Однажды, в северном Неаполе…

Не знаю, что думал Франко, когда видел мое лёгкое сокрушение перед освещённой витриной закрытого магазина, словно перед оазисом в пустыне. Он был тих и деликатен и при мне не терял присутствия духа от того, что нужный нам магазин не встречается по пути; как минимум, не было и следа пошлости и жажды легко заполучить тело девушки, которое он увидит в первый же вечер «своих стараний и кривляний» альфа-самца, которые бы привели к желаемому результату. Может, так оно и было, но кто уже ответит на этот вопрос…

Мы переходили шоссе, по которому в ночное время машины проезжали в разы реже, тем более, на красный свет. Я на секунду встала посреди дороги и сделала быстрый (и, к сожалению, смазанный) кадр бесконечных огней той ночи. Всей той магии, которая происходила со мной здесь и сейчас, которую я не хотела отпускать. Есть моменты, когда хочется сказать: «Я не хочу, чтобы это когда-то закончилось, я не хочу смены действий». И которую, к сожалению, я повторно и полноценно смогла прочувствовать только пару суток, а то и месяцы спустя, причём болзненно неоднократно… А в конкретно те минуты мне, возможно, хотелось чего-то земного, включая элементарное желание спрятаться от холода и дать ногам отдых от часовой ходьбы на каблуках.

Я смотрела на офисные высотные здания района Ботани́к. В котором я мечтала чуть ли не жить, стоило мне случайно заехать в местный культурный центр за билетами на музыкальный фестиваль, а потом вовсе прогуляться от него в сторону театра через несколько остановок. И тогда я огибала решётки ботанического сада с потрясающим кругловатым домиком с куполом, в стиле рококо – такой своеобразный изящный Цвингер! Только с античными статуями, – который переливался разными цветами иллюминации, играющими в капельках фонтана, окружённого целым зелёным раем… Сады Семирамиды теперь перенеслись не на Холм Искусств, в историческом и парламентском центре, а именно сюда, на таком неоднозначном, культурно-деловом и убого-мигрантском севере. А от небоскрёбов веяло своим холодным ночным величием. Стоило Франко сказать, что он работал в подобном офисе, я задирала голову и не могла оторваться от этой монументальности, завоевывающей себе пространство не только на уровне облаков, но и по площади на земле. И давящей на любого, смотрящего на неё снизу.

Внезапно мы подошли к тому самому магазину, который так долго искали. Я рванула туда, в первую очередь, чтобы купить воды. Предвкушая, что в Европе мало кто пьёт действительно чистую воду, а не «чистую и абсолютно безопасную из-под крана», я решила обеспечить себя ею заранее, хотя бы на ближайшее утро.

– Вот, – подошла я к нему, довольная, с литровой бутылкой.

– Я тоже тогда возьму, – решил он и, взяв ещё одну бутылку, заплатил за всё это вместе с красно-фиолетовой коробочкой…

Наконец мы пришли к нужному дому. Как я уже упомянула, не раз мы шли в гору, словно по холму на побережьях Средиземноморья, где рассыпаны домики южных народов, с каждым ярусом возвышающиеся друг на другом. Примерно у одного из таких теснорасположенных по отношению друг к другу домов мы и остановились. Франко достал ключ и вставил его в замочную скважину, но, к нашему удивлению, ключ сломался и застрял прямо в отверстии; представляю, как бы потом эту дверь открывали остальные жильцы…

Франко, но сохранивший спокойствие даже в такой неудобной ситуации, попросил меня немного подождать, а сам тем временем зашёл с другой стороны дома и через пару минут открыл дверь с чёрного хода, оставив меня всматриваться в таинственный мир, прячущийся за этой синей дверью, но при этом видеть своим препятствием часть ключа, забившего мне весь обзор…

Франко снова появился на улице и взял меня за руку – и мы пошли по бесконечной лестнице, деревянной и с трудом выдерживающей под собой людей… мы шли, шли и шли, я с каждым разом думала: когда же наконец-то будет твой этаж?.. И вот мы дошли до самого конца, он открыл дверь – и перед нами открылось несколько комнат. Я боялась разбудить потенциальных соседей, но мне объяснили, что все эти комнаты – его, только они были для разного предназначения: душ, туалет… боялась спросить, где здесь кухня и какова она из себя. Когда я вошла в его спальню и «гостиную» в одном лице, я долго пыталась понять, как можно жить в таких стеснённых условиях. Посмотрела на полуоткрытый шкаф со всей деловой одеждой и лишний раз для себя усвоила, что ради хорошей работы даже такие талантливые и презентабильные с виду люди, как Франко, могут жить в такой каморке под крышей.

