Лилиан. Том 2

Глава первая

Рождение дочери

Выйдя из кареты, Лилиан сразу увидела встречавших её дедушку и бабушку. Едва заслышав стук колёс, они вышли из дому, чтобы сразу обнять свою дорогую внучку.

– Как мы рады видеть тебя в полном здравии! Мне так хочется заключить тебя в объятья, но я боюсь навредить моему правнуку.

– Не бойся и обними нас обоих, мы так в этом нуждаемся!

Дедушка ласково привлёк к себе свою любимую внучку.

Ему так хотелось её больше не отпускать, чтобы она постоянно была у него под защитой, чтобы никто больше не мог её обидеть. Лилиан же, ощущая тепло этих рук, поняла, что теперь ей можно расслабиться, можно отбросить ролевые игры и быть собой. Здесь нет всевидящего ока лицемерного общества, которое неустанно следит за каждым шагом, чтобы уличить и предать молве любой промах. Она так и стояла, застыв в надёжных и многообещающих объятиях Трофима Даниловича, не в силах покинуть их.

Понимая, что пауза затянулась и пора пройти в дом, он бережно отстранил от себя внучку и посмотрел ей в глаза. Он увидел в них столько боли, что не решился сразу спросить, в чём дело. Пусть она немного отдохнёт в родной обстановке, а затем и сама всё расскажет, если сочтёт нужным. Дарья Михайловна тоже оценила ситуацию и поняла, что главное сейчас для их любимицы – покой.

Переступив порог родного и любимого дома, Лилиан сразу направилась в свою комнату. Она была заново обставлена к её приезду новой мебелью и всеми необходимыми мелочами. Но больше всего её удивила отреставрированная белая лошадка, которая стояла у окна около удобного мягкого кресла. Лилиан подошла к ней и погладила по шелковистой гриве. И сразу воспоминания счастливых дней, проведённых здесь в детстве, нахлынули на неё. Буря самых разнообразных чувств прорвалась потоком облегчающих слёз. Она плакала громко, навзрыд, упав на кровать и судорожно сжимая в руках подушку. Именно ей сейчас предназначалась вся её боль, накопленная за полгода тяжёлых испытаний. Всё её тело непрерывно содрогалось, исторгая из себя боль и отчаяние. Когда слёзы и мысли иссякли, она будто погрузилась в небытие, переносясь в нечто иное, что наполняло умиротворением и покоем.

Трофим Данилович, Дарья Михайловна и Зинаида сидели в гостиной. Они слышали, что происходит в комнате, но намеренно не беспокоили Лилиан, понимая, что ей необходимо побыть одной и дать волю своим чувствам.

Проснувшись, Лилиан обнаружила на туалетном столике поднос с холодными закусками и стакан молока. Она с удовольствием подкрепилась и опять погрузилась в сон.

Пробудившись на следующее утро, она сразу отправилась рассматривать своё отражение в зеркале. Сильно спутанные волосы обрамляли припухшее лицо с тёмными кругами под глазами, взгляд которых вызывал жалость. «Как хорошо, что никто из московских знакомых не может меня сейчас видеть. Какой бы был замечательный повод порадоваться моей духовной слабости. Нет, никогда и никому я не доставлю такого удовольствия! Здесь я залечу свои раны и буду вновь готова выйти на всеобщее обозрение! О, как прав Шекспир, говоря о жизни как о театре, а о людях – как об актёрах. Теперь мне всё понятно в полной мере. И я намерена сыграть свою роль отменно!»

На туалетном столике стоял поднос с завтраком. Лилиан ещё раз убедилась в деликатности любящих её людей. Они понимают, что ей надо пережить её боль одной, найти в себе силы, чтобы справиться с прошлыми воспоминаниями и постепенно перейти к новой реальности. Из Москвы она уехала глубоко уязвлённая, обиженная, но не побеждённая. Желая освободиться от лицемерия, ханжества, равнодушия и эгоизма в семье отца и матери, она обнаружила все эти отвратительные черты в созданной ею семье. Обретя желаемую свободу, Лилиан заплатила за это очень дорого. Пытаясь уйти от непонимания родителей, она пришла к непониманию человека, которого любила и считала своим избавителем от её прежних мучений. На деле же оказалось, что он её вверг в ещё большие мучения, явив своё предательство перед всеми. Именно это было особенно невыносимо. Эта боль никогда не пройдёт, но всё это надо оставить в прошлом и полностью посвятить себя будущей жизни, залогу её любви к Евгению. Здесь ей и её ребёнку будут предоставлены все условия для спокойного пребывания.

