Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

ТАИС МАДЕЙРА

Таис ждала, но думая, что не дождётся, таки дождалась. Федерико нескладно пролез через острый куст, распахивая для неё свои объятья.

– Слава творцу! С тобой всё в порядке! – сказала она ему в грудь. – Ты в порядке.

– А что со мной случиться? Пока твой муж руководит поисками —у меня всё будет лучше некуда. – он снял шлем, а Таис за пару движений стёрла капли пота с его лица.

– Феде!

– Таис…

Девушка поцеловала его.

– Скоро нам не придётся прятать наши чувства.

– Что?! – возгласила она недобрым тоном.

– Я сделаю так, что все будут знать, что мы – пара и у нас будет всё, что мы захотим! Мы будем счастливы, Таис. – улыбался он, стараясь удержать её, подле себя, но Таис пугали его слова.

– Феде, мы же оба знаем, что наши с тобой отношения – всегда должны быть в тайне. Всегда! – она опустила его на землю.

– А твои отношения с Ричардом – ты не боялась выносить! Даже гордилась! – он усмехнулся себе в кулак, за что получил пощёчину. – Таис… – жалобно протянул он. – Я… Просто хочу, чтобы у нас и Жуан-Витора всё было хорошо! Как ты не видишь!?

– Пока я вижу, что ты тешишь собственное эго – дерясь за свой род, не вынося эту борьбу в массы, а какая это борьба без большого количества людей? Пока людей не укутает эта борьба с головой – это детские шалости! – Таис ранила его в самое сердце.

Федерико колыхнулся, но устояв от эмоционально-словесного толчка, притянул к себе Таис, та несильно сопротивлялась, пару раз ударив его по плечам, но по итогу втрескалась в него хлеще него самого.

БАРОН БАЛОГ

– Пиранья Хиггинс – это огромная честь.

– Где он!?

– Конечно – пройдёмте.

Барон провёл Пиранью к покоям LED`а. Из его двери сочилась кровь, и Пиранья не мог этого не заметить.

– Что вы с ним сделали!?

– Уверяю вас, ничего плохого. Иначе, я бы не звал вас. Какой смысл было бы вестись со столь сильным человеком, не имея козырей.

– Справедливое подмечание. – нервничая, согласился, Пиранья. Потянув на себя дверную ручку и открыв дверь, он тут же отдёрнул руку, когда к его ногам повалились срезанные с голов лица. Барон предусмотрительно стоял в стороне. LED стоял на горе людских трупов с листом бумаги и пером, конец последнего он держал во рту.

– LED?

– Косой Хиггинс? Нахуя ты его привёл, Балог?

– Пиранья Хиггинс является непосредственным замом канцлера, и помочь ему найти его друга, показалось мне хорошей идеей.

– Косой Хиггинс!? – негодуя, Пиранья взошёл на трупную гору и, тыча пальцем, повторил пару слов.

– Ну да ты себя видел? Новая ножка не сильно красит дело. – LED схватил Пиранью за палец, которым он в него тычил. – Не смей тычить в меня!

– А ты не смей называть меня кривым! – Пиранья отскоблил от щеки LED`а небольшой слой своим ручным лезвием. – Я Пиранья Хиггинс! Хоть ты и спас меня, но не забывай, что жил ты – на деньги моего отца!

– Это кровь? – проведя рукой по щеке, спросил LED, словно не веря своим глазам. – Это ты зря, жалкая копия папашки… – LED напыжился и не церемонясь, прописал ему прямой джеб.

– Ух! Какой джеб, Виталий! Аж челюсть хрустнула, а вы Пиранья поднимите своё достоинство – и деритесь!

– Ты знаешь, что с тобой сделает отец, когда узнает?

– Что?

– Ничего! Потому что – я убью тебя! – Сплюнув кровь, Пиранья попытался провернуть тот же трюк, но LED зажал лезвие у своей подмышки и одним ударом выпрямленной ладони – разломил его.

Пиранья не разразился криком, ни выразил боли, а вынул охотничий нож из ножны.

– Прошу, Пиранья. – LED весело покачивался, стоял на месте.

LED был весел, зная, что против него всего лишь человек, да ещё и однорукий, но чего он не знал, так это того, что Пиранья не сразу получил свои протезы. Долгим и упорным трудом, в боли и слезах, теряя сознание и не спя по ночам – он отточил свои умения, чтобы его недостаток – не делал его слабым.

