За любовь

Глава 18

Прекрасное, морозное утро. Снег медленно кружился за окном, монотонно и спокойно. Так же спокойно и мирно в кровати посапывала Аня, пока комнату не огласил радостный вопль Элвиса Пресли, поющего «Тутти – Фрутти». Девушка подскочила от такого дикого веселья.

Нет, ну какой идиоткой надо быть, чтобы не выключить будильник в выходные?!

Аня раздраженно откинулась на кровать и зашвырнула телефон обратно под подушку. Спать уже не хотелось, но и вставать она тоже не торопилась, выходной ведь. Так Аня и лежала, обводя задумчивым взглядом спальню в стиле модерн. Ночники на изогнутых ножках, кокетливый пуфик, громоздкая люстра, утонченный цвет. Красиво, шикарно, но для нее слишком пафосно и неестественно. Все в этой комнате было не ее, хоть она и пыталась внести в нее крупицу себя. Бесполезно, слишком холодно и неуютно, но кого это интересовало? Поначалу она бунтовала, игнорируя сей щедрый презент, однако парочка дней в общежитии убедила ее в неразумности собственных действий. Всем вдруг срочно что-то понадобилось от ее скромной персоны. В академии ей тоже проходу не давали, даже преподаватели косо поглядывали. Пару раз наведывались журналисты в надежде на очередную сенсанцию. В тот момент Аня даже была рада «шкафу», который стал ее неизменным спутником и шофером, хотя и раздражало его присутствие невероятно. Слава богу, спустя месяц он исчез за ненадобностью. Все успокоились и стали жить дальше, забывая невероятный эпизод, когда Маркус Беркет приехал прямо к порогу их универа. Никто и не подозревал, что почти каждый вечер известный футболист посвящает ей, если только он не на очередном матче или еще каком-то важном мероприятии. Этот факт тоже стал важным в решении жить в этой чертовой квартире, потому как в общежитии не получалось общаться без свидетелей. Далось ей это решение тяжело, но жить под прицелом сотен взглядов было еще тяжелее, и она переехала в пентхаус площадью сто пятьдесят квадратных метров на Кутузовском. Панорамные окна, потрясающие виды на три стороны… Голова кружилась от этого великолепия и ужаса. Теперь у нее вдруг появилась недвижимость в два с половиной миллиона долларов. И что ей с этим делать?! Девчонки просто рты пооткрывали, когда помогали ей переезжать. Она и сама в шоке была от такого размаха, о чем и сообщила Маркусу, но получила довольно ироничный ответ:

– Дорогая, мисс Гончарова, к сожалению, должен Вас огорчить, но Вы подцепили не очередного студентика, а… о, кошмар, миллионера, мать его! А они к превеликой Вашей скорби, как правило, не делают скромных подарков!

Ей оставалось только фыркнуть. Это уж, точно! Только вот слово «подцепили» больно царапнуло.

Обживать сие нескромное подношение получалось как-то не очень хорошо. Вот, что ей одной делать в этой гигантской квартире? Часто она приглашала подруг, так как тишина сводила ее с ума. К счастью, времени в квартире она проводит не так уж и много: учеба, работа. Да, она продолжала работать, за что Оксана назвала ее упрямой ослицей и чокнутой идиоткой. Возможно, так оно и есть. Какая девушка будет продолжать работать в захудалой больничке по вечерам, имея в кармане карту премиум – класса с четвертью миллиона долларов на счете? Только такая ненормальная, как она. Но дело было не в том, что у нее гордости через край. Просто Аня не была уверенна в завтрашнем дне. Маркус ведь мог без особых заморочек выкинуть ее из своей жизни и из этой квартиры, а такую удобную во всех смыслах работу она уже вряд ли нашла бы. В общем, жила она, словно на пороховой бочке, каждую секунду ожидая, что все закончится. Да и как иначе? Не было ни гарантий, ни обязательств, ни покоя.

