В ночь на Ивана Купала
– Найду! Бабка же сказала, всё сбудется, если не испугаюсь! – это Оксана произнесла вслух и чуть быстрее пошла по тропке.
Чудилось, что деревья – шайка бандитов, которые тянут злые руки. Но она упорно читала заговор, подсвечивая фонариком лист:
– Море-океан, остров Буян, там русалки косы плетут, там лешие по полю бредут, там потерчата песни поют, огнями дорогу мне освещают, чтобы идти мне да к месту гиблому…
По сторонам она всё же озиралась. Вот показалось, что цветок спрятался меж веток. Нет – это светлячки устроили бал в серебристых платьях. Промелькнуло что-то красное – тоже не он! Всего-то упаковка от чипсов маскировалась под лесную жительницу.
Оксана договорила последние фразы громче:
– Ночь священная да колдовская, тебе меня вести. Коли душа моя дрогнет, навек ей духом неупокоенным обратиться да папоротник цветущий сторожить, путников пугать, к свету не пускать!
Тут же задул со страшною силой ветер. Захлопали ветки. Листья зашипели, застонали, заохали. Оксана съёжилась и остановилась на развилке. Направляла фонарик туда-сюда. Небо было мрачное, по бокам шныряли тени.
– Что, девка, не страшно? А какой клад ищешь? – прогрохотал кто-то за спиной.
Оксана вскрикнула, обернулась. Никого.
– Думай, думай! Веришь ли в силу папоротника? Нужно ли и вправду тебе дитё? Твой ли суженый рядом? – тонкий шёпот доносился отовсюду и переходил в визг.
Девушка только поднесла троеперстие ко лбу и открыла рот, да вспомнила наказ Аксиньи. Взвыла, отшвырнула фонарь дрожащей рукой, закрыла глаза и уши, досчитала до десяти.
Выдохнула. И пошла, куда сердце поманило. Ровно в чащобу папоротниковую угодила. Будто в круг заколдованный попала: стихло всё в секунду. Листья-опахала достигали середины елей, красуясь друг перед другом.
Оксана хотела двинуться вглубь, как вдруг это случилось. На глазах искательницы в самом сердце куста засветился огонь долгожданный…
– Ура! – шепнула она, скрестив пальцы.
Бутон как по считалочке набирал силу. Раз-два-три – и раскрылся дивный цветок. Переливался, точно жаром дышал. Не мешкая, Оксана схватила его и, твердя про себя желание, сорвала. Развернулась и припустила по той же тропке. Ноги сами вели.
«Ха, не так и страшно было», – успела подумать и услышала за спиной мамины слова:
– Дочечка! Вот и время правды. Первый раз я отказалась от ребёнка из-за карьеры. Только зарабатывать нормально стала! Пришлось…
Оксана замерла. Но отмахнулась и зашагала вперёд, крепко сжимая находку.
– Когда тебе стукнуло три, мы решились на второго, о сыне молились. Ты говорила, что хочешь расти одна. Я забеременела, но ты заболела сильно. Диагноз никак не могли поставить. Месяц прошёл, и я сделала аборт. Через неделю хворь исчезла. Загадка!
Оксана ощущала дрожь во всём теле, как при простуде. Сильно хотелось обернуться, но держалась. Плакала в голос и шла.
– Беда моя!
Оксана споткнулась, чуть не упала. Нечисть обрела голос Володьки, первого жениха. Хрипловатый, весёлый.
– Рассказать, почему я погиб? Оглянись. Помнишь, как мы делились секретами?
«Беда» вздрогнула, пробормотала:
– Тайну сердца открываю, правду стойко принимаю…
Она едва повернула голову, как резко зажгло ладонь. Цветок спас!
– Не сдамся! – закричала Оксана и побежала.
Злобный хохот летел вслед.
Она неслась, не замечая, как наглые ветки царапают лицо и руки. Растрёпанная, с давно размазанной тушью под заплаканными глазами. Белое платье превратилось в серое, но девушка думала о другом. В голове стучало: «Я смогу, всё выдержу ради малыша, который мне даже снится!»