– Твой черёд! – улыбнулся, Пиранья и расправил руки, как бы собираясь обнять своего старого друга, а не готовясь его убить.

Барон в это время, взял со стола чистый лист и перо.

– Стояли друг напротив друга, два старых друга, как думал второй, а для первого он был лишь пешкой. – начал писать он. – И вот, величавший себя Виталием Дегтярёвым попытался провести боковой по левому боку, где отсутствовала подчистую, человеческая рука, но был не прост безрукий. Он исхитрился извернуться и ударил своего недруга ножом в спину, но не оставил его, ожидая, что и этого хватит, но он не знал, о секрете Дегтярёва. Что такие удары для него – лишь щекотка. Раззадорив Дегтярёва, он не смог дать отпор, когда Дегтярев, схватив его за туловище – ударил его коленом в солнечное сплетенье. Задыхаясь, поскакал Пиранья, летал по комнате, наполненной мертвецами с гримасами как по слепку: открытые рты, расширенные ноздри и глазницы. Восстановившись, увидел ваш слуга покорный, по взгляду, брошенному на меня. Он, поплутав, поизображав полукруги, сблизился с поверившим ему Дегтярёву и, вогнав нож ему под плечо, зубчатое остриё раздирало вены, связки, сухожилья, но Дегтярёва это только посмешило. Он смеялся в лицо Пиранье, тот в шоке хотел развернуться и бежать. Свинг, кросс и джолт – в таком порядке нанёс их Дегтярёв, хотя, я-с уверен, что он и названия этих ударов не знает.

– Написал записку? – спросил LED, вынув нож и растерев плечо.

– Да. Всё доходчиво и понятно. – Барон подменил свой набросок на заранее подготовленную бумажку и вручил её LED`у, который положил её Пиранье, во внутренний карман его застёгнутой рубашки, нацепленной поверх тонкого пальто.

ТУМАС ЛИНГРЕН

В людских мыслях – Тумас, закоренелый гость тюремных камер, а на деле – он ни разу в них и не был. Ему много раз перекрывали кислород, но он всегда выкручивался и возвращал подачу, но тут, он чувствовал, что ему отрезали крылья, на которых он выпархивал.

Его тело, отвыкшее от сдерживания внешнего натиска, поддалось жесточайшему избиению в первый же день. Тумаса подвесили, без вопросов и допросов: отлупили дубинками с вбитыми в них гвоздями, обхаркали и пометили.

Очнулся он уже в своей камере, где кроме матраса с клопами, которые уже прочно впились в его кожу и жёлтого унитаза с газетами в виде рулона – не было ничего. Даже решетка, из которой, по идеи должен был быть виден свет – была замурована.

Он был одет в тюремную робу ультрамаринового цвета, видно чтобы выделялся на фоне серых стен и на песке, если решиться бежать. Ранение, нанесённое фельдмаршалом, не могло не мучить, ведь о нём не позаботились должным образом и на брезентовой робе уже виднелся мокрый след от контакта с мёртвой плотью.

– Фр-фр-ф-ф-ф-ью. – гулко разошёлся звук, будто кто-то играл в одиночной камере Тумаса.

Его чуткий слух сразу дал знать, откуда пришёл этот звук губной гармошки. Тумас подполз к кирпичу, который был когда-то выбит и по необходимости вытаскивался. Не нужно быть учёным в делах тюремных, чтобы понять, для чего вытаскивался этот кирпич.

– Наталия Бьонди! Какими судьбами?! – разразился Тумас, заставив игравшую девушку вскочить с места в испуге.

– Лингрен! – она швырнула в его сторону гармошку.

– Не попала, крошка! – он извернулся и лёг на спину, развернув голову назад.

– Что ты здесь делаешь!? – она прижала ноги к груди, сидя на своей кровати.

– Что и ты. – он подмигнул ей бровью.

Девушка в отвращении сжала губы и глаза.

– Я не бесчестная воровка, как ты!

– Да что ты, конфетка! А отрубать людям конечности – это ахуеть как честно! – он отпихнул гармошку в её камеру. – Сыграй-ка, у тебя хорошо получается.

– Для тебя только похоронный марш, Лингрен.

– Сойдёт! – хлопнул он руками.

– О боже! – Наталия задвинула щель, пустым шкафом.

ЯН ЛАГЕ

– Говорить буду я – вы для массовки! – приказал Ян. – Лихач! Останови у «Хмельного Дэна».

– У дома-педиков?

– Да, у дома… Кхм…

– Ты не думай, что я ссыкую, Ян, но я ахуеть какой гомофоб.

