Херувим

–?Я был голый. – Стас нервно рассмеялся.

–?Голый? На балконе? Так ведь холодно. Вы морж? – Следователь тоже рассмеялся, но, в отличие от Стаса, радостно и заразительно. – Слушайте, но я не понял, при чем здесь зрение? Вы что, голый хуже видите?

–?Нет, я не морж. – Лицо Стаса стало серьезным. – Я, когда мерзну, у меня глаза слезятся. И вообще у меня отвратительная память на лица.

–?Жаль, – следователь покачал головой и поцокал языком, – мы бы сейчас по горячим следам составили бы фотороботы. Что, совсем не разглядели их лиц?

–?Совсем, – эхом отозвался Стас, – какие-то смутные пятна. Шапки трикотажные.

–?Ну, может, что-то броское? Борода, усы?

–?Нет. У того, который не влезал под машину, точно не было бороды и усов. А о втором я вообще ничего сказать не могу. Видел только штаны с лампасами и светлые кроссовки. А может, и не кроссовки.

–?Штаны это уже хорошо, – кивнул следователь. – Они хотя бы славяне или кавказцы?

–?Кавказцы. – Стас неуверенно пожал плечами. – Судя по штанам. Хотя кто их знает? Наши братки-шестерки тоже обожают шаровары с лампасами. Особенно провинциальные братки. Гастролеры.

–?Да. Гастролеры. Одноразовые исполнители, – следователь растянул губы в благостной улыбке, – таких если находят, то мертвыми. Однако в вашем случае шансы увеличиваются, поскольку покушение оказалось неудачным. Чтобы получить свои деньги, ребятки постараются довести дело до конца. Правда, я не исключаю, что их могут заменить другими, более толковыми. В общем, это только начало. Какие-нибудь предположения есть у вас?

Стас Герасимов вскинул на весельчака мутные злые глаза и молча помотал головой.

–?А если подумать? – Следователь отхлебнул крепкий кофе, предложенный любезной хозяйкой квартиры, встал и заходил по просторной уютной кухне. – Давайте начнем с главного. Кому было известно, что вы собираетесь ночевать по этому адресу? – Он перевел взгляд с Герасимова на хозяйку, маленькую белокурую женщину лет тридцати с кукольным личиком и грудью невероятных размеров. Она стояла у окна и курила, часто моргая, то ли от дыма, то ли от нервов.

Следователю уже было известно, что Качерян Галина Николаевна семидесятого года рождения замужем, прописана здесь вместе с мужем и ребенком восьми лет. Муж в командировке, ребенок у бабушки.

–?Никто знать не мог! – Голос у нее был необыкновенно высокий, резкий. Говорила она с пулеметной скоростью и, единожды начав, не умела установиться. – Я хочу сказать, совершенно никто, ни единая душа, потому что мы сами понятия не имели, что он останется, но так получилось, просто он заехал ко мне вечером навестить, дело в том, что я болею, у меня простуда, горло болит, я поэтому сына отправила к маме, мало ли, вдруг инфекция? Температуры пока нет, но обязательно поднимется, я хочу сказать, меня продуло на работе, там у нас постоянно окна открыты, все курят, приходится проветривать, я сама тоже курю, но невозможно без конца открывать окна, особенно при такой сырости, ведь получается сквозняк, вот, меня просквозило, заболело горло, а Стасик привез мне лекарства, просто, по-дружески, понимаете? Фурацилин, шалфей, чтобы я полоскала горло, вот, смотрите! – Она поспешно шагнула к буфету, встала на цыпочки, достала с полки зеленый фирменный пакет «Сеть аптек 36 и 6». Судя по тому, что он был не распакован, горло простуженная хозяйка так и не прополоскала.

–?Погодите, – поморщился следователь, отстраняя пакет, – давно вы знакомы?

–?Давно, очень давно, с самого детства. Моя бабушка была его няней, у него родители очень хорошие люди, Владимир Марленович в органах служил, сейчас на пенсии, генерал. Наталья Марковна добрейшая женщина. Вы не представляете, какая это семья. У нас со Стасиком с самого детства теплые родственные отношения. Пожалуйста, не надо сообщать моему мужу! То есть, я хочу сказать, если он узнает, что Стасик просто заехал ко мне, в этом совершенно ничего страшного нет, потому что со Стасиком они в принципе знакомы. Стасик взял моего Рубена на работу к себе на фирму, Рубен художник, а фирма Стаса занимается рекламным дизайном… Пожалуйста, очень вас прошу, у меня ребенок, вы не могли бы как-нибудь замять?

