кавказ». Под ред. Н. И. Воронова. – 1878. – №46. Суббота, 25 февраля.].

Евгений Фелицын рассказывал про один злополучный утес, который «тропа не могла миновать», с изрытой углублениями, но очень скользкой и гладкой поверхностью, с которого сорвалось несколько десятков вьючных горских лошадей. «Никакая предусмотрительность, – писал он, – не могла устранить несчастных случаев. Невзирая на то, что транспорт формировался преимущественно из лошадей Карачаевской породы, выросших и воспитанных в горах, следовательно, привычных карабкаться по скалам, на вершинах самых высоких хребтов, где, прибавлю, они пасутся почти круглый год, тем не менее, и при такой опытности, лошади, будучи даже из предосторожности подкованными на все четыре ноги, не всегда в состоянии были благополучно миновать утес, о котором идет речь». В средних числах августа утес вышел из-под тающего снега еще больше – лошадей приходилось развьючивать, тяжести на плечах казаков переносились за утес на снежную поляну, где лошади снова навьючивались. Но и это, как свидетельствуют «раздирающие душу сцены», увиденные автором статьи, не всегда делало переход через утес безопасным для лошадей[29 - Фелицын Е. Марухский отряд (несколько слов о движении его в Сухум) // Газета «Кавказ». Под ред. Н. И. Воронова. – 1878. – №45. Пятница, 24 февраля.].

Марухский отряд 12 августа вышел в Цебельдинское ущелье, и далее его движение по колесной дороге совершилось без особенных трудностей, тем более что «после ужасов пройденного пути, всякая другая дорога, как бы убийственна она ни была, никого устрашить уже не могла и, вероятно, показалась чуть ли не совершенством в сравнении с тремя перевалами, оставшимися позади». К «довершению картины», со второго дня выступления в поход, до самого озера Лахты, погода стояла холодная и сырая; дождь лил каждый день, а солнце ни разу не показалось из-за облаков серо-свинцового цвета, они непроницаемо сплошь покрывали небо. Е. Фелицын также заметил, что «невероятно счастливо» Марухский отряд совершил свой поход в Абхазию: «Горцы, компетентные судьи в данном случае, предсказывали потерю, по крайней мере, половины общего числа лошадей, находившихся при войсках, а потому потеря 70-ти штук должна считаться весьма незначительною в сравнении с тем, чего следовало ожидать при других обстоятельствах. Марухский отряд, бесспорно, совершил замечательный в военной истории войн поход и оставил по себе много поучительного, когда будут обнародованы подробные сведения о движении его к Сухуму»[30 - Фелицын Е. Марухский отряд (несколько слов о движении его в Сухум) // Газета «Кавказ». Под ред. Н. И. Воронова. – 1878. – №46. Суббота, 25 февраля.].

Движение отряда замедлялось большим количеством вьюков, которых, как видно из «журнала боевых действий» генерала Бабича, было до 950[31 - Материалы для описания Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. на Кавказско-Малоазиатском театре. Том VII, часть II. Журналы военных действий Действующего Корпуса и его отрядов. Сост. полк. Томкеев. – СПб.: Электропечатня Штаба Кавказского военного округа, 1911. – С. 306.]. Сколько карачаевских лошадей находилось во вьючном транспорте, точно неизвестно. По данным же председателя Горского суда и помощника начальника Баталпашинского уезда Г. С. Петрова, их было около четырех сотен. «В прошлую турецкую войну население Карачая, – пишет он, – как и все остальные горцы Кубанской области – показали себя безупречными сынами своей родины. На достопамятные слова Государя, произнесенные в Москве, они откликнулись так же, как и остальная Россия, и те обещания, которые были изложены в адресе, не остались пустой фразой. Карачаевцы на собственные средства содержали на горных перевалах пикеты, снарядили одну сотню милиции, входившую в состав Кубанского горского полка, имевшую поход к границам Австрии, и одну сотню, участвовавшую в Марухском отряде, и выставили для этого отряда около 400 вьючных лошадей с необходимыми для этой цели принадлежностями и чарводарами (погонщиками – Р. Д.)»[32 - Петров Г. Верховья Кубани – Карачай // Памятная книжка Кубанской области на 1880 год. – С. 153.].