Ян и Артуро, сидящие позади, засмеялись как не в себя, придерживая друг друга.

– Вы чё ржёте!?

– Расскажи ему, мистер мегамозг! – попросил Артуро. – Ой! Обоссусь со смеху!

– Кхм-Кхм… – Ян дёрнул вороты своей куртки кверху. – Это понятие придумали люди, нетрадиционной ориентации, как издёвку. Гомофобы не любят геев, до такой степени, что готовы отыметь их…

Артуро заржал во всю глотку, затрясся ногами.

– Ты…

– Да, он правду говорит! Ой не могу-у-у-у! – скулил Артуро.

– Поёбаные вороны! – выругался Кике. – Пойдёмте куда вы там хотели! Гей клуб так гей клуб!

– Учитывая, кем ты себя обозвал – это звучит ещё хуже. – высказался Ян.

Лихач сделал вид, что не услышал этого замечания, хлопая дверью машины.

– Оружие в багажник.

– Ещё что сделать? Штаны может снять? А!? – воспротивился Артуро.

– Артуро. Вход с оружием – там запрещён, а этот город не наш и правила в нём – мы не создаём, пока что… Прошу, брат!

– Хуй с тобой – купишь мне кувшин «Сладкого Пегги».

– Два – если не натворишь дел! – обрадовался Ян.

– Идёт. – он плюнул на руку и протянул её Яну.

Ян кивнул и хлопнул его по другой руке, вызвав смятение Артуро.

– А мне что перепадёт? – спросил лихач.

– Не получишь по шее. Как тебе? – бросил Ян.

– Награда заслуживает поднятия!

– Ладно, плюс, ещё один день не буду называть тебя сливой.

– Идёт!

Ян не чувствовал себя спокойно при виде оголённых мужских тел. Во рту он чувствовал комок, встречаясь взглядами с пьющими джин мужчинами в шерстяных обутках и куртках. Темнокожие танцоры в латексных жилетках сильнее затрясли бёдрами, когда он прошёлся возле их подиума.

– Ты им понравился! – Артуро толкнул его спину.

– Очень смешно, Охеда. – Ян насыпал ему горсть кредитов.

– Благодарю, новый шеф – буду следить за тобой у барной стойки.

– Смотри не напейся до беспамятства, я-то знаю, каким ты свином бываешь.

Артуро недовольно цыкнул ему в ответ.

– Приветствую, я – Ян Лаге. – представился он, усевшись на диван с накинутым на него пледом.

– Я Жильбер Карбонно, а это мой партнёр – Флоран Ла-Бранш. Если вам будет удобней, можете обращаться к нам так, как обращаются другие.

– Я знаю ваши имена господа, потому мне не составит труда называть их.

– Впечатляет. – отозвался звонкий голос Ла-Бранша. – Тут редко можно встретить человека с хотя-бы парой извилин в голове.

– Я представляю банду скверных парней, и пришёл к вам с делом, за которое вы получите щедрую компенсацию. – кратко разложил Ян, вытянув руки на спинке дивана.

– Скверные парни? Не вашего ли лидера отправили за решётку? – поинтересовался низкий голос, принадлежащий Карбонно.

– По этому-то я и здесь. – открылся Ян.

– Мистер Лаге. – хмыкнул Карбонно. – Мы брокеры, а не террористы, высвобождающие людей из тюрем.

– Не держите меня за глупца, Жильбер. – попросил Ян. – Лихач! Текилу!

– Может пива?

– Текилу! – настоял Ян. – Так на чём я остановился? – вернулся он к своим собеседникам.

– Не считать вас за дурака. – ответил Флоран.

– Спасибо, Флоран. Я знаю, кто вы и чем зарабатываете себе на жизнь. Не знай, я этого – то не сидел бы с вами в этом месте. Мне нужно, чтобы вы обработали одну семейку.

– Что за семейка?! – пододвинулся Жильбер, в глазах пробежала искра.

– Кальб.

– Жильбер! Глава семейства шериф – Фалько Кальб! – встрепыхнулся Флоран.

– Слухи врут, получается? – дразня их, спросил Ян.

– Ничего они не врут! – отбросил Жильбер краснея. – Не позорь нас, Флоран! По крайней мере – пока не озвучат цену – шикнул он на Ла-Бранша. – Сколько предлагаете?

– Вопрос в валюте. – Ян взял в руки бокал… Пива. – Лихач!

– Текила – это ссанина! Мой босс – должен пить лучший алкоголь!

