Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

ЖУАН-ВИТОР МАДЕЙРА

Жуан-Витор лежал на диване в кабинете отца, почитывая книжку. Дверь открылась, и в ней появился рыжий, ухоженный мужчина с телячьей бородкой, которого отец назвал фельдмаршалом.

– Фельдмаршал? – повторил Жуан-Витор и застыл.

– Да. – произнёс Мадьяр и оцепенел, глядя на ребёнка.

– Как ваше состояние, фельдмаршал? Может хотите чай или кофе? Может воду? – Ник зашевелился у стойки с чайниками и посудой.

– Нет, благодарю. Я к вам от шерифа. Он сказал, что у вас я могу получить все досье о преступлениях за последний год. – сказал Мадьяр.

– Да, да. Эти все дела у меня. Я их запаковал для удобной переноски. – Ник суетливо начал рыться в нижних отсеках полки с папками и наконец, выдвинул одну из них, переплетённую верёвкой и замотанной сверху лифчиком, чтобы было удобно нести в руке.

– Не та! Прошу простить.

– Ничего, я не тороплюсь, советник.

– Как стыдно! Ой, как стыдно! – приговаривал Ник, шарясь в папках.

– Что читаешь? – Мадьяр присел рядом с Жуан-Витором.

Жуан-Витор стеснялся такого высокопоставленного человека. Фельдмаршалы были для него как эталоны человека, личности, лучшими среди людей, глубокоуважаемыми.

– Платон! Законы? – поразился Мадьяр. – Я в твоём возрасте читал про Кота-Да-Винчи. Книжка для детей такая.

– Нашёл! – Ник ещё раз перепроверил папки, хотя уже перепроверял их до этого. – Да! Точно они! Они самые! – восклицал он, аккуратно раскрывая папки, чтобы не помять их.

– Благодарю, советник. – Мадьяр поклонился в благодарность. – До свидания и хорошего дня, вам двоим!

– Взаимно. – ответил Ник.

– До свидания. – неуверенно промямлил Жуан-Витор.

Мадьяр аккуратно открыл дверь ногой, ловко вытянув ногу, а потом закрыл её, уже локтем.

– Ты светишься отец! – отвлёкшись от книги, сказал Жуан-Витор глядя на отца.

– Да. – согласился отец. – Этот человек очень важен для всего города и его возвращение – огромный праздник, мой сын! Надеюсь, он поможет нам в глобализации между властью и народом. – Он повернулся к окну, смотря на едущие по воздуху машины. – Город бурлит новыми и более серьёзными опасностями. Надеюсь они не съедят этого одинокого в поле воина. – отец сказал эти слова тихо, но Жуан-Витор их услышал, хоть и не понял их истинного смысла.

БАРОН БАЛОГ

Барон пялился на гудящий пропеллер, крутящийся по белому потолку. Выпивка и сладости закончились, а идти за новыми ему не хотелось. Он переживал что-то вроде депрессии из-за бессмысленности его жизни. Смысл, который казался ему – не принадлежал ему. Он был навеян советом. Он второй месяц кряду спрашивал себя, чего он хочет от жизни, где его место, но за половину зимы и начало весны он не продвинулся к ответам на эти два вопроса, ни на процент. В номере было так душно, что пропотел не только он, но и его постельное бельё, к которому он прилип.

Барон уже не содрогался, когда его металлическая почтовая накладка раскрывалась, и к нему в комнату падало новое письмо. Ветер из приоткрытого окна раскидал их по разным углам, парочку даже занесло ему в ноги, но он скинул их на пол. Ел он мало и чаще всего какую-нибудь стряпню, которой наполнил холодильник, а воду в пластмассовых бутылках, он расставил по краям кровати, стеклотару он обычно швырял об стену, первое время ему нравилось, как она разбивается. Ещё, он слушал одну и ту же пластинку с понурой композицией, крутящейся по кругу. В звуковой партии не было слов, только звуки, которые были столь обыденными, что голова Барона не шла кругом от боли и ей не надоедала её однообразность.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Наталия ползла к грязной миске с водой, пока на неё сидя на стуле, смотрел побивший её Стефан.