– Всё это будет перенесено в другую квартиру, я пока собираю вещи… Это временное жильё. Буквально в понедельник переезжаю. (Было уже утро воскресенья.)

– Да, я вижу… Твои костюмы для работы…

– Здесь, с этой работой, я сплю о́чень мало. После Италии и Испании приходится перестраиваться.

Как и дверь, все стены были синего цвета. Потолок шёл резкими скатами крыши и начался чуть ли не от уровня койки, стоявшей в углу у стенки. На столе возле шкафа царил небольшой бардак, на который я, впрочем, и не обращала внимания. Но всякие мысли о романтическом обеде или ужине с шампанским и джакузи у меня тут же рассыпались, как пирамида из игральных карт, как сказки из головы Франко с его собственными мерками счастья и «рая в шалаше». Возможно, во мне тогда заговорил столичный житель, но я сдерживалась от лишних высказываний, чтобы никого не обидеть, пока в глаза мне не бросилась крохотная раковина, в которой максимум можно было сполоснуть руки, не говоря уже о какой-то посуде… и там не было мыла! Это был уже верх моего негодования.

– И это та раковина, которой ты каждый день пользуешься?! – с едва скрываемом потрясением выдавила из себя я.

– Да.

– А как же мыло?

– У меня есть антибактериальное средство, оно гораздо эффективнее мыла и убивает микробы на сто процентов, – тут же ответил он в свою поддержку, чувствуя, что почва под ним обрушивается.

– Да, лей его сейчас же, – согласилась я, – после улицы, денег… и, как-никак, перед всем, что мы будем сейчас делать… Ты же понимаешь, я слишком гигиенична и беспокоюсь за своё здоровье…

– Да-да-да, конечно.

– Где тут уборная?

– Дверь напротив.

Отдаляясь на мгновенье от него, я, пребывая в лёгком волнении, уже успела сто раз задаваться вопросами: как я здесь оказалась и что меня ждёт? Зачем я на это пошла? Казалось, я наконец протрезвела и начала смотреть на мир более реалистично. Уже выйдя к Франко, с потухшим взглядом, в полной застенчивости, я неохотно первой легла на кровать – и, едва ощутив чужого мужчину над собой, стала осознавать всю неприемлимость своих поступков по отношению к своему парню, но было уже слишком поздно…

Пока моя голова была тяжела от таких мыслей, а сердце плакало и сжималось в отвращении, я не стала демонстрировать активность, и роль решительного охотника, разделывающего свою добычу, перешла к нему. Я ощущала в своём сознании борьбу двух противоположных настроений: как мне был противен этот мужчина и как красиво и впечатляюще тем не менее он всё делал. Всё, от бёдер до каждого пальца ног, было прочувствовано его губами, что тронуло меня больше всего, потому что подобное проявление ласк было мне неведомо. Не скажешь наверняка, было ли это выражением чувств или одной из техник, применённых ради достижения определённого эффекта. Но на тот момент мне было больно, больно и душой, и телом, когда моим телом управляли, меняя положение, а я старалась абстрагироваться от всего – от шума снаружи и физического взаимодействия внутри. Когда же я сама решила взять инициативу и зарядила импульсом собственное тело, одна мысль пыталась оправдать содеянное: «В конце концов, полтора месяца спустя мне выпала такая возможность; мы нашли друг друга и так удобно для обоих договорились»… Добившись взаимного эффекта, я свалилась почти бездыханной и не знала, чего мне хотелось: спрятаться в тепло и заснуть (особенно когда было уже очень поздно) или же уехать как можно раньше и хоть сейчас, лишь бы оказаться в тепле и комфорте у се́бя дома.

Меня обвили сзади руками и так и согревали всю ночь, потому что одеяло было тончайшим и его не хватило бы, тем более, на двоих, а я, отвернувшись, не хотела показывать своей измождённости, в первую очередь – моральной… Я не знала, как общаться с этим человеком. Думаю, он сам чувствовал, что между нами пусть когда-то и возникла искра, но оказалась она мнимой… Очень скоро я, не выдержав, выговорила:

– Дай мне свой телефон с маршрутами автобусов – я уеду.