Приблизительную численность карачаевского транспорта можно попробовать установить следующим путем. Обратимся к журналу боевых действий генерала Бабича, где указаны потери отрядных лошадей. Он сообщает, что убыль на пути к Сухуму составила: 26 строевых (в т. ч. 7 офицерских), 3 артиллерийских и 32 «подъемных и вьючных», всего 61 лошадь. Под Сухумом пали 2 раненные в деле 19 августа артиллерийские лошади. При обратном возвращении в конных сотнях и горном взводе убыло 37 строевых (в т. ч. 2 офицерских), 8 артиллерийских и 10 подъемных и вьючных, всего 55 лошадей. Далее, «особыми комиссиями» были признаны пришедшими в полную негодность 39 лошадей. Всего получается потеря 157 лошадей, что составило, по данным генерала, 15,4% от общего количества[33 - Материалы для описания Русско-турецкой войны… 1911. – С. 347—348.]. Из этого можно сделать вывод, что численность отрядных лошадей составляла более тысячи. По тексту видно, что речь идет только о военных лошадях, в том числе вьючных. По данным Е. Фелицына, в отряде насчитывалось до пяти сотен кавалерии, следовательно, остальные пятьсот лошадей должны прийтись на вьючный транспорт. Он также указывал, что общая численность транспорта составляла около 1000 лошадей, следовательно, горских лошадей могло быть до половины состава. Поскольку он упоминал в основном о карачаевских вьючных лошадях, то, учитывая и сведения Г. Петрова, можно сделать вывод, что их было от четырехсот до пятисот. Вероятно также, часть вьючных лошадей предоставили не только карачаевцы, но и другие горцы (Р. Д.).

В состав формирующегося Горско-Кубанского конно-иррегулярного полка из горцев области набрали две конные сотни. Е. Фелицын так характеризует получившуюся из них кавалерию: «…из горского населения Кубанской области, в Баталпашинском уезде собраны были две сотни: одна из жителей Карачаевского племени, другая из горцев, живущих по реке Зеленчуку. Весь цвет магометанской молодежи наперерыв стремился попасть в ряды формируемых сотен, и многие из желающих, за недостатком вакансий, с большим сожалением принуждены были остаться дома, не осуществив своих надежд. Нужно было видеть этих джигитов, когда сотни собрались на смотр. Щегольски одетые, увешанные богатым оружием, на прекрасных карачаевских и кабардинских лошадях, они олицетворяли собою образцовую и лихую кавалерию, не оставляющую желать ничего лучшего. Выросшие на коне, каждый из них был прекрасным наездником и искал случая щегольнуть ловкостью и достоинствами хорошо выезженного скакуна своего». Горцы Баталпашинского уезда сами предложили для транспорта своих лошадей, не потребовав за это оплаты; они были, несмотря на это, вознаграждены. Горские лошади, и особенно карачаевские, оказались незаменимы при формировании состава вьючного транспорта, насчитывавшего до 1000 лошадей и готового как раз к назначенному дню. Транспорт «отслужил свою тяжелую службу с редким усердием и добросовестностью», – констатирует очевидец событий. «Но смело можно сказать, что без горского транспорта отряд не мог двинуться в столь трудный поход. Предполагавшаяся присылка из-за Кавказа черводаров не заменила бы карачаевских лошадей, – подчеркивает Е. Фелицын, – и к тому же потребовала бы огромной затраты денег». Перевозка провианта за Марухский перевал осуществлялась по тяжелейшей тропе, через ледники и снега, в дождь, сырость и холод. Поэтому она возможна была «только на таких лошадях, какими владеют горцы; другие – обладай они самыми лучшими достоинствами, но не рожденные в горах, не вынесли бы и сотой доли того, что пришлось испытать транспортным лошадям». Очевидно, такая помощь народов будущей Карачаево-Черкесии была обусловлена располагающими к тому обстоятельствами. «В высшей степени гуманное отношение к горцам, заботливость об улучшении их быта и внимание ко всяким нуждам этого народа бывшего уездного начальника, полковника Петрусевича, и настоящего, капитана Кузовлева, вселили в магометанском населении уезда полную привязанность и доверие к представителям местного управления»[34 - Фелицын Е. Марухский отряд (несколько слов о движении его в Сухум) // Газета «Кавказ». Под ред. Н. И. Воронова. – 1878. – №46. Суббота, 25 февраля.].

