Когда рассеется дым

– Такое имя больше подойдет для собаки.

– Да ты бы знала, какой у нее характер.

Ты показываешь комнату, где я буду спать. Она выглядит необжитой. Кажется, сюда заходят лишь, чтобы добраться до балкона. А на балконе курят.

Бежевые постсоветские обои, линолеум, лакированные стеллажи темно-коричневого цвета времен СССР, стопки книг на полу, перевязанные бечевкой, старые газеты и пара стульев вдоль пустой стены – типичная бабушкина квартира, только без милых сувениров-пылесборников и ковров – тем лучше. Рюкзак обмяк в свободном углу, часть вещей обосновалась на стуле у кровати, и я отправилась в душ. Струи прохладной воды смывали следы дороги, плохие сны и сомнения: правильно сделала, что приехала. После душа я зашла на кухню:

– Твою ж мать!

– Что случилось? – кричишь ты через всю квартиру.

– Я в какую-то хрень вляпалась, – кричу обратно.

– Это Ксюхина рыба, наверное.

Я стою на одной ноге, рассматривая белый кусок, прилипший к пятке. Как же мерзко.

– Ну точно. Я ей всегда рыбу вот тут на полу оставляю, – подтверждаешь ты, появляясь в дверях.

– Хорошо Ксения Анатольевна у тебя живет, рыбу вареную ест, молоко пьет.

– Это еще что, раньше она молоко только теплое пила, определенной температуры – ее мама приучила. К холодному долго не могла привыкнуть потом.

На правах гостя я получаю готовый завтрак из яичницы и тостов с сыром. Мы почти не говорим, ты делаешь всё то же самое, что и каждый день, будто нет ничего необычного в моем появлении: убираешь остатки еды за кошкой, моешь посуду, протираешь стол и плиту, а потом пьешь чай и смотришь в окно.

– Можно твой ноут на пару минут? Хочу проверить соцсети.

Захожу в Интернет. Сообщение от Ильи – бывший парень, тоже с нашего курса – пишет, что в Москве дым, вокруг продолжают гореть леса, спрашивает, где я. В ответ я спрашиваю, как его астма. Пока он печатает сообщение, пытаюсь проглотить ком, вставший в горле, и наскоро провожу влажными ладонями по шортам. «Всё в порядке» – дышать тут же становится легче.

Закрываю глаза и вижу, как Илья убрал телефон в карман и откашлялся. Надел повязку из марли, которую ему заботливо сшила мама. Перешел улицу, обходя машины и людей в респираторах. Движение медленное – из-за дыма видимость на метр-полтора вперед. На дороге распластался труп сбитого голубя. Машины пытались рассекать светом фар плотный воздух с остатками гари. Пока Илья стоит на остановке, дым еще сильнее обволакивает, пропитывает одежду и кудри, по чуть-чуть просачивается сквозь белую марлевую повязку, его остатки попадают в нос и горло и оседают в легких, чтобы остаться там навсегда.

«Мы неразлучны» – говорит дым. А я не смогла остаться с ним рядом. Сейчас так хочется трогать и целовать те самые пружинки волос, видеть улыбку Ильи, самую добрую в мире. Нас разделило не только расстояние, но и время. Эти отношения в прошлом. Попытка сойтись вернула бы нас в бесконечную петлю – между короткими вспышками нежности я бы скучала, а он устраивал истерики. Но даже после расставания мы остались родными людьми – микрочастицы любви застряли в сердце, они не выводятся из организма.

Илья стер пот со лба напульсником, поправил рюкзак и запрыгнул в подошедший трамвай. Дальше площадки у дверей пройти не удалось. Он снял рюкзак, пытаясь не задевать окружающих, что было непросто. В толпе на него навалилась пожилая женщина с авоськой на колесиках. «В метро сейчас было бы еще хуже» – эта мысль утешала. Кто-то заходится старческим кашлем на последней скамейке. Рядом молодая женщина с круглым животом и тонкими руками, Илья следит, чтобы никто не задел её. «Осторожно, двери закрываются…».

– Подождите, здесь беременной плохо! – раздается голос тетки справа.

