Клуша

В ответ мужик грязно выматерился. Он обхватил большими ручищами с налипшим песком свою голову и начал раскачиваться взад и вперед, время от времени снова матерясь. На Веронику он не обращал внимания. Убедившись, что он не завалится назад, она обошла его и заглянула в лицо:

– Вы как, в порядке?

Он трубно отрыгнул ей в лицо. В нос ударил густой запах перегара, и Вероника поняла, что воскресший сильно пьян.

– Вы посидите, посидите, – повторила она и тяжело побежала по песку туда, где должны были быть люди.

«Скорая» приехала быстро, и веселый молодой врач с интересом выслушал вероникин рассказ. Он не скрывал своего удивления и все поглядывал в сторону утопленника, который так и продолжал раскачиваться, сидя на песке, матерясь все громче и громче. Напоследок доктор взял вероникины координаты – имя и название дома отдыха.

В тот вечер она долго не могла уснуть, а утром не давало спать настойчивое южное солнце, и Вероника уже в восемь снова была на пляже, прихватив по дороге из столовой пару свежих, еще теплых плюшек. На этот раз она собралась как следует – взяла купальник и полотенце, и даже на всякий случай положила в сумку резиновую шапочку, хотя не была уверена, наденет ли.

Две недели пролетели незаметно. Вероника много купалась, по вечерам стала выходить гулять в город. Вскоре она уже здоровалась с шашлычником в одной из кафешек на берегу – молодым кавказцем, который жарил вкуснейшее, сочное мясо, аромат которого никак не мог сравниться с унылым ужином в казенной столовой.

«Утопленник» появился в один из самых жарких дней, Вероника как раз шла к себе, переждать отчаянное дневное солнце. Едва она зашла в вестибюль, как администраторша с дежурной улыбкой поднялась за своей стойкой:

– А вас тут дожидаются!

Вероника не сразу узнала его, грузного немолодого мужчину, поднявшегося ей навстречу с дивана под искусственной пальмой.

– Привет, спасительница! Узнаешь? – громко, совсем не стесняясь администраторши, проговорил он.

Теперь Вероника узнала его, особенно голос. Он оказался не таким крупным, каким казался тогда ночью на пляже, на вид ему было лет сорок пять. От него густо пахло парфюмом, был он чисто выбрит, и явно хотел произвести на Веронику хорошее впечатление. От неожиданности ситуации Вероника оробела, тихонько пробормотала нечто вроде приветствия и упорно смотрела в сторону, туда, где был спасительный лифт.

– Анатолий, – протянул руку «утопленник», сгреб огромной лапой вероникину ладошку и ощутимо тряхнул ее.

– А ты чего такая? – спросил ее вдруг, приглядываясь. – Как неродная, ей богу!

Вероника вежливо улыбалась и мучительно пыталась найти возможность уйти. Сделать это оказалось непросто.

– Ну что, пойдем в кафе посидим? – предложил тем временем Анатолий, которого нисколько не смущало вероникино молчание.

В кафе было людно, громко играла музыка, и Вероника этому даже обрадовалась – оставаться один на один с Анатолием ей не хотелось. А он тем временем по-деловому заказывал шашлык, потирал руки при виде запотевшего графинчика с холодной водкой, суетливо разливал по рюмкам. От водки Вероника отказалась, хоть было это и не очень легко – сначала Анатолий шутливо настаивал, а в какой-то момент даже начал активно упрашивать. Но Вероника смущенно улыбалась, молчала, и к водке все же не прикоснулась, и он, тяжело вздохнув, опрокинул ее рюмку в свой широко открытый рот.

После кафе вместе отправились на пляж, и, хотя Веронике совсем не хотелось его компании, отказать она все же не смогла. Через полчаса он уже громко спал возле нее под тентом, широко раскинув руки. Вероника незаметно, поверх книжной страницы, рассматривала своего спутника – был он в ее понимании совершенно некрасив, и дело было вовсе не в крупных чертах лица и даже не в огромном волосатом животе, нависавшем над резинкой слишком тесных купальных плавок. От него густо несло перегаром, когда он, тяжело всхрапывая, безвольно распускал большие лиловые губы.

Проснувшись часа через три, он не сразу сообразил, где и с кем находится, а, сообразив, быстро взял себя в руки и коротко приветствовал Веронику:

– Ты еще здесь, спасительница?

Она неловко кивнула и суетливо начала укладывать вещи в пляжную сумку. Анатолий неохотно проводил ее до санатория, уже на дорожке в санаторском парке коротко бросил:

– Вечером зайду, посидим, пообщаемся.

