Однажды, в северном Неаполе…

– Если ты хочешь попасть на неё, я могу дать тебе ключи от моего дома в Неаполе – и никаких проблем! Это большой дом, со всеми удобствами, ты там будешь чувствовать себя в полной надёжности и комфорте…

– Ничего себе, я так рада, что нашла тебя и ты решил все мои вопросы! – отреагировала я в восхищении, но и тут же осеклась. С одной стороны, казалось, я готова была сказать «да» немедленно и подписать любые соглашения, словно видела в этом человеке целую находку, которой мне не хватало всю мою жизнь. Не говорю уже про то, как мы нашли друг в друге творческих единомышленников.

Но в этот же момент мысль, поставившая в один ряд моего жениха, ждавшего меня в Москве, и сидевшего напротив мужчину, пронзила мне сознание. Перспектива стать содержанкой организатора мероприятия, принимавшей всевозможные предложения несколько минут общения спустя, успела меня морально подкосить; что и говорить о том, отпустит ли туда «с благословением» парень, который души во мне не чает и будет каждую минуту думать, как я окажусь один на один с этим обольстительным, ласковым и дружелюбным на вид дьяволом, но он мне даже импонировал, хоть убей…

– Господи, да когда ты вообще успел всего добиться! – сорвалось вместо всех этих мыслей у меня, стоило мне тут же представить, что он сам накопил себе на целый дом в столь известном городе.

– Ну, так уж сложилось, – развел он руками со смехом, даже если не совсем понял, о чем именно я.

А ведь мог… если представить, что перед тобой сидит далеко не тот человек, которым он является. Его необычайная зрелость в поступках, во взгляде, заставляющем сердце сжаться и тут же согреться от одной сладкой мысли… почему так, я не могла себе объяснить. На мгновенье захотелось ощутить себя кем-то большим для него – и эту неловкую мысль я решила тут же задушить в себе и продолжала застенчиво улыбаться и доверчиво смотреть ему в глаза, временами отворачиваясь, чтобы отпить от своего бокала и бросить взгляд на стол и на телефон, на который не приходило никаких уведомлений. Но будем честными со своими импульсивными, подсознательными додумками: какого труда стоили мне поиски комнаты в Брюсселе, а дополнительных трат к неоплачиваемому труду в ещ1 одном городе и подавно не хотелось. Практиковать итальянский и пробовать себя в международных мероприятиях однозначно хотелось! Франко, неужели в жизни именно так часто и складывается? Я не верю…

С трудом скрывая своё всё нарастающее и нарастающее стеснение, словно бедная девочка, по лицу которой можно было запросто прочесть многое, я стала благодарить его за столь невероятную готовность помочь и, порывшись в сумке, достала польские конфеты с вишней и ликёром, тем самым сместив акцент на другие вещи. Франко, с интересом развернувший и попробовавший одну, сказал:

– Какие вкусные конфеты! Что это?

– Это польские, с вишней и ликёром… да, не подумала я, что закуска к алкоголю должна была быть сама без алкоголя! – на что я сама без стеснений рассмеялась (люблю осознавать, что естественно попадаю в такие ситуации).

– Отличные, напротив, – успокоил он меня и, будто сам не заметил, положил свою руку мне на ногу, видневшуюся из-под красного платья. Я вся горела от стыда, но при этом даже не хотела сопротивляться, в надежде, что рано или поздно мы перейдём к той самой деликатной теме, касавшейся моего текущего «семейного статуса»; начинать однако, прямо с этого пока не стоило, как и переживать, ведь мы всё ещё достаточно мило общаемся.

Вскоре Франко встал и вышел на минутку, а я тем временем, пользуясь возможностью подключиться к местной сети и не тратить последние средства на SMS, наконец-то написала Лауре по мессенджеру Фейсбука:

– Я сейчас в «Гран-Сентраль».

– Там красиво?

– Да, в целом более-менее… Но ничего интересного не проходит, концертов и праздничной атмосферы тут не обещают.

– Понимаю… А я только собираюсь, возможно, буду через сорок минут. Ты там со своим итальянским другом?

– Да, но мы постепенно закругляемся, и я присоединюсь к вам на вечеринку. Мы тогда пойдём в «Орейлис», наверное. И там и встретимся.

– Да, давай. А вечеринка всё же будет не раньше десяти вечера, друг сообщил.