За секунду до этого Илья уже подхватил маленькую женщину с животом. Первая мысль была выйти на улицу, где больше воздуха, но там еще хуже. Отдай её нам – говорит дым.

– Закройте окна. У кого есть вода?

Автобус засуетился. Толпа расступилась, создав проход, по которому Илья пронес девушку и усадил на освободившееся место.

– Спасибо, – слабо сказала она.

С одного конца передали веер, с другого воду, нашлись влажные салфетки и даже чистая медицинская маска. Илья посмотрел маршрут и вызвал скорую помощь по адресу через 3 остановки трамвая. Когда доехали, он вышел вместе с девушкой. Одной рукой она придерживала округлый живот, который так не вязался с ее худобой. Илья украдкой смотрел на живот и думал о том, что внутри будущий человек, и он уж наверное сейчас получает меньше кислорода, чем ему нужно. Девушка выглядела бледной и в маске смотрелась еще более жалко. Скорая приехала еще через 20 минут. Девушку забрали в больницу, Илья вернулся домой. «Это лето ты запомнишь надолго» – говорит дым.

***

Через пару часов после завтрака мы уже едем на речку с Сашей и какими-то твоими знакомыми на старенькой синей девятке. Белый обжигающий песок искрится на солнце – по нему невозможно ходить босиком. На низкие беззащитные деревца в кривых ветках удобно вешать сумки и полотенца. Три-четыре компании на весь пляж, а вы давай возмущаться:

– Откуда столько народу понаехало?!

Да знаешь ли ты, что такое «народу понаехало». Если вспомнить пляжи Сочи, где все друг у друга на голове сидят, то здесь пустырь в лучшем смысле этого слова.

Мы с ребятами не плавали, а просто сидели по шею в реке, тёплой, как парное молоко, почти не спасавшей от зноя. Я только иногда замечала на берегу твою маленькую фигурку, которая колдовала над костром и мясом. Помню, в студенческом общежитии на первых курсах вы всегда вместе тусовались на кухне с Валей. Валя готовит, накрывает на стол, а я чувствую себя бестолково, максимум – мою посуду. Помню наши домашние ужины, было восхитительно. И вот однажды ты говоришь:

– Хочешь расскажу секрет? Ты знаешь, что я хорошо готовлю?

Я улыбнулась.

– Нет, серьезно. Я охренительно готовлю. Ты думаешь, что это Валёчек умеет так вкусно готовить. Разумеется, так и есть. Пока я здесь, мне не пришлось ничего делать своими руками, но это я говорю Вале, что делать, слежу за каждым движением. Не веришь? А зря. Мы же не просто так на кухню вместе уходили всегда.

Потом мы жили в одной квартире, но даже тогда я не видела этой магии, хотя с виду – обычная готовка шашлыка. Теперь я впервые вижу, как ты всё делаешь своими руками. Оказалось, ты и правда охренительно готовишь. После ужина, лежа под деревом, я лениво наблюдаю, как вы с Сашей валяете друг друга в песке.

– Всё, хватит! – кричит Саша.

– Ага! – пытаясь отдышаться, кричишь ты, и пригоршня песка из твоей руки уже в Сашиных волосах, потом в глазах, во рту – песок по всему телу. Загорелая кожа, выгоревшие волосы. – Только страус прячет голову в песок. Защищайся!

Вы смеетесь, рычите, кидаетесь песком, гоните друг друга к реке, брызги в разные стороны, устало возвращаетесь на берег, и тут же снова в песок. Играете, как дикие звери.

Я смотрю, как по розовому небу солнце медленно сползает вниз, и только потом в темноте мы собираем вещи, чтобы уехать домой.

– Где мои очки?

Мы с фонариками осматриваем каждый сантиметр пляжа. И вот твои очки находятся в песке. Целые. Повезло.

Ночью становится чуть легче дышать, появляется легкий ветерок что ли. Это трудно назвать прохладой, но уснуть можно. Проваливаюсь в сон, будто на миг. Душное утро приходит слишком быстро – просыпаюсь в поту, с чувством жажды и ощущением тревоги.