Последующие дни проходили безмятежно, в обществе любимых людей, которые как могли пытались окружить её максимальной заботой и вниманием. Дарья Михайловна и Зинаида целыми днями занимались гардеробом для малыша. Каждый день они демонстрировали Лилиан новые вещи. Трофим Данилович радовал внучку книгами, и она с удовольствием читала, но теперь всё воспринималось иначе, у неё уже был свой горький опыт, который помогает воспринимать прочитанное с большим пониманием, но без прежних иллюзий.

Малыш заметно подрастал и креп, часто напоминая маме о себе движением ножек и ручек. Эта новая жизнь, растущая в ней, теперь заставляла считаться с собой, каждый раз давая понять, что ей не по нраву. По утрам Лилиан внимательно рассматривала себя в зеркало, с сожалением наблюдая, как её идеальные пропорции меняются в силу неизбежных обстоятельств, что приводило её в ужас. Её уже начали одолевать сомнения по поводу того, что она сможет снова когда-то надеть прежние наряды. Явно придётся запастись парой жёстких корсетов, вот когда они понадобятся ей как нельзя кстати.

Бабушка и Зинаида посмеивались над её страхами, уверяя, что будут любить её при любых формах. Но Лилиан было не до смеха. Её стать – это самое главное оружие, которое надо сохранить в идеальном состоянии. Поэтому она добьётся этого, чего бы ей это ни стоило. Она постоянно ограничивала себя в еде, невзирая на протесты всех домашних.

Осталось полтора месяца до предполагаемых родов, и доктор сказал, что именно теперь самый активный рост ребёнка и, соответственно, набор веса их обоих. Лилиан оставила в своём рационе только молочные продукты и фрукты, а также постоянно и много ходила. Больше всех сокрушалась бабушка, пытаясь завлечь внучку её любимыми блинами с мёдом, булочками с маком, варениками с вишней, но та была непреклонна.

Отныне Лилиан спала не одна. В её комнате поместили небольшой диван для Зинаиды. Последние дни были очень тяжёлыми. Весь август был знойным, без дождя и почти без ветра. Лилиан постоянно обливалась прохладной водой, но и это помогало ненадолго. Невыносимо болела спина, с каждым днём труднее было дышать, оттого что плод сильно давил на диафрагму, и по этой же причине невозможно уже было сидеть. Её малыш полностью завладел её телом и подчинил себе всё её существо, сделав её при этом почти полностью парализованной. Теперь она мало что может без посторонней помощи. Иногда, к вечеру, полностью теряя силы, она предавалась мыслям: «Я так хотела этого малыша, а он словно мне мстит за моё дерзкое желание. Господи! Укрепи меня и благослови!»

Двадцать пятого августа к вечеру разразилась гроза. Подул сильный ветер, воздух наполнился живительной прохладой. Небо пронизывали молнии, и им вторили грозные раскаты грома. Все направились в дом и поспешили закрыть окна. Лилиан не пожелала со всеми укрыться в доме. Она стояла на крыльце и любовалась разбушевавшейся стихией. Впервые за долгое время дышалось так легко, и она постепенно ощутила, как наполняется энергией грозы. Ей казалось, что она слышит музыку Баха, так торжественна и величава была в своём проявлении природа. Она в полной мере демонстрировала свою силу, которая повергала человеческую плоть в трепет, давая осознать её хрупкость и беспомощность перед стихией. «Как велик и непостижим мир Господа нашего!»

Упали первые тяжёлые капли дождя, которые подняли фонтанчики пыли, затем дождь обрушился плотной стеной, и земля сразу покрылась пенящимися потоками воды. Громовая прелюдия разразилась мощным водопадом. Лилиан стояла зачарованная происходящим. В дом она вошла в прекрасном расположении духа и на радость всем с аппетитом приступила к ужину.

После ужина она сразу отправилась спать и уснула, едва коснувшись подушки. Ночью проснулась от ноющей боли внизу живота. Боль накатывала горячей волной, пронизывая всё тело. Лилиан разбудила Зинаиду и попросила пригласить акушерку.