–?Что? – опомнился следователь, загипнотизированный звонким потоком ее речи. – Замять покушение на убийство?

–?Нет! – испугалась Галочка. – Нет, конечно, не покушение, но хотя бы время. Вы можете сказать моему мужу, будто все произошло не в три часа ночи, а, например, в десять вечера?

–?Галочка, будь добра, успокойся, – простонал Герасимов.

Но успокоиться она уже не могла, до нее дошло наконец, что случилось и чем это угрожает ей лично. Следователь пожалел ее от души, но помочь не мог при всем желании. Как только появится ее армянский Отелло, придется его очень подробно допросить.

–?Рубенчик убьет меня, если узнает! Я как чувствовала, говорила тебе: уезжай, а ты… Товарищ… господин следователь, я хочу сказать, вы даже не представляете, какой у меня ревнивый муж! Вот если кто-нибудь на меня посмотрит, ну просто как на интересную женщину, мой Рубен аж вспыхивает весь, я хочу сказать…

–?Зачем было так рисковать, если муж ревнивый? – светло улыбнулся следователь и обратился к Герасимову: – Кстати, а в котором часу вы на самом деле приехали?

–?Около двенадцати, – буркнул тот и вытянул сигарету из пачки.

–?Предварительно созванивались? – Следователь вежливо щелкнул зажигалкой, давая ему прикурить.

–?Да, я звонил ей, но этого никто не мог слышать. Я звонил по мобильному из машины около семи.

–?Значит, кто-то за вами следил, – удовлетворенно кивнул следователь, – вас кто-то заказал. Нет у вас никаких предположений на этот счет? Кому вы мешали жить? – Он опять одарил Стаса своей лучезарной улыбкой.

Красивое правильное лицо Стаса Герасимова застыло. Из открытого рта валил дым, светло-серые прозрачные глаза уперлись следователю в лоб, так, словно там было написано имя заказчика. На самом деле Стас не видел перед собой в этот момент совершенно ничего.

–?Да что вы такое говорите! – Галочка испуганно всплеснула руками. – Зачем пугаете человека? У Стасика просто не может быть врагов, он такой добрый, обаятельный, его все любят, я хочу сказать, может, произошла ошибка, они его с кем-нибудь перепутали?

Ни следователь, ни Стас никак не отреагировали на это ее предположение. Она замолчала, переводя испуганные голубые глаза с одного на другого, и поспешно подвинула пепельницу Стасу, заметив, что столбик пепла грозит сорваться на кружевную клеенку. Наконец, опомнившись, Стас резко поднялся и произнес механическим голосом:

–?Извините, мне пора домой. Если возникнут вопросы, у вас есть все мои телефоны, домашний, мобильный и служебный. Всего доброго. – Он направился в прихожую, на ходу заправляя мятую рубашку в брюки.

–?Погодите, Станислав Владимирович, мы только начали разговор, – громко и удивленно произнес следователь, – пожалуйста, постарайтесь вспомнить, были какие-нибудь угрозы? Может, у вас произошел конфликт с кем-то? Поймите, это важно!

–?Я плохо себя чувствую, – ответил Стас и, не оборачиваясь, поднял руки, как будто сдавался, – голова болит, понимаете ли, мне надо побыть одному.

–?Инфекция! – воскликнула Галочка. – Надо температуру померить, у меня тоже все началось с головной боли, а потом уж горло… Стасик, миленький, подожди!

Но он уже сунул ноги в ботинки, руки в рукава кожаной куртки и через секунду несильно хлопнул входной дверью. Щелкнул английский замок. Следователь уткнулся в протокол и поспешно, нервно писал. В кухне минуты три стояла глубокая тишина, было слышно, как шлепаются капли в раковину. Галочка подошла и принялась закручивать кран, краснея от усилий. Но вода продолжала капать.