Было уже ближе к девяти, при том, что изначально мы списывались чуть ли не в полдень, в надежде увидеться в шесть. Но как я могла ей не простить эту присущую многим женщинам черту – долго собираться? Как и, собственно, себе. К тому же я всегда была признательна тем, кто добровольно составлял мне компанию и не позволял проводить досуг одной.

Тут появился Франко, и я сразу же объяснила, что отписываюсь той самой подруге, которая и пыталась организовать праздничные выходы, но почему-то пока не всё складывалось:

– Знаешь, она мне советовала вот этот бар ещё давно… – и показала ему страницу.

– Я провожу тебя туда, – тут же отозвался он.

– Спасибо тебе… Я ведь могу оплатить своё шампанское?

– Я уже подошёл и все оплатил.

– О, так мило… – улыбаясь, пробормотала я, а сама уже в лёгком ужасе представляла, чем я могу ему потом оказаться обязанной… Понимая, что это стоит обговорить как можно раньше, я тут же заготовила в голове какие-то мысли, пока мы ещё только выходили из ресторана (где на выходе я снова успела оглядеть интерьер со всех сторон и понять, что слабенький концерт заиграл лишь несколько минут назад). На улице, пока мы ждали зелёный свет, едва я успела открыть рот, чтобы что-то произнести, Франко резко повернулся ко мне и тайфуном подхватил мои губы, энергично переворачивая всё внутри меня по цетрифуге, что я даже не успела прийти в себя, ни до поцелуя, ни после него, когда мы незаметным рывком перешли дорогу и пересекли пустую площадь с деревьями, пробивающимися практически через плиты мостовой.

Мы направились навстречу неизвестности (я даже понятия не имела, куда он меня вёл, но, полностью доверяя ему, я покорно следовала за ним, трепетно держа свою руку в его руке). Гуляя в растерянном состоянии – когда даже не знаешь, какими словами оценить недавно произошедшее – и в то же время ощущая сладкое послевкусие на губах, я произнесла:

– Знаешь, что мне нравится в зрелых мужчинах? Вы интересные, оригинальные, самодостаточные, вами восхищаешься и учишься у вас, до вас растёшь… А вот мой парень одного со мной возраста, он абсолютно неуверен в себе и не особо интересен… хотя мне сейчас так неудобно это признавать, всё-таки мы вместе уже столько времени… – Я это выдала в надежде, что пытавшийся покорить меня мужчина захочет показать себя ещё больше, поймёт свое превосходство над тем человеком, с кем я встречаюсь – но и одновременно поймёт, что я не одинока и что со мной не так всё лёгко пройдёт, как ему могло показаться. Тем более, не исключаю, я что-то подобное говорила уже в “Майкл Коллинз”.

Франко, похоже, пропустил через себя моё откровение и задумался, его лицо стало холоднее, хотя за этой каменной видимостью явно пряталась внутренняя тревога.

– Поверь, если я что-то делаю, я делаю это с абсолютной искренностью, – произнёс он совсем уже другим голосом, без всяких напускных покровительств и демонстрации статусности. Следующие реплики я не смогла бы передать в абсолютной точности, как это сказал сам Франко, но я помню, насколько патетично звучала эта небольшая монологовая тирада. В этот момент он стоял словно актёр под лучом прожектора (или под светом луны, постепенно растущей в своём сферообразном объёме) и делился со мной самым сокровенным, пытаясь стать мне ближе. Это действительно вызвало во мне чувственный отклик, хотя я и боялась теперь ранить его душу чуть ли не меньше, чем изменить своей морали. Почему и отреагировала на эти слова с тем же смятением, что и на его недавний громогласный первый поцелуй, вырвавшийся, как стрела из лука Амура.

– И всё же… – отвечала потерянно я, – я такая молодая (тогда словно забыла, как мне нравились мужчины и вовсе на пару десятков лет старше…). Я добилась в своей жизни малого, и я пока никто. И тут ты передо мной, уже состоявшийся… тебе не казалось, что тебе нужна женщина под стать тебе? – почти ослабевшим голосом произнесла я, хотя подсознательно мне было больно осознавать обратное: наверное, Франко действительно был не против серьёзных отношений с соответствующей ему успешной зрелой дамой, с которой бы он обсуждал деловые встречи и прочие взрослые реалии, и не стал бы носиться вокруг глупенькой и наивной студентки, даря ей маленькие радости жизни, которые ему, может, и не были так важны.