Таким образом, гуманное отношение уездного начальства в отношении горцев воспринималось как забота целого государства. Это было далеко не так, например, земельный вопрос карачаевского народа, как будет видно из дальнейшего изложения, так и не решили полностью на всем протяжении царского периода. Карачаевцы-субарендаторы переплачивали огромные проценты предпринимателям, арендующим у государства землю. А Николай Григорьевич Петрусевич более десяти лет своей жизни провел на Кавказе, в Кубанской области. Сначала в должности начальника Эльбрусского округа, потом Баталпашинского уездного начальника, он оставил о себе добрую память среди горцев. В Карачаево-Черкесии его помнят до сих пор, а в недавнее время в Черкесске генералу был установлен памятник, открытие которого состоялось в ноябре 2015 года (Р. Д.).

Цитировавшийся выше Г. Петров также отметил, что у карачаевцев «овцы особой породы, не имеющей ничего общего с разводимою в соседних станицах», и сделал такое описание внешности карачаевской лошади: «Коневодство также не чуждо карачаевцам, и у них имеется своя особая порода лошадей, представители которой имеют небольшой рост, некрасивую короткую голову, длинную шерсть, толстые ноги с низкими копытами». По его данным, численность скота у карачаевцев в то время составляла: 18 500 лошадей, 32 200 голов рогатого скота, 231 800 овец и коз, 2500 ослов. Было отмечено, что хозяева, имеющие от 5 до 30 лошадей, в Карачае не редкость[35 - Петров Г. Верховья Кубани – Карачай // Памятная книжка Кубанской области на 1880 год. – С. 144.].

Коневодством могли заниматься только зажиточные карачаевцы, так как требовались большие просторы, в особенности для табунного коневодства, большие средства для аренды земли, оплаты труда табунщиков, постройки помещений. Лошади карачаевцами разводились не только для продажи на рынке, но и специально для сдачи в воинские части. Поскольку в Кубанской области требовалось много лошадей для пополнения казачьих частей, то коннозаводчики выращивали определенный тип лошадей – «под казачье седло» или, как называли сами карачаевцы, – къазакъ ат – казачья лошадь. Рост такой лошади должен был быть 2 аршина и 2 вершка. Чтобы карачаевская лошадь стала таких размеров, отбирали соответствующие экземпляры среди производителей, а порой производили скрещивание с другими породами. Казачьи лошади сбывались не только в Кубанской области, но и в Терской, где их тоже охотно брали для строевой службы. Увеличение спроса вело к росту цен на лошадей. Кобылицы в 80-е годы сбывались по 40 рублей, а в 90-е годы уже стоили 60—70 рублей. До 150 рублей доходила цена жеребцов[36 - Невская В. П. Карачай в пореформенный период… 1964. – С. 84—85.].

