Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

СОФИ ВОС

План Лингрена удался. Рыжая красотка, чьё выпуклое тело, прикрывало полотенце, недолго пробыла без внимания. Уже после первого вечера, По поселил Софи в одну из комнат своего дома «Плутоса». Девы жившие в соседних покоях сразу невзлюбили новенькую бабочку в развратному саду По Хиггинса.

А всё потому, что они сразу заметили особое отношение канцлера к новенькой. Лучшие покои, еда, маникюрщицы, парикмахеры, стилисты, модельеры, читатели снов читали на ночь, музыканты играли, когда ей захочется. Ни одна из девочек Хиггинса не получала такого внимания, какое получала, Софи Вос – лисица, запертая в золотом заповеднике, под строжайшим надзором.

ТАИС МАДЕЙРА

Клуб игровых автоматов – «Меркурий», был расположен в богатом районе и для игры туда допускались только те, кто мог ставить завораживающие (в глазах его владелицы) суммы кредитов. До номера отеля, в котором она жила – её сопровождала Аммовская пара гвардейцев. Поэтому она шла со спокойной душой, даже в кромешных частях города, утаённых от лунного и фонарного света, освещаемая фонариками арбалетов своих стражей, да и никто в своём уме, в богатом районе, не станет покушаться на жену советника, любовницу фельдмаршала (как бы они ни старались, об этом шептались многие). Так и сейчас она шла не думая, ни о чём кроме работы, рассматривая эскизы новых игровых автоматов. Поэтому не стоит удивляться её испугу, когда оба гвардейца (державшихся у неё за спиной, чтобы не мешать ей и заодно освещать путь и бумаги, которые она держала в руках) попадали от выстрелов, один выстрел предназначался и для неё, но стрелок удивительным образом промазал. На свет одного из фонарей арбалета попала знакомая Таис – игла.

– Они живы. Стрелял в ноги, иглы смазаны растворённым золпидемом.

– Федерико? Что тебе нужно?! Появись! – кричала женщина во тьму, не зная, поднимать ей важные бумаги или крутиться на месте или вовсе – бежать.

– Ты, правда, меня боишься? – Федерико включил фонарь, обозначив своё местопребывания под постаментом.

– Феде…

– Почему ты так поступаешь со мной, Таис? Неужели все твои слова о любви – пустышки и не более чем игра со мной? – Федерико говорил спокойно, но огорчённо.

– Слова точно не были игрой, Феде. Я и сейчас люблю тебя, но мои чувства к Ричарду… – она раскаянно вздохнула и от стыда прикрыла глаза. – Он моя первая любовь, я первая кому он открылся за долгие годы, а я предала его и убежала с Ником, о чём долго и сильно жалела, пока в моей жизни не появился – ты, а когда вернулся Ричард… Прошу… Если любишь меня – дай мне подумать!

Федерико исчез с её глаз, как только она докончила.

– Прости. – сказала она в пустоту.

БАРОН БАЛОГ

Барон Балог упражнялся в фехтовании с Бьерренгорном. Балог превосходил своего оппонента в аспекте владения шпаги, но к счастью для Вигго – в их дуэли использовались деревянные шпаги, иначе Барон проделал бы в здоровяке много-много дыр, но это не избавляло его от боли и синяков от тыков деревянного оружия.

– Ты я вижу, любишь подбирать противников не подстать самому себе. – порицая подметил вошедший к ним Кнеллер.

– Тешишь эго замечаниями? Бой окончен, Вигго! Ступай – мне нужно переговорить с моим партнёром.

Вигго поклонившись, оставил их в саду.

– А грива всё растёт! – Барон хотел дотронуться, но Феликс рыкнул на него и первый убрал руку. – Ладно-ладно, я понял, ты не любишь.

– Мои мутации не превращают меня в зверя! – вскрикнул Кнеллер, не терпя осмеивающий взгляд Барона.

Но надо тут отметить, что Феликс Кнеллер и правда – менялся, всё меньше походя на человека. Когти на руках уже были не меньше женских ноготков, на краях щёк и ладонях виднелись первые пушистые отростки, все волосы на лице стали золотистыми, как солнце и на фоне с загорелой кожей – он выглядел… Интересно, на фоне не мутировавших людей. Деловой костюм с трудом удерживал растущее тело.

– Ходишь в качалочку? – спросил Балог, в шутку.

Барон прекрасно знал, что происходит с Кнеллером. В деле мутаций, он был осведомлён даже больше самих мутировавших.