Прибывшая дама почтенных лет, осмотрев роженицу, объявила, что всё идёт своим чередом, надо только набраться терпения. Поскольку роды первые, то ждать, возможно, придётся часов двенадцать, а то и больше. Дав Лилиан успокаивающие отвары, она с Зинаидой расположилась на диване в ожидании…

Книги, книги, книги… Лилиан всё прочла о предстоящих родах в приобретённой по этому поводу медицинской энциклопедии. И опять её книжные знания не смогли её в полной мере подготовить к такому… Боль полностью подчинила её сознание, она была жестокой, изматывающей и ни на что не похожей. Мысль о том, что это мучение может длиться более чем двенадцать часов, повергала её в полный ужас. Чтобы как-то переключиться, Лилиан стала думать о малыше. Ведь ей или ему сейчас так же тяжело и страшно. Он тоже один со своими страхами и болью. Она попыталась переключить своё сознание на то, что после всех их обоюдных мучений они обретут друг друга воочию и мир навсегда изменится для них. Со временем привыкнув к боли, Лилиан встала с постели и стала ходить по комнате, так ей было легче; когда настигала очередная волна боли, она подходила к подоконнику и, судорожно ухватившись за него, глубоко дышала, вдыхая живительную прохладу.

К утру дождь прекратился, выглянуло солнце, и природа, возрождённая после неумолимого зноя, вновь засверкала яркими красками.

Зинаида принесла поднос с фруктами, чтобы роженица могла подкрепиться. Не переставая двигаться, Лилиан поглощала фрукты и вдруг отчётливо почувствовала, как боль резко изменила свой характер, она буквально лишила её возможности двигаться. Акушерка, внимательно следившая за ней, помогла ей прилечь на кровать.

– Ну вот, голубушка, совсем уж немного осталось. Ты теперь вот ногами упрись покрепче, а руками возьмись за спинку кровати и со всех сил старайся вытолкнуть из себя дитя. Ещё несколько твоих усилий, и всё благополучно закончится.

Акушерка была права: не прошло и десяти минут, как последние муки были прекращены и комната огласилась криком новорождённого ребёнка. Лилиан ощутила невероятную лёгкость и вместе с тем непреодолимое желание моментально уснуть.

И она уже погружалась в вязкую темноту, из которой её вырвал звонкий голос акушерки:

– Ну, посмотри же, дорогая, какая у тебя замечательная девочка!

Лилиан с трудом открыла глаза. Перед ней стояла Зинаида с малышкой, которую акушерка уже аккуратно запеленала в кружевные пелёнки. Белизна пелёнок резко контрастировала со смуглой кожей маленького личика, обрамлённого густыми чёрными волосами. Большие тёмные глаза, ещё не вполне ясные, смотрели на мир с явным недовольством. Она насупила бровки, скривила крохотный алый ротик и громко заплакала.

В глазах Зинаиды блестели слёзы:

– Поздравляю тебя, моя дорогая! Малышку сейчас отнесут в детскую, а я помогу тебе сменить бельё, и ты будешь отдыхать. Даже я от перенесённых переживаний падаю с ног, а что уж о тебе, моя дорогая, говорить. Буквально ни кровиночки на лице нет.

– Спасибо тебе, дорогая моя! Я так устала, что у меня нет сил даже радоваться рождению дочери. А ведь я рада, что у меня именно дочь. Девочка всегда будет моим другом в будущем, и главное – это то, что никогда теперь мне не будет одиноко…

Зинаида помогла Лилиан переодеться, перестелила постель и уложила в неё молодую мать. Едва коснувшись подушки, Лилиан погрузилась в сон. Зинаида смотрела на бледное, измученное, почти детское лицо юной матери, и смешанное чувство щемящей жалости и тревоги снова начало бередить её душу. Она трижды перекрестила спящую и покинула комнату.

Безмятежно проспав до семи часов вечера, Лилиан проснулась с сильным чувством голода. Встав с постели, она накинула на себя лёгкий халат и направилась к двери. Невзирая на слабость, она ощущала небывалую лёгкость, которая не была ей свойственна многие месяцы. Не удержавшись от соблазна, она подошла к зеркалу, хотя и знала, что на большие изменения рассчитывать не приходится. Её нынешнее отражение являло вполне упитанную даму с большой грудью. «Неужели я смогу снова стать такой изящной, как прежде? Мне предстоит большая работа над собой…» Закончив осмотр, она вышла в коридор, где царила полная тишина.

