Бес в ребро – нож в сердце

– Я заработал! – не без вызова ответил Эд.

– Всё, что ты заработал – делится в суде между тобой и мною, не забыл? – спросила я, сложив руки на груди.

– Эти деньги – нет, – мотнул головой Журавлёв. – Ты даже не докажешь, что я их получал. Они на счету моих родителей.

Я так и ахнула, даже не сдерживая реакции. Мои свёкор и свекровь всё знали?

– Мама и папа не в курсе, – прекрасно поняв, что именно я чувствую и какого рода вопрос первым приходит в голову, пояснил Эдик. – Вернее, они знают про Тосю и что мы с тобой скоро разойдёмся…

Господи боже! Только не это…

– Они не в курсе, что ты на отложенные по их счетам деньги собираешься купить дом, но знают про тот развод, о котором я впервые сегодня слышу? – выдохнула с неверием,

Тосю озвученное Журавлёвым весьма порадовало. Она повернула голову и теперь с интересом смотрела за разворачивающимся действом. И слушала нашу беседу. Судя по тому, как на круглом лице Антонины проявилось удовлетворённое выражение, любовнице Эда происходящее нравилось.

– Я не так давно сказал им, что всё же решил с тобой развестись. Мы с Тосей должны успеть пожениться до того, как она родит. Я хочу дать своему ребёнку ту фамилию, которую он будет носить законно. А не просто вписав себя в свидетельство о его рождении.

Антонина села на постели и, видимо, тоже решила вклиниться в беседу, раз уж речь шла о настолько касающихся её вещах:

– Юлия, вы всё слышали сами. Даже если у вас с Эдуардом была полноценная супружеская жизнь…

Она поджала губы и зыркнула на Журавлёва в стиле: «Ты за это ещё расплатишься, но поговорим о данном аспекте позже».

– Так вот… если вы полноценно жили, о чём свидетельствует ваша беременность, то сейчас должны понимать: Эдик выбрал меня… И нашего ребёнка.

Меня так и подмывало сказать, что теперь только я стану решать, отпускать Журавлёва в свободную жизнь к Тосе, или нет. Все законы на моей стороне.

Однако обдумать данную мысль не успела, в палату заглянул врач.

– Журавлёва, пойдём, давление померим, да парой слов перекинемся, – проговорила она, и я, воспользовавшись возможностью хоть немного перевести дух и собраться с мыслями, встала и вышла из палаты.

Пока направлялись в смотровую, где я сегодня уже была, врач о чём-то говорила, но так как речь шла о каких-то незначительных вещах, прислушивалась я не особо… Когда покинула поле боя, стала ощущать себя странно уязвимой. Потому что моя прошлая жизнь закончилась, и я это прекрасно понимала. И как в этом всём существовать дальше, я пока осознать не могла.

Мы добрались до смотровой, где мне померили давление, после чего врач, изучив довольно скромный набор обследований, сказала:

– Юлия, вы должны понимать, что возраст у вас уже такой, что если сейчас от ребёнка избавитесь, больше уже можете детей не родить. Я понимаю, что у вас есть взрослая дочь, но обязана предупредить… Вдруг с мужем захотите ещё понянчиться с малышом, а уже не выйдет…

Я горько улыбнулась. Не рассказывать же врачу о том, что муж у меня хоть и имеется, но можно смело сделать приставку «Без пяти минут бывший». И что у него есть, с кем нянчиться и без моего участия.

– Я понимаю, да. И до завтра подумаю об этом, хорошо?

Она кивнула и подвела итог:

– Беременность хорошая, угрозы нет. То, что побаливало немного – всё в рамках нормы. В остальном не вижу причин не родить вашей взрослой дочери маленькую сестрёнку или братика.

Звучало даже хорошо, если бы не одно огромное «но». Но распространяться о нём я и впрямь не стану.

Поблагодарив врача, я вышла в коридор, и тут же застыла. Потому что глаза мои в тот же миг нашли Машку, нашу с Эдом дочь. Она бодрым шагом направлялась в сторону палаты, где лежала Тося и, по стечению обстоятельств, ещё и я… И несла небольшой тортик.

Но Маша ведь не знала о том, что я в больнице! Не могла же она приехать ко мне…

Нехорошее предчувствие захлестнуло меня с головой. Застывать на месте было некогда, потому я сорвалась и побежала следом. И успела добраться до палаты в тот момент, когда в неё заходила дочь с возгласом:

– Ну и как тут наша мамочка? А я тортик привезла!