Летом 1890 года в Карачае побывал российский этнограф А. Н. Дьячков-Тарасов. По его словам можно судить, что выращиваемые на экспорт лошади уступали карачаевским лошадям, которые были выведены в горах: «Некогда знаменитые карачаевские лошади в настоящее время утрачивают свои высокие качества – выносливость, быстроту и осторожность. Хозяева заботятся о количестве голов в табуне, а не об улучшении породы посредством скрещивания с лучшими экземплярами некарачаевской породы… Кое-как вырастив лошадь, он спешит ее продать; однако цена на этих лошадей стоит невысокая: на конских ярмарках Кубанской и Терской областей лучшая идет редко за 150 рублей». Далее этнограф указывает на постоянную проблему карачаевских животноводов того времени – малоземелье: «На мой вопрос, обращенный к десятку стариков, почему они не скрещивают свой скот с заводскими экземплярами, я получил следующий ответ: „Пробовали заводить – не выживают. Вот если бы нам дали земли на плоскости, тогда можно было бы и овец завести породистых, и лошадей; а теперь нам приходится арендовать землю на плоскости у осетин, у казаков; у нас есть некоторые, что арендуют землю и в Терской области, в Майкопском, Лабинском отделах. Дали нам земли близ Джегуты, а мало – недостает“»[37 - Дьячков-Тарасов А. Н. Заметки о Карачае и карачаевцах / Алейников М. Карачаевские сказания. – Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2009. – С. 6.].

Из сказанного можно сделать вывод, что до получения пастбищной земли в достаточном количестве карачаевское скотоводство было приспособлено исключительно к высокогорью, поскольку другой скот не приживался (Р. Д.). Сокращение пастбищных угодий вынуждало карачаевцев перейти от табунного коневодства к косячному. Разбивка табунов на косяки во главе с одним жеребцом позволяла ограничиваться меньшими пастбищными пространствами. Перестройка коневодства происходила главным образом в хозяйствах крупных владельцев табунов. Крымшамхаловы и особенно Дудовы не смогли перевести хозяйства на товарный тип, приспособить к нуждам рынка, и поэтому их коневодство приходило в упадок. Главная роль в коневодстве перешла к Байчоровым, Текеевым и другим коневодам. Соперниками Ожая Байчорова были учкуланские Байчоровы – семья Джамбулата. К 1894 году Тинибек Байчоров, сын Джамбулата, стал самым крупным коннозаводчиком Карачая и имел в своей собственности табун, в котором было около 1000 лошадей[38 - Невская В. П. Карачай в пореформенный период… 1964. – С. 86.].

На территории Карачая к 1894 году общее поголовье лошадей насчитывало 15 299 голов[39 - Невская В. П. Карачай в пореформенный период… 1964. – С. 70.]. Коневодство и овцеводство оставались главным занятием карачаевцев, их территорией была верхняя долина реки Кубань, в Кубанской области. Численность карачаевцев, по сведениям 1891 года, составляла примерно 25 000 человек[40 - Алфавитный список народов, обитающих в Российской империи. – C.-Пб.: Изд. Канцелярии комитета министров, 1895. – С. 39.].

Однако поголовье лошадей распределялось среди народа неодинаково – например, в Учкулане в 1897 году из 4500 лошадей 3426 принадлежали семи владельцам, а остальные 636 дворов имели всего лишь 1074 лошади, и это количество распределялось очень неравномерно. По данным Коваленского, например, в ауле Учкулан было 60 семей, не имевших ни домов, ни земли, и никакого скота[41 - Бесленеев А. Д., Шаманов И. М. Очерки истории хозяйства и хозяйственного быта горцев Кубанской области. Вторая половина XIX века. – Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного издательства, 1972. – С. 8.].

В 1899 году в Кубанскую область от ИРГО командировался сотрудник Н. А. Буш для исследования ледников и растительности. По своему опыту, полученному в этой командировке, для путешествий в горах он рекомендовал приобретать лошадей и нанимать проводников в Карачае. Из его слов видна разница между лошадьми, выросшими не в горах, которых он приобрел, и горной карачаевской породой. «Лошади, купленные мною, тоже оказались, за исключением одной, на которой ездил я, мало пригодными для путешествия в горах. Все они в первый раз с нами увидели горы; одна уже через три недели стала, а другие две недель через пять. Всех этих трех пришлось поэтому задолго до окончания путешествия продать за бесценок в Лабинской. Поэтому нельзя не посоветовать будущим экспедициям нанимать проводников и покупать лошадей в Карачае, а не в Майкопском отделе»[42 - Буш Н. А. Описание и главнейшие результаты третьего путешествия по Северо-Западному Кавказу в 1899 году (Известия Императорского Русского Географического Общества). Т. 36. Вып. 3. – 1900. – С. 233.].