– За что ты так со мной? – спросила Наталия, смотря на него измученным взглядом

– Не спрашивай того, чего не хочешь знать. – ответил он потерявшей всякий человеческий облик девушке.

– Все чувства были лишь игрой? – продолжила она.

– Нет. По неведомой мне причине, тебя помиловали и то время, что мы были вместе, я не нарочно привязался к тебе. – говорил он, деря кожу под ногтями.

– Раз ты привязался, то тогда почему ты так поступаешь!? – крича, спрашивала Наталия, ртом, из которого не прекращая, шла кровь.

Стефану было тяжело усидеть на месте, он будто бы и сам хотел прекратить её муки.

– Это не мне решать, Наталия.

– А кому!? Скажи мне хоть что-нибудь!? – она, прикрыв телом миску, неожиданно для Стефана, запулила её, но не попала.

Стефан смотрел на неё, выпучив глаза и дыша ртом от нараставшего гнева.

– Прошу, не бей… Я так устала… Сжалься… Просто погладь, мне так не хватает ласки. – просила Наталия, сквозь слёзы.

Стефан еле как сопротивлялся этим красным, измученным, помутнённым глазам.

– Если бы я мог, то давно убил бы тебя, правда, но… Не могу этого сделать без одобрения. – настаивал Стефан, не двигаясь с места.

– Так скажи этому ублюдку – пусть кончает со мной! Я достаточно намучилась! Посмотри на меня! Я разве похожа на человека?! Осталось во мне хоть что-то человеческое!? Скажи Стефан!? – она набросилась на него. – Скажи мне, Стефан! Я похожа на человека!? – её грязные зубы испугали Стефана, и тот испустил лёгкий крик и на который откликнулись два охранника. Ударами дубинок, они прижали Наталию к противоположному углу её камеры, третий помог Стефану подняться. – Убейте меня! Убейте! – кричала Наталия, в надежде, что её муки прекратятся.

ХЭРОЛЬД КЕРР

Хэрольд, в конце концов, узнал о неверности Наталии. Он недолго рвал себе волосы на голове и уже четвёртый месяц встречал каждый восход солнца с короткостриженой блондинкой – Риммой Адриановой. Эта мелодичная девушка с эмфатическим взглядом и выпуклыми щёчками, любила носить парики, заплетая на них разного рода хвосты и косички, порой и банты. Простая студентка, отличница, с которой он встретился, когда от скуки решил сходить на пары. Между ними сразу возникла особая связь. Они пропустили этап дружбы, и сразу перешли к отношениям. Римма знала, откуда Хэрольд, почему он здесь и кем он является и это не помешало ей полюбить его.

Обычно эта парочка очень долго нежилась в постели. Римма забиралась на Хэрольда, её упругие и миниатюрные груди упирались в его мужскую грудь. Она всегда просыпалась раньше и начинала с поцелуев, с самого низу, доходя до его лица, и нежно покусывала его губы до тех пор, пока Хэрольд не проснётся, а когда он просыпался, их день начинался с утренних кувырканий.

– Успеете нанежиться! – выкрикнула ворвавшаяся девушка с лицевым протезом. – Хэрольд! Отец зовёт. – она швырнула ему рубашку.

– Сестра… – только и сказал он, натягивая рубашку и при этом, успевая целовать Римму.

Хэрольд зашёл в зал, где сидел отец с его сестрой и двумя братьями.

– А вот и он! – провозгласил хвастун Торвалль.

– Доброе утро. – сказал спокойный Фроде.

Сестра Элла шуточно ударила его по ребру, а Франко, его отец, попросил сесть рядом.

– Доброе утро! – потягиваясь и зевая, сказала Римма.

– Доброе. – поддержали все.

– Отец. – начал Хэрольд.

– Сын. – отец пожал руку сына. – Ты уверен, что мы должны спасать её?

