Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

ТУМАС ЛИНГРЕН

– Серьёзные ребята заявляются играть с нами. – подытожил Тумас на собрании скверных парней, уже после того, как его информаторы побывали в городе. – Они думают, что он стоял готовенький для них! Сели за стол, не изучив правил и думают, что им должны достаться все козыри! – бесился он.

– И что ты предлагаешь с ними делать? – спросил Охеда, почёсывая свои волосы, в которых пади уже вши завелись.

– Втереться в доверие, Альянсовских фанатиков – натолкнуть их на содействие в борьбе против червей и руси, а там, уж мы так присосёмся, что фактически будем править городом, который издавна принадлежит нам, благодаря нашим дальним родственникам, владевшими этим городом, ещё до его падения! У нас есть все права на него! Так что не вижу ни одной причины, чтобы отдавать его им!

Тут перед сборищем отъявленной шайки верзил, вышел Ян Лаге:

– Канцлер Аммоса – По Хиггинс, младший сын Тобиаса, объявил о создании праздника в честь дня города. Принимать будут всех, кто будет готов предоставить дары. Многим из нас предстоит переезд в Аммос. Поэтому поводу будет проведён тщательный отбор, только лучшие из лучших удостоятся этой чести!

– Это может стать нашим последним делом! Если всё получится – нам более не придётся выживать! Мы будем как грёбаные пираты – каждый день – пятница развратница, мать её! Вопроса Аммоса – не просто прихоть, а задача, или даже этап, который нам важно пройти – для каждого из нас, ребятки! Все, что было до – мелкие делишки, которые так, щеголяли наши нервы, это как ножом тыкать возле пальцев. Лишиться пальца – не значит умереть, а если мы лишимся целого города – то это смерть! Это самая настоящая война! Не против Альянса, они лишь канат! С одной стороны мы – с другой черви и русь. И мне очень бы не хотелось проиграть в перетягивании канатов! Я хочу каждый день пить пиво и переть тёлок с утра до вечера, да даже не с утра до вечера, а двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году! Если вы хотите также парни – то вам нужно послушать меня! Я для себя всё решил, но у нас же вроде равноправие – так что мне нужны согласия всех! Что думаете? – Тумасу тяжело далась эта речь, что он едва дышал, по её окончанию.

Все одиннадцать рук, с секундной паузой, друг за другом, начали поднимать бокалы заполненными пивом под самую завязку, ударяя их, друг о друга, так что пена стекала им на головы.

– Да чтоб пиво не кончалось в наших бокалах, друзья мои!

РИЧАРД НОРРИНГТОН

– Заходим на посадку, учитель. – оповестил Винце Мадьяр, натягивая на голову капюшон.

– Хорошо.

Норрингтон повторил информацию для делегации с которой они прибыли и разбудил младшего Де Фаре. Ричард не хотел брать восьмилетнего ребёнка с собой, уговаривая полететь Гектора, оставив Алана в академии, но Гектор сказал, что у него намечается какой-то поход в горы, а на дне города всегда должен присутствовать хотя бы один Де Фаре.

– Просыпайся, Алан.

– Что? Мы уже прилетели? – не открывая глаз, спросил Алан.

– Да, заходим на посадку, быстро приводи себя в порядок. Беги! – он помог ему подняться.

Алан побежал в туалетную комнату, устроенную в самолёте, Норрингтон остался сидеть на кровати. Пока никто не видит, он раскрыл тайное письмо, отправленное темнокожим писарем братьев Хиггинсов.

ОБРАЩЕНИЕ

Фельдмаршалу Альянса, заместителю министра Юдоли,

Ричарду Фон Норрингтону,

От писаря и советника Аммоса,

Ника Мадейры.

Причина обращения – (Кратко) LED!!!

Содержание письма:

Фельдмаршал!

Я польщён вашим отношением к новому городу, вошедшему в состав Юдоли. Я очень рискую, пока строчу вам на этом клочке много раз покомканной бумаги (Чтоб подумали – что пишет глупый простак, коим я себя не считаю!) и надеюсь – вы не выдадите автора. Я пишу вам, хоть и боюсь, но напишу я прямо! Считаю недальновидными взгляды братьев Хиггинсов, касательно Виталия Дегтярёва, более известного под прозвищем – Светодиод. И простите мою наглость, но я считаю, что вы намеренно сослали его к нам! Вы создали ложную картину его героизма! Он аморальное чудовище! Антоним слов – хороший человек! (Простите, но это так!) Его плохим поступкам нет предела, но братья Хиггинсы глубоко привязаны к нему, потому что, он однажды спас их, подозреваю не просто так! Иного объяснения я не вижу!