Цветок больше не своевольничал: застыл холодным ярким пятном, освещал путь и дарил надежду, что испытания даны не зря.
Как часто бывает, обратная дорога показалась короче. Оксана решила сперва, что и речка, и качели ей померещились, но нет! Лёгкий скрип, болтовня и смех слышались совсем близко.
– Аксинья! – завопила она что было мочи.
– Ох ты, сумела! Иди скорее к нам! – прилетело в ответ.
Ещё несколько метров – и новая встреча. Маленький брюнет в белом одеянии точно такими же зелёными глазами смотрит на сестру и улыбается. В его мимике явное сходство с отцом. Оксана стоит, зажав рот.
– Это Ксений, наш младший брат. Но о нём позже. Сначала завершим ритуал. Зайди в воду, проговори желание и брось огнецвет.
– А я считаю, что прыжка через костёр достаточно. Хорошо же вышло, – звонкий голос Ксения похож на мамин.
Оксана качает головой. Сил почти не осталось. Медленно идёт, не веря, что страшный лес позади. Встаёт на колени, шепчет: «Пусть у меня родится ребёнок!» и аккуратно опускает в воду цветок-невидаль. Течение подхватывает его и быстро уносит.
Плеч девушки касаются лёгкие ладони. Она поднимает голову: две пары зелёных очей светятся теплом.
– Теперь всё будет хорошо! – хором говорят Аксинья и Ксений. От них веет неуловимой свежестью.
Оксана шумно выдыхает: «Спасибо!» Долго умывается. И только сейчас понимает, какой мешок усталости на неё свалился.
И вот уже трое, взявшись за руки, идут к качелям. В центре – живая, настоящая красавица, а по бокам – они: мудрые, прозрачные, нерождённые.
Усаживаются. Аксинья хлопает в ладоши – на сиденье возле Оксаны приземляется термос с травяным чаем. Та жадно пьёт вкусный напиток и потихоньку расслабляется. Ночь здесь кажется доброй. Никаких лишних звуков. Пахнет мятой, смородиной, лимоном.
– Готова? – уточняет Ксений.
– Да. Меня уже ничем не испугать.
– Зато удивить можем, – прыскает в ладошку Аксинья и начинает рассказ…
***
У гостиницы в это время на лавках сидели четверо. Сергей – уставший, в изрядном подпитии. Ленка и Егор – ближе, чем принято у малознакомых людей. И Марья Степановна – поодаль, напряжённо смотрящая в небо.
– Уже скоро, – кивнула она, прервав песню тишины.
– Вы про что? – вскинулся Сергей.
– Жёнушка твоя явится, а ты расквасился. Вонища как на спиртзаводе. Шёл бы на боковую.
– Откуда вы знаете? Может, она утонула давно.
– Не дождёшься, – хихикнула старуха.
А фотограф зашептал Елене, усилием воли запрещая себе целовать крохотную мочку: «Бабку зачали именно в купальскую ночь. Она ведунья!»
– Да ладно? – Ленка резко повернулась и слегка коснулась губ Егора. Покраснела и обрадовалась, что ночь выдалась тёмная.
– Пр-равду говор-рю!
Марья Степановна погрозила пальцем:
– Внучек, уж всё-то не рассказывай. Не пугай будущую супругу.
Егор и Елена деланно засмеялись, но глаз друг с друга не сводили.
***
– Надо же, нечисть какая образованная пошла! Всё-то знает! – хлопнул себя по коленям Ксений.
К этой минуте Аксинья поделилась историей их родительницы. До сих пор не простившей себе грехи. Версия старшей сестры полностью совпала с той, что слышала в лесу Оксана.
– С мамой я поговорю. А с Володькой что? И про мужа вы что-то сказать хотели, – напомнила она.
Тут в разговор вступил брат:
– Всё страшно и пошло. Но уж как есть. «Се ля ви» на вашенском. Сергей давно-о-о задумал провернуть выгодное дельце. Его тётка, кухарка, подслушала однажды разговор. И узнала, что у твоего папы есть два очень редких алмаза. И подарить их он собирался внукам.