Если я и считала, что конец моей жизни настал в тот момент, когда я узнала про измену Журавлёва, то теперь поняла, что именно в данную секунду я умерла окончательно. Без права на возрождение в обозримом будущем.

Меня предала дочь.

– Тортики жрать на большом сроке вредно, – мрачно проговорила я, входя следом за Машей в палату. – Можно родить слишком пухлого младенца и порваться во всех местах. А папе твоему явно не понравится, если секс после родов у него с Тосей будет налаживаться слишком долго.

Дочь обернулась, вскрикнула и выронила коробку с угощением. Она побледнела так, что стала похожа на привидение. Смотрела то на меня, то на Эдика, то на Тосю, и глаза её от ужаса становились всё больше и больше.

– Маш… Твоя мама знает всё про меня и Антонину. Её положили в ту же палату… по стечению обстоятельств. Так что теперь это не секрет, – спокойно проговорил Журавлёв.

Пока меня не было в палате, он сумел взять себя в руки. И Тося его тоже теперь выглядела безмятежно и даже довольно. О чём они тут говорили в моё отстуствие? Эдик ведь наверняка заверил любовницу, что уж теперь достанется ей целиком и полностью. А она и рада была…

– Как давно ты знаешь? – потребовала я ответа у дочери.

Она промолчала, лишь закрыла лицо руками, будто не хотела показывать свои бесстыжие глаза, в которые я теперь и смотреть-то не смогу никогда…

– Маша узнала о Тосе, когда мы оказались беременными, – проговорил Эдик, отвечая за дочь. – Она очень ждёт, кто же родится. Мы сами точно не знаем. А по поводу всего остального, ты можешь остаться в этой палате, Юля. Я перевожу Тосю в другое место. Остальное обсудим дома, когда мать моего будущего ребёнка будет обеспечена покоем и тишиной.

Только теперь я поняла, что пока меня не было муж и Антонина времени зря не теряли. Уже собрали барахло Тоси, видимо, решив переселиться в другую палату.

Что ж… Я здесь тоже не останусь. Лежать, смотреть на койку Антонины и представлять, как эту девицу здесь навещали то муж, то Маша, было выше моих сил.

– Ну а ты что скажешь? А? – обратилась я к дочери, которая теперь стояла, отняв ладони от лица, и смотрела в сторону. – Не считаешь, что это предательство чистой воды?

Машка всхлипнула, но плакать не стала. Очень быстро взяла себя в руки и всё же на меня посмотрела.

– Мам… Мне папа всё объяснил сразу. Что у него к тебе осталось только уважение, а любви нет никакой. И что он обязательно женится на Тосе, но сначала ему нужно аккуратно тебя подготовить к разводу. Он просил не лезть, и я с ним согласна. Это ваше дело, а никак не моё.

По мере того, как дочь произносила эти фразы, удивление внутри становилось всё сильнее и сильнее. Машка ведь уже давно повзрослела, да настолько, что иногда выдавала вещи, до которых не каждый возрастной человек способен дорасти. И теперь собиралась играть в инфантильную крошку?

– Папа твой меня так наподготавливал, что я теперь беременная! – процедила я в ответ. – Или думаешь, меня сюда терапевт направил, потому что я насморк подхватила?

У Маши новости вызвали шок. Она и впрямь не сразу сообразила, что если я нахожусь здесь, это связано с тем, что жду ребёнка.

– Юля, хватит. Я действительно тебя жалел, когда не рассказал сразу про Тосю, но теперь всё встало на места. Я люблю другую. Я очень жду ребёнка, которого она мне скоро родит. И Маша тоже не только приняла Антонину, но они с нею очень дружны, – проговорил Эдик. – Сейчас я договорюсь, чтобы Тосю перевели в другую палату. Через пару дней её заберу и вы никогда больше не увидитесь.

Он говорил о ней. И только. Ни вопроса о том, что со мною. В каком я состоянии, и что прогнозируют врачи… Ничего…

Но как вообще было возможно это принять как данность, когда ещё сегодня утром я ни о чём не подозревала?

– Не нужно, – мотнула головой. – С нашим ребёнком всё в порядке, если вдруг у тебя возник бы вопрос о том, как поживает твой законный наследник. Так что я еду домой. И да, буду ждать вас с Машей, чтобы обсудить весь этот кошмар.

Я подхватила сумку, намереваясь и впрямь отправиться восвояси. Всё, что нужно, сделаю в другом месте. Главное я выяснила – беременности ничего не угрожает.