Каждую ночь Аня лежала подолгу и думала, где Маркус и с кем. И хотя никаких слухов и намеков на то, что у него есть другие женщины не было, она все равно продолжала сходить с ума. Неопределенность выматывала, да и мало Ане стало просто быть рядом, хотелось, чтобы этот мужчина весь принадлежал ей, хотелось быть на равных, чтобы он не прятал ее ото всех, как какой-то стыдненький секрет.

Обнадеживало лишь то, что Рождество и рождественские каникулы Маркус обещал провести с ней. Да что там обнадеживало?! Аня была счастлива, отсчитывала каждую минуту до этого события.

Семь дней. Только он и она. Боже, не умереть бы от нетерпения, она так соскучилась. Последние две недели они лишь переписывались. У Маркуса были важные игры и напряженные тренировки. Ане же ничего иного не оставалась, как смотреть матчи с его участием. Замена, конечно, неравнозначная, но и здесь эмоций хватало. Аня до дрожи переживала во время атак противников, хоть Маркус и виртуозно их обходил, она все равно подмечала каждый нанесенный ему удар: то в голень, то в корпус, то в колено. Аня морщилась вместе с Маркусом, сердце вздрагивало, и ей хотелось убить того, кто придумал этот спорт. Вот, что значит – любить. Будешь каждую морщинку на лице любимого замечать, не говоря уже о боли.

От размышлений ее отвлекла очередная трель телефона. На дисплее высвечивается «козень», настроение трансформируется из раздраженного в радостное.

– Оксанка, привет! – улыбается Аня.

– Хай, красотка! Как дела? – слышит она энергичный голос подруги.

– Хорошо, а ты чего в такую рань подскочила?

– Какая рань, мать? На время то глянь, обед уже, – воскликнула она. Аня перевела взгляд на часы и присвистнула. Был уже первый час.

–Ну, даешь, соня! – пожурила ее подруга. – Что делать собираешься?

–Пробежаться по магазинам.

– О, решила, наконец, облегчить кошелек своей суперзвезды?

– Нет, решила купить ему подарок на Новый год! – язвительно оборвала Аня, зная, что сейчас последует очередная лекция на тему того, что она наивная дура.

– Фу, как скучно, а я-то думала, ты образумилась…

–Не начинай.

–Ладно. Не против компании? Мне тоже своему надо что-нибудь прикупить, да и себе платье. Кстати, тебе бы тоже не помешало, все-таки такой мужик приедет, а ты… Ань, ты меня поражаешь просто!

– Отвали! – отмахнулась Аня, эти разговоры достали. – Давай, через час в ГУМЕ?

–Окей, встретимся у входа.

Через час Аня уже была на Красной площади и целовала Оксану в обе щеки.

– Ну что, начнем? – загорелись глазки подруги. Шопинг был ее страстью, как и у всех женщин. Аня кивнула. Несколько часов они бегали по территории в шестьдесят тысяч квадратных метров с вереницей бутиков известных мировых брендов одежды, обуви, украшений, а потом уставшие, но довольные завалились в кафе «Фестивальное».

– Мои ноги! – простонала Оксана, вытягивая их. Аня была с ней согласна. Они быстро сделали заказ и теперь рассматривали свои покупки. Аня купила скромные презенты девочкам, Оксане сразу же вручила палетку в форме клатча от Диор Гарден, на которую та часто посматривала, когда они были в парфюмерном магазине. В ответ получила сумасшедшие визги довольной подруги и сногсшибательное белье от «Виктория Сикрет» со словами:

– С наступающим, сетруля. Уверена, ты заставишь свою звезду гореть ярче елки! – расхохоталась она, Аня же закатила глаза.

