Ливень стоял такой

Закипал чайник. Они сидели на кухне. Курили. Да, у Гоши можно было курить прямо на кухне, надо было лишь слегка приоткрыть балконную дверь. Не сказать, что это было для нее в новинку, ведь иногда она курила в комнате общаги, когда особенно лень было выходить на улицу. Но всякий раз за это ей могло здорово влететь. Тут же можно спокойно наслаждаться дымом сигарет, не нервничая, что сейчас влетит комендша и обеспечит веселую жизнь.

Ее, промокшая насквозь одежда весела на полотенцесушителе в ванной. Взамен Гоша дал ей какую-то красную полуживую толстовку и шорты, такие же нелепые, как штаны на нем.

– Клевый свитшот, – заметила Поля, оттягивая расползающиеся рукава. Она питала особую любовь к мужским вещам с историей. А у этой толстовки, судя по ее внешнему виду, точно была какая-то история.

– А, она моего соседа. Дал, что первым попалось.

Они еще немного посидели в тишине. Она докуривала первую сигарету, в то время как он доставал третью. Вода в чайнике, уже не надеясь быть использованной, начала остывать. Небо прояснялось.

– Могу узнать, что случилось, или ты не хочешь об этом говорить? – аккуратно поинтересовался Гоша.

– Скажем так, один, как казалось, хороший человек оказался непорядочным козлом.

– Понимаю, – единственное, чего он не понимал в данную минуту, так это почему так сложно было завести разговор. Раньше это удавалось ему легко, сейчас на ум не приходили никакие слова.

Откровенно говоря, в этом не было вины Гоши. Не то, чтобы он был неопытным в общении с дамами, напротив, как и положено человеку, не знакомому с инстаграмом, он до сих пор знакомился на улице, иногда довольно удачно. Просто, когда Поля была не в настроении, разговор с ней не клеился. Ни у кого. Даже особо болтливые таксисты, от которых невозможно отвязаться, давно оставили свои попытки.

Брякнула входная дверь. Поля вопросительно посмотрела на Гошу и напряглась. Меньше всего ей хотелось знакомиться сегодня еще с кем-то.

– Сосед, – констатировал Гоша.

– А. Передай ему спасибо за толстовку, – попыталась улыбнуться Поля, но вышло не особо, – слушай, дождь закончился, я пойду, ладно? Дай номер, шмотки занесу в другой день.

Она сгребла свои мокрые вещи в сумку. Там лежали тетради, наушники и пара книг – не лучшие друзья для мокрой одежды. Опустив глаза, Поля быстрыми шагами шла к коридору и, конечно, как случается со всеми, кто смотрит исключительно под свои ноги, врезалась лбом во что-то высокое.

Единственное, что она успела уловить, взметнув взгляд вверх, выдающийся нос, черные длинные растрепанные волосы, с которых каплями стекала вода, и голубые с синей каемкой глаза.

– Простите, здрасьте, – и еще глубже спрятав голову в плечи она нырнула в маленький коридор.

Пожав плечами и приветственно кивнув соседу, Гоша вышел за ней.

– Еще раз спасибо! Ты очень добрый, вещи обязательно отдам, – она торопливо натягивала кроссовки. Конечно, не хотелось бы в таком виде выходить на улицу, но что поделать, ее нормальная одежда промокла до нитки, а быть в мокром, наверное, хуже, чем в нелепом сухом.

– Возьми зонт, а то вдруг опять дождь, а меня рядом не будет, – протянул Гоша ей свой солнечный зонт. Не то, чтобы он на что-то рассчитывал, просто Гоша был очень воспитанным, и всегда был готов помочь девушке, попавшей в беду.

– Спасибо, – только и сказала Поля, схватила зонт и скрылась за закрытой дверью.

Обычно в этой квартире было принято провожать гостей до лифта, и ждать, когда его двери закроются. Но когда особенно неловко, обычаи можно не соблюдать.

Когда люди думают: «мда, вот дела!», их брови машинально приподнимаются в форме домика, а губы поджимаются. Такое же лицо сейчас было и у Гоши.

Сосед остался стоять там же, где в него врезалась незнакомка. Когда дверь захлопнулась, он повернулся к Гоше и удивленно вскинул брови.

– Мне показалось, или на ней была моя толстовка?

– Прости, Миркин, ничего чистого из моего в куче не было, – во-первых, Гоша постоянно искажал имена на свой манер, а, во-вторых, у них была общая куча чистой одежды, которую каждому было лень разобрать после сушки.

– Ты хоть предупреждай, – конечно, Миркину, или, как звали его нормальные люди, Миру, не было жалко своей одежды, особенно для симпатичной девушки, просто он не любил, когда его вещи брали без спроса.

2

Был вечер, накрапывал легкий дождь. Мир только что освободился после работы. У него должно было быть свидание, но она не пришла. Трубку тоже не брала, на сообщения не отвечала. Домой идти особо не хотелось. Еще и спектакль был так себе. Мир работал актером в маленьком театре.

Единственное чего хотелось в этот вечер, так это хорошенько напиться. Но денег особо не было, в маленьких театрах начинающим актерам не то, чтобы много платят. Может, если бы не эта зарплата, которой хватает только на пачку пельменей, она бы и пришла. Ее ведь тоже можно понять, только и делать, что гулять, не имея возможности даже в кафе зайти, рано или поздно надоедает. В печальных мыслях, сам того не заметив, Мир дошел до круга, особого места, где он раньше тусовался со своими однокурсниками.

Круг представлял собой четыре лавочки, равноудаленно расположенных от центральной клумбы где-то во дворах Покровки. Больше в этом месте ничего примечательного не было, но только не для того, кто был студентом в школе Табакова. А Мир таковым когда-то являлся.

Неизвестно, сколько он там просидел, размышляя о своей жизни и творческом пути, может целую вечность, может пару часов, только всему приходит конец. Рядом обрисовалась невнятная высокая фигура в желтой куртке.

– Извини, я присяду тут? – спросила фигура. Другие лавочки были свободны, но Миру было все-равно, он кивнул.

Фигура уселась, расстегнула рюкзак и достала бутылку с прозрачной жидкостью.

– Вино, – пояснила фигура, – будешь?

После такого предложения фигура перестала быть просто фигурой, у нее появились очертания довольно милого мужского лица с вытянутой челюстью, пухлыми губами и отросшими волосами.

– Мирослав, – представился Мир. Фигура обрела мужские черты, а, значит, необходимо пожать ей руку, во всяком случае так его учили.

– Стас! – у него не было никаких предрассудков по поводу рукопожатий, когда кто-то протягивал ему руку, он добродушно ее пожимал, на этом все.

– Это ж ты вроде сейчас в спектакле играл? – спросил Стас, указывая пальцем в сторону театра.

– Вроде я, – меньше всего Миру сейчас хотелось думать и говорить о театре, по крайней мере пока он не дошел до определенной кондиции.

Стас быстро уловил интонацию и решил пока не заговаривать о театре, мало ли. Опыта общения с актерами у него не было никакого. Хотя, если хорошо подумать, в школьное время его друзья посещали актерский кружок, может это считается? Не зная зачем, Стас добавил:

– Ты не подумай, я не какой-то там сумасшедший фанат, у меня у самого парочка друзей – актеры.

Миру было решительно все-равно. Стасу тоже, может быть, он и сморозил сейчас глупость, только он никогда по этому поводу не парился. Кто не морозит глупости? По крайне мере они не стоят того, чтобы из-за них париться.