– Да, отец. Ваши семьи заключили союз. Наш брак должен объединить червей. Никто не заставляет меня с ней жить, а уж тем более спать. Просто пройти несчастный брачный обычай.

– Такой уж несчастный? – ревностно спросила Римма.

– Не переживай так, студентка. Мой братец полностью принадлежит тебе! У него слюни текли при виде Наталии, но когда он узнал, что эта сучка изменяла ему с тюремным преподавателем музыки, вся любовь отпала. – заступилась Элла.

– Надеюсь. – смущённо промолвила Римма.

– Какой план, отец?

– Твоих братьев взяли на работу, на испытательный срок, но нам и этого хватит. – начал отец, скрепив руки между собой. – Их уже ознакомили с тюремной картой, и им удастся оставить для нас лазейку в виде сброшенного каната.

– Пойдёт. – отозвалась Элла.

– Тебе вроде не давали выбирать.

– Опять ты за своё. – Фроде нервно буркнул на Торвалля.

После сделанного замечания Торвалль спародировал брата, вытянув губы и скруглив глаза.

– Прекратите. – вежливо попросил отец. – По верёвке мы попадём в тюрьму и окажемся в уборной, где Фроде и Торвалль оставят для нас свои электрошокерные кастеты.

– А они чем будут орудовать? – спросил Хэрольд.

– Неужто ты переживаешь за нас, братец? – слащаво спросил Торвалль.

– Разве что за Фроде. – съязвил Хэрольд.

– Спасибо. – поблагодарил Фроде. – У нас будут дубинки, не переживай.

– Хорошо, брат.

– Наталию держать в заброшенном психблоке. – продолжил отец. – Камера нам неизвестна, поэтому придётся проверить все! Фроде и Торвалль выпустят нескольких заключённых, которые бросят на себя всё внимание. Как найдём Наталию – сбежим через пожарную лестницу в медблоке, решётка откроется, когда активируют срочную эвакуацию для стороннего персонала. Все подробности расписаны здесь. – отец раздал всем по листку. – Ознакамливайтесь. – отец встал, потерев колени. – Римма, будешь яичницу? – спросил он, у прижавшейся к стенке девушки.

– Да, мистер Керр. – застенчиво произнесла она.

– Тогда прошу на кухню.

ВИНЦЕ МАДЬЯР

Мадьяр выжидал Пиранью у чёрного выхода, с которого он всегда выходил из своего клуба.

Пиранья вывалился из клуба в два часа ночи, перебирая ногами, Мадьяра удивило отсутствие ступы. Походка Пираньи выдавала, что одна из ног не его родная, но держался он неплохо.

– Отличная нога. – отметил Мадьяр, выйдя из тени выброшенных тканей шатра.

– Мадьяр!

– Что ты сделал со мной!? – Мадьяр пришпорил Пиранью к стенке.

– Ты живой… – лицо Пираньи расплылось от шока. – Неужто винцо говёное… Это мне всё кажется, малышка Дени, я пойду тусоваться с тобой, мы будем играть в нашем шатре до утра…

– Что ты несёшь!?

– Ты танцевала на барной стойке, виляя задом, я сразу подметил, что он стоящий…

– Пиранья! – взревел Мадьяр и залепил ему кулаком в глаз, размозжа его в сливу.

Пиранья скатился по стенке, а Мадьяр отошёл, энергично вдыхая и выдыхая ртом, в надежде получить как можно больше свежего воздуха, который освежит его помутнённый в пылу гнева, разум. Но вместо очищения, Мадьяр поплыл вглубь своих воспоминаний.

– Ты высокий – пользуйся этим! Цепляйся за мячи, скидывай их своему напарнику по атаке, а он должен вбегать в штрафную и завершать момент или откликайся на дальние забросы, а там, либо выкатывать под вингера или решать момент самостоятельно. – объяснял Мадьяр, своему 15-летнему игроку в бело-чёрной форме.