Об экономическом положении карачаевского населения можно судить по отчету начальника Хумаринского участка Баталпашинского отдела С. Д. Шмыткина начальнику Кубанской области Я. Д. Маламе: «Как уже известно, главное занятие населения Карачая составляет ското- и коневодство. Успех этой отрасли хозяйства главным образом зависит, во-первых, от пастбищных мест и, во-вторых, от заготовки на зиму корма для скота». Местными летними нагорными пастбищами карачаевцы пользовались отчасти своими, а отчасти казенными, которые отдавались «на льготных условиях». В нагорные летние пастбища скот уходил в конце мая месяца, а в сентябре спускался обратно в долины. Ввиду незначительных покосных мест в Карачае зимнего корма для скота на своих землях было недостаточно, и это обстоятельство главным образом и заставляло карачаевца «вести жизнь номада». Большую часть земель карачаевцы арендовали в станицах, где во время нахождения скота в нагорных пастбищах заготовляли сено на зиму. Далее С. Д. Шмыткин пишет: «в отчете за второе полугодие 1902 года я уже говорил, каким образом выкармливается скот зимою у карачаевцев, и насколько тревожит население мало-мальски продолжительная суровая зима». Из шести прожитых им в участке зим он «не видел даже порядочной зимы – появится снег и моментально пропадает». Южные склоны всегда были свободны от снега и вполне доступны для выпаса скота, чем карачаевцы и пользовались, не запасая корм. Но раз наставала действительная зима, она являлась тяжелой для населения и губительной для скота, такой и оказалась зима 1902/3 года[43 - Невская В. П., Шаманов И. М., Несмачная С. П. Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии… 1985. – С. 188.]: «Сена нет, денежные запасы идут на покупку сена и другого корма, но помощь эта является бессильной, бескормица уносит массу животных».

В 1905 году была создана Комиссия по исследованию землепользования и землевладения карачаевского общества, а также для выяснения поземельных споров и изучения экономического положения карачаевского народа. Во главе комиссии находился юрисконсульт при военно-окружном совете Кавказского военного округа И. Абрамов. Реальным результатом работы комиссии было только выселение части жителей аула Хурзук, обитавших в месте, опасном для жизни, в образованное для них селение Воронцовское[44 - Невская В. П., Шаманов И. М., Несмачная С. П. Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии… 1985. – С. 266.].

Как показывают труды комиссии, их исследованием установлено, что скотоводство в Карачае является главной отраслью сельского хозяйства и служит населению единственным источником доходов и главным средством существования. Природа самих гор указала им быть скотоводами, и «горцы с особой заботливостью относятся к главному фактору своего благосостояния; в этом отношении скотоводство и коневодство в Карачае, по сравнению с соседними горцами, развито в больших размерах и за последнее время замечается забота карачаевцев об улучшении пород скота». В то время вместо мелкого рогатого скота уже встречаются стада крупной черноморской породы и «улучшенный тип горской лошади, годной для строевой службы». Скотоводство в Карачае имело тип пастушеского хозяйства, и карачаевцы в полном смысле слова вели полукочевой образ жизни. Большинство их почти круглый год жило при своих стадах, в постоянном передвижении на плоскость с гор и обратно. Скотоводческое хозяйство велось карачаевцами в таком виде. Карачай – достаточно холодный край, и в нем очень мало корма, а, следовательно, размножение крупных и мелких животных и содержание их необходимо регулировать с таким расчетом, чтобы приплод прожил до зимы, по меньшей мере полгода. Для чего арендовались вне Карачая на плоскости земли, где теплее и уже заготовлен корм, для ранних, весенних месяцев, когда нет еще подножного корма, а животные – особенно матки – требовали дачи сена. Котка овец начиналась в первых числах апреля и оканчивалась в половине мая, и с этого времени овцы и лошади, гулевой скот, перегонялись на горные пастбища, овцы же с ягнятами и коровы с телятами следовали в горы несколько позже. После уборки сена карачаевцы сгоняли с гор свои стада на покосные земли, так как в это время в возвышенных частях гор наступали холода. В ущельях появлялась на покосах отава, где и паслись стада до поздней осени, а затем уже перегонялись на арендуемые земли на плоскости, где и оставались зимовать[45 - Хотко С. Х. Карачай – страна на вершине Кавказа… 2011. – С. 361.].