– Для меня не существует категорий возраста, статуса и подобного. Если люди находят друг друга и между ними что-то завязывается, разве они будут останаливаться, оборачиваясь на какие-то там рамки и стереотипы? Ты интересная девушка, умная, вместе с этим красивая. А уж сколько я встречал красивых глупых кукол! – воскликнул он, почти остановившись посреди пустынной улицы. – Безумно красивых! Но мне хватало одной ночи – и больше мне не хотелось их видеть! Там нечего делать и нечего обсуждать.

Мне было, само собой, лестно слышать подобные замечания, тем более, когда я и раньше знала, какую ценность из себя представляю. Как минимум меня учила этому семья, воспитывая в должном духе; мне это говорили другие люди, будучи мне просто отдалёнными знакомыми или кем-то чуть ближе; но я это знала, хотя в минуты эмоционального забвения начинаешь сомневаться в своих достоинствах и во всех неудачах обвинять именно себя. Однако стоило не забывать, что для каждой возрастной категории пройден свой рубеж, появляются новые ценности, а былые достижения считаются уже чем-то смешным, не более, чем мелким воспоминанием, о котором можно вскользь бросить в разговоре, сопоставляя их с новой, серьёзной планкой.

Франко, словно читавший мои мысли, продолжил:

– Поверь, я сам так долго искал нужное мне: всё ходил, пробовал, верил – и вот мне сейчас двадцать восемь, и я буквально недавно понял, что раньше искал абсолютно не там, заблуждался и допускал ошибки; и вот, – сделал многозначительную паузу он, – только сейчас понял, что мне нужно, и стал к этому идти.

Меня слегка приободрили эти слова, особенно когда мне самой было только двадцать и у меня действительно всё было впереди, я не знала и малой доли всех возможных альтернатив. Жизнь, она с каждым днём приоткрывает свои завесы… А он уже что-то об этом знал. Ох уж эти восемь лет разницы, так немного и так немало в одно и то же время!..

Мне казалось, перед нами была какая-то пропасть, пока мы выясняли, почему нам вдруг стало неловко; словно стояли на краю скалы и выбирали, прыгать вместе или кому-то одному. Может, всему виной пение ночной атмосферы, постепенно опьяняющего, тем более, после бара… Мы шли дальше, по узкой дороге, соприкасавшейся с железнодорожной зоной; по другую сторону от нас, над страшными разбитыми стенами, изрисованными граффити, которых ночью почти не было видно, возвышались дома, едва державшиеся на краю этого уровня, словно дома людей, сбежавших от реальности на скалы, на которых росли редкие деревья…

Не раз мне хотелось спросить, туда ли Франко меня ведёт, причём повторяла и не раз название нужного мне бара, а он с невозмутимым видом утверждал: «Да, я знаю, куда я иду!» Проверить самой по навигатору я, повторюсь, не могла, поэтому полностью доверяла своему Сусанину.

Внезапно мы свернули за угол и оказались на улице Байи, где на краеугольном островке торжественно стоял нарядный ирландский паб “Майкл Коллинз”… Что?! Мы же шли в абсолютно другое место! Однако Франко даже не подал виду, что что-то идёт неправильно: наверное, так хотел сделать мне приятное и вспомнить былое. Место, где мы впервые случайно встретились. Когда он, после тех двух итальянцев, подошёл к моему столику. Когда наши взгляды, ищущие понимания среди тысячи ненужных людей, встретились – а встретились они снова, за тем же самым столиком. Но уже не в ожидании франко-итальянского тандема, а в ожидании беспрерывных нежных ощущений друг друга через губы и руки в руках другого. К счастью, здесь официантка стояла у столика напротив, перед тремя мужчинами, смотрящими футбол, и тут же повернулась к нам, чтобы принести меню. Франко заметил:

– Смотри, а тут твоё шампанское стоит только четыре евро…

– Забудь, какая уже разница, – ответила я, оплатив в этот раз своей картой.

– Знаешь, я бы сейчас чего-то поел… – задумчиво произнес Франко, полистал меню снова, но, по-видимому, так ничего, интересующего его, и не нашёл.

– А у них тут разве есть еда? Или только алкоголь? Ты смотри, я только за то, чтобы ты поел, я уже ела заранее дома.

– Ах ты, молодец какая! – рассмеялся он. – Нет, я ем обычно позже, да и как тут предусматривать такое, когда идёшь на свидание…

Позже он объяснял:

– Когда я жил в Испании, а там, как известно, тоже есть сиеста; у нас она заканчивалась в три, а в Испании – ещё позже; есть хотелось уже ближе к десяти вечера, я и здесь сохранил эту привычку. (И я сама заметила это у своих соседей, которые идут на кухню только в это время!) Поэтому мне даже не пришло в голову есть раньше сегодня.