Он видел прошлое, держась на расстоянии, издалека, картинка была настолько расплывчата, что он видел только размытые цвета.

– Я думал, что достоин большего уважения, Пиранья Хиггинс! – Мадьяр выпятил руку держащую пистолет с дулом, смотревшим в грудь Пиранье.

Пиранья отступил.

– Тебе дорога жизнь, Хиггинс? – спросил Мадьяр. – Не отвечай, знаю что дорога. Поэтому будь так любезен и расскажи мне, кто затевал зло против меня и дал тебе этот яд.

– Да у тебя крыша едет! – воскликнул Пиранья.

– Я пропадаю, но слышу отменно! На твоём месте, я бы начал говорить по делу. – Мадьяр выстрелил в соединительную часть между обрубком левой руки и лезвием.

– Сучий потрох! – Пиранья стал тщательно осматривать протез.

– Говори!

– Хэрольд Керр! Жених Наталии Бьонди! Червь!

– Информативно. Благодарю за сотрудничество, мистер Хиггинс. – Мадьяр убрал пистолет в кобуру, и Пиранья решил воспользоваться этим.

Мадьяр выгибаясь и отступая, избежал крестовых взмахов Пираньи, не вступая с ним в бой.

– Ты ответишь за своё неуважение ко мне, сопляк! Ты мой слуга! – говорил Пиранья.

– Ты отравил меня, Пиранья. – спокойно ответил Мадьяр. – Ты, конечно, можешь поговорить со своим братом, но только скажи ему, что ты отравил меня!

Пиранья по новой атаковал Мадьяра, но теперь Винце оборонялся вынув шпагу.

– Ты слабак, Пиранья! Не смог разобраться со мной по-мужски, один на один!

– Заткнись!

Лезвия сплотились.

– Ты ничтожество! – Мадьяр насмехался над ним. – Педик и урод, тебе бы в цирке выступать!

– Пошёл ты! – Пиранья оказался сильнее Мадьяра и смог оттолкнуть его благодаря пружине в новой ноге.

Мадьяр сбился с ног, Пиранья еще, когда тот падал, одарил его рваной раной лезвием пропитанным смесями масел и ядовитых смол. Мадьяр ползком стал удаляться от Пираньи, жалобно лепетая.

СОФИ ВОС

– Мне нужен кавалер на праздник к песчаникам. – заявила Софи, врываясь в комнату LED`а.

Он в это время подтягивался на перекладине, установленной посредине его единственной комнаты.

– Стучать не учили? – спросил он, продолжая подтягиваться.

– Я думала, что ты не занимаешься физическими упражнениями. – девушка сменила тему, смотря на рельефное тело LED`а.

– Если я появился неестественным для человека способом – это не значит, что мне не нужно поддерживать себя в форме. – LED спрыгнул с перекладины.

– Я знаю, что ты относишься ко мне с презрением.

– Я не презираю тебя. – он потряс указательным пальцем. – Мне не нравится, что ты подстилка Лингрена.

– Я не подстилка!

– Скверная девушка. – он подошёл к Софи и аккуратно обошёл её, сев на пуфик и уставившись в телевизор.

На плазме был сам LED, подбадривающий военных в окопах.

– Ты настолько нравишься себе?

– Нет. Смотрю новую рекламу с собой – типо призыва к службе. Альянс скоро вновь попробует закуситься со Спартой. – ответил он, взяв полотенце с фортепиано, на котором лежала стопка книг.

Только сейчас, она осмотрела его комнату из белого обожжённого дерева, наполненного: шкафами с алкоголем, пластинками, кассетами, книгами и обставленной как бы по кругу, мебелью из дуба.

– Да я погляжу ты ценитель искусства. – Софи взяла первую попавшуюся книгу. – Дмитрий Глуховский. Метро. – прочитала она. – О чём она?

LED выхватил книгу и вернул её на место.

– Она о людях, которые из-за ядерной войны вынуждены жить в метро. – ответил он украдкой.

– Так ты пойдёшь со мной? – спросила Софи.