Недавно, я случайно стал свидетелем такой сцены:

Посередь дня, ограбили женщину. Воришка выхватил из её рук сумку и побежал, спотыкаясь и врезаясь во все внешние ограждения, в том числе и людей. Женщина, увидевшая мимо проходящего LED`а, вцепилась в его руку, моля помочь ей, но он, в своём великолепном, армейском наряде, который мало близок к своему названию, являясь просто показушной, прорезиненной мишурой, надменно осмотрел её и выдал:

– Хэх! Будь я на его месте, то не стал бы грабить бомжиху вроде вас! Ясно же, что в вашей сумочке кроме бесполезных отчетов, за которые вас максимум уволят! Ничего стоящего нет! Будь я вором – то обокрал бы мороженщика, его мешочек с кредитами лежит слишком недалеко – идите грабаните!

Разве это называется героизмом? Я хотел бы не говорить об этом, но вынужден говорить. Он без стеснения и глажения совести рассказывает о своих действиях, в мельчайших подробностях. Мне, человеку высоких моральных принципов, слышать нечто подобное… Я даже не могу описать. Просто… Как… Такое… Может… Называться «Героем!».

С пришествием LED`а увеличилось число изнасилований, продажи незаконных веществ, а главное убийств! Разве это нормально для города, которому ещё нет и полугода?

Моя жена считает вас самым компетентным человеком, имеющим власть! Надеюсь, что так оно и есть, и что вы по прибытию сделаете с этим что-нибудь!

КОНЕЦ ОБРАЩЕНИЯ.

Для Норрингтона, письмо Аммовского писаря стало откровеньем. Он знал, что Дегтярёв далеко не ангел, но чтобы настолько…

– Мы можем выходить учитель! – сказал Винце, выводя его из транса.

– Да, да. – Норрингтон оторопело убрал письмо в карман туники.

– Что-то важное учитель?

– Это не стоит твоего внимания. Алан! – он переключился на мальчика.

– Что, Ричард? – откликнулся он.

– Ты закончил картину?

– Да в самом начале полёта, а сенатор Немеш помог упаковать. – отчитался мальчик.

– Благодарю, сенатор. – Норрингтон пожал руку седого сенатора и дал добро на выход из летательного аппарата.

Их встречали братья Хиггинсы, семья Мадейры и Аммовская стража в песочно-голубых анораках, вооружённая навороченными арбалетами с прицелами. Делегация, в которую входили шесть членов совета, два защитника в лице фельдмаршала Норрингтона и его ученика – короткостриженого с растущей бородой Винце Мадьяра, ну и конечно же главное лицо – в виде принца Юдоли, наследника Альянсовского престола – Алана Де Фаре. Семь тёмно-лазуритовых туник и две чёрных, принадлежавших Мадьяре и Де Фаре, плавно, постукивая каблуками своих башмаков спустились по трапу, пожимая руки встречавшим их братьям, семейство Мадейры кланялось перед гостями.

– Почему он не поклонился мне? – спросил Де Фаре, непонимающе уставившись на Федерико Мадейру.

– Он слишком горд, мой принц. – объяснил Ник.

– Что значит горд?! Он не уважает принца!? – выкрикнул По, более не скрывавшего своего недовольства.

– Я уважаю принца и искренне надеюсь, что он в будущем изменит то, из-за чего я не могу быть равным вам! – заявил Федерико, склонив перед Де Фаре голову, в знак верности сказанному.

По громко задышал, таким способом демонстрируя своё недовольство. Федерико, до этого не взявший его за руку, как это было принято делать, перед тем, как жать руки священной делегацией, но теперь, он так сжал его руку, что хрящи заскрипели. Это сжатие говорило По о многом.

– Мы ещё до прилёта узнали, что в день города у вас открывается музей Велеса. – Норрингтон быстро перевёл тему.

– Да! – подтвердил Ник, посмотрев на Норрингтона с благодарностью, но удивился тому, что сам Ричард смотрел не на него, а на его жену и она тоже смотрела не на своего мужа, а на фельдмаршала.