– Какие ещё алмазы?! – изумилась Оксана.
– Дорогие, – с серьёзным видом произнёс Ксений.
Аксинья хмыкнула:
– Ну вся в меня, торопыга!
Брат нахмурился:
– Не перебивайте! Нам скоро в дорогу. Значит, тётка посоветовала Сергею обратить на тебя внимание. Он уж планов понастроил, мысленно за границу переехал с кучей отпрысков. А ты – бац! – и за Володьку выйти захотела. Ну, Сергей решил не откладывать наличное счастье. Договорился со знакомым, чтоб «случайно» забыли ружья разрядить. Мальчишки-то любили баловаться с оружием. Первый раунд он выиграл.
– А с детьми осечка вышла! Ха-ха, как я только ни лечилась. А уж анализов сдала – на цистерну хватит.
Оксана смеялась, но лидировали нотки истерики. Аксинья и Ксений помолчали. Снова взяли героиню ночи за руки и сжимали их.
– Ну вот, – кашлянул Ксений. – С годами он понял, что алмазы задерживаются. Но вроде и привык к тебе. Так что пока весь в раздумьях: то ли разводиться, то ли проворачивать кражу века.
– Сергей выяснил, где находятся сокровища, – добавила Аксинья. – И снова выбор за тобой. Главное, что правда открылась.
– Если честно, я в растрёпанных чувствах! – ответила наконец Оксана. – Но рада, что чуть больше поняла о своей жизни. Эх, жаль, вы не можете быть рядом. Из нас вышла отличная команда!
– Это точно! – синхронно произнесли напарники.
Зонт снова ожил. Громкий сигнал, потом второй.
– Ну всё, дорогая, время расставаться! Верь в себя и смотри вперёд. Что случилось – того не изменить! – Аксинья провела тонкими пальцами по лицу младшей сестры и подмигнула.
Ксений улыбнулся, погладил Оксане руку и сказал: «У тебя всё получится! А на маму зла не держи!»
Все встали.
Аксинья похлопала, и термос с качелями исчезли. Протянула сестре зонт:
– Он поможет быстро доплыть до берега и пропадёт. Тебя ждут. А мы полетели.
– Прощай! – снова в голос проговорили нерождённые.
– Прощайте, – с грустью сказала Оксана, глядя, как в небо взмывают два шустрых облачка. Помахала и с зонтиком пошла к реке.
Нажала кнопку, нырнула. Помощник лихо подхватил уставшее тело и понёс в привычный мир.
Она вышла из воды подобно Афродите: с улыбкой на лице и необычным блеском в глазах.
– Оксана! – крикнула Ленка и рванула с лавки навстречу.
Фотограф схватился за камеру. Сергей тёр осоловелые глаза и что-то мычал. А Марья Степановна перекрестилась и тихо исчезла. Ночь расставила всё по местам…
***
Год спустя
– Слушай, а далеко уплывшие венки и вправду были к замужеству!
Ленка сосредоточенно отмывала нектарины и клубнику. Свежекупленный запах лета обещал наслаждение.
– Какие? – повернулась от плиты Оксана. Плов из киноа с курицей был почти готов. Чайник закипал, а в холодильнике дожидались очереди эклеры и «Павлова».
– Ровно год назад мы спускали их на воду. Ты ещё спорила, что к долголетию!
Оксана хмыкнула: «Точно! Уже год промчался, даже не верится!»
Ей порой казалось, что те события приснились. Но жизнь регулярно убеждала в обратном.
Она поговорила с родителями о нерождённых детях и алмазах – раз. Развелась с Сергеем, который во всём признался, – два. Постоянно пекла торты на заказ для старухи из леса, милой Марьи Степановны – три.
И вообще, за двенадцать месяцев произошло столько всего – Оксана не успевала отмечать перемены.