– Какие автобусы, сейчас ночь. Завтра уедешь.

– До какого часа я у тебя буду?

– После обеда уедешь.

– У меня есть дела для вуза, – сказала я первое, что пришло в голову.

– Успеешь их сделать. Это так срочно?

– Да… Франко, извини.

Не знаю, откуда у него были силы отвечать, тем более, так, а не вышвырнуть меня из дома со справедливой репликой: «Ну и иди, что тогда заявилась и голову мне морочишь!». Для нас обоих это был очень неожиданный поворот событий, но, хотелось бы верить, что «утро вечера мудренее», и всё само встанет на свои места.

Как ни странно, спала я превосходно. Это был редкий случай, когда я легко засыпала рядом с кем-то и, тем более, в крепких объятиях, словно детёныш в руках матери.

Проснулась я в районе восьми утра, при этом ни капельки не ощущая себя разбитой от недосыпа и вчерашних событий. А скорее пустой и не понимающей, что сейчас происходит. Сон – это достаточно сильный барьер между прошлым и настоящим, даже если бы я заснула днём на полчаса. Словно всю карту памяти стёрли… Тем более, когда наконец была абсолютно трезвой – и с трезвой головой осматривала новое помещение.

Франко проснулся вместе со мной и, пытаясь понять, что же случилось ещё несколько часов назад, с удивлением смотрел, как я начинаю вести себя у него дома, словно у себя. Я решительно встала и пошла искать свою одежду на полу и на тумбочках. Пока что нашла злосчастное красное платье, валявшиеся сапоги и даже нижнее бельё, но не могла найти колготки. Едва я надела платье, словно вот-вот выходила на улицу, и стала искать дальше под кроватью, Франко опрокинул меня обратно на кровать и, быстро вооружившись коробочкой, попытался настроить нас обоих.

– Нет! – запротестовала я, и всё моё тело сжалось, став бронзовой статуей.

Проведя по мне, он с сожалением понял, что я действительно была не готова, однако не стал что-то с этим намеренно делать. На него было одновременно жалко и боязно смотреть: я не хотела его обидеть, но и не хотела оказаться жертвой насилия, уже не по своему безответственному желанию.

– Где мои колготки?

– Колготки?

Я не знала, как перевести collant на какой-то из других языков, и показала на свои ноги. Мы долго искали вместе и под конец нашли и их. Я подошла к тумбочке и отпила воды из своей бутылки.

– Скажи мне, какие автобусы сейчас едут до моего дома.

Он достал свой телефон, я вбила адрес. После чего достала свой и захотела сфотографировать все маршруты от этого хостела, номера транспорта и точные места пересадок.

– Я провожу тебя, – откликнулся он. – Этим маршрутом будет быстрее.

– Хорошо… – безучастливо и сухо проронила я.

Он оделся в мгновение ока, и, без лишних слов, мы вышли из этой «квартирки» и спустились совсем по другой лестнице, более презентабельной и, по видимости, центральной – в чём я точно убедилась, когда мы прошли через местное кафе, где ещё не начали сервировать столы под завтрак, и вышли через синюю дверь.

– За пятнадцать-двадцать евро за ночь здесь вполне можно жить.

Я, понятия не имея о средней стоимости хостела и условиях в них, но припоминая, что обычно в номере живут несколько человек и они же делят кухню, не стала возражать, что цены были более чем демократичные. Меньше всего мне хотелось устраивать «романтический завтрак» или, тем более, «обед», в такой лачуге. Даже если я не проговаривала про себя все эти домыслы, подсознательно они объяснялись именно этим.

– И как долго ты ещё здесь будешь?

– Мне должны выдать квартиру в Сен-Жилле, но это не раньше понедельника. Я пока только складываю чемоданы… Я так не хотел тебя сюда приводить, в Сен-Жилле есть все: джакузи…

– Да-да-да, теперь поняла, что ты мне так красиво расписывал… Но рядом с тобой Ботаник, а я просто обожаю этот район. Я ходила сюда покупать билеты на фестиваль.

– А я ходил в местный сад, стоит евро.

– Хорошо, может, зайду ещё. Там очень красиво… Ты извини меня.

– Да я уже понял и принял.