Поскольку лошадь выносливее других животных и может сама добывать себе корм даже из-под глубокого снега, который она разгребает копытами, то лошадей зимой держали на участках с некошеной высохшей травой – къаудан. Лошади пробивали лед и расчищали снег, доставая из-под него траву, и на участки пускался тогда и остальной скот. Весь табун добывал пропитание себе на къаудане, но жеребят и производителей еще и подкармливали сеном и зерном[46 - Невская В. П., Шаманов И. М. Хозяйство. Традиционные виды занятия // Карачаевцы. Историко-этнографический очерк. Под редакцией доктора исторических наук Л. И. Лаврова. – Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного издательства, 1978. – С. 66.].

Многие карачаевцы пользовались для пастьбы своего скота пастбищами у кабардинцев, используя остатки кормов, когда кабардинцы сгоняли свои стада на равнину. Так проходил каждый хозяйственный год скотовода. «Вся забота его сосредоточивается в том, чтобы арендовать покос и заготовить зимний корм для своего скота, в противном случае приходится продавать скот за бесценок и стать бедняком». Хозяйство такого рода требует широкого простора, и если такого не было, то скотоводство как главная основа экономической жизни населения не могло существовать. «Во время исследования замечено, что скотоводство, процветавшее прежде в Карачае, значительно уменьшилось в настоящее время, и на развитие его, кроме факторов, действующих случайно – всевозможные заболевания и бескормица, несомненно решающее значение имели недостаток в земле и отсутствие арендных земель». Жители сел Хурзук, Карт-Джурт и Учкулан, не довольствуясь пастбищами в пределах своих земель, постоянно арендовали пастбища у кабардинцев. В 1907 году кабардинцы отказали им в аренде и «карачаевцы очутились в крайне безвыходном положении, и если такой порядок установится и на будущее время, то жители этих селений вынуждены будут распродать весь свой скот, что ими в настоящее время исподволь и приводится в исполнение». Не менее характерным был и другой факт: жители селения Даут и других селений для пастьбы арендовали летние пастбища у казны, но последняя, по причине возрастающих цен на землю, значительно увеличила арендную плату, отчего аренда этих земель сократилась почти на одну треть. Как указывалось в исследовании, «способ сдачи казенных земель в аренду отличается ненормальностью: так, казной сдаются земли не потребителям, а промышленникам, которые за более возвышенную цену передают ее от себя карачаевцам»[47 - Хотко С. Х. Карачай – страна на вершине Кавказа… 2011. – С. 361—362.].