Нет, ну что за человек?! В последнее время Оксана любила смущать подругу каверзными вопросами и шуточками, а порой, и бредовыми размышлениями, вот как сейчас:

– Анька, вот я тебе говорила, что у тебя должен быть самый лучший мужик? И видишь. Конечно, он – та еще скотина, но в кровати – то стопудово зверь! Знаешь, я, конечно, Костика люблю, но, если бы на меня взглянул такой самец, я бы даже не раздумывала. Хоть ты и не рассказываешь ни фига, а я по твоей довольной мордашке вижу, что секс с ним охрененный. Выбила, коза такая, страйк: и красивый, и богатый, и трахаль что надо, – Аня с шоком смотрела на Оксанку и думала, дать ей по башке, чтобы мозги на место встали или посмеяться.

– Да не смотри так, прикалываюсь же, – захохотала та и все-таки получила пакетом по голове. Они еще долго хохотали, а посетители с интересом поглядывали на веселых девушек, пока те не покинули кафе.

– Пойдем, я маникюр сделаю, а ты пока определишься, что купить своему ненаглядному, – потянула ее Оксана в салон красоты. Через десять минут Аня уже сидела на стуле в стиле Людовика ХVI. Первые полчаса она действительно раздумывала, что же подарить Маркусу, но так и не определившись, решила полистать журналы. Взяв первый попавшийся, начала листать и на странице светской хроники, словно током прошило, стоило увидеть яркий заголовок: «Маркус Беркет и Лорен Мейсон снова вместе! Страстное примирение самой яркой пары на вечеринке Jacob&Co!».

Аня сидела, чувствуя, как внутренности скручивает. Словно парализованная, она смотрела на фото, не в силах оторвать взгляд от целующейся на террасе пары. Оба невероятно красивы и одеты в черное, отчего казалось, будто слились не только их губы, но и тела. Ее рука по-хозяйски обнимала его за шею, а он крепко сжимал ее талию. У Ани же от боли руки тряслись и перед глазами все расплывалось, но она продолжала читать дальше. А дальше писали о том, что весь вечер они провели в компании друг друга: непринужденно беседовали и флиртовали.

Ане, как никогда, хотелось верить, что это очередная утка, однако фотографии были красноречивей слов. На одной из них Маркус ослепительно улыбался своей бывшей, ведя в танце. На другой Лорен целовала его в шею, а он что-то шептал в ответ.

Аня отшвырнула журнал, и лихорадочно обхватив голову, рассмеялась: громко, с надрывом, не обращая внимания на взгляды окружающих.

Вот и все… Вот она и дождалась. Знала ведь, что так будет, однако все надеялась на что-то. Хотела приручить его, ждала, все делала ради его скупой улыбки и ласкового взгляда черных глаз. Господи, какая же она жалкая, наивная дура. Горечь захлестывала, злость рвала на куски. Злость на себя, на него.

– Ань, в чем дело? – подошла Оксана, с беспокойством глядя на нее.

Аня продолжала тихо смеяться, хотя ей было так плохо, что хоть волком вой. Внутри поселилась какая-то пустота. И казалось, если сейчас она не сделает что-нибудь, то просто умрет. А сделать хотелось что-то такое глупое, дерзкое, и Аня даже знала, что… Однокурсники должны были завтра отмечать наступающие праздники в каком-то клубе. Она отказалась сначала, но теперь пойдет и не просто пойдет, оторвется по-полной, и, пожалуй, начнет прямо сейчас.

– Нормально все, – кивнула она на журнал и зло улыбнулась. Оксана поникла, хотела что-то сказать, но Аня остановила ее. – Не надо меня утешать. Все правильно, – усмехнулась она сквозь слезы. – Давай, лучше оторвемся, как следует в последний раз. Эй, ребятки, кто из вас займется мной?

Пока Оксана пребывала в шоке от такого поворота событий, к ним тут же подлетел администратор, интересуясь конкретными пожеланиями. Было только одно – пустить по ветру деньги Маркуса Беркета, чтобы хоть как-то реанимировать свое эго. Пусть мерзко, пусть грязно, пусть с чувством, будто она – шлюха, продающей свое тело за ништяки, но зато не эта расползающаяся внутри пустота.