Лилиан решила громко заявить о себе:

– Господа, ну где же вы все?! Молодая мама буквально теряет сознание от голода!

Моментально из соседней комнаты вышли бабушка и Зинаида. Бабушка тут же начала укорять внучку:

– Ну как можно быть такой безрассудной! Можно же было воспользоваться колокольчиком. Тебе необходимо сейчас лежать и набираться сил, ты такая слабенькая.

– Милая бабушка, не преувеличивай, пожалуйста, всё уже хорошо. Мне хочется двигаться, как прежде, а ещё мне очень хочется есть.

– Всё, что ты хочешь, тебе сейчас непременно подадут, но нам нужно решить безотлагательно одну проблему. Видишь ли, после рождения младенца многие дамы перевязывают грудь, дабы сохранить её прежнюю форму; если ты тоже поступишь так, то нам необходима кормилица, а если нет, то, перекусив, тебе стоит заняться кормлением дочери, она тоже голодна.

Бабушка и Зинаида вопросительно смотрели на молодую мать.

– Конечно же, я сама буду вскармливать свою малышку. Я думаю, что это самое правильное решение, только в этом случае мы будем по-настоящему едины. Пусть моя дочь впитает с моим молоком всю мою любовь к жизни, к свободе и к ней.

– Я так рада, моя дорогая внучка, что ты приняла такое решение. Не нравится мне, когда мать идёт против природы. Теперь ступай в свою комнату, тебе принесут ужин, затем кормление малышки, потом приведёшь себя в порядок и будешь принимать поздравления от всех желающих.

Всё и вся было приведено в движение. Когда Лилиан наслаждалась созерцанием своей дочери после первого кормления, в комнату тихонько вошёл дедушка.

– Ну наконец-то я могу заключить в объятия моих дорогих девочек! Давно я не был так приятно взволнован. Меня начали поздравлять на службе и по дороге домой с рождением правнучки.

Он склонился над малышкой, чтобы лучше её рассмотреть. В это время в комнату вошла бабушка и тоже стала рядом с кроватью, чтобы любоваться прекрасной картиной материнства.

Её созерцание прервал голос мужа:

– Ну что, Дарья Михайловна, придётся нам с тобой ещё пожить, пока мы не увидим, как эта малышка будет бегать по нашему саду. Дай Бог ей счастья и здоровья на долгие годы.

На следующий день Лилиан занялась письмами. Она написала письмо Евгению, Лидии и родителям, с которыми не было связи после её ухода из дома. Она надеялась, что это известие растопит лёд в их отношениях.

После нескольких дней суеты потекла привычная размеренная жизнь. Первое письмо было от Лидии Леопольдовны. Она искренне радовалась появлению внучки и просила как можно скорее приехать с ней в Москву. Письмо Евгения было вторым, очень сдержанным в выражениях. Он также не преминул сообщить, как ему жаль, что это не сын, и просил не спешить с приездом, считая, что лучше малышке слегка подрасти, прежде чем отправляться в путешествие. Ничего другого от супруга Лилиан и не ждала, и всё же ей было невыносимо больно. В глубине души она рассчитывала на большее проявление тёплых чувств к ним, но увы. Это письмо было ещё одним ударом по её самолюбию. Но теперь эта боль касалась и её крошечной дочери. Он пренебрегал обеими. Письмо говорило о том, что он и не собирается приехать на крестины к дочери…

Зато ожидание третьего письма ознаменовалось приездом самой Лидии. Она приехала без предупреждения и ворвалась как вихрь утром в комнату подруги.

– Ну, дорогая, дай я на тебя посмотрю и расцелую!

Лидия порывисто обняла подругу, поднявшуюся ей навстречу с постели. Они несколько мгновений стояли молча, не разжимая объятий. Это было красноречивее всяких слов.

Первой обрела речь и чувство реальности Лидия:

– Быстрее же показывай мне своё сокровище. Я просто сгораю от нетерпения.

– Лидия, это самое приятное, что только могло сейчас произойти! Я так благодарна тебе. Всё так кстати, теперь ты будешь крёстной матерью моей девочки.

– Спасибо, я даже и не предполагала, что удостоюсь этой чести.

– Да полно тебе! Если не ты, то кто же?

В это время Зинаида вошла в комнату с малышкой на руках.

Лидия тут же принялась внимательно рассматривать новорождённую.