Далее в исследовании подчеркивалось: «Между тем скотоводство и коневодство в Карачае имеет огромное значение не только в смысле сбыта живого скота и его продуктов на местные рынки в Кубанской области, но также имеет широкое распространение в пределах Терской области, Тифлисской и Кутаисской губерний, куда сбывают Карачаевцы свой скот и знаменитых карачаевских барашек целыми стадами, а большинство казачьих полков Кубанского войска снабжается прекрасными строевыми лошадьми. В этом отношении местные исследования указывают, что Карачаевское население ежегодно продает 9595 лошадей, 30 787 рогатого скота и 107 552 овцы, на сумму 2 940 660 руб. От продуктов скотоводческого хозяйства население продает: 25 000 пудов овечьей шерсти на 250 000 руб., 6600 пуд. масла на 66 000 руб., кож и овчин на 50 709 руб., а всего на сумму 3 307 369 руб.». Минимальная стоимость лошади была 50 руб., в среднем лошадь стоила 80 руб., максимальная же цена – 150 руб. Цены на рогатый скот оказались меньше: минимальная цена 25 руб., средняя 45 руб. и максимальная – 80 руб. Овцы стоили минимум 3 руб. 50 коп., максимум 7 руб., средняя овца имела цену 4 руб. 50 коп. Количество лошадей по дворам варьировало от 1 до 350, а 20% дворов не имели вообще лошадей. По данным той же «Абрамовской комиссии», количество скота в Карачае выражалось следующими цифрами: 33 758 лошадей, 125 027 голов рогатого скота, 497 471 овец и коз и 1460 ослов[48 - Кубанский сборник: Труды Кубан. обл. статист. комитета / Под ред. Л. Т. Соколова. Т. 15. – Екатеринодар: Тип. Кубан. обл. правления, 1910. – С. 322—323.].

Большой специалист по скотоводству А. Атманских писал: «Животноводство в Карачае, как я выше сказал, заслуживает особенно серьезного внимания потому, что эта отрасль сельского хозяйства в этом чисто скотоводческом районе служит не только источником существования самого населения, но этот район является солидным поставщиком всех видов сельскохозяйственных животных и может в будущем служить обширным рассадником улучшенных пород»[49 - Невская В. П. Карачай в пореформенный период… 1964. – С. 79.].

Тавра крупных карачаевских коннозаводчиков утверждались официально, и лошадей с этими таврами охотно приобретали для пополнения казачьих частей. Довольно значительным был экспорт карачаевских лошадей в Закавказье. Говоря о коневодстве у горских жителей Лабинского, Екатеринодарского и Баталпашинского отделов, А. Атманских подчеркивал роль Карачая: «Карачай в данном случае играет очень значительную роль, снабжая строевыми лошадьми большинство казачьих полков Кубанского войска и сбывая, вообще до 10 000 лошадей ежегодно»[50 - Невская В. П. Карачай в пореформенный период… 1964. – С. 85.].

Больше всего продажа скота была развита в аулах Большого Карачая: Хурзуке, Учкулане, Карт-Джурте, где жили крупнейшие карачаевские коннозаводчики и скотоводы-предприниматели. Предельно высоких цифр скотоводство в Карачае достигло в начале XX века, после чего начался упадок, вызванный ростом запашки в Кубанской области. Недоставало не только зимних пастбищ – къышлыков, захваченных феодальной знатью, но и летних – джайлыков. Постоянно угрожала опасность потери арендованных земель, что буквально останавливало скотоводческое хозяйство[51 - Невская В. П. Карачай в пореформенный период… 1964. – С. 80.].

По статистическим данным, собранным комиссией для изучения землепользования и землевладения в Карачае, карачаевского населения в 1910 году насчитывалось 34 975 человек, в том числе 17 906 мужского пола и 17 069 женского[52 - Хотко С. Х. Карачай – страна на вершине Кавказа… 2011. – С. 376.].

Постепенно переселяясь из Старого Карачая, карачаевцы образовывали новые селения. По данным 1910 года, приведенным этнографом И. С. Щукиным, карачаевское население распределялось по аулам таким образом: Карт-Джурт – 7834 человека, Учкулан – 8734, Хурзук – 8002, Даут – 846, Джазлык – 1304, Тебердинское – 1729, Сентинское – 838, Каменномостское – 1107, Маринское – 1997, Джегутинское – 2584 человека[53 - Хотко С. Х. Карачай – страна на вершине Кавказа… 2011. – С. 382.].