– Если думать логически, то пиво больше походит на мочу – цветом по крайней мере и пеной. – сдерживался Ян.

– Валюта не важна! – заявил Жильбер.

– Ну, тогда что вы скажите, если я предложу вам, чемоданчик набитый голосами?

– Чё?! Ты предлагаешь этим пиздюкам целый чемодан!? Да я за эти деньги к херам могу тюрьму взорвать!

– Слышал, Флоран? Тюрьму может!

– Во даёт! Да-да! – поддержал Ла-Бранш.

– Не обращайте внимание. Он… Не в себе. Так что скажете?

– По рукам, Ян Лаге! – Жильбер протянул ему руку, а Флоран достал чемоданчик с чистым лефкоарти8.

Ян пожал руку, а следом тщательно обследовав каждую буковку лефкоарти – поставил подпись.

– Половину я спрятал – здесь! – он дал им клочком с географическими данными и кратким пояснением.

– Так-с… Понятно-с…

– Вторая половина – как выполните сделку. Мне нужно, чтобы он лишился всего и пошёл на мою поводу.

– Всего? – внимательно посмотрел Флоран.

– Всего. – настойчиво повторил Ян.

– Всего так всего. – Флоран пожал плечами и, вернув заполненный лефкоарти, захлопнул свой чемодан.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

– Ахромос9! – решил Федерико. – Отныне наше движение имеет своё имя – Ахромос! – закричал Федерико, на весь заброшенный склад, стоя на возвышенности перед кучкой потрёпанных темнокожих.

ВИНЦЕ МАДЬЯР

– Канцлер. Зам канцлер. Советник. – Мадьяр поклонился перед каждым из трёх лиц в коронованном зале.

– Вам доложили, зачем вас вызвали, фельдмаршал? – спросил По Хиггинс.

– Да, мне известно, мой канцлер. – махнул головой он, но смотрел в сторону на Вираг, пляшущую от трона к трону.

Он хотел прикрикнуть на неё, но присутствующие здесь, подумают, что он совсем свихнулся, если видит кого-то кроме них, но Вираг – вернулась к нему! Настоящая!

– Дэн Корнуолл отправил к нам гонца с картой, где всё доходчиво обрисовал. – сказал Ник Мадейра.

– Прошу прощения, советник, но разве Корнуолл не страдает шизофренией?

– Ты думаешь, я бы назвал свой клуб в честь него!? – разозлился Пиранья.

– В честь Корнуолла? Тогда прошу вас простить мою бестактность, по отношению к первооткрывателю.

– В следующий раз будьте сдержанней в диагнозах, фельдмаршал. – попросил По. – Если вы конечно не врач.

– Да, мой канцлер. Нет, не врач.

– Хорошо. Покажи ему, Ник.

Мадейра встал со своего кресла и, подойдя к Мадьяру, расправил перед ним карту пустыни.

– Откуда Корнуолл знает, где скрываются бесцветные?

– Он видел их. – ответил Ник.

– Не объясняйся, нигер! – взревел Пиранья. – Он наш слуга! Мы говорим – он выполняет!

– Брат. – По тихо ковырнул его взглядом.

– Да, По, я понял.

– Славно.

Переглядки братьев не сулили ничем хорошим для Аммоса…

Мадьяр, боявшийся за будущее порученного ему города, взял карту, и сев в свою машину поехал к Эксодосу10 – плавной, вылитой дороге, покрывающей зыбучие пески.

НИК МАДЕЙРА

ЗАПИСЬ СОРОК ЧЕТВЁРТАЯ

Фельдмаршалу уже во второй раз приходится отлучаться из Аммоса, хотя город нуждается в нём больше всего.

За тот небольшой промежуток времени, что он несёт свою службу – он уже изловил лидеров двух фракций, отбился от третьей и поставки воды в город ведутся без проблем, да и постройка новой постройки станции – выкачивающей воду из недр планеты (как мне известно) практически закончена. Я думаю, останься он, то снизил бы процент преступности на половину, а может и больше. (Сейчас уровень преступности по 100%-ой системе = 60%. Больше только у Блаунза – 94%).

– —

Мой брат – в бесчисленный раз разочаровал меня и окончательно загасил очаг надежд, которые я держал, веря как глупец, что он исправится!