– Если я был вызван ради идиотских стёбов, то мне бы хотелось – покинуть эту художественную богадельню.

– Кнеллер, Кнеллер, Кнеллер… Зачем же-ж ты так с тем, кто спонсирует – «Твою богадельню»! После всего, что я для тебя сделал – я могу вызвать тебя – ради чего угодно, даже почистить мои сапожки!

Кнеллер приподнял край левой губы, показывая скалящиеся клыки, Барон же улыбался, да так, что Кнеллер злился всё сильнее. В нём уже начинало говорить животное, хищник, который не любит, когда над ним смеются. Впрочем, Балог не был дураком, и пока Феликс был ослеплён своей яростью, он подставил к его животу маленький револьвер, размером меньше ладони.

– Патроны там, размером с зерно, но это зерно при контакте с кожей, раскалывается на превеликое множество зёренок, которые будут входить всё глубже. Так что не советую осуществлять то, что сидит у тебя в голове.

– Зачем ты призвал меня на этот раз, Балог!? – прорычал Кнеллер.

– Узнать, как дела у звериного предприятия. Разве не очевидно?

– Если ты хочешь узнать как дела, значит тебе что-то нужно.

– Это так очевидно? – удивился Барон.

– Да. – твёрдо ответил Кнеллер.

Балог вёл Кнеллера по живущим тропическим садам внутри корабля. В них кипела жизнь: мелкие животные и насекомые, тропические деревья, журчащие ручейки – рай на земле.

– Мне нужен отряд ребят с рогами. Для личного пользования.

– Отряд!? Они пострадавшие от войны люди! А ты хочешь ввязать их в новую!?

– Кнеллер! – Барон вновь прибегнул к своему малюсенькому револьверчику. – Я плачу тебе не для того, чтобы ты возражал мне!

– А я работаю на тебя не для того, чтобы создавать убийц и рабов.

– Нет! Ты работаешь именно для этого! Любая работа и помощь – должна оплачиваться, Кнеллер!

– Они люди!

– Они животные! Пока нет способа их спасти – они мои рабы, а я – их хозяин! Пока я содержу их – они обязаны мне, как и ты! Без моих вливаний – зверинца не существовало! Разве ты не хочешь спасать этих бедных зверолюдов!? Уж извини, что я не недостаточно благороден по твоему мнению, но я – Барон! И я не обязан быть всегда хорошим! – давил Балог.

Кнеллер понимал, что если Барон лишит его финансирования, то все люди, которых он собирал под крылом Зверинца – будут оставлены на произвол судьбы. Барон – козёл, но не лишённый чувств. Если такова цена, а она, если подумать как бизнесмен – не так велика, то нужно соглашаться.

Феликс отстал от Барона, который уже что-то нашёптывал Святославу, а тот кивая, записывал.

– Барон! – воскликнул Феликс, нагоняя его. – Подожди, Барон!

Балог поднял руку, прося Святослава подождать с записями.

– Я согласен. Сколько зверолюдов тебе нужно?

НИК МАДЕЙРА

ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Сегодня я провёл лучший день, за всё то время, что я нахожусь в Аммосе. Впервые меня не выдернули на работу, я не был в ресторане и даже не выходил из дома. Весь день я провёл со своей женой и сыном.

Встал я ранним утром, с поцелуем жены и ползавшему по мне сыну. На завтрак были вкуснейшие панкейки с кофе и клубничный батон, подслащая и так сладкую трапезу.

До полудня мы с Таис обсуждали её проекты, а Жуан-Витор ползал вокруг нас кругами, не понимая, что мы нашли интересного в простых бумажках. Когда всё было обговорено, мы порисовали все вместе, пока Жуан-Витор не захотел спать. Когда мой сын уснул, Таис приготовила пиццу и, вернувшись в спальню, я распахнул окно, чтобы то хоть как-то проветривало комнату. Мы лежали в кровати под холодными одеялами, ели пиццу и читали книгу о парфюмере, решившем стать убийцей.

Когда проснулся Жуан-Витор, и Таис его покормила, мы поиграли с ним в машинки, пока моя жена готовила лёгкие салаты нам на ужин. Ужинали мы дольше обычного, как дети, играясь с едой. Я честно осуждаю такую забаву, считая её неуважительной, по отношению к еде, но сегодня – это было нужно, и я сам поддерживал эту забаву.