Через несколько часов подруги вылезли из салона довольные, ухоженные и пьяные. В процессе наведения красоты было выпито несколько бутылок Моет Шандона, что изрядно подняло настроение, а результаты трудов первоклассных мастеров и вовсе сделали девушек счастливыми. Раньше Аня не верила, что косметические процедуры что–то меняют во внешности, но теперь видела в зеркале совершенно другое лицо: более яркое и цветущее, все достоинства которого были подчеркнуты. Маникюр, педикюр, уход за лицом и телом, услуги визажиста – все это придало лоск и ухоженный вид.

А дальше понеслось, словно в танце. Практичность и элегантность от Шанель, романтика и шарм от Диор, роскошь и экзотика от Гуччи и, конечно, сексуальность от Версаче. Облегающие ткани и глубокие декольте, наряды, демонстрирующие ее длинные ноги и открывающие спину. Узкие брюки, мини-юбки, корсеты, чулки и, конечно же, нижнее белье. Она хотела интриговать, хотела возбуждать, хотела притягивать. А если быть честной, то больше всего хотела соответствовать. Быть на одном уровне с женщинами из его мира – той, о которой хочется кричать, а не прятать. Сейчас ей не было стыдно, ей было слишком плохо.

Аня смотрела на кучу фирменных пакетов в своих руках и задавалась вопросом: неужели достаточно тряпки, чтобы падали к твоим ногам? Она хотела это знать и узнает. Сколько можно быть наседкой, которая всегда будет ждать и принимать его любого?

Нагруженные кучей пакетов ближе к ночи девушки прибыли в Анину квартиру. Оксана побоялась оставлять подругу в таком состоянии. И была права: Аня сама не знала, что сделает в следующую секунду. Чтобы забыться решили пить, точнее, решила Оксана, а Аня лишь безразлично согласилась. После оглушительной эйфории настало какое-то глухое разочарование, сожаление и пустота.

В самый разгар их попойки зазвонил ее телефон, Аня ответила, не глядя. Она и подумать не могла, что он станет позвонить. Поэтому, когда раздался его голос, растерялась и сбросила звонок.

Слишком страшно было услышать это очевидное, унизительное «прощай».

«Нет, не сейчас, не готова, не хочу! Да и зачем что-то говорить, все ведь и так ясно. Пусть лучше исчезнет, как тогда. Или что, решил уважение проявить? Да пошел ты, козел! Не о чем нам с тобой говорить!» – это была пьяная истерика. Безумная, болезненная, на грани смеха и слез. Телефон продолжал звонить, усиливая раздражение и отчаянье. Истерика прекратилась только под утро, когда девушки осушили две бутылки мартини и забылись мертвецки-пьяным сном под трель Аниного телефона.

Следующий день, а точнее, вечер встретил их немилосердно, но Аня даже была рада: физическая боль притупляла ту, что разрывала где-то в районе груди.

На телефоне куча пропущенных звонков и столько же сообщений, но она удалила их, не читая. Слез не было, был холод и пустота, хотелось снова забыться. Ревность, горечь и боль отравляли своим ядом.

Аня действовала, словно робот: душ, макияж, прическа, черный кружевной корсет, трусики в тон и телесного цвета чулки. Коротенькое, черное платье от Версаче, со вставками из сетки у груди и пупка, едва прикрывающее резинку чулок, кожаные ботфорты на высоком каблуке. Аня довершила свой образ шикарной шубкой из соболя от Фенди. Когда Оксана увидела ее во всей красе, то чуть в обморок не упала.

– Ань, я просто в ахере! Ты великолепна, детка. Да эта Мейсон – просто тухлая вобла по сравнению с тобой! – восторгалась подруга, пытаясь ее поддержать.