Я устал спасать его, устал бороться за него, отговаривать встать на правильный путь. Больше не стану…

Я любил Федерико, но он разбил мне сердце. Я всегда старался быть рядом, когда он нуждался во мне, а он… Его никогда не было – когда он был нужен! Всегда осуждал и дразнил меня! Вечно считал, что я всё делаю неправильно и ничего не понимаю, а я ведь гораздо умнее и сильнее! Что я ему докажу! Братских чувств больше нет! Теперь – он мой враг!

Он и многие рабы, все те, кто поверили ему – под покровом ночи – ушли через ядовитые трубы. Многие тела повисли на трубах или всплыли над отходами, кто выжил – нашли убежище в пустыне. Жаль, что По и Пиранья не отпустили меня с Мадьяром…

– —

Моему сыну только пять, а он уже перерос игры в песочнице и машинки. Его интересуют серьёзные книги о политике, власти, свободе слова и мы вместе с Таис начинаем переживать…

– —

С Таис – мы совсем отдалились. Её фрейлина сообщила, что когда меня нет дома – она не ночует в нашей квартире, а когда я дома, то вжимается в угол кровати и часто падает с неё. Мы перестали находить темы для разговоров, наше общение ограничиваться потерянными взорами друг на друга. Я думаю, единственная причина, по которой она ещё не подала на развод – Жуан Витор…

– —

Нет. Не переживаю. Я всё-таки рад, что моему сыну – ближе мои увлечения. В его лице я могу найти полезного союзника в будущем…

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Наталия, перед тем как её забрали с урока музыки, наконец, рискнула признаться Стефану в чувствах, поцеловав его за миг до того, как дверь, за которой были те, кто должен был её забрать, отворилась. Стефан поцеловал её в ответ – это был лучший момент в её жизни! Взаимные чувства то, чего ей так не хватало! Рассказы, о которых, её уже порядком выбешивали, но в глубине, она завидовала тем, кто их чувствует. Теперь она чувствовала себя наивной идиоткой, но зато окрылённой и полной желания жить. Мир не выглядел теперь так ужасно, окружающие её заключённые и сдерживающие её тюремные стены, казались временным препятствием, которое она преодолеет.

Обедая на свежем воздухе, под чутким контролем с вышек, Наталии казалось, что ничто не может испортить её настроения, но ей так только казалось. До тех пор, пока к ней не подсел Тумас.

– Привет, красотка! – поздоровался он, сев напротив и засунув в рот кусок омлета. – Безвкусный, но хотя бы не противный. Будто-бы резина. – поделился он.

– Мне плевать! – ответила девушка, поправив упавшие волосы и собрав их в хвост.

– Почему ты так ко мне жестока?

– Потому что ты мой враг! – шикнула Наталия и жалела, что вся посуда пластиковая и вилка, которой она ела – не способна проткнуть руку Тумаса.

– Я бы так не сказал. – он отодвинул поднос Наталии и почти что навалился на неё, вдавливая голову в стол. – Я знаю твой секрет, дорогуша! Не думаю, что Хэрольду будет приятно – узнать его!

Наталия молчала, пытаясь вцепиться в лицо Тумаса.

– О чём знают двое – третьему знать не обязательно! – он отпустил её голову, когда возле них прошёлся тюремщик.

– Ирод! – выкрикнула она.

– О! Меня и похуже называли. – Тумас скривил полуулыбку. – Сука, тварь, слоновья манда, нюхатель жопы скунса и та-а-а-ак да-а-але-е-е!

– Боже…

– Мы можем стать закадычными друзьями, крошка! Попроси своего дружка достать мне немного морфия! Местный фельдмаршал меня немного покоцал. – он оттопырил ткань тюремной одежды и перед Наталией предстал огромный кусок отпадающей, чёрной плоти.

– С какой стати я должна помогать тебе, Тумас?!

– С такой, что я настроил все местные группировки против тебя! – он помахал тем, кто был за спиной девушки.

Паралич, сковавший тело, простой страх потерять Стефана навсегда – стал козырем Тумаса против неё и он грамотно им воспользовался.

– Ты не посмеешь…

– Как ты выразилась – я твой враг. – он поковырялся вилкой во рту. – А значит – я буду рад твоей смерти, или… Тоже запишусь на уроки музыки и скажем… Случайно… Перережу ему горло… Скажем… Смычком от скрипки…

– Только попробуй, Лингрен!

– Мне нужен морфий, крошка! Я истинный морфинист, потому, чтобы через сутки – он был у меня! – он постучал по столу и, взяв свой поднос, скрылся с её глаз.

