Люблю – не люблю

– Ты  мне сразу скажешь, если у тебя кто-то появится?

– Да, Алик! Обещаю. Сию же секунду.

– Во-первых, перестань иронизировать, иначе я подумаю, что ты издеваешься… А, во-вторых, что значит «обещаю»? Ты что, уже запланировала, что у тебя кто-то появится?

«И не жалко же денег на такие междугородние, даже междустранные, переговоры!..»

– Нет.

– Что нет?

– Не запланировала. Ой, давай сменим тему… Как у тебя дела? Пишешь стихи?

– Пишу, – мрачный скупой голос продолжил. – А тебе это еще интересно?

Через полчаса тяжелого разговора мой юный организм окончательно проснулся, потягивался и извивался, придерживая трубку возле уха, а, самое главное, заметно проголодался…

– Ты меня любишь?

– Конечно.

– Правда?

– Конечно.

– Я позвоню завтра. Я люблю тебя, Полина.

– Целую. Пока…

Я вскочила и, как ошпаренная, понеслась на кухню, чтобы принять успокаивающее (тем более, что вкусная еда всегда меня успокаивает).

Солнце било в стекла и, наверняка, любовалось своим отражением. Знакомый пейзаж за окном – береза, река Казанка, небо, широко распахнутое над городом, – будоражил воображение. Хотелось быстрее выбраться из квартиры, пусть даже любимой с детства и такой просторной. Хотелось вырваться наружу, навстречу накатывающей молодости и любви…

– Алё?

– Привет! Уже полпервого, собираешься вылезать? Я предлагаю пойти прошвырнуться по городу, – затараторил Сашкин мальчишеский  голос.

Я обрадовалась и назначила ей встречу.

В окна било солнце. На мебели серебрилась пыль. Я подошла к телевизору и написала на экране: «Всё О.К.».

Вошла бабушка и начала ворчать, чтобы я вместо этого лучше протерла все влажной тряпочкой – неряха! Казалось, ничто не может испортить мне настроение.

– Ладно, бабуля. Сделаю. Попозже. Лучше вечером. А, может, завтра?..

Натянула джинсы и черную футболку с надписью «The mind is а wonderful thing to waste!..», а внизу с картинками следовали пояснения – «beer», «smoke», «sex». Такая вот крутая маечка крутой девчонки.

Запах ультрафиолета  мягко вплыл в нос после прохлады подъезда. Я прошлась по самому лучшему в мире двору, где мной  излазаны все деревья, заборы, сараи и гаражи, где меня  ругала сварливая соседка, где мы искали с Иркой клад, где мне никогда не давались игры в классики и в догонялки, зато безропотно подчинялся любой велосипед, где я встречалась со своим первым мальчиком. Точнее, с двумя сразу. Так уж у меня всегда было – не как у людей.

Но сейчас не было времени, да и желания долго ностальгировать. Меня ждала Сашка. Веселая, остроумная, отчаянная. Она отличный друг, единомышленник, даже, вернее сказать, сообщник.

*   *   *

Мы ходим на Сковородку каждый день. Там собирается неформальная молодежь, «протестующая против навязанных устоявшихся истин». А, скорее, просто валяющая дурака и только прикрывающаяся этим манифестом.

Недавно мы познакомились с забавной компанией. Всего за один день мы сблизились, будто знали друг друга по меньшей мере лет шесть-семь. Рыжеволосая худенькая девочка, твердящая всем о том, что надо одеваться в seсond-hand. Мелкий  картавый мальчик и высокий  кудрявый  молчун, собирающийся поступать в Духовную семинарию.

Это служило темой для всевозможных шуток и подтрунивания над ним. Мол, посмотрите на этого «святого отца» – пьет, курит, матерится и ведет беспорядочную половую жизнь.

Мы сидим на траве – рядом со Сковородкой – играем на гитаре. Я пою. Меня слушают. Я чувствую некоторую власть над людьми, когда пою. Мне нравится, что они затихают. Думают о чем-то своем, внутреннем, им одним известном и, безусловно, добром… Я же пою добрые песни! Иногда веселые, чтобы не утонуть в меланхолии. Моему горлу приятно…

Идем в гости к Кудрявому. Живут они вдвоем с Картавым. Снимают комнату в огромной старинной и запущенной квартире, которая расположена совсем рядом с Ленинским университетом – на улице Кремлевской. У них бардак, но уютно. Пьем чай. Смеемся. Я думаю о том, что бы сказали родители, если бы узнали, где я нахожусь. Но они не знают – слава Богу! – и поэтому ничего не скажут.