Аня усмехнулась и благодарно кивнула, однако легче от столь лестной оценки не стало. Выбрал –то он «тухлую воблу», а не ее.

Через полчаса Аня на такси отправилась в клуб к однокурсникам; забываться, лечить втоптанную гордость, приводить себя в чувство.

На входе ее встретил Андрей. Когда он ее увидел, то присвистнул, глаза восхищенно загорелись.

– Ты невероятна!

Аня невесело улыбнулась и прошла внутрь. Отношения с Андреем, несмотря ни на что, оставались дружескими: они всегда были вместе в университете, часто болтали по телефону и иногда даже гуляли. Им было легко вместе, он был ее тихой гаванью и отдушиной, после бури под названием Маркус Беркет. Однако сейчас Аня посмотрела на него, как на мужчину, пытаясь решить для себя что-то, но так и не смогла. Весь вечер она пила, танцевала, ловила на себе раздевающие взгляды мужчин. Она не стеснялась быть сексуальной, но только один взгляд мог заставить ее дрожать. Это бесило и причиняло боль, она хотела вырвать эту проклятую зависимость.

Ближе к трем ночи пьяная она засобиралась домой, чувствуя, что с нее хватит. Эти жалкие попытки забыться бесполезны.

Андрей вызвался проводить до дома, и она не стала отказываться, хоть и понимала, что поступает неправильно и по отношению к Андрею, и к себе, и даже к этой блудливой скотине.

– Анют, что-то случилось? – спросил Андрей, когда они вышли из такси.

– С чего ты взял, все прекрасно, – холодно улыбнулась Аня, останавливаясь перед домом, она уже начала трезветь.

– Я же вижу, – подошел он почти вплотную и обдал горячим дыханием. Ее затрясло, ощущение было странным и неприятным, но она отмахнулась от него. Ее вдруг захотелось все же сравнить, но было страшно разрушать даже те малые крохи, что остались. В конце концов, кому нужна эта глупость? Только ей будет хуже.

– И что же ты видишь? – прошептала она. Но вместо ответа его губы прижались к ее, чужой язык так медленно и нежно проник в рот, что она на мгновение задохнулась, а после поняла, что ничего не чувствует, все – не то.

Но осмыслить до конца происходящее не удалось, Андрея вдруг резко оторвало от нее, и она, словно в замедленной съемке, смотрела, как он падает. Тут же рядом с ним возникла высокая черная тень и со всей силы ударила в живот, а потом еще и еще. Аню накрыл ужас, не понимая, что делает, она кинулась к Андрею, пытаясь помочь.

– Прекратите, что вы делает?! – истошно закричала, хватая нападающего за плечо, но через секунду лицо обожгла резкая боль от удара локтем. Она была отброшена в сторону, как тряпка. Не чувствуя боли, Аня вскочила на ноги и снова попыталась остановить этот кошмар, но застыла в нескольких шагах от драки, когда черные глаза обожгли огнем ярости.

– В машину села, быстро! – любимый голос звенел от гнева. Его тело работало, как машина: он безжалостные наносил удары ногами, а потом поднял Андрея, как мешок, встряхнул и нанес удар кулаком в челюсть, в живот. Еще и еще…

– Прекрати, прошу, не надо! – визжала она, хватая его, но он, будто не слышал ее, продолжая безжалостно бить уже бесчувственного парня.

– Пожалуйста! – прорыдала она, оседая рядом с Андреем. Снег окрасила его алая кровь, ударов больше не было.

– Вставай! – прорычал зверь, прожигая ее диким взглядом.

– Оставь нас. Боже, ты с ума сошел! – тихо прошептала она сквозь слезы, не замечая, как его лицо приобретает пепельный оттенок.

Острая боль, в глазах потемнело. Он схватил ее за волосы, поднял на ноги и потащил к машине.

– Не трогай меня! Не смей, убери свои грязные руки! – кричала она, вырываясь, пиная его.