В прошлом августе она, пытаясь отвлечься, полетела в Тулузу на кондитерский мастер-класс. И умудрилась склеиться с коллегой-французом. Как половинки macarons, над которыми они трудились. Пьер, худощавый блондин под сорок, отлично говорил по-русски и немедленно прилетел за зеленоглазой déesse в Россию.
А Ленка и Егор вплотную занялись открытием сети кофеен. И очень обрадовались, что могут включить в меню изысканные десерты от профессионалов.
Работа вперемешку с любовью так закружила Оксану, что она не заметила главного. В ноябре джинсы начали сильно жать жали в талии, а еда стала плохо усваиваться.
– Mon surce d’orge, сделай это! – Пьер смущённо протянул ей как-то утром тест на беременность.
– Да не может быть, – ленилась вылезать из кровати Оксана.
– Спорим на бутылку «Мoet & Chandon»?
– Замётано.
– Что?
– Потом объясню.
Оксана-таки побежала в ванную. Через несколько минут её слёзы и дрожащие ладони доказали победу француза…
– Мать, ты тут?
Ленка накрыла стол, пока подруга окуналась в воспоминания.
– Да! Давай скорее есть.
Оксана тяжело опустилась на диван и стала массировать затёкшие ступни. Со дня на день ожидались роды. Поэтому на сегодня и назначили трезвый мини-девичник. В пижамах и тапках, без наворотов. Расписаться Ленка и Егор решили первого августа. Сама Оксана с января носила фамилию Дюбуа.
– Ну, за прощание со свободой! – чокнулись они компотом и засмеялись.
А через час ехали на такси в роддом. Пьер и Егор мчались туда же из кофейни.
Ровно в купальскую полночь на свет появилась девочка. Здоровая и темноволосая. С родимым пятнышком на бедре. Очертаниями оно походило на листок папоротника. «Не иначе Аксинья и Ксений постарались», – успела подумать Оксана и провалилась в сладкую дремоту.
Начиналась новая глава жизни.
Страница автора в ВК
https://vk.com/po_tanina
Живые сказки
Жанна ДиЭто случилось одним зимним вечером в небольшой деревушке, где всего с десяток домов. Все уже спали, в окнах не увидеть свечей – словно и не было жителей здесь совсем. Тишина, темнота, только в самой дальней, стоящей на отшибе хижине сон не смог накинуть свои сети и кружил всё ветром. Кружил, чтобы исправить промах.
– Нэнэ, а расскажи легенду. Ну расскажи! – брат с сестрой тормошили старушку, бегая вокруг неё, вместо того чтобы в кровать улечься да шерстяным одеялом с головой укрыться.
За окном стужа, ветер воет, дом хлипкий потряхивает. Но детям не страшно, ведь с ними бабуля, которая спицами сплетает защиту – и для дома, и для сна, и для родителей, которые где-то там, в большом мире, но они обязательно скоро вернутся, ведь здесь их любят и ждут. А пока…
– Хорошо. Только слушайте внимательно. В истории будет урок.
Старушка обвела подслеповатыми глазами комнату и прошептала еле слышно:
– Скрежет судьбы пробирается в щели. Слышите? Она рядом. Она принесла дар, вот только будете ли вы ему искренне рады?
– Нэнэ, мы же легенду просили, – скуксилась черноокая Мали.
– Не перебивай, – шикнул на сестру старший Дин.
А бабушка закрыла глаза, замычала мелодию и вплела в неё постепенно слова.
***
Солнце опускается всё ниже за горизонт, его блики жёлтыми пятнами прыгают по спокойной воде широкой реки да заигрывают с мелкой рыбёшкой. На обрывистом берегу стоит человек. Глаза закрыты, дыхание спокойное. Его тёмно-синий балахон трепещется от лёгкого бриза, края одежды влажные, линия от воды напоминает горную гряду, которая заставляет реку лететь вниз, в пучину, и разбиваться на холодные брызги.
Человек не шевелится. Он ждёт. Вот только звуки сторонние отвлекают, и он нет-нет да подёргивает плечами.