Мы огибали каменную ограду, над которой нависали ветки экзотических суккулентов. Автобусная остановка находилась здесь же, я посмотрела на экран его телефона и, к своему удивлению, не нашла таких номеров на табло.

– Ты читала мои стихи?

– Нет ещё, – честно призналась я. Его портал был достаточно большим, похожим на наш Стихи.ру. Я помню, как я просто посмотрела на внешний вид самой страницы и закрыла. Может, он так же читал мой сборник.

– Франко, ты не туда меня привёл: это метро, там шестая линия показана…

– Мне казалось, всё правильно.

К нашей остановке что-то подъехало, но я решительно перешла дорогу в сторону буквы М. Не помню, как мы распрощались и обернулась ли вовсе я. Я тогда даже не могла сказать себе, была ли эта последняя встреча. Магазин, к сожалению, не работал. Воскресенье. Грязный, пыльный район, разрисованные стены бывшей церкви… В метро на полу спали бездомные мигранты, и, думая о том, стоит ли мне подниматься на лифте и шагать через них, я выбрала обход с другой стороны и подъём по лестнице. Не очень люблю, как устроено местное метро… всё-таки московское не только привычнее, но и логичнее, и заблудиться там невозможно.

Я должна была ехать с севера в центр, а потом на автобусе какое-то расстояние в сторону юга. Заняло бы это у меня всё около часа. Я молча, в рефлексии, сидела в вагоне в метро, не видя в воскресное утро людей и даже не слыша шелеста при соприкосновении вагона с проводами и рельсами. Едва я вышла на улицу, в районе Порта де Намюр и известной центральной станции Трон, оглянулась на все возможные закрытые по воскресеньям заведения: кафе, магазины… на табло, по которому приходило автобусов пять и каждый надо было ждать как минимум пятнадцать минут… И мне захотелось плакать. Было девять с лишним утра. Душа в смятении, потерянности. Использованное тело. Затащенное на какой-то чердак без всякого комфорта. А мне так хотелось просто вернуться домой и приготовить себе сытный завтрак, ради которого я пропущу остальные трапезы за день. И лечь в теплую кроватку, чтобы спать там, сколько угодно. И забыть всё как страшное недоразумение.

Я была злой и не находящей себе места. Хотелось кричать и жаловаться. Меня то и дело порывало позвонить или написать своему парню – а то и наговорить целую злобную тираду на диктофон, чтобы успокоиться. Я такая, увы… негативные эмоции не должны копиться, как и все остальные… Окружающие бы не поняли, поэтому я не стала делать глупостей. А вскоре доехала на нужном автобусе. И стоило мне перейти порог дома и кухни, я подключилась к сети и увидела страшные сообщения, отправленные после полуночи и оставшиеся неотвеченными, так как дома я не ночевала…

Пока я думала, что делать со всем этим, мне успел написать и Франко: «Ты добралась?» «Да», – лаконично ответила я, словно после этого «да» решила не писать: «И надеюсь больше никогда тебя не видеть и не знать, словно этого дня вовсе не было». Надо было перевести дух, умыться и поесть. Наконец-то. Не исключаю, что мой сосед был предельно удивлён при виде меня, так и не переодевшей своё праздничное платье, но при этом он сохранил регистр вежливого ежедневного умеренного любопытства:

– Доброе утро, как прошёл твой вечер?

– Отлично.

– Ты ночевала дома?

– Нет… Мне нужно сейчас позвонить, извини.

– Хорошо, я сейчас пойду за продуктами на завтрак, – и он вышел.

Я предугадывала, что мой жених не спал почти всю ночь и словно чувствовал за тысячи километров, как я разбиваю наши отношения, словно дешёвую чашку. Максимум, что я в силах была ему с чистой совестью отправить – красивую панораму с балкона, где проходила романоязычная тусовка. Так я избегала прямых разговоров и ответов на вопросы. Мне тут же ответили: «Расскажи поподробнее о той ночке». Затем последовал звонок, который я не могла сбросить.

Милости прошу – познакомьтесь с артистичной равнодушной бестией:

– Встретилась я с этим человеком, который рассказывал мне много всякой ереси, и я это всё слушала, потому что некуда было деваться… Да, мы весело провели время, я думала, этот человек какой-то уникальный и решила его испытать на прочность самой… Ну, и потом поняла, что потеряла интерес и ушла по-английски, – вывела я внезапно для себя новую формулу.