Он пришел около девяти, с мутной пластиковой бутылкой вина, сладкими булочками в несвежем пакете и двумя поникшими розами на коротеньких стеблях. Веронике было неловко в присутствии этого чужого мужчины, она пристраивала цветы в воду, накрывала на стол незатейливое угощение и украдкой поглядывала на часы. Но Анатолий пришел надолго и уходить рано явно не собирался. Когда в какой-то момент он придвинул свой стул поближе к вероникиному и положил руку на ее плечо, он был уже изрядно пьян.

– Не надо, – Вероника мягко высвободилась и попробовала встать. Но Анатолий резко дернул ее за руку, так, что она потеряла равновесие и тяжело плюхнулась на стул.

– Ты недотрогу-то из себя не корчи, – Анатолий тяжелым взглядом сверлил ее платье в районе колен. – Я ж нормально к тебе пришел, выпивку-закуску-цветы принес, все как надо… Сидим хорошо, культурно… Чего ты как нормальная баба-то не можешь?

– Я.. мне… вам, Анатолий, уже пора, извините, – Вероника сильно покраснела и растерянно смотрела на свои руки, прижатые к коленям.

– Да чего ты там бережешь-то? – Анатолий вдруг резко дернул подол платья вверх, оголив вероникины ляжки. – Чего там у тебя такое особенное, а?

– Перестаньте! – пролепетала Вероника. Она снова попыталась встать, но Анатолий снова ей не позволил. Он вдруг резко схватил ее за ворот платья и сильно рванул, оторвав вместе с пуговками и одну бретельку бюстгальтера.

– Вот видишь, – он принялся яростно шарить рукой по оголившейся груди, – Нормальная баба, все у тебя на месте, и чего выделываешься?

Вероника пыталась вырваться, но Анатолий крепко держал обе ее руки одной своей огромной лапой. Он довольно легко стащил ее, упирающуюся, со стула, доволок до кровати и навалился на нее всей своей тяжелой тушей.

– Перестаньте, – все повторяла Вероника, а он тем временем рвал на ней трусы.

Все кончилось очень быстро, по сути, не успев и начаться. Анатолий вдруг застыл, слегка отодвинулся от Вероники и с деловым видом пощупал себя между ног.

– Бл..ь, ну что ты за баба-то? Ни приласкать мужика не можешь, ни дать по-нормальному.

Он злобно откинулся на вероникиной кровати и нашарил в кармане сигареты. Вероника, прикрывая руками грудь, побежала в ванную. Закрывшись, она какое–то время стояла прислонившись спиной к двери. Она слышала, как Анатолий шумно бродит по номеру, кашляет и громко шмыгает носом. Потом послышался звук упавшего стула, Анатолий громко выматерился. Вероника все стояла, глаза ее были сухими, руки рассеянно теребили разодранный ворот платья. Она осталась стоять в ванной, даже когда громко хлопнула входная дверь.

То, что в ее сумке не оказалось кошелька, Вероника заметила лишь через день, когда хотела заплатить за полюбившийся шашлык. Смешавшись, она уронила сумку на пол, потом неловко ползала под ближайшим столиком, дотягиваясь до укатившегося камешка-талисмана. Кошелька не оказалось и дома, Вероника добросовестно перевернула вверх дном весь номер.

Через день она снова стояла на перроне. Отпуск пришлось прервать на неделю раньше по причине вполне понятной – денег кроме тех, что были в кошельке, у нее попросту не было, как и не было в целом свете места, куда она могла бы позвонить. Конечно же, о том, чтобы звонить Артему, речи не шло. С билетом повезло – разницы между стоимостью купе и плацкарты как раз хватило на то, чтобы сдать билет и купить новый.

Два дня в поезде были голодными и сонными – Вероника просыпалась только на больших остановках, и соседи по четырехместному закутку плацкартного вагона лишь недоуменно переглядывались, многозначительно показывая глазами в сторону этой молчаливо лежащей женщины, и пожимая плечами.

Она заплакала лишь однажды, когда отставший от расписания поезд долго стоял на безлюдном ночном перегоне. Где-то на станции переговаривались на только им ведомом языке диспетчеры, теплый воздух за окном был наполнен смесью пряных полевых трав и бензина, двое смельчаков-курильщиков выпрыгнули из вагона под недовольное ворчание заспанной проводницы и тихо переговаривались под окном. Она поплакала тихо, старательно вытирая слезы концом грубой казенной простыни, а на утро уже стояла в тамбуре со своим стареньким чемоданом.

Телефон Вероника включила лишь через неделю, чтобы услышать веселый и далекий голос Артема. По своей давней привычке, разговаривая по телефону, она часто кивала головой, словно собеседник мог ее видеть.

В оформлении обложки использована фотография с https://www.pexels.com/ru по лицензии CC0.