За его спиной высоченная стена из металла. Она потрескивает, остывает после дневной жары. Как и суета людская с той стороны. Уже не так громко, но всё же можно услышать, как что-то постукивает, скрежещет, шипит, булькает, смешивается с людским гомоном. Но с каждым ударом сердца, человек замечает: ночь набирает силу, жизнь в городе затихает.
Человек сгибает руку и смотрит, как по рукаву балахона ползёт ящерка, она обвивает хвостом его локоть и падает головой вниз. Раскачивается, как лист дерева на ветру, издавая ритмичные звуки.
Тыц-туц, тыц-туц.
Дыхание человека меняется, подстраивается под ритм ящерки.
Вдох-тыц, выдох-туц, вдох-тыц, выдох-туц.
Из воды выпрыгивает большая рыбина. Плюх! Круги на воде разбегаются. Человек делает шаг к обрыву. Ящерка замирает.
Вот сейчас. Сейчас оно произойдёт…
***
Захлопали ставни. Ветер завыл, заскрёбся по стенам, застучал в дверь невидимым кулаком.
Брат с сестрой забираются с ногами на кровать, прижимаются друг к другу, накрывшись с головой одеялом, и смотрят на бабушку сквозь узкую щелку. Та замирает. Не моргает, не дышит.
– Чу! Кто там? – оглядывается она и машет рукой детворе: – А ну, скройтесь.
Бабушка встаёт с кресла, к окну подходит, смотрит всё туда, смотрит. Но видит ли что-то?
– Нэнэ, что там? – осмеливается спросить малышка Мали.
– Тссс, не отвлекай!
Дин пихает плечом сестру и пробует подглядеть – что же за окном происходит. Но стоит высунуть только нос из-под одеяла, как тут же бабушка оказывается рядом. Как успевает так быстро перемещаться?
– Чу! Разбулгарились! – ворчит она. – Время позднее. Ночь вон скребётся уже, забрать к себе хочет.
Дин прячется под одеяло так резко, что локтем задевает сестру. Между ними начинается перебранка, а бабушка гладит их поверху, успокаивает напевом: без слов, только мелодия. И дети, слушая ее, затихают.
Дин снова выглядывает:
– Нэнэ, а историю нам доскажешь?
– Что ж с вами делать-то, раз спать не хотите.
Возвращается в кресло, берёт в руки спицы и в такт их стуку сплетает слова:
– Вечером то было иль ранним утром, кто ж разберёт, когда смотришь, смотришь, а разглядеть ничего не могёшь… Человек шагает к воде, замирает, прислушивается, и ящерка его затихает, натягивается, что та леска. Удержать готова хозяина, чуть лишка наклонится человек в балахоне – она дёрнет назад, подсечёт, как рыбку, потянет да вернёт из далей чужих.
– Куда человек тот направляется? – шепчет малышка Мали, натянув одеяло, словно косынку.
– Кто ж его знает? – напевает старушка. – Сердцем он слушает, сам не ведает, куда оно тянет. Достаёт человек бинокль, к глазам прикладает. Не дышит сначала, а потом как завоет, ну точно волк.
– А что? Что он там видит? – вклинивается Дин.
– Чу, – пальцем указательным бабушка машет и мальчонка проводит по губам, словно заклеивает их.
В окна ветки деревьев заглядывают и под слова бабушки спектакль показывают. Переносятся дети на тот обрыв, видят всё и слышат, как тот человек, даже мысли звучат в их головах, словно это он историю им сейчас свою ведает.
***
Я вижу. Огонь такой яркий, облизывает деревья и пышет страстью. Люди вокруг него, воют, пляшут, берутся за руки и прыгают через пламя. Я вижу: тот человек, кого я ищу, совсем рядом. Дотянутся смогу. Только… Чувствую, как боль пронзает всё тело. Я слишком далеко шагнул. Так нельзя. Могу не вернуться, застрять безвозвратно. Кто поможет тогда уже нам двоим?
Что же делать? В следующий раз могу так близко не подобраться. Луна яркая и огонь – когда ещё так свезёт?