– Мы привезли вам дары! – ответил пошарпанный временем, сенатор Гика. – Я и члены совета, носящие фамилии: Браш, Де Граф, Немеш, Мота и Маевская преподносят вам коллекцию часов. Гика передал в руки По коробку обитую волчьей шкурой.

– Позволите? – спросил сенатор Де Граф, занеся свою руку над коробкой.

– Конечно. – одобрил По, вытянув коробку к его рукам.

– До того, как прибыть на остров Катхарси, я был часовщиком, и у меня сохранилось несколько моделей, которые были сделаны естественно в прошлом веку. – ответил сенатор, лица которого не было видно из-за длинных, чёрных волос, в форме шалаша. – Первая золотая модель – не часы вовсе, они только в форме часов. Их я делал для владельца посудной лавки, который как в известной поговорке, был широк как слон. Он не любил тех, кто носит часы и так, чтобы посмеяться заказал у меня форму часов из чистого золота двадцать первой пробы. У них есть кнопки, если вы думаете, что если понажимать на них – то время появится, золотой дисплей отодвинется или что-то ещё, то напрасно – продемонстрируйте Пиранья!

Пиранья улыбнувшись взял часы и демонстративно подняв их, понажимал по кнопкам и Де Граф был прав – время не появилось.

– Как я и говорил! – из-за волос показались желтоватого оттенка зубы. – Вторые часы, как и первые не имеют циферблата и вообще никаких цифр, но в отличие от первого экземпляра, они всё же показывают время, только при помощи букв. – Пиранья во второй раз показал их брату. – Чтобы узнать время нужно смотреть на освещённые белым светом буквы. Буквы выстраиваются в нужном порядке, вот как сейчас. Девять тридцать шесть!

– Чёрт! И вправду! – поразился Пиранья, сравнив время со своими часами.

– И последние часы – магнитные! Да, на них тоже нет цифр! Они сделаны из чёрного пластика, под которым есть магниты. В качестве показателя времени выступают два маленьких шарика, ходящих по кругу, как часовая и минутные стрелки. Они были сделаны для слепого, который так и не дождался их, но это не повод грустить!

– Да, вы правы! Огромное спасибо, сенатор Де Граф! – поблагодарил По.

Де Граф отошёл в сторону, уступив место посидевшему, но не утратившему чувство стиля Норрингтону.

– Мы с моим учеником преподносим вам оружия. Первое – вилку стреляющую лезвиями. Надобность этого приспособления не так велика, но для вашего музея – то, что нужно!

– Я бы не сказал, про ненужность. – вставил Пиранья.

– Возможно. – неохотно согласился Норрингтон. – И складной нож, времён второй мировой войны – это, надо полагать середина двадцатого века. Кинжальное лезвие, односторонняя заточка. Одной – есть, другой – пырять. Нож принадлежал немецкому офицеру, если смотреть на затемнённые нанесения на лезвии, знак свастики за хватом, пружинный замок создан для того, чтобы нож не открылся случайно в кармане, ну и пожалуй последнее его достоинство – он быстро открывается, при надобности. – тщательно рассказал Норрингтон, вращая нож в руках.

– Благодарю, Фельдмаршал!

– Это подарок, канцлер! В знак нашей будущей дружбы!

– Непременно.

– Ну и рисунок сына творца Гектора, младшего из Де Фаре. Сегодня будет его первое выступление. – Ричард держал стеснявшегося Алана при себе, сложив свои руки на его плечи.

– Спасибо, малёк божий! – ответил, Пиранья и подсунул ему свой протез.

– Пиранья! – осуждающе прикрикнул По.

– Да шучу, я и сам рисовать люблю, только иначе – пойдем, покажу! – он потянулся, чтобы взять ребёнка за руку, но Мадьяр встал поперёк.

– Ребёнок будет со мной. – ответил он и Алан, высунув язык, взял того за руку.

– Я бы на твоём месте был аккуратнее в выражениях с замом канцлера! – прошипел Пиранья, стукнув зубами.

– Оставь свои пустые угрозы, Пиранья! Не успеешь и глазом моргнуть, а он тебя лишит последних живых конечностей! – подшутил Федерико.

– Ещё посмотрим. – обидевшись, Пиранья удалился, а остальные отправились на званый ужин.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

– И что вы решили? – спросила Наталия у пришедшего к месту встречи Пираньи Хиггинса.

– Я согласен. – недовольно буркнул он, смотря на посевы виноградовых деревьев.

Местом встречи был назначен глухой край Аммоса, в котором строились фермерские угодья.