–?Надо вызвать сантехника, иначе будет потоп рано или поздно. Сток забьется и будет потоп. – Она упала на табуретку напротив следователя, достала сигарету, и когда он, оторвавшись от протокола, щелкнул для нее зажигалкой, она поймала его взгляд и прошептала странно тихо: – Сделайте что-нибудь, приставьте к нему охрану, найдите заказчика. Если его убьют, я умру.

Глава вторая

Будильник щебетал, словно живая птичка, которой прищемили хвост. Юлия Николаевна Тихорецкая, не открывая глаз, принялась шарить по тумбочке, чтобы заткнуть несчастного пискуна, и нечаянно сшибла его на пол. Он жалобно звякнул и затих.

Юлия Николаевна перевернулась на другой бок, укрылась с головой одеялом и решила, что можно еще минут десять просто поваляться в постели, не спать, а так, подремать с открытыми глазами, но провалилась в сон и вскочила только в восемь, когда во дворе под окнами загремел мусоровоз.

В соседней комнате спала ее четырнадцатилетняя дочь Шура. Юлия Николаевна кинулась ее будить, и обе заметались по квартире в дикой спешке, рявкая друг на друга. У Шуры первым уроком была алгебра, самый нелюбимый предмет, и отношения с учительницей математики по прозвищу Гюрза оставляли желать лучшего.

–?Вот увидишь, она потащит меня к директору, если я опоздаю, – хныкала Шура, прыгая на одной ноге и никак не попадая в штанину.

–?Ты не опоздаешь, – Юлия Николаевна помогла ей натянуть джинсы, – сейчас только десять минут девятого.

–?А если мы застрянем в пробке? И вообще, мамочка, я не пожарник, мне надо спокойно позавтракать, причесаться, привести себя в порядок. Смотри, какая я страшная, отечная. Можно я сегодня прогуляю? У меня послезавтра контрошка по физике, я буду целый день сидеть, готовиться, ну пожалуйста, мамочка, я в кухонных шкафах наконец разберусь, приведу в порядок дом, а то мы с тобой грязью заросли.

Юлия Николаевна кинула Шуре в рюкзачок банан и яблоко, надела пальто и сняла с вешалки Шурину куртку.

–?Все. Хватит ныть. Поехали.

–?Мамочка, ну ты что? Гюрза меня обязательно вызовет, и будет пара. – Шура шмыгнула носом и заплакала так выразительно, что сердце Юлии Николаевны сжалось, однако она решительно потащила дочь за руку к машине, подвезла к школе за три минуты до звонка, зареванную, надутую, и даже не поцеловала на прощанье, рванула по переулку на недозволенной скорости, поскольку спешила на работу.

Юлия Николаевна работала хирургом-косметологом в крупной частной клинике эстетической хирургии.

Езды до клиники оставалось минут семь, не больше, но по закону подлости на проспекте Мира она застряла в пробке, занервничала и тут же принялась пилить себя за то, что не разрешила Шуре остаться дома. После такого сумасшедшего утра, да еще на голодный желудок, Шура не сумеет сосредоточиться на первом уроке, и если Гюрза ее вызовет к доске, то будет пара в журнале. Юлия Николаевна никогда в жизни не ругала своего ребенка за двойки, но Шура сама расстраивалась до слез.

Пробка рассосалась довольно скоро. Юлия Николаевна не опоздала, но пришлось расстаться с надеждой на чашку кофе, бутерброд и сигарету до начала приема.

«Конечно, Гюрза ее вызовет! – с раздражением думала Юлия Николаевна, паркуя свою вишневую „Шкоду“ на стоянке перед клиникой. – Сегодня все будет происходить по закону подлости. После такого нервозного дурацкого утра ничего хорошего случиться не может. Вот, пожалуйста, уже началось!»

«Шкода» поцеловала бампер новенького белоснежного «Форда», который принадлежал главному врачу клиники, Петру Аркадьевичу Мамонову. Юлия Николаевна вышла из машины, убедилась, что никто не пострадал, однако представила, сколько желчи выльется на нее вечером, когда Петр Аркадьевич увидит интимную близость двух бамперов. Но никакой другой дырки для парковки не было, да и времени совсем не осталось. Юлия Николаевна махнула рукой и побежала к подъезду.