Ближе ко сну, мы вместе изучали новые законопроекты, пока Жуан-Витор играл с конструктором у наших ног…

Сейчас, когда я пишу это, то понимаю, что это обычный день нормальной семьи, но у нас с Таис не было таких дней достаточно давно…

РИЧАРД НОРРИНГТОН

Ричард исследовал пустыню совместно со своим учеником.

– Как мы найдём тех, кто прячется в песке? – спросил Мадьяр, одалживая у Норрингтона бутылку воды.

– При помощи этого. – Норрингтон показал своему ученику какое-то волновое устройство.

– Оно вызывает вибрирование в песках? – предположил Мадьяр.

– Не знаю, скорее всего. – просто ответил Норрингтон.

– Я не понял юмора или вы это серьёзно? – взволновался Мадьяр.

– Я более чем серьёзен, мой ученик. Я купил его у одного боярина. Он сказал, что при помощи этой штуки я смогу призвать так называемых червей.

– Бояре? Их в Аммосе не сильно-то почитают. Приходят, ни пойми, откуда рассказывают о каком-то раю, но не рассказывают, где его искать, а кто уходил искать – не возвращался!

– У тебя есть доказательства твоих слов?

– Доски объявлений, почитав которые можно будет выделить одну общую деталь – пошли искать рай. – лицо Мадьяра было хмуро, в момент предъявления доводов.

– Хорошо, как поговорим с червями – займёмся расследованием этого дела. – утешил его Норрингтон, раскладывая волновое устройство в виде палки с пультом на конце.

– Вы уверены, что я смогу быть фельдмаршалом?

– Я не могу быть всегда и везде, Винце. Твоё обучение ещё не окончено, но мне тебя учить нечему! Дальнейшим твоим обучением займётся… Жизнь! – смутно ответил Норрингтон, воткнув острый конец палки в песок, поддавливая на педальный уступ, всаживая палку вглубь песка.

Нажав на кнопку активации, пошли свистящие звуки, чем тише становился звук, тем сильнее земля вибрировала у них под ногами. Вибрирование стало настолько сильным, что Винце и Ричард схватились за палку, чтобы не упасть с ног. Песок начал расходиться трещиной, рваной формы. Из этой трещины начали взмывать сёрфы с парусами, рисуя в воздухе веер, они приземлялись вокруг трещины, образуя полукруг. Норрингтон отключил установку. Черви, прямо смеясь над их глупостью стали приближаться к ним. Винце не знал в кого стрелять и мотал прицелом слева-направо и в обратную сторону, и ещё раз, и ещё. Норрингтон сохранял спокойствие, держа руку в двадцати сантиметрах у ножной кобуры.

– Что вам нужно, чужаки!? – выступила Наталия.

– Моё имя – Ричард Норрингтон, я фельдмаршал Альянса народных республик и временный фельдмаршал Аммоса. У меня есть к вам несколько вопросов.

Черви рассмеялись с такой самоуверенности.

– Нас двадцать, вас двое. Вы уверены, что находитесь именно в той ситуации, чтобы спрашивать? – поведя бровью, спросил женский голос, не снимая маски.

– Да, поэтому первый мой вопрос – с кем я имею честь вести диалог? – Норрингтон решительно пошагал в сторону червей, приказав Мадьяру держаться позади.

Черви медленно задвигались как подвергнутые обстрелу щитоносцы.

– С той, у которой ты его отнял. Я говорю от имени моей общины! Нас зовут червями, хоть мы так не назывались, но это название настолько к нам прицепилось, что мы и сами теперь себя так называем.

– Могу я узнать, на каком основании, вы считаете, что город ваш?

Толпа забушевала, но девушка, сжав кулак, успокоила её.

– На том, что два семейства – Бьонди и Керр, нашли это сооружение ещё в 2102 году. До вашего прихода, два враждующих клана червей – объединились для достижения общей цели и стали отвоёвывать свою добычу от машин. Мы осваивали их технологии, искали слабые места, учились военному делу. Мой союз с Хэрольдом Керром должен объединить две стаи червей, которые на небольшой период стали врагами – и перевести всех в наш дворец, что вы заняли! – кратко рассказала Наталия.

– До прихода сюда, мы не подозревали о существовании других народов. Говорю открыто. Мы, под этим словом я подразумеваю место, из которого пришёл, владеем железными птицами, которые при помощи бензина могут летать. Таким образом, мы заново открывали изменившуюся мировую карту. Открыв эту область в 2101 году, мы считали её безжизненной, пока не нашли этот город. Он был погребён песками в прошлом веку и был сплошным городом костей, без каких-либо намёков на жизнь.