– Вы точно сможете помочь мне с этим!? – Пиранья бесцеремонно стянул пальто, упавшее на землю и разорвал край рубахи, демонстрируя отмирающие куски плоти.

– Да, но мы не можем обещать вам вечную жизнь. – честно признала Наталия.

– Вечной и не надо, я когда-нибудь устану жить. Просто хочу жить с комфортом!

– Сто лет комфорта вас устроит? – спросил высокорослый жених Наталии – Хэрольд.

– Более чем, худощавая палка.

– Я главный червь!

– Рад за тебя.

– Хэрольд! Увидите его!

– Я твой муж!

– Ещё нет! – вскрикнула она, и черви послушались её, убрав с её глаз нетерпеливого жениха.

– С ним нельзя вести дел. – высказал свою точку зрения Пиранья.

– Пока что, да, но со мной-то вы готовы вести дела?

– С вами приятно иметь дело, мисс Бьонди. – выкинув вперёд верхнюю часть тела, он поцеловал грубую руку девушки. – Вы можете рассчитывать на мою поддержку в вашей битве за этот город. – криво улыбнулся Пиранья.

– В качестве предоплаты и мотивации для будущего сотрудничества, я дарю вам эту ампулу. – она аккуратно вложила в его ладонь ампулу с загрязнённой водой.

– Что это? – не понял он.

– В ней содержатся механические дроиды размером с торфяного карпа, которые, если вы не знаете, имеют длину не более миллиметра. Эти дроиды будут расщеплять мёртвые клетки, и вставать на их место, но учтите, срок их годности – не вечен!

– Учту. – закивал он.

БАРОН БАЛОГ

– Не люблю второсортные места торговли, где даже люди – слот, нещадный товар чьих-то нетерпеливых рук. – проговорил Барон, идя плечо в плечо с Федерико.

– Твой костюм с цилиндром стоит не меньше сотни этих рабов.

– Раз мы перешли на ты, я-то думал, что ты позвал меня не паясничать, разве я не прав?

– А ты бы разве не пришёл сюда, не позови я тебя?

– Не знаю. Может да, может, нет. Я поэт и творец, а значит, я непредсказуем и каждый шаг продумываю заранее, ещё задолго до того, как его сделаю.

– Это меня и пугает.

Федерико закашлял.

– Ты чего? Рано ещё умирать! – Балог прихватил за грудь падавшего Федерико и, оттащив его в сторону, усадил на твёрдый стул в тени.

Федерико стянул с себя шлем, вытерев окровавленные губы.

– И давно это у тебя?

– Вообще-то, я не имел проблем со здоровьем. – дрожа ответил Федерико.

Балог сел на корточки.

– Мне будет обидно искать нового охотника за головами. Да и ещё плюс-минус твоего уровня. Тяжело найти. – вслух рассуждал Балог.

– Мог бы и не вслух.

– Извини, хоть я и хитёр как змей, но мыслю вслух.

– Ага, но не мысли так! Просто солнце припекло – такое бывает!

– Бывает кровь из носа, а харкать кровью – это ненормально!

– Я не харк… – изо рта Федерико вырвался столб крови, который окрасил каблучные сапоги Барона.

– Споры со мной до добра не доводят. – встав на ноги, он похлопал Федерико по спине. – Если будешь жив, то наш уговор в силе. Если ты поможешь мне – я избавлюсь от твоего братца и обеспечу тебе, твоей ненаглядной и вашему сынку – отличную старость в Птолемеевом раю.

Федерико сплюнул.

– Ты принёс, что я просил?

– Принёс, принёс. – Барон отстегнул свой пояс с мешочками. – Там то, о чём ты просил, но как это поможет мне завладеть городом? – Барон скорчился в нетерпении.

– Я обещал тебе город – ты его получишь, но не сразу. Уж извини – это процесс долгий! Я ещё никогда не производил переворот власти!

– Ты принял контракт – теперь это твоя проблема! И будь любезен исполнить обязательства перед нанимателем! Иначе я съем три ваших языка! Не знаю, кто говорил, но кто-то говорил, что детские языки тают во рту как мороженое! – он ударил Федерико поясом по груди и с важным видом, убрав руки за пояс, побрёл в оживлённую часть рынка.

Федерико зашелестел поясом с кармашками набитыми под завязку.