– Ты девушка По и он обидится, если я украду тебя. – LED занёс свои губы и убрал их когда Софи чуть не поцеловала его.

Отругав себя за такую мысль, пронёсшуюся в голове, она села за фортепиано и понажимала на пару клавиш.

– Прекрати… – попросил LED.

– По на дух не переносит мистера Корнуолла.

– Мне он тоже не шибко по душе. Он как сам сатана. – LED стал шариться в гардеробе.

– Поищи смокинг.

– Отвянь.

– Если Корнуолл сам сатана, то ты тогда кто?

– Очень смешно. Я даже похлопаю. – и он похлопал, саркастично.

LED вытащил из гардероба чёрный смокинг.

– Одевай!

LED молча отложил смокинг на стул в форме перевёрнутой буквы «T» и взяв два ведра, вылил их на себя по очереди. Первое ведро было наполнено пенистой водой, а второе, ледяной, белоснежной, судя по вздохам LED`а.

– По, не так плох, как ты думаешь. По крайней мере, он уж точно лучше меня. – LED сделал серьёзное лицо и прикрыв себя дверью шкафа, стал переодеваться.

– Ты вроде тоже неплох, когда побритый.

– Это комплемент?

– Да он самый! – Софи поправила съехавшее чёрное платье с вырезом на бедре.

– Держись от таких как Тумас Лингрен и Пиранья Хиггинс подальше.

– А от тебя?

– Ещё дальше.

LED закрыл дверцу и предстал перед Софи в полной красе.

– Почему я? – спросил он наконец.

– Потому что – никого более красивого, на горизонте не маячило. – изумлённая общей красотой LED`а, Софи, вынула из своей маленькой сумочки, небольшую маску для глаз и нацепила её на LED`а.

– У него есть свои особенности. Я про По, если ты вдруг забыла. Этот парень хочет быть лучше, ради тебя.

– Что ты заладил? Он тебя попросил что ли!? – разозлись Софи.

– Нет, это я сам. – LED смутился.

– Мне описывали тебя иначе и сейчас, говоря с тобой… Я вижу, что описание врёт.

– Я ещё хуже, чем говорят. – LED взял Софи за руку и опять, едва удержался. – Идём? – спросил он у застывшей девушки.

– Да. – выдавила она из себя, чувствуя себя весьма глупо.

ВЕСЕЛИМ ДРАГАНОВ

Веселим работал над новым проектом, разменивая шестую чашку чая. Бывают у него такие дни, что работа вызывает только отвращение и совсем не хочется ей заниматься, но это проходило.

– Пап. – позвал его старший сын, Данил.

– Я тебе что говорил? – сдерживая себя, спросил Веселим.

– Не отвлекать тебя, когда ты работаешь. – сконфуженно ответил сын. – Но это касается Мартона.

– А что с ним приключилось? Утром, я, кажется, помогал ему с ветряной мельницей.

– Это я виноват. – Данил старался сохранять спокойствие.

Отец взглянул на лицо сына, бронзового оттенка, излучавшего почти блестящую красноту.

– В чём дело? – Веселим, отодвинул в сторону свой макет.

– Мама отправила нас за семенами, к мисс Сьюзен за пергаментом для письма и выпечки, но сегодня у неё был выходной и…

– Что и? – занервничал отец. – Говори, Данил. – он старался держать себя в руках, но когда дело касалось семьи, Веселим, взрывался.

– Это моя вина. Я старший и не должен был соглашаться идти на угол между двух зон. Мы пошли к песчаникам.

– Что!? – Веселим, дал сыну хорошую пощёчину. – Я что тебе говорил!? Не ходить к песчаникам! Не-хо-дить! Не ходить! – закричал он.

– Прости, я знаю-знаю, знаю что не должен был, но… Мартон заверил меня, что… Сто раз к ним проходил и знает один магазин…

– Твою… Нет… Не-е-ет… – вздыхал Веселим. – Уходи с глаз долой! Проваливай! – накричал он на сына и взмахнул рукой, чтоб тот убежал как трус.