Наталия слушала внимательно, этого рассудительного, пожилого, но ещё сильного и крепкого мужчину. Сила всё ещё бурлила в нём и Наталия признала, что хочет его слушать и хочет говорить с ним.

– Почему вы калечите ни в чём неповинных? – спросил Мадьяр.

Норрингтон одобрительно кивнул.

– Я никого не обвинял в преступлениях без причины и своего ученика учу тому же. Мы рассмотрели все дела, что имелись у нас на руках и сделали соответствующие выводы. Вы не убили ни одну из своих жертв, а только лишали конечности и залатывали открытую рану, чтобы бедняги не истекли кровью и отправляли их обратно в город, чтобы те пересказывали ваши речи, создавая волнения, но вы добивались не этого. Вы хотели – чтобы люди вас призвали, клонились к вашим ногам и просили поделиться технологиями, протезами, увеличить срок жизни. Вы хотели добиться желаемого малой кровью, но сделали только хуже.

– Если вы пришли читать мне нотации и проповедовать моральные ценности – то зря!

– Нет, вы совершили преступления против 563-х человек, за последний сезон и должны понести наказание, согласно кодексу Юдоли. – громко объявил Норрингтон.

Черви подняли его на смех. Норрингтон сохранял спокойствие, а вот Мадьяр – не смог.

– Мы не обязаны брать вас живыми! Закон претерпел изменения! – с этими словами, Мадьяр стал выпускать стрелы по червям.

– Мадьяр! Дьявол! – Норрингтон вынул пистолет из кобуры.

Пока он потратил полмига, чтобы посмотреть в сторону ученика, Наталия уже замахивались на него своим ржавым клинком. Норрингтон сделал шаг назад и, согнувшись, ударил её согнутым локтем правой руки и довершил дело, добив её запирающим устройством своего вальтера. Червь, вставший первей всех на свой сёрф и достаточно разогнавшись – бортанул Норрингтона с боку, повалив его лицом в песок. За ним подоспели ещё двое, налету толкнув Норрингтона в плечи, ранее подлетев на большей кочке. Норрингтон кубарем покатился по песку и ударился головой о камень, потеряв сознание.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико ждал возвращения Норрингтона, пробравшись в его заброшенную берлогу, которую ему выделил Ник, подделав документы, оформив её как наследственную для ещё не прибывшего в Аммос – клерка.

Норрингтон своим приходом чуть не застал врасплох Федерико, который бегло пробегал «Дневник бойскаута». Он еле успел заскочить на лестницу, а с неё на навесные балки. Ричард ввалился в дом, с трудом снимая с себя бронированные одеяния фельдмаршала. Его тело было разукрашено синяками разных цветов, где-то даже были оттёки в форме линий, концы рук и плеч – нервно подёргивались. Федерико подлинно стал раздумывать над тем, чтобы тихо уйти. Ему не хотелось заставать своего врага в таком состоянии. Он искал честную стычку, а не напарываться на избиение и так побитого недруга. Но рассудив, что лучше убить Ричарда сейчас, чем не убить после и только дожидался самого удобного момента, чтобы точно не ошибиться. Норрингтон прошёл прямо под ногами иглы и аккуратно сел, а потом лёг на диван, высокая спинка которого закрыла тело фельдмаршала.

– Вот олух! – подумал Федерико про себя.

– Игла. – болезненно протянул Ричард.

Федерико, от испуга соскользнул на ровном месте и вцепился руками в балку, а ноги начали висеть.

– Как бесчестно.

– Олух, ты, Федерико! – обозвал он себя и со стуком приземлился на хлёсткий пол.

– Федерико Мадейра, он же игла. Взялись за старое?

Федерико удивила физическая антропометрия седого фельдмаршала. Кожа была гладкой как у юноши, не беря в расчёт шероховатостей из-за шрамов, виднелись вены, мышцы стояли, не свисая как отбивная.

– Не получается зажить спокойно, фельдмаршал. – проговорил он и дёрнув за пояс, несколько ослепляющих игл попадали на пол и с хлопающим звуком заполонили единственную комнату белым светом.

Ричард выпустил несколько пуль навскидку, но Федерико успел запрыгнуть обратно наверх.