ТУМАС ЛИНГРЕН

Тумас щекотя нервишки вытянул тело вперёд, держась за протянутую вдоль трубу, вдыхая ещё неиспорченный воздух верхнего яруса Аммоса.

– Мозги на место ещё не встали?

Тумас обрадованно вернул вытянутую половину тела в блекло-жёлтые коридоры, распахнув руки для объятий, в которые запорхнула девушка.

– Здравствуй, хитрая лисица! – сказал он, прижавшись подбородком к её голове.

– Мне надоела эта кличка! – девушка выползла из его пропахших пивом и маслом рук, встав к нему спиной.

– Она идеально описывает твои рыжие космы, хитрый небесно-голубой взгляд, роскошные и шелковистые руки, дугообразную фигуру и прыгучие ноги. – хоть он и был тем ещё чурбаном, но умел усладить женские уши.

И эта рыжая особа не стала долго капризничать.

– Ты выкупил это помещение? – спросила она, оглядывая однотонное, коридорное помещение.

– Два. Я тоже решил остаться. Открою свою пивнушку, рядом с твоей барахолкой.

– Антикварной лавкой! – не обидевшись, поправила девушка.

– Говорю ж, хитрая лиса! Другая бы на твоём месте обиделась, а не вила из меня плети, чтобы сплести себе шубу. – поражался Тумас.

– Из тебя выйдут отличные плети, старый волк. – она провела своими длинными ногтями по его шершавому лицу, скобля его.

Тумас неспокойно, сходя с ума от морозных ощущений, которые подпитывали его, пока он свисал над городом, теперь трепетали его как флаг проигравшей стороны в корабельном сражении.

– Как думаешь, тут мягкие полы?

– Можем это узнать. – он притянул её к себе, как закрутившуюся вокруг его спины рулетку, впившись в неё своими губами и спускаясь всё ниже.

Рыжая девушка покусывала свои губы от приносимого ей наслажденья, пока старый вояка сочетал поцелуи и покусываниями молодого, красновато-белого тела, гладкого как младенческая кожа.

ТАИС МАДЕЙРА

– Азартные игры, в которых от игрока не зависит ничего – запрещены в цивилизованном обществе. – сказал Ричард, прислонившись к бордюру, рядом с Таис.

– Тогда бы ты сделал нас банкротами за один вечер.

– Скорее юный Алан, у него такие быстрые руки, что порой я не верю, что ему всего лишь восемь.

– Ты просто не привык быть нянькой, Ричард.

– Он не просто ребёнок, а особенный, Таис! Я не верю в басни Гектора, но касательно Алана… Я боюсь сделать из него второго Брехта…

– Этот горький опыт не позволит тебе ошибиться вновь! – твёрдо настояла Таис.

– Я не готов, Таис… Он… Имеет огромный потенциал…

– Как и все дети – каждый в чём-то талантлив, у кого-то таланты проявляются с самого рождения, а у кого-то несколько позже.

– Возможно ты права. – согласился Ричард, протянув свою ладонь к её.

– Я скучала, Ричард… – с этими словами она встала на цыпочки, обняв фельдмаршала.

– Я тоже. – жалостливо ответил он. – Как вы тут?

– Мало-помалу – строим то, что будет достойно встать в один ряд с Блаунзом.

– Блаунз прекрасен! Помню наше первое свидание – блюз вперемешку с ночным завыванием моря и ново построенных из поющих кораллов домишек, а какой был вид… – вспоминал Ричард, дрожа от эмоций.

– Здесь тоже не только люди поют – прислушайся!

Ричард прислушался и услышал тоскливое песнопенье песка. Эта песнь несла душевную боль, точно передающую её собственную.

– Воспоминания о нашем прошлом, раздирают мою душу. Это расстояние, что отделяло нас друг от друга, повергало меня в страх, потому что, ложась спать, каждый день, я боялся мысли, что та встреча в кабаре Моники – была последней, и то, что я больше никогда не смогу прикоснуться к тебе. Только одна мысль поддерживала во мне жизнь – что мы с тобой под одним небом.

– Мне очень жаль, Ричард, жаль, что я не поняла тебя и оставила, когда должна была прижать к себе и не отпускать.

– Твой муж назначил мне встречу в своём ресторане, насчёт LED`а. – Ричард вернул самоконтроль, отдалившись от Таис.

– Этот чудик та ещё заноза в заднице.

– Я знал, что у него сложный характер, но чтоб настолько…

Норрингтон выглядело слишком потерянным.