– Заткнись! – дернул он еще сильнее и швырнул ее в машину, она вскрикнула от боли, ударившись головой. Через секунду он запрыгнул на водительское сидение и резко нажал на газ, машина рванула, унося их. Город стремительно проносился мимо, машина с каждой секундой набирала бешеную скорость. Аню трясло, как в лихорадке от шока, от страха и ужаса. Она боялась даже взглянуть на Маркуса, но и вперед смотреть было тоже страшно. Это было безумие, что-то запредельное, игра со смертью, все чувства были обострены, инстинкты вопили. Она зажмурила глаза, зубы стучали. В голове проносился калейдоскоп картинок его безумства.

Господи, Андрей, бедный Андрей! Аня вытащила телефон и позвонила в «скорую».

– Пожалуйста… помогите… муж…чина избит… лежит на Кутузовском проспекте, дом восемнадцать, да… – договорить не получилось, машина резко затормозила, сильная рука вырывала телефон из ее холодных, трясущихся пальцев.

Через минуту телефон был выкинут в окно. Аня рванулась, чтобы выскочить из машины. Безумное лицо Маркуса вызывало ужас, но он резким движением руки схватил ее за воротник шубы и дернул на себя.

– Сядь на место! – процедил он приказным тоном. Его жесткие пальцы обхватили ее скулы и сдавили так, что она поморщилась от боли. – Что, не нравится? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Убери свои руки! Не смей меня трогать! – отчаянно прошептала она.

– А кто тебя смеет трогать? Тот кусок дерьма? – побледнел он, сильнее сдавливая ее лицо. Она закрыла глаза и отвернулась, но он резко повернул ее обратно. – На меня смотри, бл*дь! Сучка, думала меня надуть, да?! – прорычал, а ее заколотило от страха.

Она мотала головой, рыдала, захлебываясь слезами. Он же, не обращая внимание на эту истерику, схватил ее за волосы и впился в ее рот, кусая губы до крови, наказывая ее.

На рецепторах осел металический привкус крови, но Маркусу было все равно: он продолжал насиловать ее рот, намеренно причиняя боль.

– Мне больно! Прекрати! – прохрипела она. Но он лишь жестко усмехнулся, его язык скользнул по ее щеке, потом по шее, горячая рука накрыла колено и медленно двинулась вверх, обжигая через нейлон чулок.

– Больно, да?! – горячо прошептал он ей на ухо, слегка прикусывая. – Пидор тот, нежнее? – голос звенел от злости, рука скользила по ноге, медленно поглаживая. Он укусил ее за шею, затем облизал и втянул в себя кожу, оставляя засос.

Его слова рвали душу, она до ужаса боялась его такого… Все ее прежние страхи, будто в один миг воскресли и придали ей сил, Аня оттолкнула его и выскочила из машины. Холодный воздух обжег разгоряченную кожу, но ей было плевать на риск слечь с пневмонией или еще чем-то, сейчас главное было бежать. Паника нарастала, когда она почувствовала его дыхание за спиной, через секунду он схватил ее за шубу и дернул. Аня упала, разбивая коленки об лед, но долго лежать ей не пришлось, сильные руки подхватили и понесли обратно к машине, кидая ее на заднее сидение, где началась борьба.

– Не трогай меня! Пошел вон! Нет… – истошно кричала она, когда его руки грубо вытряхнули ее из шубы, оставляя в тоненьком платьице.

– Лучше заткнись! – выплюнул он, а потом окинул ее оценивающим взглядом. – Ну, надо же, как для этого гондона приоделась… Только вот забыла за чьи бабки. Это ведь я оплатил эти тряпки, сука? Я? А знаешь, что это значит? Это значит, что только мне! Мне и никому больше позволено их снимать с тебя. Я плачу за то, что только я один буду трахать тебя, поняла? Только я! – презрительно процедил он, переворачивая ее на живот. Аня громко всхлипывала, не веря, что это происходит с ними, что это тот человек, которого она любила.