Польские конфеты с ликёром ему очень понравились, я уже достала истинную любовь бельгийцев – имбирное печенье «Лотус» в красно-белой коробочке, но от него он деликатно отказался. Мне же захотелось попробовать его тёмного пива, однако и в этот раз хватило одного глотка, чтобы понять, что с пивом вряд ли когда-нибудь подружусь, и исключением здесь стало бы сладкое вишнёвое пиво «Крик», которое едва можно было назвать пивом. Добавившийся градус после прикосновения к пене от пива ударил в голову и унёс меня в другое пространство, словно морская пена; я с трудом оторвалась от большого покруглого бокала и пододвинула его назад к Франко.

Мы пребывали ещё какое-то время в непонятной зачарованности, пока я не опомнилась и не предложила сделать совместное фото на память. Это будет начало нашей истории… Я сделала несколько снимков, но в итоге осталась довольна только тем, как на них выглядел Франко… Ему я и поручила новую фотосессию, чтобы хорошо выглядели оба (у него длиннее руки, шутила я). В этом процессе Франко проявил гораздо больше смекалки, о которой бы я даже не подумала: в каких тёплых позах он прижимался головой ко мне, нежно касался носом носа, целовался… А когда мы смотрели фотографии, которые у него получились, он остановился на самой смелой:

– Вот эту никуда не публикуй, оставим себе, – там было видно, как он, почти лежа на столе, тянулся к моим губам языком, но так и не достиг своей цели, оставив композицию застывшего или медленного кадра.

В очередной раз мы предались наслаждениям друг от друга, без всякой имитации, когда можно было забыть о времени, людях вокруг и каких-либо заботах; пока я наконец сама не вырвалась из пучины страстей и не ушла с головой в телефон, где как минут двадцать точно меня ждали SMS от Лауры:

«Элина, вы сейчас где?»

«“Майкл Коллинз”. Хотела в “Орейлис”, но Франко меня привёл сюда».

«Я уже оделась и с радостью пошла бы прямо сейчас в “Майкл Коллинз”, он недалеко от меня».

«Да нет, не надо!»

«Ты мне скажи: может, я вас лучше оставлю с твоим другом наедине?.. Элина, я же тут всё прекрасно пойму!» – было видно, как её настроение переменилось, из обеспокоенного в сторону игривого.

«А-а-а, нет! – попыталась переубедить её я. – Очень хочу сменить обстановку!»

«Так давай пойдём сразу на вечеринку. Можешь позвать и Франко, если он захочет».

«Да, мы пойдём… Лаура, прости, пожалуйста, что постоянно срываю тебе планы, – наконец-то выпалила я, сгорая от стыда, что история развивалась совсем не по плану. – Забываю о всякой тактичности».

«Да ладно, о чём ты».

«Ну, понимаешь, туда-сюда гоняем, не ясно, что будет через десять минут…»

– Так, ты готов пойти со мной на вечеринку, куда зовёт меня моя знакомая? – тут же обратилась я к Франко, будучи не очень уверенной, что он сам захочет идти куда попало, тем более, в такое время. Но и бросать резко «до свидания», в благодарность за тёплое обхождение, и оставлять его одного, без всякой надежды, не хотелось. Как минимум это выглядело бы ещё менее вежливо, чем приглашение в непонятное место. И всё-таки я успела себе пару раз сказать, что мне эта ситуация казалась всё более и более опасной, а обещать Франко что-либо так запросто я была не готова.

– Почему нет? Только скажи, где она проходит.

«А где это, Лаура?»

«Площадь Амбиорикс. Я вас встречу на остановке автобуса 60. Но мне нужно будет минут сорок самой, чтобы туда добраться».

– Я знаю, где Амбиорикс! – тут же отреагировал Франко, вновь удивляя меня своим знанием города, и открыл все возможные маршрутры на навигаторе. – Так, отсюда надо будет сменить два автобуса… Но можем и пройтись пешком, это будет меньше чем на час.

Я снова была признательна всем, кто помог бы мне соориентироваться в городе, когда я сама в этом была беспомощна… удивительное, правда, дело, что бар, в который я собиралась попасть после "Гран-Сентраль”, находился вовсе по другую сторону от него, то есть Франко повёл меня в противоположном направлении!.. Словно вообще не слушал, что мне нужно. Но стоило видеть его радость, когда он нашёл место, где мы познакомились, и наш столик, который специально оставался никем не занятым и поджидал нас. Запечатлел наконец-то всё на камеру… Не хотелось верить, что это было непредвиденное начало новых отношений, но, по крайней мере, я пыталась себя убедить, что это временные обстоятельства, последовавшие за лингвистическим тандемом, который случайно развился во что-то лишнее… откуда мне знать, может, каждая новая знакомая слышала от него комплименты, а я уже ждала предложения руки и сердца.