– Господи, как это может быть? Такая кроха, а у неё такое серьёзное выражение на личике, будто она понимает, что является сейчас самой важной персоной. И она очень похожа на своего отца. Он должен в ней души не чаять.

Лидия вопросительно посмотрела на Лилиан, но подруга молчала.

– Я не права?

– К сожалению, ты не права, моя дорогая. На бурные родительские чувства моей малышке рассчитывать не приходится. В письме молодой отец не проявлял никаких восторгов по поводу появления дочери, и, кроме того, он не изъявил желания видеть нас в ближайшее время. Он даёт понять, что наша встреча произойдёт тогда, когда мы сами к нему приедем, при этом советует не спешить. Он даже не проявил интереса к тому, какое дать имя дочери.

– Ну, ты знаешь, я думаю, что ты сможешь справиться с этой ситуацией. Но в отличие от твоего супруга мне очень даже интересно, как ты назвала свою дочь.

– Ты знаешь, я много думала, всматриваясь в личико дочери, и решила дать ей имя Тамара.

– Я слышала о грузинской царице Тамаре. Не слишком ли тяжёлое имя для крохи?

– Кроха непременно вырастет. Возможно, сильное имя придаст ей реальной силы в будущем, а пока она мала, будем звать её Тома.

Зинаида прервала их мирную беседу:

– Гостью, я думаю, надо покормить с дороги, и самой необходимо подкрепиться, а затем приступайте к подготовке крестин. Покормишь малышку, и вы на три часа свободны.

Подруги решили безотлагательно воспользоваться советом и сразу спустились в столовую.

После завтрака Лилиан, исполнив в полной мере материнский долг, отправилась с подругой по магазинам за покупками. Непрерывно беседуя, они обошли большое количество магазинов и купили всё самое красивое и необходимое для крестин. По возвращении их ждал праздничный обед в честь гостьи. После чего все приступили к подготовке следующего праздничного дня, так как было решено больше не откладывать крестины, тем более что крёстная мать не могла задерживаться надолго.

Поскольку с настоятелем церкви договариваться заранее не было нужды, ибо он был прадедушкой виновницы торжества, то решено было на следующий же день совершить обряд крещения. Работы было достаточно для всех. Особенная суета была в день крещения. С раннего утра всё в доме было подчинено сборам всех домочадцев и подготовке праздничного стола. И только виновница торжества пребывала в привычном благоденствии. А у её матери возникла настоящая проблема. Поскольку решение о крестинах возникло внезапно, то оказалось, что подходящего по размеру платья у неё нет. Выручила Лилиан в создавшейся ситуации Лидия. Она была чуть плотней, и в её гардеробе, захваченном с собой, нашлось подходящее платье.

Когда всё было готово, все направились в храм, где их ждал в парадном облачении Трофим Данилович с певчими и с приглашёнными гостями. Таинство крещения проходило торжественно, сопровождаемое песнопением, под множественными взглядами приглашённых и прихожан, пожелавших присутствовать на крещении правнучки их настоятеля. Тамара вела себя очень мужественно, она не заплакала даже тогда, когда её трижды окунали в купель.

После крещения время протекло так быстро, что подруги и не заметили, как подошёл день расставания. В Москве скоро начинался новый сезон, что сопровождалось балами, приёмами… И, конечно же, Лидии хотелось появиться к началу сезона. Только теперь Лилиан поняла, как ей хочется отправиться с подругой в Москву, непременно принять участие во всех приёмах, но, увы, сейчас это невозможно. Как быстро летит время, ещё в прошлом сезоне она дебютировала в свете, а нынче она уже замужняя дама, и к тому же мать. Теперь у неё нет никакой возможности отправиться туда, куда её уносят постоянно тревожные мысли. Она просто была уверена, что там без неё произойдёт что-то непоправимое…

Лидия заверяла, что постоянно будет информировать о происходящих переменах. Нужно только пережить зиму, а весной Лилиан будет опять сиять в свете.

После отъезда Лидии Лилиан впала в затяжную депрессию. Она ни о чём не могла думать, кроме того, что в данный момент происходит с её мужем. Как и с кем он проводит время? Письма, которые больше походили на записки, он присылал крайне редко, и то наверняка по настойчивым просьбам матери. Лилиан жила ожиданием письма от Лидии, больше всего её интересовало, как прошли балы с представлением юных девиц. Она просто была уверена, что назревает новый скандал. Вкусив вкус борьбы, она теперь готова пройти огонь и воду, лишь бы быть на высоте. Её постоянно преследовало одно и то же видение. Она слышит музыку, видит вальсирующие пары и среди них Евгения, который держит в объятиях белокурую юную особу, всю в жемчугах. Это стало просто наваждением, сводившим её с ума. Уж лучше всё знать наверняка и принимать решения, чем потерять покой от дурных предчувствий.