– Что конкретно произошло? Ты можешь это сказать без всяких отклонений от темы и намёков?

Мне пришлось выдавить это из себя. Двух слов хватило, чтобы он всё понял.

– Я так и знал, что это случится!.. Мне надо что-то принять от головы… Ты точно не хочешь признать своей вины передо мной? Ты мне изменила! Ты это сама осознаёшь?

– Нет! – с усмешкой откликнулась я. – И вообще не понимаю, что ты переживаешь. Измена не равно любовь. Я же не любить его поехала.

– Это не аргумент.

– Герман, так просто получилось. Обстоятельства. Забудь.

– Я не могу это та́к видеть, но попробую переосознать ещё всю эту историю… Только ради бога: не говори никому. Это будет крах моей репутации.

– А кому это нужно?

Какое-то время спустя мы отпустили друг друга и не возвращались к этому разговору. Пребывая еще пару-тройку часов в странной рефлексии, я наконец написала своему вчерашнему герою следующее:

«Я потеряла к тебе интерес сразу же, как только решилась провести с тобой эту ночь. Я намеренно это сделала, чтобы сразу уйти. И не влюбиться. И ты не вызвал у меня никаких эмоций. Да, ты меня впечатлил как личность. Но сейчас я всё это забыла. Я только поняла, что у нас ничего не может быть: мы разные по темпераменту (я – северного нрава, ты – южного), я не могу заниматься любовью со всеми, кто мне понравился, к тому же, у меня уже есть отношения, над которыми я даже не работаю… Извини. Но лучше тебе подарить эти эмоции какой-нибудь другой женщине. А от меня ты не получишь ничего ответного». И добавила: «Иначе я буду чувствовать себя подавленно» (почему – хотелось бы до сих пор задать себе вопрос, вернувшись в прошлое).

Эти сообщения прочитали практически сразу, но не ответили на него.

«И слава богу, так все легко решаемо», – подумала я.

Как ни странно, после я написала ему же: «И всё же, это был потрясающий опыт… Я бы хотела с тобой общаться и дальше, но только оставаясь друзьями. И не больше. Люди редко подходят друг другу идеально».

Меня метало из стороны в сторону, пока я приходила к той или иной мысли. То этот человек был уникальным в своем роде, и я жалела, что это произошло всего лишь однажды и только с ним. То я пыталась вспомнить все его недостатки, которыми посчитала таковыми: «слишком много болтал, что его не остановить, слишком много целовал, слишком страстно все делал, оказался в какие-то моменты неуверенным, после напущенного фарса, мне ничего не понравилось, да еще и внешне на любителя и т.д. Но боже: где же тогда была моя голова и мои глаза, когда я сама этого возжелала?»

Вечером теперь уже я позвонила Герману. На моё лицо было жалко смотреть, а реплики то и дело прерывались плачем. Начались они с одного:

– Герман, умоляю: извини!

– Извиняю, – смотрел он на меня, загадочно улыбаясь. – Я ждал этой реплики. Не могла же ты совсем не ощутить вины.

– Я хочу забыть это… бррр… Как оно вообще случилось…

– Крошка, это жизнь. Один раз ты допустила эту ошибку.

– Ты точно не бросишь меня? – в слезах подняла я голову на него. В моей голове вихрем неслась одна мысль: я чуть не разрушила наш брак. Нашу святую любовь. Нежность и полное доверие.

– Конечно. Я дождусь тебя, а ты меня. Мы увидимся, не будем даже вспоминать ничего – и я тебе устрою всё так, что ты и вовсе всё забудешь…

– Герман, ты солнце! – сразу же откликнулась я. Как же всё было легко…

– Ведь я люблю тебя, что же я ещё могу здесь поделать. Я не найду такую, как ты.

Я помнила, как он готов был поменять специальность, чтобы путешествовать вместе со мной, а то и работать за границей, если бы я – кто знает – устроилась в международной организации… Вот такие бывают любящие молодые люди, готовые на всё.