Поэтому мне хотелось рано или поздно отвязаться от этого слегка назойливого гостя, чьи ожидания мне были непонятны. Но я видела, как он держал мои руки и прижимал их к щеке, то закрывая мечтательно глаза, то бросая на меня глубокий, чувственно-чёрный взгляд…

Бежать! Вперёд и не оборачиваясь! Уже не вспомню, как мы оказались на площади Порта де Намюр, подобной нашему Киевскому вокзалу с ТЦ «Европейский»… или Новому Арбату… или тому и другому… Когда, проходя по широкой дороге из плиток, по одну из сторон от шумной трассы, он вдруг подхватил меня на руки и стал кружить среди огней, как в мюзикле; я была в безграничном помешательстве и пожалела, что вокруг нас нет кинооператоров; Франко демонстрировал какие-то необычные танцевальные движения, напевал что-то, чувствовал себя рыбой в воде, виртуозно заплывавшей за столб и тут же вылетавшей из-за него, с призывом: «Dammi un bacio !.. Nooo, dai !» 11 – и тут же с легко обижаясь, когда я, не привыкшая к поцелуям с частотой каждые две-пять минут, не сразу соглашалась проявить инициативу в этом деле. Я в недоумении качала головой и устремлялась вперёд, дразня его. В то же время мы оба забывали всякую серьёзность, и я, смеясь от радости, гревшей моё неопытное доверчивое сердце, с восхищением говорила: «Боже, откуда ты этому научился? Столько артистичности… Ты неповторимый!»

Когда люди умеют давать себе волю в чём угодно и быть тем, кем они на самом деле являются, я их уважаю уже за одну только эту черту. После опыта семьи, где меня воспитывали в духе покорности, формальности, умения держаться и соблюдать имидж, создавать какое-то безукоризненное впечатление о себе – подобное непринуждённое проявление себя, в которым был весь Франко, манило, притягивало магнитом, как противоположный полюс. Как южная натура – северную. Я так долго жила с той сухой моделью в себе, с каменным лицом, с внутренней зажатостью, со спрятанным в ящик на замке слабым духом и клишированными фразочками, которые бы подошли везде и не были бы никем осуждены. В то время как хотелось чего-то революционного, деформированного, не знающего баланса и границ… Я могла, по крайней мере, раньше, приказать своим эмоциям утихнуть и замереть, но не в присутствии людей, которые даже не знают о «правилах», которые заставляют нас быть кем-то другим – для других.

Когда я созерцала это счастливое лицо, ощущала смелые движения вокруг себя, пока мы оба стояли на ногах, и под собой, когда моё тело резко отрывали от земли… словно вышедшая из-под контроля карусель, от которой закружится голова у кого угодно и которая сама упадёт, слетев с центрального стержня… Тогда я думала: такого не бывает, мне это просто снится… Главное, не проснуться.

Сделав ещё несколько шагов пешком, Франко остановился и с возгласом обнаружил оставленный кем-то самокат:

– Trotinette12! – после чего добавил знаком: «Запрыгивай!».

– Это правда? Ты не шутить?! – пришла наконец в себя я.

– Да что ты? Это специальный самокат, у меня есть приложение, – он достал телефон и стал по геолокации искать найденный им транспорт, однако, как выдало ему либо приложение, либо сам экран самоката, не хватало зарядки.

– Э-эх… что ж, найдём другой, – не унывая, отреагировал он и повёл меня за руку дальше.

– Там дальше за углом есть автобусы.

– Но до них ещё дойти надо. А у тебя каблуки, ты устала наверняка.

– Да ладно тебе, с тобой – куда угодно. Не нужны нам эти самокаты, когда есть транспортная карта.

Мы шли по очередной долгой дороге, целой платформе для катания на скейтах, на которую падал свет оранжевых неонов близстоящего здания… И вскоре повернули направо. Так мы действительно нашли нужный нам автобус: они курсировали очень редко, но приближение хотя бы одного, с приветственными огоньками, вселяло надежду, что ещё не утро, но и уже не вечер… Франко очень ловко, не прикладывая билета, прокатывал чуть ли не по одной-две остановки, за которые мы успевали обсудить не так и много. Помню такой обмен реплик:

– Слушай, а кто ты по знаку зодиака?