Из-за постоянных переживаний и тревог Лилиан стремительно худела, не прибегая ни к диетам, ни к корсетам. Домашние очень тревожились по этому поводу, но не донимали её наставлениями. Только однажды, застав Лилиан спящей в кресле в библиотеке, Зинаида решилась на разговор.

– Дорогая, что происходит с тобой? Ты уже больше похожа на тень, чем на счастливую мать. Все очень переживают, а ты молчишь. Может, поделишься, как прежде, своими печалями со мной?

– То, что со мной происходит, может показаться странным, вот я и молчу. У меня просто нет сил для пространных объяснений.

– Не надо пространных объяснений, просто скажи, что тревожит, основную причину твоего состояния, а я постараюсь понять. Может, тебе самой после этого станет легче.

– Ну, изволь, только не сетуй потом. Дело в том, что меня постоянно преследуют видения, вполне реальные, до такой степени, что я даже запахи ощущаю. И потом, если я вроде даже совсем внезапно о чём-то подумаю, то непременно так и будет. А мысли-то все нехорошие, вот в чём беда. И ничего-то я с собой поделать не могу, как будто я в чьей-то власти.

– Пресвятая Дева, спаси и помилуй нас, грешных! Ты что это такое говоришь, ты знаешь, как в народе таких людей называют?

– Да какая разница, как их называют, главное, что это происходит со мной, может, это и хорошо – знать всё наперёд. Есть возможность выбора действий. Но в то же время мука невыносимая.

– Ну не зря же говорится в Писании: «Блажен, кто не ведает».

– Вот тут я с тобой согласна.

– А что конкретно-то тебя мучает?

– Меня мучает крушение моих последних надежд на продолжение совместного проживания с Евгением.

– Это всё ты видишь в своих видениях? А может, всё будет иначе?

– Поживём – увидим. Всё прояснится после того, как придёт письмо от Лидии. Вот тогда и посмотрим, насколько можно верить моим видениям. Никому ни слова, это всё, о чём я тебя прошу. Если всё подтвердится, то я буду считать это даром свыше за все предыдущие потери.

– Ну а если все твои видения подтвердятся, чего нам от тебя ждать в дальнейшем?

– Я тотчас подам прошение о разводе. Я не намерена делить своего мужа с кем бы то ни было.

– Ну я думаю, что при любом раскладе в ближайшее время нам не придётся скучать.

– Ты, как всегда, права, моя дорогая. А ты знаешь, мне и правда стало немного легче, будто я половину тяжести переложила на тебя, моя незаменимая подруга дней моих суровых.

Дни следовали своим чередом. Лилиан часто проводила время в любимом кресле в библиотеке, вместе с дочерью. Она подолгу разговаривала с ней, вглядываясь в её черты, и словно пыталась заглянуть в её будущее. Иногда она записывала пришедшие в стихотворной форме мысли. Малышка менялась с каждым днём, радуя всех домашних, менялся постепенно и пейзаж за окном, подчиняясь законам осени, что было неизменно, как и её грусть.

Наконец двадцатого ноября пришло долгожданное письмо от Лидии. Этого письма невольно ждали все, так как понимали, что дальнейшие события в их общей судьбе будут развиваться согласно пришедшим известиям из Москвы… Лилиан с письмом тотчас удалилась в свою комнату, все остальные в напряжении ожидали в гостиной, в надежде, что им сообщат через какое-то время о содержании послания.

Лилиан с нетерпением вскрыла конверт, слегка надорвав его, и тут же погрузилась в чтение.

«Дорогая моя подруга! Я понимаю, что достойна порицания за задержку, но я также осознавала, что тебя не устроило бы простое описание приёмов и светских сплетен. Я тщательно собирала и проверяла факты, которые помогли бы тебе составить ясную картину всего происходящего ныне с твоим супругом. Я люблю тебя, и потому мне не хотелось тебя тревожить, пока я всё не перепроверю. Поверь, мне так тяжело писать тебе, так как я вынуждена причинить тебе нестерпимую боль, которую переживаю вместе с тобой.