– Мартон… Дьявол!

Веселим, знал, что Мартон, скорее всего уже мёртв, но он не мог оставить эту ситуацию на самотёк, потому решился на то, о чём пообещал себе забыть. Подпрыгнув, он зацепился за ручку на потолке, выдвигающую вешалку с ужасающим глаз костюмом.

ДЭН КОРНУОЛЛ

Толстяк с седой бородой и длинными, выкрашенными в коричневый цвет волосами, перекатывал кольцо между своими пальцами.

– Как тебя зовут, юноша?

– Мартон Драганов. – ответил он дрожащим голосом.

– Мартон? Твоего отца случаем не Веселим зовут? – смутно припоминая спросил он.

– Д-да… – боязно ответил он, с опаской смотря на стражу.

– Хороший мужик! – он выпятил большой палец. – Сделал для нас пару проектов. Ну, раз уж пошла такая свистопляска, то Мартон, ты же знаешь, что тебя ждёт?

– Д-да… С-сэр К-к-орнуолл.

– Это хорошо. – улыбнулся он, а следом стал водить языком по своим зубам, чтобы вытащить из них остатки еды. – Мартон, ты любишь футбол? – спросил он, восседая на троне.

– Д-да…

– Я тоже! – вскинул он руки и, встав с трона, откинул руку в сторону и стража отступила. – На какой позиции любишь играть?

– Правый вингер.

– А я люблю роль либеро. Слышал о такой? – он приобнял его, перекинув свою руку через плечо юноши.

– Нет, сэр. – ответил Мартон.

– Эта позиция была модной века два назад. Это последний защитник, который находился ниже двух центральных, как чистильщик. Сейчас эту роль чаще всего исполняет вратарь, но раньше, такие игроки как Беккенбауэр и Барези. – рассказал Дэн, продолжая играться с обручальным кольцом.

Дэн вывел юношу на песочное поле с воротами.

– Твоя задача – попасть в девятку вон в те ворота. – Дэн показал ему на левые ворота. – Принесите шипастого друга! – попросил он, ударив по колокольчику за игровой линией.

Им принесли обычный мяч с приделанными к нему, двумя шипами.

– И привяжите, пожалуйста, банку! – дополнил Дэн. – Если ты с первого удара разобьёшь банку – пройдёшь во второй раунд. Всё просто, юноша. – Дэн сел на жёлтое сиденье скамейки запасных, опустив спину и скрестив пальцы.

Мартон поставил мяч, сделал семь шагов назад и ещё два вправо, расставил руки и ноги дальше ширины плеч, приподнял спину и на выдохе стал сближаться с мячом.

– Где-то я это уже видел. – подумал Дэн.

Мартон разбил банку.

ТУМАС ЛИНГРЕН

– К кому вы меня ведёте? – спросил Тумас ведомый койотами, сильными ударами локтей по его спине.

Тумаса вели в комнату для свиданий и этот факт истинного пугал его, ведь для тех, кому впаяли пожизненный – свидания запрещены.

– А я успел подумать, что ты сбежал. – сказал Мадьяр, лакая из рюмки.

– А мне можно? – спроси Лингрен, когда его руки привязывали к столу.

– Ударьте его, да покрепче. – попросил Мадьяр.

– Парни… Сжаль… – не успел попросить Тумас, как ему зарядили кулаком в желудок.

У Тумаса помутнело в глазах и всё стало отдаляться.

Он пришёл в себя от удара головой об стол.

– Я думал тебе пиздец. – сказал Тумас, разглаживая опухший лоб.

– Как видишь – мысли оказались ложными. Выпьем! – Мадьяр отпил из рюмки и налил себе добавки, вытащив из-под стола бутылку.

– Не разделяй нас стекло.

– Да брось, если ты поговоришь со мной, обещаю, что тебя казнят уже в субботу. – Мадьяр с одного глотка опустошил рюмку.