– Думала, я не узнаю, что ты, как шлюхп своей задницей перед всеми крутишь? – прохрипел он, удерживая ее. – Хотела, чтобы тебя трахнул тот кусок дерьмища, да? Сейчас, солнышко, сейчас я тебя так оттрахаю – ног не соберешь.

– Пожалуйста, не надо! Ничего не было! – зарыдала она, больше не сдерживаясь, почувствовав, как его руки задрали платье до талии, оголяя ягодицы. Он, не обращая внимания, стянул с нее трусики до резинки чулок, пальцы скользнули между ног, она была сухая. Не хотела она его, не так… Маркус подхватил ее рукой под живот и поставил в коленолоктевую, а затем наклонился, прижимаясь грудью к ее спине, и издевательски прошептал, растягивая слова:

– Я знаю, что не было, Эни, иначе я бы просто убил тебя.

Он лизнул ее щеку, затем поцеловал шею. Она задрожала, ненавидя его и свое тело за это унижение. Но, когда смысл его слов дошел до нее, гнев затопил, и она стала сопротивляться. Дернулась, пытаясь сбросить его, но он лишь сильнее прижал ее к себе, не прекращая ласкать, ей осталось только просить.

– Маркус, пожалуйста, не трогай меня!

Он не отвечал, смочил пальцы слюной и увлажнил ее, затем раскрыл ее складочки и медленно вошел, не прекращая ласкать клитор. Аня услышала его стон, от которого все внутри сжалось в тугой узел, а через мгновения он начал двигаться в ней, крепко сжимая ее талию, руками помогая себе, насаживая ее на член. С каждой минутой он двигался быстрее, мучительно глубоко входя и полностью выходя из нее, разжигая в ней пожар. Несмотря на все неприятие происходящего, с каждым проникновением она становилась еще более мокрой. Тело жило отдельно от разума, оно вопреки всему, хотело. Аня изо всех сил сдерживала стоны, кусая губы.

– Не сдерживайся, я же знаю, как тебе хорошо: такая влажная, горячая, тугая, – обжигал Маркус вкрадчивым шепотом.

Окна в машине запотели, стало душно, они оба покрылись потом. Аня стонала все громче и громче по мере того, как Маркус глубже проникал в нее, дразня. – Скажи, что хочешь, чтобы я трахнул тебя сильнее!

Она перестала думать связно, каждое движение было подобно смерти, она готова была рыдать от этой чувственной пытки, когда он поршнем двигался в ней.

– Давай…– надавил он.

– Да, ублюдок, я хочу, чтобы ты меня трахнул сильнее! – не выдержала она, и тут же получила резкий удар бедрами.

Маркус входил в нее все быстрее и чаще, толкался так мощно и яростно, что она уже не просто стонала, она кричала под ним, взлетая все выше.

– Ты моя, поняла? – прохрипел он ей в спину, наращивая темп и хватая ее за волосы.

– Да, – простонала она, когда он дернул ее на себя, разворачивая к себе и прожигая собственническим взглядом.

– Что, да? Скажи! – приказал он, больно оттягивая ее голову назад, заставляя спину прогнуться. Рука надавила на горло, перекрывая кислород, в глазах потемнело, голова кружилась от наслаждения. – Не слышу! – кусает он ее губы.

– Твоя, – выкрикивает она, когда он сжимает ее соски, входя со всей силы, очень глубоко, вызывая боль и экстаз. Это безумие длится, не прекращаясь, они протяжно стонут. По телу проходит волна судорог, он дрожит и кончает в нее, она следует за ним: мышцы судорожно сжимаются вокруг его члена, заставляя тело трястись, как в лихорадке от удовольствия. Но оно тут же обрывается. Не дав ей прийти в себя, Маркус выходит из нее.