Сашка рассказывает про Ухту и про Сыктывкарские фестивали. Она из Коми. Приезжает в Казань только на каникулы к бабушке, а теперь вот по окончании школы. Впрочем, как и я. Только я приезжаю из Праги и, когда рассказываю об этом, почему-то произвожу фурор и на меня смотрят как на инопланетянку.

На следующий день компания здоровается со мной и с Сашкой довольно прохладно. Мы понимаем, что на Сковородке это норма. У всех свои интересы, и никто ни к кому особенно не привязан.

Мы кочуем от кучки к кучке, но не расстраиваемся и в случае, когда никого подходящего для общения не находим. Мы  где-то величина самодостаточная.

В разговорах сковородских толстым канатом проходила тема Мамонта-бабника и  Мамонта-придурка. Все спрашивали, не соблазнил ли он меня уже, и увещевали, чтобы не поддавалась. Мол, девушки сначала на него вешаются, он всех бросает, жестокий, а они потом натурально вешаются. Еще выяснилось, что он МЕНТ, который прикидывается цивилом и следит за этим участком. Вот такой черно-белый пиар. Интрига!

*   *   *

Мамонт появлялся на Сковородке раз в два дня. Мы общались, он называл меня Принцессой, а себя Лордом Приграничья. Читал мне свои рассказы и сказки в стиле fantasy, что-то сильно толкинистское. На второй же день после нашего вечернего знакомства он вывалил на меня такое безумное количество информации, что удержать его в голове, конечно же, было трудно.

Он говорил, что он внук Мейерхольда и знаменитый по всей стране сыщик, что состоит в охране президента Татарстана и преступление, нашумевшее в Казани в 96-м году, было раскрыто им лично, что он пил с Шевчуком и Шахриным у него на кухне и что через месяц он издаст свой третий сольный альбом, а вообще-то он поэт, что он не человек, а ЛЮДЭН, что у него шестая группа крови и сердце расположено справа, а в мозгу встроен чип, и поэтому он не выносит жару, что, в конце концов, он безумно в меня влюблен и предлагает мне стать его женой! Уф-ф-ф!..

Нет, все-таки что-то в моей памяти осело из его монолога.

Мне было с ним весело. Более того – он жутко напоминал меня саму лет в четырнадцать-пятнадцать. Я тоже любила рассказывать о себе всевозможные байки и, что интересно, начинала в них верить. А потом уже и не могла вспомнить четко, что со мной на самом деле произошло, а что я выдумала. Вот такой иллюзорный мир. Чтобы скучно не было.

Помнится, я рассказывала всем дикую историю о том, как меня пырнули ножом под левое ребро. Со всеми подробностями! Ясно, что это было из-за ревности, иначе просто быть не могло! И я описывала, как почувствовала пронизывающий холод… как увидела торчащую из меня рукоять и мне было страшно, но не больно… как я упала в обморок и очнулась в больнице. Рана, дескать, болела только после, когда нож уже был вынут… А шрам не болел, нет, он только белел и  напоминал  о случившейся драме…

И никто из слушающих ни разу не упрекнул меня во лжи. Может, кто-то и предполагал, что это гон, но меня не выдал, за что ему и спасибо…

Была мысль еще вырезать лезвием задирающийся кверху, идущий прямо от шрама скорпионий хвост – смотрелось бы неплохо. Но мучить свой юный организм не хотелось, и я ограничилась байкой, приведенной выше. Ну, а истинную причину появления шрама я благоразумно скрывала – слишком уж она прозаическая!

А еще я любила гнать про горбинку на носу. Опять же с деталями, с ощущениями. Я рассказывала, как получила в нос здоровенным кулаком… История была похожа на предыдущую, но случилась со мной как бы в другое время и как бы в другом месте. Нос, конечно же, болел ужасно, а синяки под глазами длительное время приходилось скрывать темными очками.

Почему-то с самого раннего детства я любила приколы. Например, прийти в школу и целый день хромать и не рассказывать, в чем причина. Загадочность была моей целью!

Все окружение не сомневалось, что я веду интереснейшую, полную приключений и страстей жизнь за стенами школы.

Всем своим видом я показывала: вот так меня жизнь потрепала!

Сашке Мамонт нравится. Полагаю, что она никак не может забыть его теплое приветствие. Только мне кажется, она чуть-чуть напрягается из-за того, что он оказывает мне преувеличенные знаки внимания, и все время пытается меня убедить в том, что с его стороны это совершенно нормально – кадрить новую девушку. И это не потому, что я какая-то особенная. Я просто новая. Непробованная.

Меня все эти обстоятельства совсем не морочат. Не хочу ни о чем думать. Мне хорошо, и я не боюсь «соблазнителя рокового».