Но что и говорить: рубец от раны не прошёл, пожарище не заросло травой, дым от табака не выветрился. Мы не раз возвращались к дискуссиям подобного рода. И с каждым разом они наносили всё больший и больший удар по нашей вере в какое-либо спасение «любви», «брака» или обзовите это каким-то другим словом из этой темы. И мы даже не видели друг друга. А кое-кого я могла видеть. Или не могла – но он являлся ко мне в думы сам…

Часть 2. Романтический дуализм

Женщины, наделённые интуицией, никогда не совершат какой-либо поступок случайно. Если они это сделали, то по конкретной причине, пусть и глубоко подсознательной. Нам всем свойственно временами чего-то желать, но далеко не всегда мы в этом признаёмся, особенно когда есть внешние ограничители: общественные убеждения, уже имеющиеся отношения, стереотипы о коварности иностранцев и умении их завести в такие сети, что ты будешь ждать продолжения на дистанции. Ты будешь вновь и вновь вспоминать, как у вас обоих в груди взрывалась бомба, но и у бомбы есть срок действия, она не повторит больше такого же эффекта… Мне кажется, поэтому люди и считают порой, что дешевле купить новое, чем починить старое. Поэтому ты и слышишь ответную реплику: «Уходя, закрой дверь».

***

Понедельник. Как ни странно, даже после раннего пробуждения я была в самом обычном психологическом раздрае, чтобы опоздать к десяти утра на пару по французскому, хотя на дорогу у меня ушло бы максимум пятнадцать минут. Уже на другой паре, около часа дня, я почувствовала резкое эмоциональное волнение, которое отвлекало меня от всего, что обсуждалось в аудитории, даже если я сидела в первом ряду. Выходя на перемену, я понеслась к библиотеке, за компьютер, за которым часто занималась, делая переводы или что-то читая, потому что свой специально не стала брать (за границей надо изучать мир вокруг себя, а не сидеть за компьютером, как считала я). Напечатала достаточно объёмное стихотворение на французском, по крайней мере, так, как я это чувствовала и слышала в своей голове. Открыла свой профиль в Фейсбуке и посмотрела, что пишет Франко. Как всегда, он писал отзывы как реакцию на разные реформы, новые задачи отдельных государств, экологические проблемы, которые его особенно волновали… разные песни, которые брали его за душу… и старые фотографии из вуза, от одной из них, как новой главной фотографии профиля, я не могла оторвать глаз… И отправила ему в сообщении свое стихотворение, извиняясь, что не дописала его и, скорее всего, не допишу – ведь вдохновение не включишь по щелчку пальцев; но зато это должны были быть самые живые слова; а сейчас бегу на пары и прощаюсь. Специально перевела на русский (на французском стихотворение звучит более складно), вот начало:

Умеешь покорять сердца…

Ты! яркий и манящий !

Лед унесётся в небеса,

Став паром. Настоящее

Не будет знать с тобой границ,

Ему б сразиться с разумом

И чтоб триумфа сто страниц,

Эмоциями связаны,

Мы ощутили на века!

И память только воскресит

Всех оглушивших славу…

В тот же день, уже перед отходом ко сну импульс снова пробил меня – и я написала совсем в другом тоне, нежели в предыдущий день:

«Я хотела попросить прощения за вчерашнее утро. И день. Честно, не хотела тебя обидеть. С моей стороны было более чем глупо и нелогично так прекратить общение… Я могла догадаться, чего ты от меня хотел… Но, одним словом: люди начинают с изучением друг друга как личностей. Я сразу же упала в объятия твоих соблазнений (ты способен на это, очень сложно было воспротивиться!.. и в то же время я словно играла в фильме… признаюсь, ты тот самый человек, кто впервые продемонстрировал мне свою харизму и креативность… а также помог мне окунуться во вторую реальность).

Не хочу, чтобы ты подумал, что я тебя не уважаю, бегая то туда, то сюда. И ты уникален, как минимум, в некоторых смыслах. Снова спасибо за вечер (в который произошло всё, что только возможно).

Почему же я испугалась, что мы занимаемся любовью: я чувствовала, как изменяю своему парню… хотя ему все равно, что я делаю, не считая секса. Потом, я боялась, что ты не захочешь проводить со мной время, когда добился самого главного. И для тебя важно было не только общение, но и результат соблазна… Не спрашивай, где тут логика. Но раз я сама попросила тебя, чтобы мы занялись, значит, попросила».

Через час, уже совсем ночью, мне ответили:

«Напишу тебе, как только доеду до дома… Извини, что отвечаю только сейчас: был очень тяжёлый день».