Наталию сдавливало от боли, дыхание перекрылось, и она чуть не задохнулась, запертая в собственном теле…

ХЭРОЛЬД КЕРР

Тюрьма выглядела неприступным комплексом, окружённым зыбучими песками и вышками со снайперами. Хэрольд почему-то надеялся, что тюрьма Аммоса – колхозное здание, в которое он спокойно войдёт, перемочит один-другой десяток, заберёт Наталию и спокойно выйдет, а на деле его подстрелят ещё на подступи, если он не покажет разрешение или паспорт сотрудника.

Для этого он нанял Волкеров, чтобы эти ребята выкрали для него такое разрешение из лап шерифа Кальба.

Рассматривая тюрьму, в каждое свободное временное окно, Хэрольд начал подумывать подключить-таки в дело и других червей, а не нанимать местный сброд на роль авангарда.

БАРОН БАЛОГ

– Я благодарен, что вы согласились на аудиенцию. – начал Барон и подмигнул глазами своему слуге, чтоб тот разливал вино.

– Хорошо тут у вас. – отозвался По, посмотрев на флабеллума.

– Благодарю.

– Ты долго будешь ему отлизывать, а братец? – спросил Пиранья, сидевший рядом с братом.

– Держи себя в руках брат! Барон, как и мы, хочет конца этого конфликта. Я прав, мистер Балог?

– Абсолютно.

Барон и По чокнулись бокалами.

– Столько людей погибло, а вы мирно чокаетесь! – ёрничал Пиранья.

– Пиранья, тебе напомнить, сколько твоих убийств я и фельдмаршал были вынуждены покрыть? Ты за вечер можешь десятерых уложить с концами, а мне потом мучайся, но я разве тебе что-то говорил?

– Да ладно тебе, По! Скажешь тоже! Десять в день – это небольшое число.

– Я сказал за вечер! – акцентировал По, поджав брови.

Пиранья ощерился на брата, но ничего не ответил.

– Баранину, пожалуйста! – Барон постучал вилкой по пустой тарелке. – Мы разводим их в небольших загонах, в паре километров отсюда, если появится желание – мы можем посетить мои угодья и в качестве мира – я могу подарить вам, кого вы лично пожелаете, канцлер.

– Занимательно, Барон. Я рассмотрю ваше предложение по этому поводу, ведь в пустынях помимо верблюдов и монстров не найти ничего менее экзотического. – пожаловался, По.

– Да, тут я согласен. Пустыни – жёсткое место, где выживают только сильнейшие и умнейшие, как мы, например. – поддержал Балог.

Пиранье было не по себе находиться в их обществе, и он хотел как можно скорее покинуть его и уже встал со стула, но появившийся во всём чёрном (брюках и футболке) LED, вдавил его обратно в кресло.

– Без твоей подписи мира не будет, глупая ты рыбёшка.

– Пошёл ты, сволочь! – ответил ему Пиранья.

– Ну-ну, Пиранья. Я думал, что ваша драка расставила все точки над и. Давайте будем благоразумней и не устраивать бессмысленных ссор. – Барон поправил свалившиеся волосы.

Пиранья неохотно отпил из заполненного до краёв бокала и взялся за баранину.

ВИНЦЕ МАДЬЯР

– Где вы их видели, мистер Корнуолл? – в какой раз спросил Мадьяр, идя за его спиной.

– Всему своё время, ученик.

– Я фельдмаршал! – настоял Мадьяр.

Корнуолл не ответил и прибавил ходу, ведя Мадьяра в крутую гору, минуя серпантин, как будто не видел его в упор. Зенит был сильно размыт и имел разные оттенки светлого, мучая глаза Мадьяра, который предпочёл опустить и держать взгляд книзу.

– Не любите яркие цвета? – заметил Корнуолл.

– Когда переживаешь, конец света и живёшь в сером Блаунзе, забываешь что такое свет и яркость. – не поднимая глаз ответил Винце.

– Вы слишком трагичны, мистер Мадьяр, мир не единожды переживал подобные концы света и без помощи человека, но ничего, каждый раз люди начинали всё заново.

– И что? Это значит, что я должен забыть о прошлой жизни и идти дальше, как будто ничего не было? – раздражённо спросил Мадьяр.

– Почему бы и нет? Вам не пятьдесят лет как мне и у вас ещё вся жизнь впереди: жена, дети, дом в Сицилии, а если повезет, то и до софтграунда доберётесь.

– Издеваетесь?

– Да. – признался Корнуолл, зная, что фельдмаршалам запрещено заводить семью.