Золотой песок

– Моя жена и двое сыновей попали в секту, – мрачно сообщил Егоров, – я хочу получить информацию об этой секте.

– Вам кто-то рекомендовал обратиться в наше агентство? Или вы нашли нас по рекламе?

– Я к вам по рекомендации, – Егоров протянул ей визитку адвоката, – мне сказали, вы недорого берете за услуги.

– Да, цены у нас мягкие, – улыбнулась секретарша. – Минуточку. – Она сняла телефонную трубку и произнесла певучим сладким голоском: – Феликс Михайлович, к вам посетитель.

В небольшом уютном кабинете за дубовым старинным столом сидел пожилой сдобный толстяк с круглой рыжеватой бородкой и аккуратной глянцево-розовой лысиной в обрамлении рыжих кудряшек. На Егорова пахнуло дорогим одеколоном.

– Заходите, пожалуйста, милости прошу, – толстяк привстал, протянул руку, – Виктюк Феликс Михайлович, частный детектив.

Егоров пожал пухлую влажную кисть и представился.

– Очень приятно, Иван Павлович. Присаживайтесь. Я вас внимательно слушаю. – Голос у него был мягкий, бархатный, и глядел он на Егорова так сочувственно, так ласково, что на миг стало не по себе.

– Сначала я хочу узнать ваши цены, – сказал Егоров, усаживаясь в кожаное кресло.

– Цена зависит от заказа, – улыбнулся Виктюк, – после заключения договора мы берем аванс, сто пятьдесят долларов в рублях, по курсу. А по выполнении заказа составляется смета. Так что сразу я не могу назвать вам всю сумму. Изложите мне проблему, и тогда мы попытаемся прикинуть, во что обойдется ее решение.

«Аванс сто пятьдесят – это вполне терпимо», – мысленно ободрил себя Егоров и стал излагать толстяку суть дела. Тот слушал не перебивая и бесшумно постукивал пухлыми короткими пальцами по столешнице. С лица его не сходила задумчивая улыбка.

«Чего ж они здесь все такие улыбчивые?» – неприязненно подумал Егоров.

Он прекрасно понимал, что в этом нет ничего плохого. Сотрудники агентства стараются произвести на клиентов приятное впечатление, вот и одаривают лучезарными американскими улыбками кстати и некстати. Просто у него нервы на пределе, поэтому все раздражает и кажется подозрительным.

Он ждал, что по ходу рассказа частный детектив задаст хотя бы один вопрос, но тот продолжал молчать и улыбаться. Когда Егоров закончил, Виктюк удовлетворенно кивнул и произнес прямо-таки медовым голосом:

– Скажите, Иван Павлович, а почему вы решили, что это секта?

– А что же еще? – опешил Егоров.

– Да вы не нервничайте, все будет хорошо. Вы расслабьтесь, успокойтесь, мы постараемся вам помочь.

«Я что, к врачу пришел? К психоаналитику или к гипнотизеру?» – вспыхнув, подумал Егоров.

– Я вовсе не нервничаю. Я хочу узнать, что происходит с моей семьей. В том, что они попали именно в секту, я не сомневаюсь. Мне необходимо выяснить, кто этой сектой руководит, кто ее финансирует, кто заинтересован в том, чтобы сводить с ума детей и женщин.

– А говорите, не нервничаете, – ласково улыбнулся Виктюк, – я же опытный человек, вижу, что вы переживаете тяжелейший стресс. Хочу вас сразу успокоить. В том, что я сейчас от вас услышал, нет ничего страшного. Ваша жена и дети вовсе не в секте. Это, если хотите, что-то вроде кружка или оздоровительной группы, не более. Никто за этим не стоит, никто не пытается, как вы выразились, сводить с ума детей и женщин. Сейчас в моде йога, новые теории питания, закаливания, оздоровления. Что касается женщины в черном, которая якобы оглушила вас и выкинула на улицу, – по мягкому лицу скользнула снисходительная усмешка, – ну вы меня извините, вы посмотрите на себя, здоровый крепкий мужчина, летчик, и вдруг какая-то дама вас вышвыривает… Нет, я верю вам, верю каждому слову. Просто возможен другой вариант, более реальный. Вы устали после длительного рейса. Я представляю, какие у вас там, в Аэрофлоте, нервные перегрузки. Так вот, вы устали, а потому сами не заметили, как очутились во дворе на лавочке.