– Козерог.

– Есть что-то в тебе хаотичное, думала, ты воздушный знак… Я Близнецы. Но мы всё равно в чём-то похожи.

И тут же мы выходили и шли в сторону какого-то другого автобуса.

– Не хочу лишний раз платить за автобус, когда никто не проверяет и можно и так проехаться, – говорил он чуть ли не в самом автобусе, едва успевая выйти со мной через открывшиеся двери.

Мне же было нечего бояться, я заказала карту на год и предпочитала избегать проблем с законом, а его смелые, дерзкие шаги даже добавляли его образу какого-то огня… Непредсказуемый, решительный, со смаком время от времени курящий сигарету и, выпуская дым, тут же бросающийся меня целовать, отдавая сильным «ароматом» табака, от которого мне на мгновенье становилось противно и хотелось вскрикнуть: «Можно всё-таки без этого? Я же не курю и не переношу табак», – а потом я сама начинала воспринимать это всё иначе: «Это же так романтично и по-авантюристски, эх…».

Это была самая длинная в моей жизни ночь… Он оторвался от сигареты и нашёл новую тему для обсуждений:

– Знаешь ли ты, в чем разница между sfizio13 и vizio14?

Я покачала головой, впервые услышав оба эти слова.

– Так вот, одно – вредная привычка, временная и несерьёзная. Захотелось. А другое, оно масштабнее, и это не повернуть вспять, не вычеркнуть. Это грех.

Мы отправились дальше, снова куда-то поворачивая (прошли мимо какой-то остановки, но даже не стали ждать там транспорта). Куда бы ни повёл меня Франко, туда я и шла. И с понимающим видом (но с осознанием, что некоторые высказывания мне лучше пересмотреть отдельно, со словарём) вслушивалась в каждое его новое рассуждение…

Как вам это? «Для некоторых Амстердам – город грехов, а на деле же – город свободы, только в свободе большинство как раз и видит одни грехи». Или же вторая часть высказывания Ницше: «Лучше быть безумцем на свой собственный страх, чем мудрым на основании чужих мнений».

Пока Франко обсуждал безумие, я, почувствовав себя чуть лучше после алкоголя и бесконечной беготни, которая помогла проветрить сознание, наконец заговорила:

– Я забыла, а что такое pazzo?

– Ну… folle… 15

– А, всё-всё-всё, вспомнила! – внезапно осенило меня, и я продолжила поговорку: «Marzo pazzarello, guarda il sole et prendi l’ombrello». 16

Теперь от моей фразы упал Франко:

– Откуда ты знаешь эту поговорку!

– Мы в лицее как-то читали текст про погоду и времена года… помню лет с пятнадцати.

– Сколько же в твоей голове умещается! Невероятная девушка, – и он снова казался бодрым, забывшим всякую, порой удручающую, философию, и продолжал вести себя как влюблённый безумец, так и не отойдя от своих же любимых принципов (или их отсутствия)… Конечно, не вспомнишь всё, что мы обсуждали, тем более, мне пока сложно было воспринимать новый иностранный язык, на котором со мной общался носитель, смешивавший в своей речи всё, от сложного синтаксиса до разговорных словечек.

– Франко, а ты понимаешь, что я говорю на французском?

– Процентов семьдесят точно понимаю, – отвечал он задумчиво, глядя куда-то вдаль, словно выбирал новый маршрут, – об остальном догадываюсь, – и его взгляд, развернутый на меня, тут же сменился на радостный.

Мы, может, один раз и вначале сказали друг другу, что специально будем говорить помедленнее и попроще, из уважения друг к другу. Но сейчас мы уважали друг друга тем, что не притворялись и не подстраивались, а успевали узнать друг друга, с нашим естественным внутренним миром. Сложно описать Франко одним словом. Высокий сексуальный брюнет среднего телосложения с глазами поэта-путешественника, в которых была видна и насмешка, и сострадание; человек, который испытал в своей жизни, вполне вероятно, немало, и в то же время мечтал о тепле и спокойствии… Уходил в бесконечные соблазны, а ждал единственной любви… Может, пускался в азарт, но и искал свой комфортный уголок для сна, приятных занятий кулинарией и чтения книг, а также стабильную любимую (и никакую другую) работу. Он был серьёзным карьеристом и одновременно вёл себя легко и по-компанейски.