Или вернуться, переждать, признаться, что не получилось, ветер дул не в ту сторону, искрами всё застило. Но как? Не могу я уйти, чую, что сейчас верный шанс. Надо попробовать с ящеркой связь растянуть, но вытащит ли она нас двоих? Что, если я сорвусь? Не у костра окажусь в чужом мире, а с обрыва камнем кинусь в своём?
Нет. Нужно подумать хорошенечко, хоть пару вдохов, ночь только вступает в права, время есть. Шагну обратно, примерюсь, взвешу всё и повторю.
Ой! Что это? Откуда тут пчёлы? Или это искры огня долетели до меня из чуждого мира? И жалят, жалят. А-а-а-а! Вот же угли, залитые хмелем! Что происходит? Кто это? Что вы делаете? Отпустите!
Тыц-туц, тыц-туц.
Захороводило, затянуло, не остановиться, не выпутаться из пляски ветра со временем. Глаза вижу. Голубые, как ясное небо. Где я? Пламя трещит. Людской гомон летит. Что со мной?
Тыц-туц, тыц-туц.
Не в своём мире я. Тяжко-то как. Воздух не тот, лес чужой.
Ящерка моя, вытяни, забери…
Да что б вас короеды изъели! Чего вы творите?
– Ой, глянь, очухался, кажется, я ж говорила: вода холодная всегда помогает!
Голос-то какой приятный у голубоглазки, так бы и глядел на неё да слушал и слушал.
***
Дети прикорнули на подушке, глазки прикрыли, старушка поводила большим пальцем по лбу сначала Мали, потом Дину. Прислушалась к дыханию – кивнула, убедившись, что окутал их сон крепкий. Подошла к окну, пригляделась: ставни поскрипывали от ветра, а у самого леса горел свет. Луна ли то была, костёр путников каких или звезда упавшая прогоняла ночную тьму?
Нэнэ устроилась в кресле, поправила плед и застучала спицами – к ней сон не шёл. Уже которую ночь. Там родители детворы. Вернутся ли? Стужа такая, что даже в доме дрожь пробирает.
День пролетел за заботами и вот уже снова вечер. Брат с сестрой в кровать улеглись и смотрят на бабушку.
– Давай спросим? – толкнула брата Мали.
– Сама спрашивай.
– Ну ты же старший, она тебя больше любит.
– Неправда.
– Это чего это вы там шумите? А ну быстро спать!
– Нэнэ, – осмелел Дин. – Чем же закончилась история с тем дяденькой?
– Так я же вчера всё и рассказала. Вы уснули, я не виновата.
– Я говорил тебе, она никогда не повторяется, – шикнул на сестру Дин.
– Нэнэ, ну пожалуйста, расскажи ещё раз, он попал куда-то. Там был костёр, люди…
Старушка покачала головой, взяла из корзинки клубок, вчера начатый, и застучала спицами, создавая платок и сюжет истории.
***
Мужчина открыл глаза, а на него смотрела девица. Волосы светлые, на голове венок, платье в пол белое с вышивкой, в руках кувшин, а во рту…
– Пф-ф-ф, – прыснула она на него воду.
Он зафырчал, как котяра, сел и заморгал, пытаясь сосредоточиться.
– Где я?
– Не знаю, где вы, а мы в лесу, – бросила другая девица, темноволосая, стоявшая чуть поодаль. – Манюнь, выдыхай, видишь, живой, айда обратно к костру, скоро полночь, а у нас планы. Ты помнишь?
– Да-да, я сейчас, Ириш, – отмахнулась и присела, подогнув белое платье, Манюня.
– Кто вы? – прошептал мужчина и лёг обратно на землю, перед глазами кружились пчёлы или искры, долетавшие от костра.
– Мы… Наверное, нас можно назвать друзьями, – с улыбкой, вздохнув, пояснила Манюня. – Со школы вместе и вечно куда-то попадаем. То Ирка предложит в горы уехать, то Васька в Африку всех затянет. А сейчас вот – в лесу, пытаемся традиции ночи Ивана Купала испробовать.
