Эфирное время

– Послушайте, Анисимов, а может, вы просто забыли, как выстрелили в Бутейко?

– Пожалуйста, не надо издеваться, – Саня вжал голову в плечи, словно опасался, что старик сейчас ударит его, – я не вру вам. Я не мог выстрелить человеку в висок. У меня бы просто рука не поднялась. А мой пистолет должен был лежать дома, в ящике письменного стола.

– Но оказался каким-то мистическим образом на месте преступления. Ладно, Александр Яковлевич, сегодня я свяжусь с вашей женой, она принесет вам смену одежды, а это все мы отправим на экспертизу и узнаем, в какой именно карман вы положили пистолет, когда отправились убивать приятеля.

– Я не…

– Да-да, я понял, вы не убивали, – кивнул Илья Никитич. – Вы давали Бутейко деньги в долг?

– Да. Три тысячи долларов.

– Когда это было?

– В июле.

– Вы брали у него долговую расписку?

– Нет, конечно.

– А сроки возврата оговаривали?

– Нет.

– Значит, вы полностью доверяли Бутейко?

– Не знаю. На этот вопрос я сейчас не могу ответить. Простите, у вас случайно нет сигареты?

– Случайно есть. Пожалуйста.

Илья Никитич не курил, но держал в своем столе на всякий случай пачку «Ротманс» и дешевую одноразовую зажигалку.

– Не можете ответить… – задумчиво повторил, давая Сане прикурить, – что, очередной провал в памяти?

– Если вы считаете, будто я здесь комедию ломаю, то ошибаетесь. Я не симулирую, не строю из себя психа. – Саня жадно затянулся и заговорил очень быстро, затараторил, словно текст был выучен заранее: – Артем Бутейко был мне должен три тысячи долларов. После кризиса у меня возникли серьезные проблемы. Но из этого не следует, что я убил Артема. Разве покойники возвращают долги? Мне нужны были деньги, а не огромный тюремный срок, не высшая мера. И потом, я бы сразу убежал.

– Вы были слишком пьяны.

– Если бы я собирался убивать, разве стал бы пить перед этим?

– Логично, – кивнул Илья Никитич, – но и выпить для храбрости в такой ситуации тоже логично. Из-за неприятностей после кризиса, из-за сложностей с деньгами вы много и сильно нервничали. Накопилась злоба, она требовала выхода. А тут – должник, который не возвращает деньги. Люди в своих поступках далеко не всегда следуют логике и здравому смыслу. Гораздо чаще ими руководят слепые эмоции, особенно в тех случаях, когда происходит убийство. Вы ведь дважды угрожали Бутейко.

– Угрожал? Ерунда какая… Нет, я напоминал ему о долге, но это нельзя назвать угрозами.

– Расскажите, пожалуйста, подробно, какой разговор состоялся между вами, когда вы в первый раз потребовали вернуть долг.

– Я просто позвонил, спросил, как дела. Я ждал, что он сам вспомнит о деньгах, но он не вспомнил. Я спросил прямо: когда собираешься возвращать? Он ответил, что пока не может точно сказать. Сейчас у него все настолько плохо, что на хлеб не хватает. В общем, он стал жаловаться на жизнь, как все в таких случаях.

– У вас большой опыт общения с должниками? – улыбнулся Илья Никитич.

– Нет… а почему вы так решили? – растерянно моргнул Саня.

– Вы сказали, как все в таких случаях.

– Ну, я имел в виду… я говорю не о своем опыте, просто известно, как люди тянут резину и жалуются на жизнь, когда речь заходит о деньгах… – Саня почувствовал, что краснеет, стал запинаться и в итоге замолчал.

– Ну, хорошо. А потом, через два дня, вы пришли к нему домой и опять говорили о деньгах. Мать Бутейко уверяет, что слышала угрозы.

– Ничего она не могла слышать. Да, я просил его вернуть хотя бы часть. Артем пробил свою программу на телевидении. То есть у него появилась возможность хорошо заработать. Между прочим, это еще раз подтверждает, что убивать его мне было невыгодно. Я просил, а не угрожал.

– Вы пришли к нему специально ради этого разговора или был какой-то другой повод?

Внезапно Саня замолчал. Илья Никитич с удивлением заметил, как резко изменилось его лицо. Он побледнел, глаза тревожно забегали. Казалось, он мучительно пытается решить для себя что-то важное. Илья Никитич дал ему время подумать, не торопил.

– Да. Повод был, – наконец медленно выдавил Саня сквозь зубы, – я зашел, чтобы посоветоваться с его отцом.

– Очень интересно, – радостно кивнул Илья Никитич, – пожалуйста, конкретней.

– Я не могу… А в общем, теперь уже неважно. Я принес показать отцу Артема одну вещь, чтобы он оценил ее. У моей жены есть старинное кольцо. Большой изумруд, бриллианты. Оно ей досталось от прабабушки. Я просто хотел узнать, сколько оно может стоить. Ну, на всякий случай. Мало ли что? Мы сейчас очень нуждаемся в деньгах. Я ничего не сказал Наташе, она бы ни за что не разрешила продавать кольцо. Она много раз повторяла, что ее прабабушка даже в Гражданскую войну, в голод, берегла эту вещь.

– Разве Вячеслав Иванович Бутейко имеет отношение к ювелирному делу? – искренне удивился следователь.

– Имел когда-то. Но об этом в их семье не принято говорить.

«Почему?» – чуть было не спросил Илья Никитич, но сдержался. Он всегда старался не спешить с вопросами, которые вызывали у него особенный интерес.

– Ну и как Вячеслав Иванович оценил кольцо? Оно действительно оказалось дорогим?

– Нет, – тяжело вздохнул Саня, – он сказал, что в изумруде трещина и еще какие-то повреждения, а бриллианты очень мелкие, показатели чистоты низкие. В общем, больше трех сотен долларов за эту вещь получить нельзя. Я Наташе ничего не стал говорить. Принес кольцо, потихоньку положил назад, в шкатулку. Вы тоже не говорите ей, хорошо? Ей будет очень обидно, если она узнает, что я оценивал кольцо и что оно на самом деле так дешево стоит. Это ведь единственная ее фамильная драгоценность.

– Ну, специально не буду сообщать. А там уж – как получится, – улыбнулся Илья Никитич. – Вы давно знакомы с Бутейко?

– Учились в одном классе.

– Дружили?

– Нет, – Саня повысил голос, ответил слишком поспешно и даже шлепнул ладонью по столу для убедительности.

– Значит, в школе вы не дружили. А в последнее время какие между вами были отношения?

– Да никаких не было отношений! Просто приятели. Бывшие одноклассники.

– Кто из ваших общих знакомых мог знать о долге?

– Многие.

– Что значит – многие? Вы давали деньги при свидетелях?

– Нет. Артем забежал ко мне домой на пятнадцать минут, мы выпили по чашке кофе, я дал ему деньги.