– Ссанину пьёшь, да? – спросил Лингрен, вращая кисти для поиска лучшего положения.

– М? – не понял Мадьяр.

– Если бы ты не пил мочу, то морщился бы как ошпаренный!

– Сейчас убедишься! – Мадьяр неожиданно опустил стекло и плеснул немного горячительного в лицо Тумаса.

Тумас съёжился от пробежавшей остроты.

– Сучий ты… – Тумас с закрытыми глазами направил свои кулаки в сторону Мадьяра, но те угодили в поднятое стекло.

– Есть немного. Я хочу обкашлять один вопрос, касающийся Хэрольда Керра. Знаешь такого? – в помощь, Мадьяр влепил в стекло фоторобот.

– Я отвечу, если ты отменишь казнь.

– Ну ладно, сбежать всё равно не выйдет. – сказал Мадьяр и на глазах Тумаса разорвал лефкоарти с текстом, написанным поверх печати чёрной петли.

– Знаю. Женишок Бьонди. – ответил Тумас, виляя головой, надеясь облегчить боль, но только усугубил её.

– Если будешь сотрудничать – дам попить.

– Хитро. Не боишься, что я огрею тебя рюмкой? – оскалился Тумас.

– О нет! Я взял пластмассовый! – наигранно произнёс Мадьяр, величавым голосом и достал пластмассовый стакан, в который налил горький коньяк, булькающий звук которого действовал как бальзам.

Подняв стекло, он резким движением протянул стаканчик Тумасу, и тот давясь, тотчас выдул его и, держа его обеими руками, словно золотой графин.

– Легче?

– Легче. Спасибо. – последнее, Тумас с трудом оторвал от души.

– Ты можешь сказать, где бы я мог найти его? – поинтересовался Мадьяр, играясь со стаканом.

– Нет, честно.

– Поверю на слово. – констатировал Мадьяр. – Как думаешь, что мне сделать с Яном Лаге?

– Ничего. Он добропорядочный гражданин. – отвернувшись пропыхтел Тумас.

– Если называть добропорядочным того, кто закупил партию винтовок, то ты прав.

– Правда!? – Тумас сделал вид, что удивился. – Даже не знаю, зачем они ему! Не могу ума приложить.

– Будь я на твоём месте…

– Но ты не на моём месте. – перебил Тумас.

– Правда, но я всё же доскажу. Будь я на твоём месте, Тумас, я бы стал сотрудничать, потому что на кону стоит твоя жизнь, и если ты её любишь – то лучше проведёшь всю жизнь в этих стенах, чем самовольно всунешь свою голову в петлю.

– А может и всуну! – Тумас обвёл свою голову руками.

– Ну, тогда готовься.

– Ты разорвал лефкоарти!

– Это копия.

– Мудила! – проревел Тумас.

– В какой-то мере. Если сдашь Яна – порву оригинал. – игрался Мадьяр.

– Иди к чёрту! – выкрикнул Тумас.

– Ладно. Приятно было повидаться, Тумас! До встречи! Там, на петле! – он показал большим пальцем в правую от Тумаса сторону. – И я знаю, что замышляет Ян и когда он это замышляет, а ещё я знаю, что Наталия жива и то, что Хэрольд планирует её спасти и какое совпадение – в один день с Яном! Я хотел остановить эту конфронтацию, но раз ты не знаешь, где сейчас Хэрольд… – Мадьяр выпучил глаза. – Тогда я пойду бронировать лучшее место в театре!

Тумас остался во тьме, дожидаясь койотов и прибывая в смутном настроении, вжав голову в свои сложенные на столе руки, он тихо ужаснулся о мысли касающейся своего будущего, а представление себя в петле, вырвалось наружу со съеденным утром бульоном.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико с трудом и дрожью в ногах умещался на краю бетонного бордюра, собирая по деталям снайперскую винтовку. Мысли бегло мчались по его голове как машины под ним. Выше Федерико находились только продовольственные склады. Им была необходима влага, которую они могли получить только на высоте.