– А я? – мужчина потёр лоб.
– Это и нам интересно. Вы нас так напугали, как медведь вышли из леса, только что не рычали, а высвободившись из хватки ветвей, как подкошенный ничком возле нас и упали. Мы осмотрели – ран явных нет. Но как вы попали сюда? Может, заплутали?
– Да, точно. Я заблудился.
Мужчина встал и пошатываясь подошёл к костру, попытался подступиться к пламени, шагнуть в него, но искры обжигали.
– Может, он того? – Ирина покрутила у виска и с сожалением посмотрела на блондинку.
– Не знаю, – Манюня порывалась поймать незнакомца и отвести от костра, но тот лишь отмахивался.
– Ёлы-палы, не ловит тут сеть, со скорой облом, – вышел из-за дерева Васька. – Оба-на, а чего это он? Хочет проверить себя на огнеупорность?
Девчонки демонстративно вздохнули. Васька спрятал в кармане телефон и дёрнул за локоть мужчину.
– Эй, чувак, ты бы это… поосторожнее.
– Мне надо связь поймать, – пробурчал незнакомец.
– Какую? Инопланетную, что ли? – усмехнулся Васька.
– Так! – Манюня цыкнула и ударила слегка по щеке незнакомцу.
Тот опешил, Манюня хлестнула по второй щеке. Ей показалось, что взгляд у мужчины чуть прояснился.
– Давайте сначала. Кто вы? Как оказались в лесу? И чего в огонь кидаетесь?
Мужчина схватился за голову.
– Не знаю, не понимаю.
Попятился, упёрся в дерево спиной, а с ветки взметнула птица, оставив мужчине подарок. Прямо на лбу он белёсым пятном растёкся. Троица друзей поморщили носы, с трудом сдерживая смех.
Но мужчину это не расстроило, он стёр пальцами подарок, понюхал, лизнул, отчего Иру чуть не вывернуло, и снова подошёл к огню.
– Да, я на верном пути. Спасибо, пернатик. Вот только не пройду через костёр, не пускает меня, дотянуться бы до нити, которая сможет вернуть меня домой, – бормотал мужчина, примериваясь к пламени то ногой, то рукой.
– И как вы её достанете? – встала рядом с ним Манюня.
Мужчина осмотрелся, потёр лоб, вновь поднёс к лицу след от подарка. Хмыкнул.
– Вы говорили про традиции Ивана Купала…
Манюня пожала плечами.
– Ну да, есть одна. Мы как раз к ней готовились. Взявшись за руки, нужно прыгнуть через костёр…
Мужчина так посмотрел на Манюню, что та почувствовала, как вспыхнули жаром щёки.
– Нет-нет, – она попятилась. – Прыгают же те, кто вместе хотят быть навеки. Я… мне…
Подругу оттолкнула Ирина, ухватила незнакомца за ладонь и потянула.
– Зато я готова, – подмигнула она ему, обернулась и прошептала Манюне: – Трусиха!
А мужику словно всё равно было с кем прыгать, он тут же дёрнул за руку Иру и шагнул с ней к костру. Но путь им преградил Васька. Насупился. Руки в бока упёр. Подбородком вверх кивнул:
– Ты тут того самого. Не чуди. Я тут мужик и моих девчонок в обиду не дам. А ну, отпусти её! – ударил по руке незнакомца, в которой почти незаметно спряталась маленькая ладошка Ирки, и поиграл плечами, словно боксёр.
Незнакомец улыбнулся, сделал шаг от Иры и протянул руку Васе:
– Раз девчонкам не позволяешь, так сам со мной прыгни.
Ирка расхохоталась, а Васька побелел.
– Да ты… да ты… я ж тебе сейчас как заряжу в бубен!
***
Сплелись два мира и два времени. Трещал костёр, стучали спицы, скрипели ставни, сопели дети, а девушки поглядывали на незнакомца, так жаждущего оказаться в пламени.