– Да вы что?! – повысил голос Егоров. – Если они там сумасшедшие, то у меня пока все нормально с головой. Я отлично помню…

– Ну как же отлично помните? – мягко перебил Виктюк. – Вы сами сказали, что очнулись на лавочке. Ну ладно, давайте оставим эту тему в покое. Ни вы, ни тем более я не можем в точности восстановить события. Верно? Ну так и не будем гадать, что именно произошло. Вообще, вам следует успокоиться. Еще раз повторяю. В том, что вы рассказываете, много странного и непривычного, но поверьте, ничего страшного. Да, ваша жена и дети занимаются медитацией, стали иначе питаться, обливаются холодной водой. Их образ жизни изменился, соответственно изменилось и мышление. Вы перестали понимать их. Но из этого не следует, что вы полностью правы, а они нет.

– Послушайте! – не выдержал Егоров. – Хватит морочить мне голову! Дети не ходят в школу, голодают, и вы хотите мне втолковать, что все нормально? Меня оглушили и вышвырнули, а вы пытаетесь доказать, будто это только померещилось мне?

– Ну да, конечно, – рассмеялся Виктюк, – я их агент. Я с ними заодно. Перестаньте, Иван Павлович. Мы с вами так ничего не добьемся. Вы, кажется, готовы ополчиться на весь мир. Давайте успокоимся и подумаем вместе, как быть.

– Я не за утешением к вам пришел, – мрачно произнес Егоров и почувствовал, что краснеет. С нервами было совсем худо. – Если вы мне не верите и отказываетесь заниматься этим делом, так и скажите.

– Что вы, Иван Павлович, разве я отказываюсь заняться вашим делом? Просто я пытаюсь объяснить вам, что никакой катастрофы нет и не стоит паниковать. Я выясню все про эту группу. Сейчас мы оформим необходимые документы, и в ближайшее время вы получите полную информацию. Стоить это будет недорого. Думаю, кроме аванса, вам придется заплатить потом еще долларов пятьдесят, не больше. Сумма вас устраивает?

– Вполне, – буркнул Егоров.

«Ну что я так завелся? – подумал он. – Может, он правда хотел меня успокоить? У меня плохо подвешен язык, я коряво излагаю, и ему кажется, что я преувеличиваю. Наверное, со стороны я выгляжу абсолютным неврастеником. Со мной тяжело разговаривать».

– Хорошо. Спасибо. Давайте оформлять документы.

Егоров ничего не понимал в договорах. Он принялся читать многочисленные пункты и подпункты о правах и обязанностях сторон, но вскоре сообразил, что тупо водит глазами по строкам, словно перед ним китайские иероглифы.

– Вам что-то не ясно? – участливо поинтересовался Виктюк.

– Нет, почему? Все ясно.

Столько сил уходило в последнее время на борьбу с дрожащей бестолковой паникой, что он не мог сосредоточиться. Ему казалось, время работает против него, против его семьи, с каждой минутой жена и сыновья уходят все дальше, исчезают в черной пустоте со свистящей дикой скоростью, и надо нестись, бежать, спасать, а не вчитываться в строчки идиотского договора. Даже если добродушный толстяк начал бы сейчас разъяснять ему все эти пункты и подпункты, он все равно не понял бы ничего.