Федерико подкрадывался к Ричарду как хищник, выжидая момента в темноте. Он подгадал момент, когда Ричард присмотрелся к игле, но на деле он выманивал Федерико, глядя в отражение лужи у камина, которая образовалась из-за протекавшей крыши. Федерико выпустил в Ричарда три иглы, а тот одним ударом ноги разломал доску в полу и, подкинув её ногой, прижал к груди. Все три игры впились в доску. Федерико спрыгнул и, ударив в доску, которую прижал к себе Ричард, оттолкнул его, Ричард ударился об опорную балку, но успел увернуться от кулака Федерико, кулак которого свернулся в клубочек.

– Внутри чугун – для долговечности, дерево – не более чем декор. – Норрингтон объяснил ему причину боли, возникшей после промаха.

Разозлившись, Федерико налетел на Ричарда, но он опять оставил его не у дел, подмяв его себе подмышку и лупя локтем по спине. Вот-только Федерико смог найти быстрое решение – резко дёрнувшись сначала вперёд, а потом резко назад, Норрингтон твёрдо удерживающий одно место – улетел вперёд, потеряв равновесие. Завладев преимуществом, Федерико, однако не реализовал его. Норрингтон был более опытен и шустёр в принятии решений и отразил летевшую в него иглу, теперь уже тарелкой грязной тарелкой, взятой со столика у которого он приземлился. Теперь уже Норрингтон оказался в роли атакующего и надо признать, несмотря на полученные в ходе стычки с червями повреждения, он бил сильно и нещадно. Федерико быстро потерял пространство, в глазах, всё то увеличивалось, то уменьшалось, а это потому, что шлем плотно прилегал к голове и не стоит забывать, что Норрингтон – оракул4, как обозвал его LED. Каждый удар вминал шлем в голову, сдавливая череп Федерико. Ему ничего не оставалось, как пойти на отчаянный ход и воспользоваться иглой с ядом, которая была припасена в выпускном устройстве, встроенным в перчатку костюма. Ход на то и отчаянный, что был, по сути, надеждой на слепой гнев Норрингтона, потому что, прежде чем выпустить иглу – выпускное устройство нагревалось, издавая пыхтящие звуки, которые Норрингтон услышал. Фельдмаршал успел сломать руку Федерико у основания локтя, та ударилась о шею, в неё же и впилась игла, но вошла она под тупым углом. Яд на какую-то минуту, максимум две, давал бешеный прилив адреналина, что позволило Федерико откинуть Норрингтона и активировать свой реактивный ранец. Он вылетел из окна, вынеся вместе с собой, всю хлипкую раму. Пролетел он недолго, пока не ударился об основание другого дома и не проломил своим телом крышу ветхого сарая. Забившись в угол, паралич уже начал парализовать его конечности. Он ударом кулака по ребру, активировал выдвижной карман, выплёвывающий закупоренную упаковку с противоядием в виде ампул. Многие ампулы были разбиты, но парочку сохранилось. И для лучшего эффекта, Федерико разломал сразу две ампулы, влив их себе в рот. Привкус был страшно обжигающий, но средства эффективней – ещё не открыли.

Федерико в ожидании тяжёлого отходняка, сжался в судорогах, вжимая своё большое тело, в укромном, но крохотном уголке сарая, на небольшом, больше жидком, чем твёрдом лоскуте перины.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

После кровожадной резни в пустыне, Бьонди осталась единственной живой из всего отряда червей и заключена под стражу в наполовину заполненной песком, мрачно-серой, сырой и поистине холодной камере. Отвыкшая от холода Наталия, простудилась в первый же день нахождения в камере. Её одноразовый рацион составлял – ресторанные объедки одного и того же салата и кружки воды с ржавым осадком. В первые дни, её тошнило только от запаха приносимого ей блюда, а твёрдые кусочки в воде – царапали горло, до острой боли и жжения. Её тело без протезов и устройств, которых её лишили – скрипело как игрушечное. Она с непривычным трудом сгибала конечности, предпочитая чаще не совершать движений без нужды.

Совсем скоро запах её отходов стал настолько нестерпим (туалета в камере, конечно не было), что она сидела клубком, прислонив к носу край своего одеяния, который пах, разными видами песка, облизывая этот край, она чувствовала вкусы всех видов песка, которые были в этих краях. Голубоватый – солёный, серый – напоминал лекарственный порошок, оранжевый – по вкусу напоминал хрен, растение.

После недели томления, её впервые вывели из камеры, два охранника и один со спины, держа на изготовке свой арбалет.

– Застрелить в спину – как благородно, по-мужски! – кричала она.