– А как он вообще стал символом Альянса, когда есть ты!?

– Он выглядит как голливудская звезда, со своей завитой и облитой лаком стрижкой, а я, седой, бородатый, дряхлый старик. Совершенно не имеющий модельной внешности, а LED будто бы не сходит с глянцевых обложек. Да и в целом вид мрачного и страшно уставшего старика – не вселит в людях уверенность, что они под надёжной защитой, а это неуверенность может вылиться в недовольства, а там, как по накатанной и мы вновь будем близки к тому, с чего начинали. Люди верят красивой обложке, хоть та и ложна.

– Проследи, чтобы Ник не пострадал, я понимаю, как ты его ненавидишь, но он отец моего сына, я не хочу, чтобы Жуан-Витор рос без отца, хоть и такого. – попросила Таис.

– Я исполню твою просьбу, любовь моя. – Норрингтон поцеловал Таис и быстро ушёл.

Она почувствовала на себе слезу, не свою, а Ричарда… И теперь сама заплакала навзрыд, прижавшись спиной к высокому бордюру и зарыв лицо в колени.

РИЧАРД НОРРИНГТОН

– Я думал, с вами придёт ваш ученик.

– Он с Аланом.

– Боже! Простите мне мою глупость. – извинился Ник, стоя перед Ричардом с подносом.

– Ничего, а почему вы, а не официант? – спросил он, завязывая на шее салфетку.

– Для гостей вроде вас, я лично выношу заказ.

– Понятно, но не стоило. – спокойно ответил Норрингтон, захлебнув ложку бобового супа итальянской кухни. – Сколько с меня?

– Если избавите меня от моей проблемы, то всё бесплатно. – заявил Ник, сев напротив круглого столика.

Ричард достаточно пристально осматривал окружение. Помещение было оформлено преимущественно в приятных розово-фиолетовых тонах, на сцене играл протяжный блюз в исполнении темнокожей группы в белых смокингах.

– У вас здесь уютно. Напоминает мне прошлый век. – заговорил Ричард, выпив бокал игристого вина.

– Я думал, вы будете недовольны, ведь темнокожие преимущественно живут на третьем уровне, потому что не так полезны как учёные, в отличие от белых… – сказав это, Ник вдруг вздрогнул, подавился слюной и прокашлявшись, добавил: – Я… Не имел ввиду… Что это несправедливо… Я…

– Успокойтесь, Ник. Если человек хороший – я отношусь к нему хорошо независимо от его цвета кожи или каких-то других признаков. – ободряюще проговорил Ричард.

– Жена, кажется, была права насчёт вас.

– А что она говорила?

– Что вы хороший человек.

Ричард хотел что-то сказать, но замешкался и ему на выручку подоспел LED. Ввалившись в ресторан, снеся декоративный куст.

– Блять! Понаставят хуйни, а мы потом врезаемся! Если вам негде лазить, обезьяны черножопые – пиздуйте в джунгли! – выругался он.

Ричарда больше удивило не это, а спокойствие публики, будто это происходит не в первый раз.

– Полюбуйтесь. – Ник был краток, налив себе бокал вина. – Сейчас начнётся веселье…

– Сука! Блядский хуюз! Рубаните рока парни! – протарахтел он, ворвавшись на сцену с ноги ударив трубача. – Ещё и этот резиновый костюм, полная хуетень! – он с трудом снял тёмно-синее одеяние, разодрав его в месте символа Альянса – двух галок. – Так то лучше! – он взялся за гитару, за которую тут давно не брались, но не заиграл, заметив сидящего практически вплотную к сцене, Норрингтона. – Ахуеть… – только и сказал он.

– Спасибо, я увидел достаточно. Дегтярёв! На выход! – скомандовал Норрингтон и последний как собачонка поскакал за ним.

Они вышли через служебную дверь и, посмотрев по сторонам, Норрингтон ударил LED`а по лицу, тот шмякнулся на полимерную основу, усеянную песком, и казалось, удивился не самому факту удара, а его силе.

– Что ты такое? – LED нервно взглотнул.

– А ты разве не видишь? Хотя, если закрыть глаза и ориентироваться на нюх, то можно подумать, что от выпитого у тебя глаза режет! Не могу глазам поверить! Что ты здесь вытворяешь, Дегтярёв!?

– Не держи меня за дурака! Оракул!

Норрингтон пытался не выдать свою внутреннюю неустойчивость, от сказанного, но не смог.