Расписавшись возле галочек, заплатив аванс и получив квитанцию, он вышел на свежий воздух. В воротах остановился, стал прикуривать, но огонек зажигалки не хотел вспыхивать, ребристое колесико прокручивалось, оставляя на пальце черный след. Егоров стоял, низко опустив голову, прикрыв ладонями слабый, дрожащий огонек.

Сердито взвизгнул автомобильный сигнал. Егоров успел отпрыгнуть. В ворота въехал вишневый новенький «Вольво». Иван Павлович прикурил наконец, глубоко затянулся и, немного успокоившись, взглянул на машину, которая едва не сбила его.

«Вольво» припарковался. Из него вышел крепкий невысокий человек в короткой распахнутой дубленке и быстро зашагал к подъезду. Егоров застыло сигаретой во рту. Он не мог поверить своим глазам. Гришка Русов собственной персоной. Вот повезло! Вот кто поможет лучше любого частного детектива.

– Гришка! Григорий Петрович, подожди!

Русов резко остановился.

– Привет, Иван. Я тебя не узнал. Ты что здесь делаешь? – Его лицо не выражало ни радости, ни удивления. Он машинально пожал Егорову руку и взглянул на часы.

– Гришка, как хорошо, что я тебя встретил! – быстро, взахлеб заговорил Егоров. – Слушай, у меня беда. Ты, кажется, в Министерстве образования?

– Ну почти, – кивнул Русов, – а в чем, собственно, дело?

– Смотри-ка, ты разговаривать научился как большой начальник, – радостно заулыбался Егоров, – понимаешь, моя Оксанка совсем свихнулась, ушла вместе с детьми в какую-то идиотскую секту, я не могу ничего выяснить. Вот только что нанял частного детектива в этом агентстве. – Он кивнул на одну из медных табличек, прибитых у подъезда.

– Прости, Ваня, я очень спешу, – нервно поморщился Русов, – рад тебя видеть, но спешу, прости, старичок. Вот, возьми мою визитку, позвони мне. – Он похлопал Егорова по плечу, сунул ему в руку глянцевую карточку, шагнул в подъезд. Тяжелая дубовая дверь бесшумно закрылась за ним.

Егоров несколько секунд разглядывал красивую визитку. Текст был отпечатан золотыми тиснеными буквами, с одной стороны по-русски, с другой по-английски.

«Министерство образования России. Русов Григорий Петрович, помощник министра, председатель Совета по взаимодействию с нетрадиционными культурно-оздоровительными объединениями», – прочитал Егоров и обрадовался еще больше. Он не ожидал, что так повезет. Теперь все будет хорошо. У Гришки связи. Гришка поможет. Они, конечно, друзьями никогда не были, но ведь выросли вместе. И вместе приехали из Синедольска завоевывать Москву двадцать пять лет назад.

* * *

Сколько раз писателю Виктору Годунову приходилось чувствовать космический щекотный холодок предсмертного ужаса вместе со своими героями, сколько раз придуманные им люди глохли от стука собственного сердца, понимая, что каждый удар может оказаться последним. Но писатель Виктор Годунов сочинял какой-нибудь хитрый ход и спасал своих героев.

Теперь надо было спасать самого себя, непридуманного, живого, измотанного человека, промокшего до нитки под нудным майским дождем, Никиту Юрьевича Ракитина. Но ничего, кроме бессмысленного блуждания по утренней сонной Москве, автор популярных криминальных романов для себя самого придумать не мог.

Москва кажется совсем другой, когда в ней некуда деться, когда не знаешь, где предстоит провести ближайшую ночь. Впервые за свои тридцать восемь лет Никита Ракитин слонялся по родному городу как испуганное бездомное привидение.

Ему везде чудились слишком внимательные, настороженные взгляды. Если идущий навстречу пешеход прятал руку в карман, ему мерещилось, что вот сейчас в этой руке окажется пистолет. Если тормозила рядом машина, у него перехватывало дыхание потому, что он уже слышал заранее, как коротко и сухо трещит автоматная очередь.