Её отправили в душ, одели в большую для неё толстовку и брюки, которые она придерживала. Ноги оставили босыми и те совсем стирались о занесённые в тюрьму острые камни и буклированный тюремный пол. Её посадили в тёмном кабинете, привязав к столу, перед зеркалом Геззела.

На допрос явился Винце Мадьяр.

– Наталия Бьонди, позвольте представиться, я – Винце Мадьяр, фельдмаршал Аммоса.

– Мне всё равно. Я отомщу вам за них. – сказала она совсем тихо.

Мадьяр положил папку на стол, пододвинув её к Наталии, но та отшвырнула её на пол. Новоиспечённый фельдмаршал, терпеливо поднял её. Он надолго задержал взгляд на Наталии, та тоже пристально всматривалась в сухие черты лица. Первым не вытерпел Мадьяр, заняв стул напротив.

– Мисс Бьонди люди требуют вашу голову.

– Так дайте им её. – она сохраняла спокойствие, а Мадьяр казалось вот-вот лопнет.

– По закону Юдоли – вам придётся выплатить крупный штраф и если кредитной компенсации пострадавшим будет мало – те имеют право привлечь вас к труду.

– Продаёте в рабство? – хмыкнула она, сдув в сторону, упавший к глазам к щеке волос.

– Я считаю это справедливым наказанием. – ответил ей Мадьяр, в папке, которую я вам даю, вы можете посмотреть кому и сколько вы должны.

– Они придут за мной. Отлучив королеву – вы только навлекли на себя ещё больше проблем.

– Вот как. Раз вы угрожаете мне, то, что вы хотите?

– Этот город и чтобы все те кто пришли вместе с вами – ушли. – она в такт постучала руками по краю стола.

Мадьяр издал тихий смешок, провернув больное плечо, при этом, тихо вздохнув от сильного натяжения растянутых связок.

– Сильно болит?

– Бросается в глаза?

– Ты бы ещё стонать начал, чтобы весь город услышал. – огрызнулась она в весёлой манере.

– Ну да, ты ведь чуть не оторвала мне руку. – Мадьяр закинул ногу на ногу и откинул спину, приняв расслабленную позу. – Так ты подпишешь последний лист, который спасёт тебя от смерти – он пододвинул ей папку и подал ручку.

Наталия взяла ручку и вонзила ему в руку. Рыжий бородач взревел от боли и проверил на прочность её голову, которую со всего маху внёс в стол. Болевой шок быстро спал, кровь шла, но медленно, Мадьяр забрал папку.

– Голову, так голову. Мой учитель не желал тебе такой участи. – сказал он, перед тем как хлопнуть дверью.

СОФИ ВОС

Софи сидела на кровати, листая путеводитель по Аммосу, составленный Ником Мадейрой, когда к ней вошёл По Хиггинс. Он был в обычном костюме хорошего пошива, в котором преобладали синий и белый цвета. Пиджак был сильно укорочен, подчёркивая не заправленную рубашку.

– Привет, Софи.

– Чего тебе? – грубо бросила она, лишь искоса взглянув на него.

– Ты живёшь в моём доме, ешь, одеваешься, развлекаешься за мой счёт и спрашиваешь чего мне!? – взбесился он, скинув с туалетного столика светильник, крышечка которого разбилась вдребезги.

– Купишь новый. – она по-деловому сложила ноги крестиком и перешла в лежачее положение, вытянув руки всё с тем же путеводителем.

– Это какая-то находка. – встав у окна сказал он.

Софи продолжила читать.

ТУМАС ЛИНГРЕН

Тумас лежал головой, вниз уткнувшись в одеяло, когда на него налетел диковатый дедок. От испуга лидер банды, вскричал, почти что по-девичьи.

– Кики Виланова или как тут меня называют – Пьяный лихач – к вашим услугам. – представился он.

Тумас ждал его появления, но явно не такого. Он был похож на дворнягу. Побитый пёс. Правый глаз как слива, распух и был закрыт. Это был беглый портрет Лихача составленный Тумасом.

– Как ты сюда попал?

– Через окно. – непринуждённо ответил он и показал на разбитое стекло.

– Стекольщик с меня тридцать монет взял за его заделку, а ты его раздолбал… Какого чёрта?!

– Меня к тебе не пускали.

– Сколько время?

– Пять, шесть или семь.

– Четыре ночи!? Ты… Совсем охренел!? – дотянувшись до снятых и отдыхавших на тумбочке часов, Тумас скинул его ногами со своей кровати и отполз к её изголовью.